Лишь только я представлял себе какую-нибудь фигуру, как Меч мгновенно вырезал её из дерева (другого материала просто не было под рукой) именно такой, какой она виделась в моём воображении. Не совершая ни единого движения, я мог полностью преобразить всё в радиусе примерно сорока метров. Это меня просто потрясло! Ещё некоторое время я испытывал действие Меча, а потом сел в седло и направил Буцефала к выходу из каньона. Рик пошёл бодрой рысью, и вскоре показался океан, весь в белых барашках волн. Вдалеке на дороге виднелся хвост направляющегося в Суродилу каравана. Это оказалось очень кстати: вместе с караваном мне проще миновать заставу у въезда в город. И я поспешил его догнать. Караван-лэд, с которым следует договариваться о предоставлении места, как правило, находится в голове колонны, поэтому мне пришлось съехать с дороги и обгонять телеги и повозки по обочине. Когда я проезжал мимо одного из ковчегов, меня кто-то окликнул.
— Юная лэд-ди Ан? — удивился я, увидев в окошке знакомое лицо. — Но какими судьбами? Почему ты здесь, а не в отонарском дворце?
За время, пока мы не виделись, Ан на удивление похорошела, словно цветок распустился. И даже тонкая белая полоска шрама на шее лишь подчёркивала её нежную хрупкость и незащищённость.
— К счастью, инфант-лэд отверг меня, — сияя, сказала она.
— К счастью? — переспросил я.
— Да, к счастью. Твой слуга, описывая Мидо, был, оказывается, ещё весьма деликатен. При личной встрече инфант-лэд производит впечатление ещё более... удручающее. Я ужаснулась при мысли, что мне всю жизнь придётся провести рядом с ним. Ко всему прочему, он глуп и жаден. Узнав, что Осколка Солнца у меня нет, он просто-напросто велел меня выпроводить! Это так замечательно! Никогда бы не подумала, что настанет момент, когда чья-то жадность приведёт меня в восторг! Очень вовремя я подарила Осколок Солнца тебе.
— Отдала на хранение, лэд-ди, только на хранение.
В это время с нами поравнялся всадник на пегом рике — молодой красивый юноша в доспехах городской стражи.
— С кем ты беседуешь, милая? — спросил он лэд-ди. — Познакомь нас.
— С удовольствием, любимый, — улыбнулась ему Ан. — Мой жених, дюженник Торинской городской стражи лэд Атон из Торина. Он же — караван-лэд. Мы познакомились в Отонаре.
Парень выставил правую руку ладонью вперёд для знакомства.
— А это, — продолжила девушка, — лад-лэд Олин Апри. Тот самый мой спаситель, о котором я тебе рассказывала.
Лицо юноши вытянулось, едва лишь он услышал моё имя, взгляд посуровел. Поднятая рука стала медленно опускаться, пока не легла на рукоять меча.
— Я предполагал возможность такой встречи, — произнёс он напряжённым голосом, — однако молил Обоих, чтобы она не произошла. Знай, что моё сердце преисполнено благодарности к тебе, Светлый, за спасение моей невесты. Однако честь воина и Кодекс городской стражи диктуют совсем иное. Лад-лэд Олин Апри! Именем императора ты арестован!
— Атон, что ты делаешь? — ужаснулась Ан. — О, да будут Оба со мной в этом испытании! Если бы я только могла предположть, что ты так поступишь!..
— Это мой долг, — произнёс он бесстрастным голосом. Лишь только красные пятна, выступившие на его лице, говорили об обуревавших его противоречивых чувствах. Он обнажил меч и поднял его над головой. По этому сигналу караван остановился, с обоих сторон к нам понеслись верховые стражники и, наставив оружие, обступили с трёх сторон, образовав полукольцо вокруг ковчега.
— Лэд-ди Ан! Я рад, что у тебя появился такой надёжный и честный защитник. Рядом с ним ты в безопасности, поэтому сейчас самое время вернуть то, что тебе принадлежит. — Я достал из седельной сумки коробочку с бриллиантом — на всякий случай взял с собой несколько копий — и протянул девушке. — Советую побыстрее продать. Есть предположение, что очень скоро эти вещи начнут быстро падать в цене.
— Что это? — грозно спросил дюженник.
— Осколок Солнца, — сквозь слёзы тихо произнесла Ан.
— Это... это благородный поступок, — лицо юноши уже пылало пожаром. — Но это ничего не меняет.
