Вскоре множество огоньков загорелось на ночном, угольно-черном, летнем небосводе, на котором выделялся изогнувшийся поднебесной аркой и густо усыпанный звездами Млечный Путь. И Эйле вспомнились строчки из Песни Матери: «И взметнулось в черную даль высоко Матери огненное молоко ». И когда они направились к приветливым живым кострам, озарявшим их лагерь, Эйла подумала: «Неужели именно так появился на небе Млечный Путь?»
На следующее утро Эйла проснулась в опустевшем жилище, видимо, все уже встали и разошлись по делам, а ей, как ни странно, захотелось еще понежиться в постели. Ее глаза привыкли к тусклому освещению летнего дома, и она лежала под меховым покрывалом, сонно поглядывая на проступающие из полумрака разноцветные и резные контуры рисунков, украшавшие крепкий центральный столб, на успевшие слегка почернеть края дымового отверстия, но вскоре почувствовала, что ей нужно облегчиться – последнее время она стала чаще испытывать такую нужду. Она не знала, выкопана ли уже мусорная траншея, поэтому воспользовалась ночной посудиной, заметив, что кто-то уже пользовался ею. Эйла решила, что потом сама и вынесет ее. Такое неприятное повседневное дело обычно выполняли те, кто чувствовал себя морально обязанным, но некоторых приходилось упрекать, если они давно не выносили ночные посудины.
Возвращаясь к постели, чтобы встряхнуть и убрать ее, Эйла повнимательнее оглядела их летний дом. Это удивительное строение появилось здесь вчера, пока они с Джондаларом ходили по гостям. Она видела, как люди разбивают лагеря вокруг главной стоянки, и ожидала увидеть дорожные палатки, но большинство людей не устанавливали их на Летнем Сходе. Летом дорожные палатки обычно использовались в коротких походах, связанных с охотой или сбором плодов, или их устанавливали около хозяйского лагеря, если хотели заночевать в гостях. Летнее жилище представляло собой более основательное сооружение, его прямые стены ограничивали довольно большой круг с шатровой крышей. Эйла подумала, что эти шатры отчасти похожи на жилища, которые устраивали Мамутои на своих Летних Сходах.
Внутри было довольно темно – свет проникал лишь через открытый входной проем и случайные щели между стенными панелями, – но, помимо центрального соснового столба, Эйле удалось разглядеть камышовые стенные панели, украшенные символическими знаками и изображениями животных. Панели крепились на колах, вбитых в землю по окружности, ограничивающей довольно просторное внутреннее помещение, которое можно было еще разделить переносными перегородками на отдельные сектора. Землю устлали циновками, сплетенными из длинных листьев камыша, тростника и рогоза, а спальные места располагались вокруг центрального столба, немного отступив от расположенного вблизи него очага. Клапан дымового отверстия можно было закрывать изнутри шатра с помощью привязанной к нему палки.
Заинтересовавшись тем, как сделаны остальные жилища, она вышла из дома. Весь лагерь состоял из ряда больших шатров, окружавших общий кухонный очаг, и Эйла решила осмотреть снаружи один из домов. Поддерживающие стены колы соединялись вместе, наподобие изгороди в загонах, которые сооружали для животных, но в отличие от тех ограждений, что слегка сдвигались под ударами бодливых животных, ограда летнего строения надежно крепилась к забитым в землю ольховым колам, расположенным по окружности.
Крепкие стенные панели из переплетенных листьев рогоза служили защитой от дождя и были привязаны к опорным колам с внешней стороны так, что оставался промежуток между внешними и внутренними стенами, обеспечивающими дополнительную изоляцию жилого помещения, благодаря чему в жару внутри было прохладнее, а в холодные ночи дольше сохранялось тепло очага. Двойные стены также препятствовали накоплению влаги внутри помещения, когда снаружи становилось холодно. Довольно толстая тростниковая крыша шатром опускалась на стены от более высокого центрального столба. Нельзя сказать, чтобы крыша была на редкость прочно сделана, но она оберегала от дождя и вполне способна была прослужить весь летний сезон.
