Не для того он надрывался всю жизнь, чтобы нажитое спустил лишенный наследства сын одного из богатейших людей в стране.
– Большого турне по Европе не избежать, – обреченно говорил Александр. – Если бы у меня хватило ума, я бы поехал вместе с Чарли еще в шестидесятом году.
– Вы когда уезжаете? – спросил Уильям.
– В начале будущего года.
Они сидели с ее отцом, и Александр не мог взять Дженевру за руку. Не имея возможности успокоить ее пожатием руки, он старался успокоить ее взглядом. Обязательной поездки в Европу не избежать.
Откровенно говоря, Александру и не хотелось от нее отказываться. Но он уезжает почти на год, и ему будет очень недоставать Дженевры. Их глаза встретились, он понял, что они думают об одном. Когда он отправится в Европу, ему будет еще двадцать, а вот когда вернется – уже двадцать один, и радость того, что они смогут пожениться, заглушит боль вынужденной разлуки.
Уильям Гудзон нахмурился, глубоко задумавшись. Он знал, что такова традиция – богатые молодые американцы всегда заканчивают образование длительным путешествием по Европе, тому же Виктор Каролис хотел, чтобы для Александра это путешествие стало не только образовательным. Виктор надеялся, что Александр с толком использует время в Европе и подыщет себе подходящую невесту из знатной семьи.
– Такую возможность, конечно, нельзя упускать, – благожелательно произнес Уильям. – Париж, Рим, Флоренция, Вена. Это будет незабываемая поездка.
– А может, и нам в это же время поехать в Европу? – предложила Дженевра с надеждой. – Можно было бы встретиться с Александром в Париже или Риме.
– Может быть, – отозвался отец, не связывая себя обещанием. – Молодой человек, думаю, вам пора, уже поздно. Сегодня вечером Дженевра собирается на концерт с миссис Джером и ее дочерьми.
Александр неохотно поднялся. Он ценил деликатность Уильяма Гудзона, который, конечно, поступал против правил, разрешая ему встречаться с Дженеврой, хотя они даже не были помолвлены. Но виделись молодые люди не так часто, как им бы хотелось, и почти всегда в присутствии Уильяма, как сегодня. Для страстно влюбленного юноши двадцати лет это было большой помехой, и внутренне Александр проклинал твердость Уильяма.
Не относись его собственный отец так высокомерно к Дженевре и ее отцу, Александр попросил бы его пригласить их в Тарну. Он представил Дженевру в Тарне, и его до боли охватило желание близости с ней. В Тарне они бы сумели уединиться подальше от родительских глаз, нашли бы тихое местечко где-нибудь среди зелени, где бы их никто не потревожил. В Тарне они смогли бы, наконец, принадлежать друг другу.
– До свидания, сэр, – ответил Александр, откланиваясь. Желание обладать Дженеврой было столь мучительно, что он задумался, как долго еще сможет обойтись без удовольствий, которые привык получать у мадам Жози.
Дженевра стояла рядом с отцом, Александр взял ее руку чтобы попрощаться, и в этот миг понял, что найдет в себе силы не размениваться на дешевые удовольствия. В Дженевре – вся его жизнь, он не изменит ей до брака и тем более не собирается делать это после свадьбы.
– До свидания, – сказала она с любовью, – и, пожалуйста, не спорь с отцом, может быть, он еще передумает, если мы наберемся терпения.
Александр промолчал, зная, что этого не будет никогда. Отец был таким же упрямцем, как он сам. Если Виктор принял решение, он не изменит его.
– Я передумал насчет твоей поездки в Европу, – сказал ему отец два часа спустя, пригласив к себе в кабинет. – Репетитор, который сопровождал Чарли Шермехона, не сможет поехать с тобой в то время, что мы наметили. Придется перенести твой отъезд.
Александр стоял, облокотившись о косяк двери, небрежно сложив руки на груди и перекрестив ноги. Он отлично понимал, что решение отца не имеет никакого отношения к мягкотелому, безвольному репетитору, который уже согласился с датой отъезда. Александр с трудом представлял себе, как этот юноша заявляет отцу, что сроки поездки его не устраивают.
– Изменить? Каким образом? – поинтересовался Александр, хотя уже не сомневался в ответе.