— Он не сдастся, Атон, он не сдастся! — умоляюще прошептала девушка. — Умрёт, но не сдастся. Либо ты убьёшь его, либо он убьёт тебя! Я не хочу, чтобы он убил тебя, Атон!
— Мне нравится твой жених, Ан. Нельзя убивать только за то, что человек честно выполняет свой долг. Я обещаю, что не убью его. Но к остальным это не относится! — Я грозно обвёл взглядом хмурые лица стражников, после чего, не делая ни единого движения, перерезал подпругу пегого рика. Атон, неловко взмахнув руками, сверзился наземь. Один из стражников взревел и вскинул над головой меч. В ту же секунду его оружие ссыпалось вниз мелкими дольками, отбарабанив звонкую дробь по бронзовому шлему хозяина. Стражник поднёс к лицу то, что осталось от меча — рукоять с гладко обрезанным у самого основания лезвием — и глаза его округлились.
— Колдун... — громко прошептал он, а потом заорал во всю мощь своей глотки. — Колдун!! Спасайся кто может, Оба с нами!!!
Вся стража бросилась наутёк. Остался лишь Атон. Тяжело поднявшись и придерживая левой рукой ушибленное при падении правое плечо, он приближался с направленным на меня мечом.
— Сдавайся, — негромко сказал он, упрямо глядя мне в глаза. Тут он перевёл взгляд на своё оружие, лицо его приобрело удивлённое выражение. Он вскрикнул и отбросил меч, который упал в придорожную лужу и зашипел, поднимая клубы густого пара.
— Сколько времени осталось до окончания твоего контракта в Торинской городской страже? — спросил его я.
— Мой контракт заканчивается через месяц... — рассеянно ответил он, переводя взгляд то на меня,то на свою обожжённую ладонь.
— Не продлевай его. Я возьму тебя в свою гвардию.
— Почему ты уверен, что я буду тебе служить?
— Не мне, лэд, не мне. Ланеле, — с этими словами я тронул Буцефала и поскакал вперёд.
Суродила,
33 вивината 8855 года
По поводу того, что на заставе у въезда в город у меня могут возникнуть проблемы, опасался я зря. Правительство Суродилы, до сих пор не имея на престоле лад-лэда и находясь после войны Валдава и Лейтеса в несколько неустойчивом положении, приказ императора выполнило, но только «для галочки»: у ворот наскоро соорудили похожий на автобусную остановку навес и посадили туда пару стражников. На стенке сооружения трепетал выбеленный лист пергамента с крупной надписью: «За поимку лица, выдающего себя за лад-лэда Апри, награда шесть гроссов золотых тимов». Ниже красовался выполненный углём портрет косматого и злобного мужика. Может быть, я и субъективен, но мне показалось, что портрет ничего общего с оригиналом не имеет.
— Стой, кто едет? — вяло поинтересовался из-под навеса один из стражников, даже не соизволив выйти наружу.
— Лэд Ланс из Бомбея, — ляпнул я.
— Из Бомбея? — переспросил тот. — Чёй-то не слыхал про такой. Это в каком ладстве?
— В Индийском, — не погрешил я против истины.
— А-а... Ну, ладно-ть, проезжай. Поспешай, не то зрелище пропустишь.
— Что за зрелище?
— Дык, Красного Лучника ноне казнят. За хулу на императора. Ему перво-наперво язык вырвут, потом заставят свой же язык съесть, потом...
— Где казнь? — перебил я стражника.
— Дык, где всегда. На Торговой площади, напротив дома Строгого Судьи.
Я хлопнул Буцефала по шее, и он галопом понёс меня к месту казни.
Торговая площадь оказалась переполненной народом. Лэды и горожане побогаче наблюдали за происходящим из сёдел своих риков, стоящих в загородке рядом с судейской ложей. Остальную часть площади заполнял люд попроще, зажатый в тиски между налегающими сзади зеваками и стражниками, которые зуботычинами и взятыми поперёк алебардами удерживали толпу на расстоянии от плахи. Строгий Судья уже зачитал приговор и сворачивал пергамент, на котором он был написан. Палач в кроваво-красном одеянии и страшной маске с огромной зубастой пастью, демонстративно щёлкая ужасного вида кривыми щипцами, приближался к Красному Лучнику, привязанному к одному из столбов возвышающейся на помосте виселицы. Голову осуждённого зажали в металлическом приспособлении, которое не позволяло ни пошевелить ею, ни закрыть рот. Однако в очередной раз палач, как ни тужился, щёлкнуть щипцами не смог: я их намертво заварил. Тут же сверху ему на голову упала перерезанная верёвка с петлёй. В раздражении бросив клещи на помост, он повернулся и пошёл к столику, на котором лежал пыточный инструмент, не видя, что Красный Лучник уже сбрасывает с себя обрезки пут. У столика палач принялся было перебирать инструменты, но тут же отдёрнул руку и уставился на них: они раскалялись у него на глазах, быстро приобретая красный цвет. От горячего металла столик вспыхнул и занялся ярким огнём. В это же время одеяние палача и страшная маска ссыпались с него кусочками размером не более почтовой марки. Из большой кучи разноцветных лоскутков остолбенелой и отнюдь не прекрасной обнажённой статуей возвышался ни кто иной, как Тринез, доносчик на должности.