Детали шатров приносили с собой, в особенности плетеные циновки, стенные панели и внутренние перегородки, и часть колов. В общем, каждый обитатель жилища тащил на себе какие-то детали, но большая часть растительного материала обновлялась каждый сезон. Осенью, готовясь к возвращению домой, эти летние строения частично разбирали, чтобы унести с собой пригодные для повторного использования части, но опорный каркас оставляли на месте. Тяжелые зимние снега и сильные ветра обычно разрушали их к следующему лету, а руины успевали разложиться и стать землей к тому времени, когда эту долину вновь выбирали для Летнего Схода.
Эйла вспомнила, что названия летних стоянок Мамутои отличались от названий зимних постоянных стойбищ. Летний лагерь Львиного стойбища назывался, к примеру, Рогозной стоянкой, но жили в ней те же самые люди, которые зимовали в Львином стойбище. Она спросила Джондалара, имеет ли летний лагерь Девятой Пещеры другое название. Он сказал, что их местоположение просто называют стоянкой или лагерем Девятой Пещеры, но уклад жизни Зеландонии на Летних Сходах слегка отличался от того, как они жили зимой под защитой своих каменных пещер.
В каждом летнем жилище собиралось больше людей, чем обычно жило в более просторных и постоянных строениях под скальным навесом Девятой Пещеры. Как правило, члены семьи, включая тех, кто жил в зимнем жилище, собирались в одном шатре, но некоторые уходили жить в другие лагеря. Иногда люди проводили лето с родственниками или друзьями из других Пещер. К примеру, молодые матери, присоединившиеся к Пещерам своих мужей, обычно предпочитали провести лето вместе с детьми в кругу своих матерей, сестер, братьев или друзей детства, а их мужья зачастую составляли им компанию.
Кроме того, девушки, которым предстоит пройти ритуал Первой Радости, жили в отдельном помещении, поблизости от главного дома жрецов, по крайней мере первую половину лета. Еще одно общее строение по соседству предназначалось для женщин-наставниц, избранных для обряда посвящения достигших зрелости юношей.
Большинство молодых мужчин, уже достигших зрелости – и даже не очень молодых, – зачастую также предпочитали жить вместе в общем жилище, отдельно от своих стоянок. Традиционно они жили на дальних окраинах общей стоянки, как можно дальше от самых желанных юных девственниц, которые готовились к ритуалу Первой Радости. В общем-то, они не возражали против таких ограничений. Им нравилось строить глазки этим девушкам, но еще больше хотелось жить своей компанией, где никто не станет ругать их за слишком бурные споры или разгульные игрища. Вследствие чего мужские жилища называли дальними домами, обычно сокращая название до «дальдома». Обычно в дальдомах собирались холостые или разочаровавшиеся в семейной жизни мужчины.
Отметив, что Волк не бросился ей навстречу, когда она вышла из дома, Эйла решила, что он ушел с Джондаларом. И вообще в лагере было пустовато, видно, многие отправились на центральную стоянку, главное место общения на Летнем Сходе, но около общего кухонного очага она обнаружила корзину с горячим чаем. Почему-то вместо обычного круглого очага здесь выкопали длинную канавку. Вчера вечером она поняла, что у такого вытянутого очага может собраться больше людей и в него удобно подкидывать длинные стволы, ветки и валежник, не разрубая их на более короткие куски. Пока Эйла пила чай, из дома вышла Салова, жена Рушемара, с малышкой на руках.
– Привет, Эйла, – сказала она, опуская девочку на циновку.
– Привет, Салова, – ответила Эйла, подходя ближе, чтобы посмотреть на ребенка. Она протянула ей палец, и малышка, схватив его, заулыбалась.
Салова нерешительно помолчала, поглядывая на Эйлу, но потом все же спросила:
– Ты не присмотришь немного за Марсолой? Я собрала материал для корзин и оставила мокнуть в ручье. Мне хотелось бы вытащить и разобрать его. Я обещала кое-кому сплести несколько корзин.
– Я с удовольствием присмотрю за Марсолой, – улыбнувшись ей, сказала Эйла и вновь повернулась к девочке.
Салова слегка тревожилась, оставляя малышку малознакомой женщине, и продолжала беспокойно болтать:
– Я только что накормила ее, поэтому она не доставит тебе хлопот. У меня еще много молока. И то, что я подкармливала Лоралу, ничуть не уменьшило его количества. Ланога приносила ее вчера вечером. Она стала здоровенькой и пухленькой и уже начала улыбаться. Раньше она редко улыбалась. А ты, наверное, еще не ела, так ведь? У меня с вечера осталось немного похлебки с отличными кусками мяса. Ты вполне можешь подкрепиться, если хочешь. Я уже поела, но, наверное, еще ничего не остыло.
