Мы могли бы продолжать жить у моей матери. Молодожены нередко именно так и поступают. Или, если бы у тебя здесь была мать, мы могли бы перейти жить к ней или к каким-то другим твоим родственникам, пока я не смог бы построить для тебя твой собственный дом. В таком случае я, конечно, был бы в долгу перед твоими родственниками.
– Я не осознавала, какую большую ответственность ты взвалил на себя ради нашего соединения, – сказала Эйла.
– Это не только ради жены, но и ради детей. Они же не могут сами позаботиться о себе, их нужно обеспечивать всем необходимым. Бывает, что семьи всю жизнь живут с родственниками, обычно с матерью жены. Когда мать умирает, ее дом остается ее детям, но если кто-то жил с ней, то ему принадлежит право первого выбора. Если дом матери переходит к дочери, то ее мужу не придется строить новый дом, но он будет в долгу за это перед ее родственниками. Если дом переходит к сыну, то он будет в долгу перед своими родственниками.
– Да, похоже, мне еще многое предстоит узнать о традициях Зеландонии, – сосредоточенно нахмурившись, сказала Эйла.
– И мне еще многое предстоит узнать о тебе, Эйла, – сказал он, вновь обнимая ее. Она очень охотно откликнулась на его ласки. Он уже почувствовал, что чувственное влечение взаимно. – Подожди-ка здесь, – сказал он.
Он вышел и вернулся со спальными скатками. Развязав сверток, он расстелил меховые покрывала на высокой платформе. Волк наблюдал за его действиями, сидя в середине главного помещения, вдруг он поднял голову и заскулил.
– По-моему, что-то беспокоит его. Он хочет знать, где будет его спальное место, – сказала Эйла.
– Я думаю, лучше всего будет сходить в дом моей матери за его подстилкой. Ты не сбежишь? – улыбнувшись, спросил Джондалар, выходя из дома. Он быстро вернулся и обустроил волчье место у входа, разложив там старую меховую парку Эйлы, которая служила Волку подстилкой, и поставив рядом его миску. Волк, обнюхав их, покрутился немного и свернулся клубочком на подстилке.
Джондалар подошел к женщине, которая послушно ждала его у очага, поднял ее на руки и, отнеся к их спальному ложу, положил на меховое покрывало. Он начал медленно раздевать ее, и она попыталась помочь ему.
– Нет, я сам хочу раздеть тебя, Эйла. Мне это доставляет удовольствие, – сказал он.
Она опустила руки. Он продолжал медленно и нежно снимать с нее одежду, потом разделся сам и присоединился к ней на лежанке. И половину первой ночи в их собственном доме он с особой чуткостью и нежностью делил с ней Дары Радости.
Пещера быстро вошла в ритм обычной жизни. Стояла роскошная осень. Травы в лугах переливались золотистыми волнами под легкими порывами ветра, а деревья по берегам Реки полыхали яркой желто-красной листвой. Ветви кустарников пригибались к земле под тяжестью спелых ягод, розовые яблоки еще оставались кислыми, но они станут послаще после первых заморозков, орехи уже опадали с орешников. Пока держалась хорошая погода, дни были заполнены сбором богатого осеннего урожая орехов, ягод, корнеплодов и трав. Когда ночные температуры понизились, и почва стала подмерзать, охотничьи отряды начали выходить регулярно, чтобы пополнить свежим мясом запасы сушеного мяса, заготовленного летом.
В теплые дни, вскоре после возвращения, проверили холодные земляные хранилища и в оттаявшей за лето почве выкопали несколько новых ям, слегка углубившись в слой вечной мерзлоты, и выложили их камнями. Разделанное свежее мясо, добытое на последних охотах, оставили на ночь на высоких платформах, недоступных для шныряющих вокруг хищников, чтобы оно схватилось морозцем. Утром его опустили в глубокие ледники, где оно не оттаивало даже в теплые дни. Рядом с Девятой Пещерой имелось несколько таких холодильных подземелий. Устроили также и менее глубокие кладовые для хранения фруктов и овощей, которые не нужно было замораживать. Позже, по мере усиления суровой зимы и основательного промерзания почвы, эти запасы обычно переносили обратно в пещеру.