— Повернись! — раздалось над площадью. Палач обернулся и увидел перед собой Красного Лучника, сжимающего в руке брошенные щипцы. Тринез взвизгнул. И это оказалось последним, что он успел сделать в своей жизни. Железо щипцов впилось ему в висок. Тело доносчика, развернувшись от мощного удара, ничком рухнуло на горящий стол. В довершение всего виселица с дробным грохотом рассыпалась на множество ровненьких полешек.
— Дорогу! — я тронул рика и направил его к помосту. Несмотря на жуткую давку, толпа расступалась и пропускала Буцефала.
— Стоять! — заступил путь Буцефалу один из стражников у плахи. Я мельком взглянул на него, и он испуганно отступил, растерянно сжимая в руках два чурбачка — всё, что осталось от его алебарды, остальные части которой упали на землю. Подъехав к помосту, я встретился глазами со взглядом Красного Лучника и коротко мотнул головой, указывая на спину своего рика. Поняв меня, он ловко вскочил на круп Буцефала.
— Стреляйте! Быстрее стреляйте в них! — раздался истошный крик Строгого Судьи. Рядом с ним, стоя шеренгой, уже натягивали луки двенадцать стрелков городской стражи. Один продольный рез — и вот уже вся энергия натянутого лука уходит не на то, чтобы пустить стрелу, а на то, чтобы побольнее хлопнуть своего хозяина привязанным к тетиве обломком.
— Я лад-лэд Олин Апри. Если кто-нибудь будет нас преследовать, то пожалеет об этом, — громко сказал я и направил рика обратно в толпу. Люди раздавались перед нами и смыкались позади, загораживая дорогу стражникам, которые, впрочем, не очень-то и стремились в погоню.
* * *
— Ну вот, опять я перед тобой в долгу, — сказал Красный Лучник, едва мы покинули Суродилу.
— Не будем считаться. Куда ты теперь?
— В Суродилу.
— ?!
— Надо выручить Огня. Я знаю, где он: в стойлах казарм городской стражи.
— Справишься в одиночку?
— Я не один. Со мною почти две дюжины отчаянных ребят. Сегодня ты очень облегчил им задачу.
— Они собирались тебя выручить?
— Да.
— И что вы собирались делать дальше?
— В привольные податься хотели...
— Со мной пойдёте?
— Ты в самом деле Олин Апри? Тот самый, с Острова Свободы?
— Откуда ты знаешь про остров?
— Сокол в клюве весточку принёс.
— А что ещё тебе сокол поведал?
— Что император — мразь порядочная. Его враги — мои друзья.
— Так ты согласен?
— Да.
— Хорошо. Ждите меня на дороге в Отонар... — я прикинул в уме время, необходимое для того, чтобы добраться до места и обратно, — через четыре дня.
Божья Столешница,
34 вивината 8855 года
Когда до дрогоута Реути оставалось совсем немного, я нагнал весёлую нетрезвую компанию из восьми верховых, которые орали на всю Божью Столешницу частушки совершенно непотребного содержания. В тот момент, когда я подъезжал, выдавалась оригинальная вокальная версия того, где и как был зачат император. Увидев меня, собутыльники ничуть не смутились.
— Эй, дружище! — завопил один из них, рыхлый белобрысый парень, изрядный, судя по виду, любитель постучать ложкой. — Подгребай сюда! Если ты не друг императора, то получишь глоток превосходного икорийского пива! А ежели ты, совсем наоборот, его друг, то получишь восемь мечей в пузо! В любом случае поимеешь свой интерес!
— Кто это здесь угощает превосходным икорийским пивом? — поинтересовался я, подъезжая поближе. — Уж не славный ли лэд Пиро?
— Откуда меня знаешь? — выкатил он соловые глазки.