– Спасибо. Может быть, я съем немного похлебки, – согласилась Эйла.
– Я не задержусь, – сказала она, убегая в сторону ручья.
Эйла обнаружила похлебку в объемистой, выделанной из бизоньего желудка посудине, которая возвышалась на деревянной подставке, установленной над горячими углями в конце длинного общего кухонного очага для медленного разогрева, – угли почти погасли, но похлебка была еще горячей. Рядом стоял запас плетеных или вырезанных из дерева мисок и пара более плоских костяных тарелок. Тут же находились и грязные миски, оставленные спешившими едоками. Эйла налила сделанным из бараньего рога черпаком немного похлебки в миску и достала столовый ножик. Она заметила, что в этот отвар также положены овощи, хотя они уже хорошо разварились.
Она устроилась, на циновке рядом с малышкой, которая лежала на спине, дрыгая ногами в воздухе. К ее лодыжке было привязано несколько отростков оленьих копыт, и они гремели, как погремушка, когда Марсола дрыгала ножками. Доев похлебку, Эйла взяла ребенка на руки и, поддерживая ее под головку, развернула к себе лицом. Вскоре вернулась Салова с большой плоской корзиной, наполненной разнообразными растительными волокнами, и увидела, что Эйла разговаривает с улыбающейся девочкой. Это согрело сердце молодой матери и рассеяло ее опасения.
– Я так благодарна, что ты присмотрела за ней, Эйла. Благодаря тебе я успела все приготовить, – сказала Салова.
– Мне это доставило удовольствие, Салова. Твоя Марсола – замечательный ребенок.
– А ты знаешь, что Левела, младшая сестра Пролевы, будет вместе с вами участвовать в Первом Брачном ритуале? Обычно пары, соединившиеся на одном Брачном ритуале, поддерживают потом дружеские отношения, – сказала Салова. – Пролева заказала мне несколько красивых корзин для подарков новым семьям.
– Если ты не против, то я понаблюдала бы немного за твоей работой. Я и сама умею плести корзины, но мне всегда интересно, как это делают другие, – сказала Эйла.
– Совсем даже не против. Я люблю работать в компании, и, может, ты даже покажешь мне свои способы плетения. Обычно я тоже стараюсь научиться чему-то новому, – сказала Салова.
Устроившись рядышком, женщины начали обсуждать и сравнивать способы плетения корзин, а ребенок уже мирно спал рядом с ними. Эйле понравилось, как Салова, используя волокна разных цветов, вывязывает на корзинах изображения животных и разнообразные узоры и символы. А Салова подумала, что умение Эйлы искусно сочетать разные по качеству материалы придает ее, казалось бы, простым изделиям исключительное изящество. Женщины по достоинству оценили искусство друг друга и заодно кое-чему научились.
Немного погодя Эйла встала.
– Не знаешь ли ты, где выкопали мусорные траншеи? Я хотела вынести ночную посудину. Заодно я могу вымыть грязные миски, – сказала она, собирая использованную посуду. – А потом мне надо будет сходить и проверить лошадей.
– Траншеи вон там, за лагерем, – сказала Салова, махнув рукой в сторону, противоположную речке. – А кухонную и столовую посуду мы моем в конце ручья, где он впадает в Реку. Там песчаный берег, а песком хорошо отчищать грязь. Ну а где твои лошади, ты сама знаешь. – Она улыбнулась. – Вчера мы с Рушемаром ходили посмотреть на них. Сначала я нервничала рядом с ними, но они выглядели добрыми и довольными. Кобыла даже поела травы у меня из рук. – Ее улыбка превратилась в усмешку, но вдруг женщина озабоченно нахмурилась. – Надеюсь, я не сделала ничего плохого. Рушемар сказал, что Джондалар разрешил ему.
– Конечно, все в порядке. Познакомившись с окружающими их людьми, они становятся гораздо спокойнее, – сказала Эйла.
«А она не такая уж странная, – подумала Салова, глядя вслед Эйле. – У нее немного забавное произношение, но она очень милая. Интересно, как ей пришло в голову, что она сможет заставить этих животных делать то, что ей хочется? Я даже представить не могла, что когда-нибудь лошадь будет есть траву прямо из моих рук».
