Как она и рассчитывала, Винс облегченно рассмеялся. Но потом лицо его помрачнело, наморщилось, как у маленького мальчика, живущего по соседству, и он горько расплакался.
Он хотел отстраниться от нее, но на этот раз Шарлотта сама прижалась к нему и крепко обняла солдата обеими руками.
Ничего больше говорить и делать было уже не нужно, и она сама зарыдала. Из того, что он сегодня кричал, Шарлотта начала понимать, через какой кошмар пришлось пройти ему и тысячам других молодых американцев. И что еще страшней, она уже могла представить себе, что именно пришлось пережить тем, кто оказался в Перл-Харборе в тот самый день, когда напали японцы. И когда погиб Джеймс.
Винс и Шарлотта продолжали плакать, пока не вымотались окончательно. ДаКоста, обессилев, заснул, и тогда молодая женщина закрыла глаза и еще некоторое время поплакала в одиночестве.
Когда она в следующий раз открыла глаза, то увидела, что в щели в ставнях проникает свет. Оказывается, она так и заснула на полу в объятиях Винса рядом с той самой кроватью, которую она когда-то разделяла с Джеймсом.
Эдна давно ушла наверх, а свечи догорели и погасли.
Винс еще не проснулся, и Шарлотта осторожно выбралась из его объятий.
Если учесть все то, что произошло ночью, она должна была бы чувствовать себя отвратительно. Она не выспалась, долго рыдала и неизвестно сколько времени пролежала на холодном жестком полу. Если рассуждать логически, сейчас она должна была бы испытывать жуткую боль во всем теле. А что уж говорить о голове!
Но когда Шарлотта выскользнула из комнаты и отправилась к себе в спальню собираться на работу, она поняла, что давно уже не чувствовала себя так хорошо.
Вечер у Малдуна не задался с самого начала.
Миссис Таккер все же выследила его и продолжала гоняться за ним уже в продуктовом магазине.
Все происходило, как в плохом кино. Майку пришлось сначала пробежаться по рядам с собачьим кормом, а после этого скрыться через черный ход, откуда товар поступал на склад и в торговые залы.
По дороге домой Малдун мечтал о кружке пива, но когда подкатил к «Божьей Коровке», то увидел, что рядом с баром, прямо на стоянке, начинается драка между молодым матросом и местными байкерами.
Ему потребовалось около часа, чтобы помирить враждующие стороны и не допустить кровопролития.
Он отвез матроса обратно на базу, а потом вдруг понял, что очутился рядом с гостиницей «Дел Коронадо» – той самой, где остановилась Джоан.
Ему все еще хотелось выпить пива, но еще больше хотелось поговорить с Джоан. А она почему-то упорно не отвечала на звонки по мобильному телефону.
Малдун направился в сторону гостиницы и позвонил администратору. Где-то рядом прогремел гром, который угрожал дождем вот уже в течение целого часа. Наконец небеса разверзлись, и на землю обрушился ливень. Малдун припустился бежать, но это ему не помогло, и, добравшись до вестибюля гостиницы, он промок до ниточки.
Администратор соединил его с номером Джоан, но в комнате ее не оказалось. После четвертого гудка включился автосекретарь.
Малдун не стал оставлять для Джоан никаких сообщений, отчасти потому, что точно не знал, что следует говорить в подобных случаях.
«Привет, я на самом деле вовсе не преследую вас. Правда. Все дело в том, что я не могу прожить спокойно и пары часов, как меня охватывает непреодолимое желание снова увидеть вас».
Или что-то в этом роде.
На столе администратора обнаружился справочник-путеводитель по гостинице, и Малдун остановился, пытаясь собраться с мыслями. Выяснилось, что в «Дел» имеется несколько баров, предлагавших постояльцам и их гостям различные развлечения. Например, в «Пальмовом саду» музыкант играл на пианино классические произведения, а «Бэбкок» славился своими джазовыми аранжировками.
Джоан, скорее всего, предпочла бы послушать джаз, и Малдун направился в «Бэбкок».
Ну же, Джоан, пусть будет так, как я рассчитал, и ты окажешься именно здесь!
Он остановился в дверях бара, чтобы дать глазам привыкнуть к царившему там полумраку. Малдун еще надеялся, что за пару секунд его одежда хоть немного подсохнет, и не торопился идти в зал. Но его останавливало еще и другое. Он просто не представлял себе, что ей сказать, если вдруг окажется, что Джоан и в самом деле решила провести вечер в этом баре.