— Сокол в клюве весточку принёс. Откуда и куда направляешься?
— В Суродилу с дружками ездили покутить. Хотели на все праздники, то есть все четыре дня гульнуть, да вот ворочаемся: деньжата подзакончились. К тому ж по пути дельце кой-какое есть. А сам-то ты кто такой?
Я назвался.
— Чё, тот самый Апри? Не, точно? Очембуриться можно! Эй, Геко, доставай новый бурдюк! И не забудь потом поставить курильницы Тому и Другому — тебе свезло выпить в компании с самим Светлым лад-лэдом Олином Апри!
Не хотелось обижать его отказом, а потому я немного отпил из поданного мне бурдюка. Пиво, действительно, оказалось весьма неплохим. После меня к ёмкости надолго присосался сам Пиро, и бурдюк основательно похудел.
— Куда сам-то путь держишь, Светлый? — поинтересовался он некоторое время спустя, с сожалением передавая пиво собу...рдючникам.
— За невестой.
— Э-эх, и я за невестой, — тяжело вздохнул он.
— Почему так грустно? — поинтересовался я.
— А на кой тарк нужен он мне, четвёртый хомут на шею? — доверительно прошептал он мне, предварительно удостоверившись, что приятели его поотстали от нас, заняты дележом пива и ничего не слышат. — Меня первые-то три жёнушки уже заездили — во как! И пилят, и пилят! И пилят, и пилят! Всю, говорят, мужскую доблесть уже пропил. На ложе, говорят, только для тепла в студёную ночь и годишься!
— Так зачем снова женишься?
— Обещал по пьяному делу да по доброте душевной...
— Девушке?
— Да нет, папаше её, лэду реутскому. Настрогал мужик девок полон дом... Хорошо ещё, что не бепо.
— Вот что, Пиро. Вижу, человек ты неплохой, а потому лукавить и что-то скрывать от тебя я не буду. Дело в том, что я еду за...
— Да помню я, помню! Не шибко-то и пьян. Ты едешь за своей невестой.
— Мою невесту зовут юная лэд-ди Та из Реути.
— Чев-во? Та?! Эта самая Та? — он схватился ладонями за виски и запричитал. — Ой, горе горькое, горе на мою головушку!
— Подожди! Что за горе? — несколько смешался я. — Я-то думал, что ты, наоборот, обрадуешься. Сам только что говорил, что не нужна тебе ещё одна жена, что жениться больше не хочешь. Так или нет??
— Так-то оно так! Да ведь теперь что получается? Получается, что должен я тебя на поединок вызвать, за честь свою лэдскую вступиться! Не хочу я этого, видят Оба, воистину не хочу.
— А другого выхода нет?
— Есть, конечно, как не быть, — он утёр нос рукавом. — Другой выход — отступного с тебя потребовать, сто золотых тимов. А тебе это надо? Чем деньги тратить, тебе много проще проткнуть меня мечом, как бурдюк с пивом, на который я, признаться, давно уже похож стал!
— Не прав ты, Пиро. На чужой крови своего счастья не построить. Попридержи-ка рика, подождём твоих приятелей.
— Знаете, что это такое? — спросил я у тех, когда они приблизились, показывая алмазную монету.
— Я надысь в Суродиле видал. Энто тим априйский, за него десять золотых дают, — вглядевшись, признал валюту один из них.
— Вообще-то априйский тим стоит шесть золотых. Я беру вас в свидетели и вручаю лэду Пиро из Икорики двадцать априйских тимов в качестве откупного за его бывшую невесту лэд-ди Та.
— Эгей-го! Вот славненько-то! Пиро, поворачиваем оглобли обратно в Суродилу! Гуляем до конца праздника! — радостно завопила вся компания, привыкшая, видимо, считать деньги Пиро своими.
— Извини, Светлый, — конфузливо пожал плечами Пиро. — Но придётся тебе дальше снова одному ехать. Счастья тебе с новой женой, да плодятся у вас только мальчики!
И, развернув своего рика, он громко гикнул и умчался догонять уносящуюся вдаль кавалькаду.