Оставив вымытые миски около кухонного очага, Эйла подумала, что хорошо было бы сейчас искупаться и поплавать. Улыбнувшись по пути Салове и ее малышке, она прошла обратно в свой шатер и, достав из дорожной сумки мягкое замшевое полотенце, проверила запасы своей одежды. За время пребывания в Зеландонии у нее уже появилось кое-что новенькое. Ее старый выстиранный наряд был изрядно поношенным, и Эйла уже считала его исключительно рабочей одеждой.
На Летний Сход она пришла в одежде, сбереженной ею специально для встречи с родными Джондалара, но и она уже слегка поистерлась и испачкалась. Еще у нее имелось нижнее мальчиковое белье, подаренное Мароной и ее сообщницами, но она понимала, что сейчас не время надевать его. Конечно, у нее есть Брачный наряд, но его нужно беречь, как и наряд, подаренный Мартоной, для особых случаев. Мартона и Фолара отдали ей несколько своих личных вещей. Они выглядели непривычно для нее, но она подумала, что в данном случае они могут подойти ей.
Перед выходом из дома она заметила возле спальных мехов сложенную ездовая попону и решила захватить ее с собой. Вскоре Эйла увидела Уинни и Удальца, которые радостно бросились ей навстречу и тыкались мордами в ее руки, требуя внимания. Отвязав длинные веревки, которыми они были привязаны к крепкому деревцу, она закрепила на спине Уинни попону и, взлетев на лошадь, поехала вверх по течению ручья.
Застоявшиеся лошади резво рванулись вперед, радуясь обретенной свободе. Эйла разделяла их чувства и не сдерживала их порывов. Она особенно обрадовалась, когда, подъезжая к пруду, увидела бегущего им навстречу Волка. Возможно, и Джондалар где-то рядом.
Вскоре после ухода Эйлы к Салове подошел Джохарран и спросил, не видела ли она Эйлу.
– Видела, мы вместе плели корзины, – сказала она. – А недавно она направилась к лошадям. Сказала, что ей нужно выяснить, все ли у них в порядке.
– Пойду поищу ее, но если ты вдруг ее увидишь, то передай, что Зеландони нужно поговорить с ней.
– Ладно, – сказала Салова, с удивлением размышляя о том, что могло понадобиться жрице. Потом она пожала плечами. Вряд ли кто-то может постичь замыслы Верховной.
Эйла увидела, как из-за кустов появился удивленный, но улыбающийся Джондалар. Остановив Уинни, она соскользнула на землю и подбежала к нему.
– Что ты здесь делаешь? – обняв ее, поинтересовался он. – Я ведь никому не сказал, что пойду сюда. Мне просто захотелось прогуляться вдоль ручья, а дойдя сюда, я вспомнил, что хотел обследовать тот каменистый берег, поискать там кремневые желваки.
– И нашел?
– Нашел, не самого лучшего качества, но вполне пригодные. А ты зачем приехала сюда?
– Я сегодня разнежилась и проснулась поздно. Все уже куда-то разошлись, мне встретилась лишь Салова с дочкой. Она попросила меня присмотреть за Марсолой, пока она сходит за волокном для корзин. Марсола просто замечательный ребенок, Джондалар. Мы еще немного поболтали с Саловой, плетя корзины, а потом я решила пойти искупаться и захватила лошадей на прогулку. А в итоге нашла тебя. Вот какая приятная неожиданность, – с улыбкой закончила она.
– Я тоже был приятно удивлен. Может быть, и мне стоит поплавать с тобой. Я изрядно пропылился, лазая по окрестным склонам, но сначала мне нужно принести найденные камни. А там уж и посмотрим… – сказал он с соблазнительной усмешкой. Он приник к ее губам долгим искушающим поцелуем. – Может, мне попозже сходить за кремнем? – с сомнением пробормотал он.
– Сначала лучше принеси их, чтобы тебе не пришлось дважды смывать пыль. Все равно мне нужно еще помыть волосы. Вчерашний день был довольно жарким, – сказала Эйла.