Виктор посмотрел на сына поверх огромного письменного стола мореного дуба с кожаным верхом.
– Ты отплываешь через неделю на «Персии». – Его тон не допускал возражений. – Блокада может причинить неудобства, но, надеюсь, незначительные.
Несмотря на охватившее его отчаяние, Александр с трудом подавил усмешку. Когда речь шла о чужих неудобствах, они всегда были незначительными, неудобства же для себя отец расценивал как катастрофу.
– А как же моя адвокатская практика? – удивился Александр.
После окончания Колумбийского университета он проучился год на юридическом факультете Гарварда, затем отец договорился, что Александр еще один год будет стажировать его собственных адвокатов. Отец принял такое решение не потому, что хотел, чтобы сын стал юристом, он считал, что Александру следует научиться разбираться в тонкостях права, связанных с управлением огромной империей недвижимости Каролисов.
– К черту адвокатскую практику, – выразительно ответил отец, сомневаясь, что Александр серьезно относится к этой работе. Он бросил на стол папку. – Вот твой маршрут: Лондон, Амстердам, Брюссель, Париж, Берлин, Страсбург, Вена, Уотерфорд.
– Уотерфорд? – еще раз удивился Александр.
– Это на юге Ирландии. Ты погостишь в имении лорда Пауэрскота. Мы познакомились несколько месяцев назад, когда он приезжал сюда по делам. Он крупный землевладелец, кроме того, член Британской палаты лордов.
– Я полагал, что отправляюсь в образовательную поездку, а не в светскую, – язвительно отозвался Александр. Он шагнул к столу, взял папку и равнодушно перелистал. – Здесь что-то не видно ни Испании, ни Италии. Как же архитектурные шедевры Мадрида и Рима? Мне отказано в знакомстве с ними, потому что вероятность встретить аристократку-протестантку в католической стране ничтожно мала?
– Если посмотришь внимательно, то увидишь в маршруте и Рим, и Флоренцию, – холодно отозвался отец. – Что касается твоего последнего замечания, у меня ушло очень много времени, чтобы достать для тебя рекомендательные письма. Полагаю, ты воспользуешься ими наилучшим образом. В противном случае пеняй на себя.
Александр бросил папку назад отцу.
– О да, не сомневаюсь. – Он развернулся и вышел из кабинета.
Александр лежал на постели, уставившись в потолок. Он прекрасно понимал, почему отец приблизил сроки отъезда. Из-за Дженевры. Отец надеялся, что, разлучив их почти на год, он положит конец их чувствам.
Александр быстро сел на кровати. Он был уверен, что разлука не помешает их любви. Месяцы друг без друга будут тяжелы для обоих, но они давно знали об этой поездке, знали о грядущем испытании, когда Александр уедет в Европу, и мысленно готовились к нему. Приближая отъезд, отец наверняка хотел поскорее разлучить их.
Он подошел к окну и уселся на подоконник, поставив на него согнутую в колене ногу и свесив другую. Неужели отец всерьез думает, что его сын станет искать себе подходящую невесту в Англии, Голландии, Германии или другой протестантской стране? Что означает последняя угроза отца? Что отец лишит Александра наследства, если он женится на Дженевре или вернется из Европы без невесты? В любом случае его ждет не очень светлое будущее. Разве что в Тарне.
Только Тарну Александр считал своим настоящим домом, его всегда тянуло туда. Жаль, что до отъезда он уже не успеет съездить в Тарну. Наверное, пройдет не меньше года, прежде чем он вновь увидит коней, щиплющих траву по берегам медленно несущего свои воды Гудзона. То, что он не успеет побывать в Тарне перед отъездом, он тоже ставил в вину отцу. Но с Дженеврой он простится непременно. И простится с ней так, чтобы воспоминания служили им обоим утешением во время долгих месяцев разлуки и одиночества. Дженевра будет принадлежать ему до отъезда. Он знал, что должен обладать ею, но как и где? Где им встретиться наедине? Куда можно укрыться от любящих и зорких глаз ее отца? – Думай, Александр! Думай! – лихорадочно сказал он себе вслух. – Где Уильям Гудзон позволит находиться своей дочери, не беспокоясь о благопристойности и приличиях?