Ну как вам, например, вот такое?
«Вы мне, конечно, не поверите, но с того момента, как я проводил вас до машины на стоянке, произошло множество самых удивительных событий!»
Нет, это не годилось. Хотя бы потому, что не объясняло, каким образом и, главное, зачем Малдун оказался в этой гостинице.
Или так:
«Я позвонил вам в номер, но вас там не оказалось. Ну а так как я все равно проезжал мимо, то решил: а не выскочить ли мне под проливной дождь и попробовать разыскать вас в этой гостинице? Потому что мне хочется поделиться с вами теми забавными событиями, которые произошли со мной сегодня вечером. Я бы посмотрел вам в глаза, и мы посмеялись бы вместе. А потом вы пригласили бы меня к себе в номер, где мы могли бы в течение семи часов заниматься с вами головокружительным, бесподобным, ни с чем не сравнимым сексом».
Ну, может быть, последнее предложение следовало подкорректировать. Хотя сейчас Малдун окончательно убедился в том, что вылез из своего пикапа не только из-за желания выпить кружечку пива.
Нет, против пива он, конечно, ничего не имел, но он мог бы и отказаться от него, если бы вдруг Джоан сейчас появилась перед ним, протянула руку и пригласила к себе в номер.
И в следующий момент он действительно увидел ее.
Она выбрала себе местечко за стойкой бара и искоса поглядывала на маленькие столики, расставленные по всему залу, потягивая через соломинку какой-то ледяной напиток из высокого бокала.
И смеялась прямо в глаза совершенно постороннему мужчине.
За стойкой бара висело большое зеркало, и Малдун попытался с его помощью получше разглядеть ее собеседника. Его опасения подтвердились: Майк действительно видел его впервые. Мужчина был облачен в дорогой деловой костюм. Ему было уже за пятьдесят, и этот толстый и лысый тип говорил Джоан что-то смешное, потому что она безудержно хохотала все время, пока Майк рассматривал веселую парочку.
Через некоторое время толстяк, видимо, поделился с Джоан какой-то особенно смешной шуткой, потому что она тут же прыснула, и теперь они гоготали вместе. Этот дикий смех, перекрывавший даже звуки джаза, выводил Малдуна из себя.
Что это за тип? Может быть, кто-то из ее знакомых? Или он вздумал склеить ее прямо здесь, в гостиничном баре?
Не исключено, что это она сама первая начала приставать к нему. Кто знает, может, она как раз с ума сходит по пятидесятилетним лысым увальням и сейчас получает массу удовольствия.
Если бы Майк был Сэмом, он одним жестом руки убрал бы со лба намокшие волосы и прямиком прошел бы к стойке бара. Там он устроился бы по другую сторону от Джоан, заказал бы наконец желанного пива и первым представился Лысому.
Вот только сегодня ему вряд ли бы посчастливилось получить от Джоан приглашение в номер, раз уж день выдался такой неудачный.
Малдун почувствовал себя самым несчастным человеком на свете и, чтобы не потерпеть очередное фиаско, молча вышел из гостиницы под проливной дождь и отправился домой.
– В то лето мне как раз должно было исполниться десять лет, – вещала в трубку Мэри-Лу. Она продолжала сидеть в арке между кухней и гостиной, но теперь еще умудрялась одновременно кормить Хейли.
В конце концов, девочка так и задремала прямо на груди у матери.
– Джанин было тринадцать, – тихим ровным голосом продолжала Мэри-Лу, разглядывая идеальное личико Хейли. – Мы тогда жили в Новом Орлеане. Мама работала официанткой в коктейль-баре одного ресторана. Она трудилась в основном в вечернюю смену и при каждом удобном случае подменяла сменщицу. Вам приходилось бывать в Новом Орлеане?
– Нет, – признался Ибрагим. – Никогда.