Не обнаружив на месте привязанных лошадей, Джохарран понял, что, вероятно, они отправились на одну из своих долгих прогулок. «А Зеландони срочно хотела поговорить с Эйлой, да и Вилломару они тоже зачем-то понадобились. Джондалар же знает, что их надолго оставят в покое после Брачного ритуала, – с раздражением думал Джохарран. – Мог бы понять, что в начале Летнего Схода нужно решить много серьезных вопросов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109
На следующее утро Эйла проснулась в опустевшем жилище, видимо, все уже встали и разошлись по делам, а ей, как ни странно, захотелось еще понежиться в постели. Ее глаза привыкли к тусклому освещению летнего дома, и она лежала под меховым покрывалом, сонно поглядывая на проступающие из полумрака разноцветные и резные контуры рисунков, украшавшие крепкий центральный столб, на успевшие слегка почернеть края дымового отверстия, но вскоре почувствовала, что ей нужно облегчиться – последнее время она стала чаще испытывать такую нужду. Она не знала, выкопана ли уже мусорная траншея, поэтому воспользовалась ночной посудиной, заметив, что кто-то уже пользовался ею. Эйла решила, что потом сама и вынесет ее. Такое неприятное повседневное дело обычно выполняли те, кто чувствовал себя морально обязанным, но некоторых приходилось упрекать, если они давно не выносили ночные посудины.
Возвращаясь к постели, чтобы встряхнуть и убрать ее, Эйла повнимательнее оглядела их летний дом. Это удивительное строение появилось здесь вчера, пока они с Джондаларом ходили по гостям. Она видела, как люди разбивают лагеря вокруг главной стоянки, и ожидала увидеть дорожные палатки, но большинство людей не устанавливали их на Летнем Сходе. Летом дорожные палатки обычно использовались в коротких походах, связанных с охотой или сбором плодов, или их устанавливали около хозяйского лагеря, если хотели заночевать в гостях. Летнее жилище представляло собой более основательное сооружение, его прямые стены ограничивали довольно большой круг с шатровой крышей. Эйла подумала, что эти шатры отчасти похожи на жилища, которые устраивали Мамутои на своих Летних Сходах.
Внутри было довольно темно – свет проникал лишь через открытый входной проем и случайные щели между стенными панелями, – но, помимо центрального соснового столба, Эйле удалось разглядеть камышовые стенные панели, украшенные символическими знаками и изображениями животных. Панели крепились на колах, вбитых в землю по окружности, ограничивающей довольно просторное внутреннее помещение, которое можно было еще разделить переносными перегородками на отдельные сектора. Землю устлали циновками, сплетенными из длинных листьев камыша, тростника и рогоза, а спальные места располагались вокруг центрального столба, немного отступив от расположенного вблизи него очага. Клапан дымового отверстия можно было закрывать изнутри шатра с помощью привязанной к нему палки.
Заинтересовавшись тем, как сделаны остальные жилища, она вышла из дома. Весь лагерь состоял из ряда больших шатров, окружавших общий кухонный очаг, и Эйла решила осмотреть снаружи один из домов. Поддерживающие стены колы соединялись вместе, наподобие изгороди в загонах, которые сооружали для животных, но в отличие от тех ограждений, что слегка сдвигались под ударами бодливых животных, ограда летнего строения надежно крепилась к забитым в землю ольховым колам, расположенным по окружности.
Крепкие стенные панели из переплетенных листьев рогоза служили защитой от дождя и были привязаны к опорным колам с внешней стороны так, что оставался промежуток между внешними и внутренними стенами, обеспечивающими дополнительную изоляцию жилого помещения, благодаря чему в жару внутри было прохладнее, а в холодные ночи дольше сохранялось тепло очага. Двойные стены также препятствовали накоплению влаги внутри помещения, когда снаружи становилось холодно. Довольно толстая тростниковая крыша шатром опускалась на стены от более высокого центрального столба. Нельзя сказать, чтобы крыша была на редкость прочно сделана, но она оберегала от дождя и вполне способна была прослужить весь летний сезон.
Детали шатров приносили с собой, в особенности плетеные циновки, стенные панели и внутренние перегородки, и часть колов. В общем, каждый обитатель жилища тащил на себе какие-то детали, но большая часть растительного материала обновлялась каждый сезон. Осенью, готовясь к возвращению домой, эти летние строения частично разбирали, чтобы унести с собой пригодные для повторного использования части, но опорный каркас оставляли на месте. Тяжелые зимние снега и сильные ветра обычно разрушали их к следующему лету, а руины успевали разложиться и стать землей к тому времени, когда эту долину вновь выбирали для Летнего Схода.