Ответ оказался таким очевидным, что Александр удивился, как он не додумался до него раньше. Он соскочил с подоконника. Без помощи Дженевры, конечно, ничего не получится, но Александр был уверен, что на нее можно рассчитывать. Она любила его так же сильно, как и он ее. Необходимо только поговорить с ней наедине, сообщить о скором отъезде и о своих планах, прежде чем пароход увезет его в Европу.
– Когда ты уезжаешь? – недоверчиво и изумленно переспросила побледневшая Дженевра.
– Через неделю. – Они стояли на улице у дома ее учителя пения. Коляска Гудзонов ожидала в нескольких ярдах, и Александр благодарил небо, что Уильяма Гудзона в ней нет.
– Мы должны увидеться наедине до моего отъезда, – быстро говорил Александр. Его уже узнали несколько прохожих и с нескрываемым любопытством рассматривали, с кем он так горячо говорит. – Слушай, что я придумал…
– Не могу поверить, что это оказалось так легко сделать. – Александр был опьянен успехом. Он лежал на постели Дженевры, положив руки под голову.
– Тише, нас могут услышать! – Дженевра не находила места от беспокойства. – Если только моя горничная обнаружит…
– Она сейчас развлекается, наверное, довольна, что получила неожиданный отдых.
– Но папа…
Александр оперся локтем о подушку и настороженно взглянул на Дженевру.
– Ты сказала, что отец никогда не беспокоит тебя, когда ты у себя. Перестань бояться. У нас мало времени. Я рисковал, когда шел сюда, не для того, чтобы смотреть, как ты стоишь у двери и заламываешь руки, словно плохая актриса в роли леди Макбет.
Дженевра перестала воздевать руки и сложила их на груди. Ей тоже хотелось побыть с ним наедине до отъезда, но когда они, наконец, оказались вдвоем и Александр прямо сказал, чего хочет, страх овладел ею.
Поняв ее состояние, Александр встал с кровати и подошел к ней.
– Не бойся, Джинни, – произнес он чуть хрипловато, нежно взяв ее за руки. – Я не сделаю тебе ничего плохого, тебе не будет больно. Я только хочу обнять тебя, любить тебя, хочу, чтобы ты стала моей.
Он почувствовал, как ее рука сжалась в его руке.
– Я тоже хочу этого, Александр, только…
– Никаких только, – нежно, но в то же время твердо оборвал он, подводя ее к постели. – Пройдет целый год, прежде чем мы снова увидимся, Джинни, я буду очень скучать по тебе, очень.
Его губы ласкали ее виски, лоб, уголки рта. Она прижалась к нему и не сопротивлялась, когда он бережно поднял ее и уложил на постель. Не сводя с нее глаз, он лег рядом. Александр понимал, что должен сдерживать сжигающее его нетерпение. Он ведь не у мадам Жози. Менее всего сейчас уместно демонстрировать свою опытность в любовных утехах. Ей нужны его ласка, нежность и самообладание. Он с нежностью провел кончиками пальцев по ее щеке, подбородку, выгнутой шее.
– Доверься мне, Джинни, – полушепотом сказал он, его рука медленно опускалась все ниже, и вот уже небольшая упругая грудь оказалась под его пальцами.
– Александр, я… – В ее глазах он прочитал тревогу, но когда провел пальцами по напрягшемуся соску, дрожь пробежала по ее телу, из глубины груди вырвался стон. – Александр! Я люблю тебя, люблю всем сердцем, люблю навсегда!
Медленно, не спуская с него глаз, она начала расстегивать платье непослушными, дрожащими пальцами.
Только потом, когда Александр крадучись пробирался по длинному коридору к черному ходу, он осознал, какой опасности подвергался. Дженевра спустилась по парадной лестнице немного раньше него и собрала на нижнем этаже всю прислугу под предлогом, что не может найти одно из своих украшений и просит их помощи. Как отвлечь отца, она так и не придумала. Уильям Гудзон сидел в своем кабинете, и, реши он вдруг пройти к ней или в свою спальню, последствия были бы самые плачевные. Александра отхлестали бы и Уильям, и отец, но самое главное, доброе имя Дженевры было бы втоптано в грязь.
Коридор, на счастье, был пуст, лестница тоже. Со вздохом облегчения он вышел через заднюю дверь и через минуту очутился в безопасной суматохе Пятой авеню.