Дрогоут Реути,
34 вивината 8855 года
Для меня существует какая-то странная закономерность: ни одно планируемое мною дело не проходит в точности так, как я его себе заранее представлял. Результат обычно оказывается или хуже, или лучше. А если он получился в точности таким, как я хотел — значит, всё происходило совсем не по моему сценарию. Вот и сейчас хлынувший ливень полностью опарафинил торжественное пришествие новоиспечённого Грея. Фурора моё появление не произвело. Из окон и дверей выглядывали улыбающиеся селяне, во дворе весело прыгали ребятишки. Но привлекали их отнюдь не моя промокшая фигура и не Буцефал, чавкающий по лужам огромными лаптями из грязи, налипшей на новые накопытники. Они радовались редкому в здешних местах дождю. Конечно, я бы мог разогнать над собой тучи. Однако прибытие не промокшего человека в день, когда с утра с неба не прекращает лить, вызовет обоснованные подозрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
— Юная лэд-ди Ан? — удивился я, увидев в окошке знакомое лицо. — Но какими судьбами? Почему ты здесь, а не в отонарском дворце?
За время, пока мы не виделись, Ан на удивление похорошела, словно цветок распустился. И даже тонкая белая полоска шрама на шее лишь подчёркивала её нежную хрупкость и незащищённость.
— К счастью, инфант-лэд отверг меня, — сияя, сказала она.
— К счастью? — переспросил я.
— Да, к счастью. Твой слуга, описывая Мидо, был, оказывается, ещё весьма деликатен. При личной встрече инфант-лэд производит впечатление ещё более... удручающее. Я ужаснулась при мысли, что мне всю жизнь придётся провести рядом с ним. Ко всему прочему, он глуп и жаден. Узнав, что Осколка Солнца у меня нет, он просто-напросто велел меня выпроводить! Это так замечательно! Никогда бы не подумала, что настанет момент, когда чья-то жадность приведёт меня в восторг! Очень вовремя я подарила Осколок Солнца тебе.
— Отдала на хранение, лэд-ди, только на хранение.
В это время с нами поравнялся всадник на пегом рике — молодой красивый юноша в доспехах городской стражи.
— С кем ты беседуешь, милая? — спросил он лэд-ди. — Познакомь нас.
— С удовольствием, любимый, — улыбнулась ему Ан. — Мой жених, дюженник Торинской городской стражи лэд Атон из Торина. Он же — караван-лэд. Мы познакомились в Отонаре.
Парень выставил правую руку ладонью вперёд для знакомства.
— А это, — продолжила девушка, — лад-лэд Олин Апри. Тот самый мой спаситель, о котором я тебе рассказывала.
Лицо юноши вытянулось, едва лишь он услышал моё имя, взгляд посуровел. Поднятая рука стала медленно опускаться, пока не легла на рукоять меча.
— Я предполагал возможность такой встречи, — произнёс он напряжённым голосом, — однако молил Обоих, чтобы она не произошла. Знай, что моё сердце преисполнено благодарности к тебе, Светлый, за спасение моей невесты. Однако честь воина и Кодекс городской стражи диктуют совсем иное. Лад-лэд Олин Апри! Именем императора ты арестован!
— Атон, что ты делаешь? — ужаснулась Ан. — О, да будут Оба со мной в этом испытании! Если бы я только могла предположть, что ты так поступишь!..
— Это мой долг, — произнёс он бесстрастным голосом. Лишь только красные пятна, выступившие на его лице, говорили об обуревавших его противоречивых чувствах. Он обнажил меч и поднял его над головой. По этому сигналу караван остановился, с обоих сторон к нам понеслись верховые стражники и, наставив оружие, обступили с трёх сторон, образовав полукольцо вокруг ковчега.
— Лэд-ди Ан! Я рад, что у тебя появился такой надёжный и честный защитник. Рядом с ним ты в безопасности, поэтому сейчас самое время вернуть то, что тебе принадлежит. — Я достал из седельной сумки коробочку с бриллиантом — на всякий случай взял с собой несколько копий — и протянул девушке. — Советую побыстрее продать. Есть предположение, что очень скоро эти вещи начнут быстро падать в цене.
— Что это? — грозно спросил дюженник.
— Осколок Солнца, — сквозь слёзы тихо произнесла Ан.
— Это... это благородный поступок, — лицо юноши уже пылало пожаром. — Но это ничего не меняет.
— Он не сдастся, Атон, он не сдастся! — умоляюще прошептала девушка. — Умрёт, но не сдастся. Либо ты убьёшь его, либо он убьёт тебя! Я не хочу, чтобы он убил тебя, Атон!