Эйла вспомнила, что названия летних стоянок Мамутои отличались от названий зимних постоянных стойбищ. Летний лагерь Львиного стойбища назывался, к примеру, Рогозной стоянкой, но жили в ней те же самые люди, которые зимовали в Львином стойбище. Она спросила Джондалара, имеет ли летний лагерь Девятой Пещеры другое название. Он сказал, что их местоположение просто называют стоянкой или лагерем Девятой Пещеры, но уклад жизни Зеландонии на Летних Сходах слегка отличался от того, как они жили зимой под защитой своих каменных пещер.
В каждом летнем жилище собиралось больше людей, чем обычно жило в более просторных и постоянных строениях под скальным навесом Девятой Пещеры. Как правило, члены семьи, включая тех, кто жил в зимнем жилище, собирались в одном шатре, но некоторые уходили жить в другие лагеря. Иногда люди проводили лето с родственниками или друзьями из других Пещер. К примеру, молодые матери, присоединившиеся к Пещерам своих мужей, обычно предпочитали провести лето вместе с детьми в кругу своих матерей, сестер, братьев или друзей детства, а их мужья зачастую составляли им компанию.
Кроме того, девушки, которым предстоит пройти ритуал Первой Радости, жили в отдельном помещении, поблизости от главного дома жрецов, по крайней мере первую половину лета. Еще одно общее строение по соседству предназначалось для женщин-наставниц, избранных для обряда посвящения достигших зрелости юношей.
Большинство молодых мужчин, уже достигших зрелости – и даже не очень молодых, – зачастую также предпочитали жить вместе в общем жилище, отдельно от своих стоянок. Традиционно они жили на дальних окраинах общей стоянки, как можно дальше от самых желанных юных девственниц, которые готовились к ритуалу Первой Радости. В общем-то, они не возражали против таких ограничений. Им нравилось строить глазки этим девушкам, но еще больше хотелось жить своей компанией, где никто не станет ругать их за слишком бурные споры или разгульные игрища. Вследствие чего мужские жилища называли дальними домами, обычно сокращая название до «дальдома». Обычно в дальдомах собирались холостые или разочаровавшиеся в семейной жизни мужчины.
Отметив, что Волк не бросился ей навстречу, когда она вышла из дома, Эйла решила, что он ушел с Джондаларом. И вообще в лагере было пустовато, видно, многие отправились на центральную стоянку, главное место общения на Летнем Сходе, но около общего кухонного очага она обнаружила корзину с горячим чаем. Почему-то вместо обычного круглого очага здесь выкопали длинную канавку. Вчера вечером она поняла, что у такого вытянутого очага может собраться больше людей и в него удобно подкидывать длинные стволы, ветки и валежник, не разрубая их на более короткие куски. Пока Эйла пила чай, из дома вышла Салова, жена Рушемара, с малышкой на руках.
– Привет, Эйла, – сказала она, опуская девочку на циновку.
– Привет, Салова, – ответила Эйла, подходя ближе, чтобы посмотреть на ребенка. Она протянула ей палец, и малышка, схватив его, заулыбалась.
Салова нерешительно помолчала, поглядывая на Эйлу, но потом все же спросила:
– Ты не присмотришь немного за Марсолой? Я собрала материал для корзин и оставила мокнуть в ручье. Мне хотелось бы вытащить и разобрать его. Я обещала кое-кому сплести несколько корзин.
– Я с удовольствием присмотрю за Марсолой, – улыбнувшись ей, сказала Эйла и вновь повернулась к девочке.
Салова слегка тревожилась, оставляя малышку малознакомой женщине, и продолжала беспокойно болтать:
– Я только что накормила ее, поэтому она не доставит тебе хлопот. У меня еще много молока. И то, что я подкармливала Лоралу, ничуть не уменьшило его количества. Ланога приносила ее вчера вечером. Она стала здоровенькой и пухленькой и уже начала улыбаться. Раньше она редко улыбалась. А ты, наверное, еще не ела, так ведь? У меня с вечера осталось немного похлебки с отличными кусками мяса. Ты вполне можешь подкрепиться, если хочешь. Я уже поела, но, наверное, еще ничего не остыло.