Лосось уже поднимался вверх по течению, и его вылавливали сетями, коптили или замораживали. Впрочем, в рыбные ловушки, придуманные Четырнадцатой Пещерой, попадало множество всякой рыбы. Во время рыболовной поры Эйла гостила в долине Мелкоречья, и Брамевал объяснил ей, как действуют такие плетеные ловушки – рыба легко заходила в них, но обратно ей выбраться было гораздо труднее. Этот вождь всегда относился к ней очень дружелюбно. И она также обрадовалась встрече с Тишоной и Маршевалом. У нее пока не было возможности поближе познакомиться с ними, но она испытывала к ним особую привязанность, ведь они все вместе прошли в этом году Брачный ритуал.
Рыбу ловили и на приманку. Брамевал подарил Эйле веревочную удочку с заостренной костью на конце и объяснил, как с ее помощью можно поймать рыбу. Тишона и Маршевал пошли на рыбалку с ней за компанию, чтобы в случае необходимости помочь ей тащить улов. В качестве наживки, как ей говорил Джондалар, использовались черви и кусочки рыбы, и Эйла насадила червячка на косточку и забросила веревочную удочку в Реку. Почувствовав легкий рывок, свидетельствующий о том, что рыба заглотила наживку, она резко дернула удочку в сторону, надеясь, что острая кость застрянет в рыбьей глотке. Все удалось, и она со счастливой улыбкой вытащила рыбину из воды.
По пути с Летнего Схода они заглянули в Одиннадцатую Пещеру; Смелая отправилась куда-то по делам, но зато Эйле удалось повидаться с их жрецом, Мароланом, и его высоким красивым другом. Она несколько раз видела их вместе на Летнем Сходе и поняла, что между ними не только дружеские отношения, скорее они жили как одна семья, хотя и не проходили Брачного ритуала. Но бракосочетание в основном устраивалось ради будущих детей. Но помимо однополых пар, многие люди предпочитали жить вместе без всяких соединительных ритуалов, особенно женщины, уже рожавшие детей, или матери-одиночки, решившие со временем жить вместе с одним или двумя мужчинами.
Поначалу Эйла часто присоединялась к Джондалару в охотничьих вылазках. Но большие походы уже проходили без нее, она охотилась в окрестностях Пещеры с пращой или осваивала бросательную палку. В долине за Рекой гнездились куропатки и тетерева. Она понимала, что может легко сбить их из пращи, но ей хотелось научиться так же ловко владеть бросательной палкой. Ей еще хотелось научиться изготавливать это оружие. Это было трудное дело: из толстого ствола выстругивалась длинная палка особой загнутой формы, которую еще нужно было тщательно заострить и отполировать. Но еще труднее было научиться бросать ее так, чтобы она летела по воздуху горизонтально и в нужном направлении. Одна женщина из племени Мамутои отлично пользовалась таким оружием. Она умудрялась бросить его в стайку низко летящих птиц и сбивала одновременно по три или четыре штуки. Эйле всегда очень нравилась охота, требующая большого мастерства.
Овладевая новым охотничьим оружием, она чувствовала себя менее обделенной, а в итоге добилась больших успехов в бросании таких палок. Она редко возвращалась домой без пары крупных птиц. Праща всегда была при ней, и зачастую ее охотничьи трофеи разнообразили зайцы и хомяки. Благодаря таким вылазкам она могла независимо вести хозяйство. Новое жилище уже приобрело довольно уютный вид – нашли свое применение многие подарки, полученные ими на брачном празднике, – но ей хотелось раздобыть еще кое-что из обстановки, и она, осваивая тактику торговых переговоров, уже пару раз обменяла птичье перо и мясо на нужные вещи. Даже полые птичьи косточки не пропадали даром, из них изготавливали бусы и маленькие музыкальные инструменты – флейты с высоким тембром. Птичьи кости также использовались в различных хозяйственных орудиях и домашней утвари.
Но большинство шкурок кроликов и зайцев, добытых ею с помощью пращи, так же как и тонкую птичью кожу, Эйла оставляла, себе. Она собиралась сделать из этого мягкого меха и кожи одежду для ребенка, но отложила это дело до наступления морозов.
В один из холодных бодрящих дней поздней осени Эйла решила провести большую уборку в доме, намереваясь выделить место для ребенка и его вещей. Разложив все по полкам, она заметила подростковое нижнее белье, подаренное ей Мароной, и приложила к себе безрукавку. Сейчас она, конечно, была ей мала, но после родов будет впору. «Очень удобная одежда, – подумала она. – Может, мне стоит сделать еще один такой наряд самой, слегка увеличив размер верхней части». У нее имелось в запасе несколько оленьих шкур, и она отложила пока этот наряд в сторону.