— Мне нравится твой жених, Ан. Нельзя убивать только за то, что человек честно выполняет свой долг. Я обещаю, что не убью его. Но к остальным это не относится! — Я грозно обвёл взглядом хмурые лица стражников, после чего, не делая ни единого движения, перерезал подпругу пегого рика. Атон, неловко взмахнув руками, сверзился наземь. Один из стражников взревел и вскинул над головой меч. В ту же секунду его оружие ссыпалось вниз мелкими дольками, отбарабанив звонкую дробь по бронзовому шлему хозяина. Стражник поднёс к лицу то, что осталось от меча — рукоять с гладко обрезанным у самого основания лезвием — и глаза его округлились.
— Колдун... — громко прошептал он, а потом заорал во всю мощь своей глотки. — Колдун!! Спасайся кто может, Оба с нами!!!
Вся стража бросилась наутёк. Остался лишь Атон. Тяжело поднявшись и придерживая левой рукой ушибленное при падении правое плечо, он приближался с направленным на меня мечом.
— Сдавайся, — негромко сказал он, упрямо глядя мне в глаза. Тут он перевёл взгляд на своё оружие, лицо его приобрело удивлённое выражение. Он вскрикнул и отбросил меч, который упал в придорожную лужу и зашипел, поднимая клубы густого пара.
— Сколько времени осталось до окончания твоего контракта в Торинской городской страже? — спросил его я.
— Мой контракт заканчивается через месяц... — рассеянно ответил он, переводя взгляд то на меня,то на свою обожжённую ладонь.
— Не продлевай его. Я возьму тебя в свою гвардию.
— Почему ты уверен, что я буду тебе служить?
— Не мне, лэд, не мне. Ланеле, — с этими словами я тронул Буцефала и поскакал вперёд.
Суродила,
33 вивината 8855 года
По поводу того, что на заставе у въезда в город у меня могут возникнуть проблемы, опасался я зря. Правительство Суродилы, до сих пор не имея на престоле лад-лэда и находясь после войны Валдава и Лейтеса в несколько неустойчивом положении, приказ императора выполнило, но только «для галочки»: у ворот наскоро соорудили похожий на автобусную остановку навес и посадили туда пару стражников. На стенке сооружения трепетал выбеленный лист пергамента с крупной надписью: «За поимку лица, выдающего себя за лад-лэда Апри, награда шесть гроссов золотых тимов». Ниже красовался выполненный углём портрет косматого и злобного мужика. Может быть, я и субъективен, но мне показалось, что портрет ничего общего с оригиналом не имеет.
— Стой, кто едет? — вяло поинтересовался из-под навеса один из стражников, даже не соизволив выйти наружу.
— Лэд Ланс из Бомбея, — ляпнул я.
— Из Бомбея? — переспросил тот. — Чёй-то не слыхал про такой. Это в каком ладстве?
— В Индийском, — не погрешил я против истины.
— А-а... Ну, ладно-ть, проезжай. Поспешай, не то зрелище пропустишь.
— Что за зрелище?
— Дык, Красного Лучника ноне казнят. За хулу на императора. Ему перво-наперво язык вырвут, потом заставят свой же язык съесть, потом...
— Где казнь? — перебил я стражника.
— Дык, где всегда. На Торговой площади, напротив дома Строгого Судьи.
Я хлопнул Буцефала по шее, и он галопом понёс меня к месту казни.
Торговая площадь оказалась переполненной народом. Лэды и горожане побогаче наблюдали за происходящим из сёдел своих риков, стоящих в загородке рядом с судейской ложей. Остальную часть площади заполнял люд попроще, зажатый в тиски между налегающими сзади зеваками и стражниками, которые зуботычинами и взятыми поперёк алебардами удерживали толпу на расстоянии от плахи. Строгий Судья уже зачитал приговор и сворачивал пергамент, на котором он был написан. Палач в кроваво-красном одеянии и страшной маске с огромной зубастой пастью, демонстративно щёлкая ужасного вида кривыми щипцами, приближался к Красному Лучнику, привязанному к одному из столбов возвышающейся на помосте виселицы. Голову осуждённого зажали в металлическом приспособлении, которое не позволяло ни пошевелить ею, ни закрыть рот. Однако в очередной раз палач, как ни тужился, щёлкнуть щипцами не смог: я их намертво заварил. Тут же сверху ему на голову упала перерезанная верёвка с петлёй. В раздражении бросив клещи на помост, он повернулся и пошёл к столику, на котором лежал пыточный инструмент, не видя, что Красный Лучник уже сбрасывает с себя обрезки пут. У столика палач принялся было перебирать инструменты, но тут же отдёрнул руку и уставился на них: они раскалялись у него на глазах, быстро приобретая красный цвет. От горячего металла столик вспыхнул и занялся ярким огнём. В это же время одеяние палача и страшная маска ссыпались с него кусочками размером не более почтовой марки. Из большой кучи разноцветных лоскутков остолбенелой и отнюдь не прекрасной обнажённой статуей возвышался ни кто иной, как Тринез, доносчик на должности.