– Спасибо. Может быть, я съем немного похлебки, – согласилась Эйла.
– Я не задержусь, – сказала она, убегая в сторону ручья.
Эйла обнаружила похлебку в объемистой, выделанной из бизоньего желудка посудине, которая возвышалась на деревянной подставке, установленной над горячими углями в конце длинного общего кухонного очага для медленного разогрева, – угли почти погасли, но похлебка была еще горячей. Рядом стоял запас плетеных или вырезанных из дерева мисок и пара более плоских костяных тарелок. Тут же находились и грязные миски, оставленные спешившими едоками. Эйла налила сделанным из бараньего рога черпаком немного похлебки в миску и достала столовый ножик. Она заметила, что в этот отвар также положены овощи, хотя они уже хорошо разварились.
Она устроилась, на циновке рядом с малышкой, которая лежала на спине, дрыгая ногами в воздухе. К ее лодыжке было привязано несколько отростков оленьих копыт, и они гремели, как погремушка, когда Марсола дрыгала ножками. Доев похлебку, Эйла взяла ребенка на руки и, поддерживая ее под головку, развернула к себе лицом. Вскоре вернулась Салова с большой плоской корзиной, наполненной разнообразными растительными волокнами, и увидела, что Эйла разговаривает с улыбающейся девочкой. Это согрело сердце молодой матери и рассеяло ее опасения.
– Я так благодарна, что ты присмотрела за ней, Эйла. Благодаря тебе я успела все приготовить, – сказала Салова.
– Мне это доставило удовольствие, Салова. Твоя Марсола – замечательный ребенок.
– А ты знаешь, что Левела, младшая сестра Пролевы, будет вместе с вами участвовать в Первом Брачном ритуале? Обычно пары, соединившиеся на одном Брачном ритуале, поддерживают потом дружеские отношения, – сказала Салова. – Пролева заказала мне несколько красивых корзин для подарков новым семьям.
– Если ты не против, то я понаблюдала бы немного за твоей работой. Я и сама умею плести корзины, но мне всегда интересно, как это делают другие, – сказала Эйла.
– Совсем даже не против. Я люблю работать в компании, и, может, ты даже покажешь мне свои способы плетения. Обычно я тоже стараюсь научиться чему-то новому, – сказала Салова.
Устроившись рядышком, женщины начали обсуждать и сравнивать способы плетения корзин, а ребенок уже мирно спал рядом с ними. Эйле понравилось, как Салова, используя волокна разных цветов, вывязывает на корзинах изображения животных и разнообразные узоры и символы. А Салова подумала, что умение Эйлы искусно сочетать разные по качеству материалы придает ее, казалось бы, простым изделиям исключительное изящество. Женщины по достоинству оценили искусство друг друга и заодно кое-чему научились.
Немного погодя Эйла встала.
– Не знаешь ли ты, где выкопали мусорные траншеи? Я хотела вынести ночную посудину. Заодно я могу вымыть грязные миски, – сказала она, собирая использованную посуду. – А потом мне надо будет сходить и проверить лошадей.
– Траншеи вон там, за лагерем, – сказала Салова, махнув рукой в сторону, противоположную речке. – А кухонную и столовую посуду мы моем в конце ручья, где он впадает в Реку. Там песчаный берег, а песком хорошо отчищать грязь. Ну а где твои лошади, ты сама знаешь. – Она улыбнулась. – Вчера мы с Рушемаром ходили посмотреть на них. Сначала я нервничала рядом с ними, но они выглядели добрыми и довольными. Кобыла даже поела травы у меня из рук. – Ее улыбка превратилась в усмешку, но вдруг женщина озабоченно нахмурилась. – Надеюсь, я не сделала ничего плохого. Рушемар сказал, что Джондалар разрешил ему.
– Конечно, все в порядке. Познакомившись с окружающими их людьми, они становятся гораздо спокойнее, – сказала Эйла.
«А она не такая уж странная, – подумала Салова, глядя вслед Эйле. – У нее немного забавное произношение, но она очень милая. Интересно, как ей пришло в голову, что она сможет заставить этих животных делать то, что ей хочется? Я даже представить не могла, что когда-нибудь лошадь будет есть траву прямо из моих рук».