Сегодня днем Эйла обещала навестить Ланогу и решила захватить с собой немного еды. Она по-настоящему полюбила эту старательную девочку и ее малышку и часто навещала их, несмотря на то, что ей вовсе не хотелось видеться и разговаривать с Ларамаром и Тремедой. Она также ближе познакомилась и с другими детьми, особенно с Бологаном, хотя общение с ним пока получалось несколько натянутым.
Подойдя к жилищу Тремеды, она увидела Бологана. Он учился делать березовицу под руководством Ларамара. Эйла испытывала к такому занятию двойственные чувства. Конечно, хорошо, когда мужчина учит какому-то ремеслу детей его очага, но вокруг Ларамара и его березовицы вечно толклись любители этого горячительного напитка, с которыми Бологану лучше бы было не общаться, хотя, разумеется, никто не станет спрашивать ее мнения по этому поводу.
– Привет, Бологан, – приветливо сказала она, – Ланога дома?
Она уже не раз здоровалась с ним после возвращения Девятой Пещеры, но он все еще удивлялся ее приветливости и, как обычно, выглядел растерянным.
– Привет, Эйла. Да, она дома, – смущенно пробормотал он и повернулся, собираясь уходить.
Вероятно, сегодняшняя разборка одежды напомнила Эйле об одном данном ему обещании.
– Ты удачно поохотился этим летом?
– Удачно? Что ты имеешь в виду? – спросил он, озадаченно глянув на нее.
– Кое-кто из юношей на нынешнем Летнем Сходе впервые убил больших животных. Я подумала, может, и тебе повезло на охоте, – сказала она.
– В общем, да. Я попал в двух зубров на первой охоте, – сказал он.
– А у тебя сохранились их шкуры?
– Одну я обменял на припасы для березовицы. А что?
– Помнишь, я обещала сшить для тебя зимнее белье, если ты поможешь мне, – сказала Эйла. – Не знаю, подойдет ли для него шкура зубра, оленья была бы лучше. Может, тебе удастся обменять ее.
– Вообще-то я думал, что она тоже пригодится мне для обмена, когда я буду делать новую порцию березовицы. Я думал, ты забыла о том обещании, – сказал Бологан. – Ты говорила об этом давно, когда вы только пришли сюда.
– Да, прошло уже довольно много времени, но сейчас я подумала о том, что мне надо бы сшить кое-что для себя, и прикинула, что могла бы одновременно сделать для тебя такой наряд, – сказала она. – У меня есть в запасе несколько оленьих шкур, но тебе придется зайти ко мне, чтобы можно было снять с тебя мерки.
Он немного помолчал, глядя на нее каким-то странным, почти оценивающим взглядом.
– Ты уже во многом помогла Лорале. И Ланоге тоже. Почему?
Она слегка задумалась.
– Во-первых, просто потому, что малышка Лорала очень нуждалась в помощи. Обычно все помогают растить детей, именно поэтому женщины согласились подкармливать ее, когда выяснилось, что у ее матери пропало молоко. Но в результате я полюбила ее и Ланогу тоже.
Бологан опять помолчал немного, потом взглянул на нее.
– Ладно, – сказал он. – Если ты действительно хочешь сделать что-то, то у меня есть также и оленья шкура.
Джондалар вместе с Джохарраном, Солабаном, Рушемаром и Жаксоманом ушли в разведывательный охотничий поход. Жаксоман совсем недавно перешел жить в Девятую Пещеру из Седьмой вместе с Дайнодой. Охотники решили отыскать северных оленей; им хотелось в основном выяснить, когда олени могут появиться в окрестностях их пещеры, но при случае они не преминули бы и поохотиться на них. Эйла не находила себе места от беспокойства. Она уже вернулась с добычей с ранней охотничьей вылазки. Волк помог ей, вспугнув пару уже почти белых куропаток, менявших окраску оперения к зимнему сезону.
Вилломар также ушел, вероятно, в свой последний торговый поход в этом сезоне. Он отправился на запад, в основном за солью, намереваясь выменять ее у племени, живущего около Великого Океана. Эйла пригласила Мартону, Фолару и Зеландони разделить с ней трапезу и помочь ей съесть куропаток. Она решила приготовить их так, как обычно готовила для Креба, когда жила в Клане. Выкопав ямку в долине Лесной реки у подножия тропы, ведущей на террасу, она выложила ее камнями и развела там хороший костер. Пока он прогорал, она ощипала птиц, включая их большие опушенные перьями лапки, потом собрала сухой травы и завернула их в нее.