— Повернись! — раздалось над площадью. Палач обернулся и увидел перед собой Красного Лучника, сжимающего в руке брошенные щипцы. Тринез взвизгнул. И это оказалось последним, что он успел сделать в своей жизни. Железо щипцов впилось ему в висок. Тело доносчика, развернувшись от мощного удара, ничком рухнуло на горящий стол. В довершение всего виселица с дробным грохотом рассыпалась на множество ровненьких полешек.
— Дорогу! — я тронул рика и направил его к помосту. Несмотря на жуткую давку, толпа расступалась и пропускала Буцефала.
— Стоять! — заступил путь Буцефалу один из стражников у плахи. Я мельком взглянул на него, и он испуганно отступил, растерянно сжимая в руках два чурбачка — всё, что осталось от его алебарды, остальные части которой упали на землю. Подъехав к помосту, я встретился глазами со взглядом Красного Лучника и коротко мотнул головой, указывая на спину своего рика. Поняв меня, он ловко вскочил на круп Буцефала.
— Стреляйте! Быстрее стреляйте в них! — раздался истошный крик Строгого Судьи. Рядом с ним, стоя шеренгой, уже натягивали луки двенадцать стрелков городской стражи. Один продольный рез — и вот уже вся энергия натянутого лука уходит не на то, чтобы пустить стрелу, а на то, чтобы побольнее хлопнуть своего хозяина привязанным к тетиве обломком.
— Я лад-лэд Олин Апри. Если кто-нибудь будет нас преследовать, то пожалеет об этом, — громко сказал я и направил рика обратно в толпу. Люди раздавались перед нами и смыкались позади, загораживая дорогу стражникам, которые, впрочем, не очень-то и стремились в погоню.
* * *
— Ну вот, опять я перед тобой в долгу, — сказал Красный Лучник, едва мы покинули Суродилу.
— Не будем считаться. Куда ты теперь?
— В Суродилу.
— ?!
— Надо выручить Огня. Я знаю, где он: в стойлах казарм городской стражи.
— Справишься в одиночку?
— Я не один. Со мною почти две дюжины отчаянных ребят. Сегодня ты очень облегчил им задачу.
— Они собирались тебя выручить?
— Да.
— И что вы собирались делать дальше?
— В привольные податься хотели...
— Со мной пойдёте?
— Ты в самом деле Олин Апри? Тот самый, с Острова Свободы?
— Откуда ты знаешь про остров?
— Сокол в клюве весточку принёс.
— А что ещё тебе сокол поведал?
— Что император — мразь порядочная. Его враги — мои друзья.
— Так ты согласен?
— Да.
— Хорошо. Ждите меня на дороге в Отонар... — я прикинул в уме время, необходимое для того, чтобы добраться до места и обратно, — через четыре дня.
Божья Столешница,
34 вивината 8855 года
Когда до дрогоута Реути оставалось совсем немного, я нагнал весёлую нетрезвую компанию из восьми верховых, которые орали на всю Божью Столешницу частушки совершенно непотребного содержания. В тот момент, когда я подъезжал, выдавалась оригинальная вокальная версия того, где и как был зачат император. Увидев меня, собутыльники ничуть не смутились.
— Эй, дружище! — завопил один из них, рыхлый белобрысый парень, изрядный, судя по виду, любитель постучать ложкой. — Подгребай сюда! Если ты не друг императора, то получишь глоток превосходного икорийского пива! А ежели ты, совсем наоборот, его друг, то получишь восемь мечей в пузо! В любом случае поимеешь свой интерес!
— Кто это здесь угощает превосходным икорийским пивом? — поинтересовался я, подъезжая поближе. — Уж не славный ли лэд Пиро?
— Откуда меня знаешь? — выкатил он соловые глазки.
— Сокол в клюве весточку принёс. Откуда и куда направляешься?
— В Суродилу с дружками ездили покутить. Хотели на все праздники, то есть все четыре дня гульнуть, да вот ворочаемся: деньжата подзакончились. К тому ж по пути дельце кой-какое есть. А сам-то ты кто такой?
Я назвался.
— Чё, тот самый Апри? Не, точно? Очембуриться можно! Эй, Геко, доставай новый бурдюк! И не забудь потом поставить курильницы Тому и Другому — тебе свезло выпить в компании с самим Светлым лад-лэдом Олином Апри!