– Сумасшедший город. Бары работают допоздна, почти до самого утра. Причем там неважно, понедельник сегодня или пятница. Каждую ночь в городе идет нескончаемая гулянка. Мы жили в очень симпатичной квартире. Ее можно было назвать дворцом по сравнению с теми хибарами, где нам приходилось ютиться раньше. Квартира была по-настоящему огромной. У меня и у Джанин были свои собственные спальни. Единственным неприятным моментом оставалось лишь то, что весь дом принадлежал некоему Лайлу, с которым мать познакомилась в баре, а он любил тишину, и нам запрещалось шуметь. По квартире мы буквально ходили на цыпочках. Это был толстый и противный на вид мужчина, но он носил дорогие костюмы, работал где-то в офисе и имел много денег. При этом не жадничал и часто делал нам подарки. Он покупал мне и сестре всякие игрушки, красивую одежду и даже книги. В общем, мне даже показалось, что жизнь у нас начала налаживаться. Во всяком случае, мы не голодали. Впервые за долгое время… Но потом я заметила, что с Джанин стало происходить что-то очень странное. Она постоянно вздрагивала, как будто к ней кто-то тихонько подходил сзади и неожиданно пугал ее. Она часто плакала. А я никак не могла понять, в чем дело. Ну зачем же ей плакать, когда нам все покупал наш новый толстый папик?
Мэри-Лу услышала печальный вздох на другом конце провода, и поняла, что Ибрагим уже догадывается о причинах неведомого недуга ее сестры.
– Помню, я все время боялась, что Лайл надоест маме и нам придется опять переезжать на новое место, в другой город. Я по секрету рассказала Джанин, что, если такое произойдет, я буду умолять Лайла оставить меня в доме. Я могла бы убирать кухню и стирать. Джанин ужасно рассердилась на меня, а я никак не могла понять, за что. И тогда она рассказала мне, что если я действительно так уж хочу жить в этом доме, то за это мне придется сосать у толстого папика его мужское «украшение», потому что как раз именно этим и занимается Джанин каждый вечер, как только мама уходит на работу. Вот почему Лайл позволял нам всем вместе жить у него в доме.
– Я была просто шокирована, – продолжала Мэри-Лу. – То есть я, конечно, тогда уже многое знала о сексе. Мама частенько напивалась и приводила домой своих дружков, и при этом далеко не всегда закрывала за собой дверь в спальню. А временами нам приходилось жить в таких условиях, что мы все вместе ютились в одной-единственной комнатке, и тогда уж нам с сестрой просто некуда было деваться.
Мэри-Лу перевела взгляд на Хейли, мирно дремлющую у нее на коленях. Ну как могла ее мать так поступать со своими дочками? Как могла она не любить Джанин и ее саму так же безрассудно, как любит Мэри-Лу эту крошку? Хотя Мэри-Лу где-то в глубине души понимала, что тут дело было даже не в том, что мать не любила своих дочерей. Скорей она просто гораздо больше любила алкоголь.
– Я уже тогда понимала, что то, о чем мне рассказывала Джанин, очень нравится мужчинам, – продолжала свое повествование Мэри-Лу. – И еще я знала, что многие повесы почему-то предпочитают маленьких девочек. Среди кавалеров нашей мамы находились такие, которые размахивали своими причиндалами прямо на глазах у нас с сестрой. Однажды мы рассказали об этом маме, и она тут же прогнала одного такого ухажера. После этого мы с Джанин начали пользоваться своей привилегией. Если кто-нибудь из маминых нахалов особенно надоедал нам, мы сочиняли про него какую-нибудь небылицу, например, говорили маме, что он «дергал нас за титьки», и она тут же с ним расставалась. Когда Джанин открыла мне тайну про Лайла, я тут же побежала к маме. Я взахлеб пересказала все то, что услышала от сестры, но только Джанин тут же начала все отрицать. Она наотрез отказалась признаваться в том, чем только что поделилась со мной. И еще добавила, будто я все это выдумала сама, потому что Лайл недавно купил ей красивый свитер, а про меня в тот раз почему-то забыл. И мама ей поверила. А меня за вранье отправили спать без ужина. Джанин потом несколько раз говорила мне, что она сама все выдумала, но я-то знала, что это правда. Поэтому как-то раз я сделала вид, что хочу пораньше лечь спать, а сама спряталась у нее в комнате в большом шкафу. И представьте себе, как только мама отправилась на работу, к сестре явился Лайл. И представьте себе…
Этот образ – Джанин и Лайла – предстал перед ее мысленным взором таким же ясным, как и в тот раз, несмотря на то, что с той поры прошли годы. Когда Мэри-Лу вспоминала этот эпизод, ей всякий раз становилось дурно и хотелось расплакаться.
– Что же вы сделали потом? – поинтересовался Ибрагим. – Бедняжка! Ведь вам тогда было только десять лет. Ну как вы могли отреагировать? Вы ведь уже пожаловались маме. Что еще можно было придумать?