Если бы она нашла яйца, то могла бы начинить ими птиц, но пора кладки яиц еще не наступила. Птицы не заводят птенцов на пороге зимы. Зато она собрала ароматных приправ, а Мартона предложила ей немного соли из последних запасов, за что Эйла была ей весьма благодарна. Куропатки медленно запекались вместе с земляными орехами в жарочной ямке, а она тем временем привета в порядок лошадей и сейчас раздумывала, чем бы ей еще заняться в ожидании предстоящей трапезы.
Она решила сходить посмотреть, не может ли чем-то помочь Зеландони. Жрица как-то говорила, что ей будет нужна красная охра, и Эйла сказала, что с удовольствием наберет ее. Она спустилась в долину Лесной реки, свистнула Волка, который обследовал окрестные холмики и норки, и пошла к Реке. Накопав красной железной руды, она нашла подходящий окатанный водой камень, который можно было использовать как пест для растирания этой охры. Вновь подозвав свистом Волка, Эйла направилась вверх по склону.
Она шла, не глядя по сторонам, и едва не отпрянула, когда вдруг чуть не столкнулась с Брукевалом. Он старательно избегал ее после собрания в Доме Зеландони по поводу Экозара и Клана, хотя постоянно следил за ней издалека. Ему нравилось наблюдать, как продвигается ее беременность, и, понимая, что она скоро станет матерью, он живо представлял себе, как было бы хорошо, если бы ребенок, которого она вынашивает, был его духа. Любой мог представить, что любая женщина вынашивает ребенка его духа, а представления большинства мужчин иногда касались какой-то симпатичной им женщины, но у Брукевала это уже стало навязчивой идеей. Порой он не спал по ночам, представляя, как живет с Эйлой, ему часто удавалось тайком подсматривать за Эйлой и Джондаларом, но в его воображаемых картинах роль Джондалара, разумеется, исполнял он сам. Но сейчас, внезапно столкнувшись с ней лицом к лицу на тропе, он от растерянности не знал, что и делать. Встреча с ней была неизбежна.
– Брукевал, – сказала она, пытаясь улыбнуться. – Я хотела поговорить с тобой.
– Ну, вот он я, – сказал он.
Она быстро прошла вперед.
– Я просто хотела, чтобы ты понял, что я не собиралась обижать тебя на той встрече. Джондалар сказал мне, что тебя дразнили плоскоголовым, но ты сумел заставить замолчать своих обидчиков. Я восхищена тем, что ты смог постоять за себя. Конечно, ты не плоскоголовый… не человек Клана. Никому не стоило даже называть тебя так. Ты не смог бы жить с ними. Ты принадлежишь племени Других, так же как все Зеландонии. Так они восприняли бы тебя. Его выражение лица немного смягчилось.
– Я рад, что ты признала это, – сказал он.
– Но ты должен понять и меня, постарайся понять, что они тоже люди, – поспешно добавила она. – Они не могут быть животными. Я никогда не думала о них иначе. Они нашли меня, раненную, вылечили и вырастили меня. Если бы не они, меня бы сегодня не было в живых. Я считаю их замечательными людьми. Я даже не представляла, что тебя может обидеть предположение о том, что твоя бабушка жила у них, когда потерялась, что они могли также позаботиться о ней…
– Ладно, я понимаю, что ты могла не знать… – улыбаясь, сказал он.
Она тоже улыбнулась ему, испытывая облегчение, и попыталась сделать более ясными свои объяснения.
– Ты просто напомнил мне некоторых людей, которых я очень любила. Вот почему с самого начала я почувствовала к тебе дружеское расположение. Там был один мальчик, которого я очень любила, и ты напоминаешь мне его…
– Постой! Ты опять хочешь сказать, что во мне замешены их духи? По-моему, ты только что сказала, что я не плоскоголовый, – сказал Брукевал.
– Правильно. Так же как и Экозар. Если его мать была женщиной Клана, то это еще не значит, что он принадлежит Клану. Они отказались признать его своим, а ты с ними даже не виделся…
– Значит, ты все-таки думаешь, что моя мать была выродком. Я же говорил тебе, что нет! Ни моя мать, ни бабушка не имели с ними ничего общего. Никто из этих грязных животных не имеет ко мне никакого отношения, ты слышишь меня?! – кричал он, и лицо его побагровело от злости.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109