Не хотелось обижать его отказом, а потому я немного отпил из поданного мне бурдюка. Пиво, действительно, оказалось весьма неплохим. После меня к ёмкости надолго присосался сам Пиро, и бурдюк основательно похудел.
— Куда сам-то путь держишь, Светлый? — поинтересовался он некоторое время спустя, с сожалением передавая пиво собу...рдючникам.
— За невестой.
— Э-эх, и я за невестой, — тяжело вздохнул он.
— Почему так грустно? — поинтересовался я.
— А на кой тарк нужен он мне, четвёртый хомут на шею? — доверительно прошептал он мне, предварительно удостоверившись, что приятели его поотстали от нас, заняты дележом пива и ничего не слышат. — Меня первые-то три жёнушки уже заездили — во как! И пилят, и пилят! И пилят, и пилят! Всю, говорят, мужскую доблесть уже пропил. На ложе, говорят, только для тепла в студёную ночь и годишься!
— Так зачем снова женишься?
— Обещал по пьяному делу да по доброте душевной...
— Девушке?
— Да нет, папаше её, лэду реутскому. Настрогал мужик девок полон дом... Хорошо ещё, что не бепо.
— Вот что, Пиро. Вижу, человек ты неплохой, а потому лукавить и что-то скрывать от тебя я не буду. Дело в том, что я еду за...
— Да помню я, помню! Не шибко-то и пьян. Ты едешь за своей невестой.
— Мою невесту зовут юная лэд-ди Та из Реути.
— Чев-во? Та?! Эта самая Та? — он схватился ладонями за виски и запричитал. — Ой, горе горькое, горе на мою головушку!
— Подожди! Что за горе? — несколько смешался я. — Я-то думал, что ты, наоборот, обрадуешься. Сам только что говорил, что не нужна тебе ещё одна жена, что жениться больше не хочешь. Так или нет??
— Так-то оно так! Да ведь теперь что получается? Получается, что должен я тебя на поединок вызвать, за честь свою лэдскую вступиться! Не хочу я этого, видят Оба, воистину не хочу.
— А другого выхода нет?
— Есть, конечно, как не быть, — он утёр нос рукавом. — Другой выход — отступного с тебя потребовать, сто золотых тимов. А тебе это надо? Чем деньги тратить, тебе много проще проткнуть меня мечом, как бурдюк с пивом, на который я, признаться, давно уже похож стал!
— Не прав ты, Пиро. На чужой крови своего счастья не построить. Попридержи-ка рика, подождём твоих приятелей.
— Знаете, что это такое? — спросил я у тех, когда они приблизились, показывая алмазную монету.
— Я надысь в Суродиле видал. Энто тим априйский, за него десять золотых дают, — вглядевшись, признал валюту один из них.
— Вообще-то априйский тим стоит шесть золотых. Я беру вас в свидетели и вручаю лэду Пиро из Икорики двадцать априйских тимов в качестве откупного за его бывшую невесту лэд-ди Та.
— Эгей-го! Вот славненько-то! Пиро, поворачиваем оглобли обратно в Суродилу! Гуляем до конца праздника! — радостно завопила вся компания, привыкшая, видимо, считать деньги Пиро своими.
— Извини, Светлый, — конфузливо пожал плечами Пиро. — Но придётся тебе дальше снова одному ехать. Счастья тебе с новой женой, да плодятся у вас только мальчики!
И, развернув своего рика, он громко гикнул и умчался догонять уносящуюся вдаль кавалькаду.
Дрогоут Реути,
34 вивината 8855 года
Для меня существует какая-то странная закономерность: ни одно планируемое мною дело не проходит в точности так, как я его себе заранее представлял. Результат обычно оказывается или хуже, или лучше. А если он получился в точности таким, как я хотел — значит, всё происходило совсем не по моему сценарию. Вот и сейчас хлынувший ливень полностью опарафинил торжественное пришествие новоиспечённого Грея. Фурора моё появление не произвело. Из окон и дверей выглядывали улыбающиеся селяне, во дворе весело прыгали ребятишки. Но привлекали их отнюдь не моя промокшая фигура и не Буцефал, чавкающий по лужам огромными лаптями из грязи, налипшей на новые накопытники. Они радовались редкому в здешних местах дождю. Конечно, я бы мог разогнать над собой тучи. Однако прибытие не промокшего человека в день, когда с утра с неба не прекращает лить, вызовет обоснованные подозрения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37