– Ну, наверное, ничего, поэтому я снова ей все рассказала, – горько вздохнула Мэри-Лу. – Я выскочила из шкафа вся в слезах. Я громко визжала от ужаса и перепугала Лайла насмерть. Жаль, что с ним тогда не приключился сердечный приступ и он не отбросил копыта. Я опрометью бросилась к матери на работу и снова пересказала ей все то, что на сей раз видела своими собственными глазами.
Только Лайл оказался хитрей. Он уже успел позвонить маме и первым сообщил ей про какую-то драку между мной и Джанин. Мама отправила меня домой и заперла в комнате. Я сама перепугалась, мне не хотелось оставаться в доме вместе с Лайлом. Но Джанин и на этот раз отказалась рассказывать правду. Помню, как я плакала и все время повторяла: «Скажи ей! Скажи ей!» Позже Джанин призналась, что ей просто надоели постоянные переезды из города в город, и к тому же она смирилась с тем, что ей приходилось делать, и решила для себя, что это не самое ужасное в жизни, можно и потерпеть.
Ибрагим опять вздохнул.
– Итак, я сидела запертая в своей комнате, – продолжала Мэри-Лу. – На всякий случай я закрыла дверь па задвижку со своей стороны и придвинула к ней тяжелую тумбочку, как, я видела, некоторые люди делали в кино. Представьте себе, что Лайл тут же заявился к нам на этаж и принялся ломиться в дверь. При этом он страшно ругался, грозился и еще говорил, что будет сейчас делать со мной что угодно и все это пройдет ему безнаказанно, потому что все равно мне никто не поверит. Затем он начал в подробностях рассказывать о том, что и как он со мной сделает, когда откроет дверь, и будет делать это каждый вечер. – Она немного помолчала и добавила. – Я не буду сейчас повторять его слова, хотя прекрасно запомнила их.
– Мне вас очень жаль, – грустно произнес Ибрагим.
– Я бы убила мужчину, который осмелился бы сказать нечто подобное Хейли, – нахмурилась Мэри-Лу.
– Я знаю, – отозвался садовник. – И в этом я бы вам помог.
– Он долго, но тщетно ломился ко мне в комнату, но на это раз Джанин попыталась помочь мне. Она ударила его по голове. Самой большой и тяжелой сковородкой, которую только могла найти на кухне. В кино после такого удара, как правило, человек отключается. Но на Лайла такой прием почему-то не подействовал, и он только еще больше разозлился. Я слышала, как он схватил сестру и принялся беспощадно избивать ее. Потом он изнасиловал ее, и мне показалось, что он обязательно ее убьет. Мне не оставалось ничего другого, как выбраться из окна на крышу и спрыгнуть оттуда. При падении на землю я сломала руку. Боже, как мне было больно! Но я все же бросилась бежать к маме, на ходу истошно крича, что мою сестру убивают.
Наверное, третий раз оказался для меня счастливым, потому что теперь мама мне поверила. Она прихватила с собой ресторанного вышибалу, и мы все вместе бросились бегом спасать Джанин… Одного взгляда на сестру оказалось достаточно, чтобы все сразу стало понятным.
– Вот так и закончилось наше детство, – подытожила Мэри-Лу. – Разумеется, мы тут же съехали с квартиры и вернулись в Алабаму. Мать после этого запила еще сильней. Она часто бросала нас одних, а сама уходила куда-то с мужчинами. Но мне кажется, что она при всем этом не переставала страдать от чувства вины перед нами. На меня легло все бремя работы по дому. Я и готовила, и убиралась, потому что Джанин долго не могла поправиться после того случая. Она и сейчас не совсем здорова… Несколько секунд они оба молчали.
– Я бы убила его, – повторила Мэри-Лу. – Мужчину, который причинил бы вред моему ребенку. Он бы у меня не дожил до утра.
Она с любовью наблюдала за тем, как у крошки за закрытыми веками тихонько подергиваются глазные яблоки. Видимо ей снилось что-то приятное, потому что девочка улыбалась во сне.
– Я бы убила его, – снова произнесла Мэри-Лу. – Но моя мать поступила иначе. Она спилась до смерти. Но я не буду такой, как она. Не буду.
По крайней мере сегодня.
Глава десятая
Когда Майк Малдун подъехал к гостинице на своем пикапе, Джоан уже ждала его у входа.
– А вы очень быстро добрались до меня, – похвалила она лейтенанта, забираясь в машину.
– Я живу недалеко отсюда, – пояснил он.
Волосы у него еще были чуть влажными после утреннего душа, щеки чисто выбриты, что делало его еще мо ложе, чем вчера.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34