Оставив вымытые миски около кухонного очага, Эйла подумала, что хорошо было бы сейчас искупаться и поплавать. Улыбнувшись по пути Салове и ее малышке, она прошла обратно в свой шатер и, достав из дорожной сумки мягкое замшевое полотенце, проверила запасы своей одежды. За время пребывания в Зеландонии у нее уже появилось кое-что новенькое. Ее старый выстиранный наряд был изрядно поношенным, и Эйла уже считала его исключительно рабочей одеждой.
На Летний Сход она пришла в одежде, сбереженной ею специально для встречи с родными Джондалара, но и она уже слегка поистерлась и испачкалась. Еще у нее имелось нижнее мальчиковое белье, подаренное Мароной и ее сообщницами, но она понимала, что сейчас не время надевать его. Конечно, у нее есть Брачный наряд, но его нужно беречь, как и наряд, подаренный Мартоной, для особых случаев. Мартона и Фолара отдали ей несколько своих личных вещей. Они выглядели непривычно для нее, но она подумала, что в данном случае они могут подойти ей.
Перед выходом из дома она заметила возле спальных мехов сложенную ездовая попону и решила захватить ее с собой. Вскоре Эйла увидела Уинни и Удальца, которые радостно бросились ей навстречу и тыкались мордами в ее руки, требуя внимания. Отвязав длинные веревки, которыми они были привязаны к крепкому деревцу, она закрепила на спине Уинни попону и, взлетев на лошадь, поехала вверх по течению ручья.
Застоявшиеся лошади резво рванулись вперед, радуясь обретенной свободе. Эйла разделяла их чувства и не сдерживала их порывов. Она особенно обрадовалась, когда, подъезжая к пруду, увидела бегущего им навстречу Волка. Возможно, и Джондалар где-то рядом.
Вскоре после ухода Эйлы к Салове подошел Джохарран и спросил, не видела ли она Эйлу.
– Видела, мы вместе плели корзины, – сказала она. – А недавно она направилась к лошадям. Сказала, что ей нужно выяснить, все ли у них в порядке.
– Пойду поищу ее, но если ты вдруг ее увидишь, то передай, что Зеландони нужно поговорить с ней.
– Ладно, – сказала Салова, с удивлением размышляя о том, что могло понадобиться жрице. Потом она пожала плечами. Вряд ли кто-то может постичь замыслы Верховной.
Эйла увидела, как из-за кустов появился удивленный, но улыбающийся Джондалар. Остановив Уинни, она соскользнула на землю и подбежала к нему.
– Что ты здесь делаешь? – обняв ее, поинтересовался он. – Я ведь никому не сказал, что пойду сюда. Мне просто захотелось прогуляться вдоль ручья, а дойдя сюда, я вспомнил, что хотел обследовать тот каменистый берег, поискать там кремневые желваки.
– И нашел?
– Нашел, не самого лучшего качества, но вполне пригодные. А ты зачем приехала сюда?
– Я сегодня разнежилась и проснулась поздно. Все уже куда-то разошлись, мне встретилась лишь Салова с дочкой. Она попросила меня присмотреть за Марсолой, пока она сходит за волокном для корзин. Марсола просто замечательный ребенок, Джондалар. Мы еще немного поболтали с Саловой, плетя корзины, а потом я решила пойти искупаться и захватила лошадей на прогулку. А в итоге нашла тебя. Вот какая приятная неожиданность, – с улыбкой закончила она.
– Я тоже был приятно удивлен. Может быть, и мне стоит поплавать с тобой. Я изрядно пропылился, лазая по окрестным склонам, но сначала мне нужно принести найденные камни. А там уж и посмотрим… – сказал он с соблазнительной усмешкой. Он приник к ее губам долгим искушающим поцелуем. – Может, мне попозже сходить за кремнем? – с сомнением пробормотал он.
– Сначала лучше принеси их, чтобы тебе не пришлось дважды смывать пыль. Все равно мне нужно еще помыть волосы. Вчерашний день был довольно жарким, – сказала Эйла.
Не обнаружив на месте привязанных лошадей, Джохарран понял, что, вероятно, они отправились на одну из своих долгих прогулок. «А Зеландони срочно хотела поговорить с Эйлой, да и Вилломару они тоже зачем-то понадобились. Джондалар же знает, что их надолго оставят в покое после Брачного ритуала, – с раздражением думал Джохарран. – Мог бы понять, что в начале Летнего Схода нужно решить много серьезных вопросов».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109