Игра стоила свеч. Даже будь его план в тысячу раз опаснее, все равно стоило рискнуть. С той секунды, как Дженевра начала сама расстегивать платье, она отбросила всякий стыд. Они любили друг друга по-настоящему, так хорошо Александру еще никогда ни с кем не было. «Бедняга Чарли!» Он с сожалением подумал, что Чарли так и не узнал любви, принимая за нее платные услуги девушек из заведения мадам Жози.
Мимо оглушающе прогремел железными ободьями экипаж. Подумав о Чарли, Александр вдруг вспомнил, что еще не сказал ему о своем скором отъезде, и, раз уже он был на углу 18-й улицы, то решил сделать это, не откладывая.
– Бог мой! Вот уж правда, неожиданно! – воскликнул Чарли, растянувшись на софе. Александр опустился в кресло рядом, Чарли бросил ему сигару.
– Думаю, отец ускорил мой отъезд потому, что я заговорил с ним об армии. – Александр закурил и глубоко затянулся. – И еще из-за Дженевры.
– Из-за Дженевры? Ты женишься на ней, что бы ни случилось? – спросил Чарли с неподдельным интересом.
– Да.
Александр не стал вдаваться в подробности. Он любил Чарли, но никогда не говорил с ним о Дженевре. Она была не такая, как все. Если бы Александр обсуждал ее с Чарли, тем самым он приравнял бы ее к девочкам из заведения мадам Жози, о которых они болтали без умолку.
С той самой встречи на балу у Леонарда Джерома он знал, что никогда и ни с кем не будет обсуждать Дженевру. Ни с Чарли, ни с кем другим. Он слишком высоко ценит свои отношения с ней, они для него святы.
Чарли выпустил колечко дыма, стараясь не выказать своей досады из-за сдержанности Александра.
– Ты думаешь, она будет ждать тебя? – не сдавался он. – Десять месяцев – долгий срок. Матушка как-то заметила, что Уильям Гудзон проявляет непонятное спокойствие, хотя его дочери уже почти двадцать, а она еще не замужем. Держу пари, как только ты исчезнешь, Уильям Гудзон перестанет ждать, когда твой отец смилуется, и постарается поймать в свои сети очередного свекра-миллионера.
– Возможно, – безмятежно ответил Александр, ничуть не задетый словами Чарли. – Только он напрасно потеряет время. Дженевра не выйдет ни за кого, кроме меня.
Произнеся вслух ее имя, Александр вспомнил их недавнее тайное свидание. Он почувствовал, что не хочет долее оставаться с Чарли. Его тянуло побыть одному, чтобы еще раз все вспомнить. Он загасил сигару о мраморную пепельницу и поднялся.
– Мне пора, столько дел до отъезда.
– Но ты же только пришел! – Чарли с недовольным видом уселся на софе. – Я собирался рассказать тебе, какая у Жози новая девочка…
Александр, весь еще во власти ощущений, которые только что пережил с Дженеврой, просто не мог слушать скабрезные откровения Чарли.
– Извини, Чарли, мне пора, – твердо повторил он.
Чарли постарался не выдать своего разочарования.
– Bon voyage! – произнес он с деланным энтузиазмом, заранее зная, что без Александра будет скучать гораздо больше, чем Александр без него. – Передавай привет девочкам в Европе.
– Я думал, ты уже сам это сделал, – отозвался Александр и, вдруг расчувствовавшись, обнял старого друга. Чарли попробовал придать своему лицу постное выражение, но не сумел, и они оба расхохотались.
– Прощай, Чарли. – Александр шутливо похлопал его по плечу и опять обнял. – До встречи через год.
– Прощай, – ответил Чарли, на этот раз с искренним сожалением.
Александр очень удивился и расстроился, когда узнал, что Уильям Гудзон запретил Дженевре проводить его. Александр стоял на палубе, глубоко засунув руки в карманы коричневого бархатного сюртука. Ему было бы гораздо легче, если бы Дженевра провожала его сейчас на берегу. Он отвернулся, чтобы не видеть, как отъезжающие посылают последние приветствия друзьям и родным. Дженевра! Как прожить долгие месяцы с ней в разлуке? Зачем он только согласился на эту поездку?
«Персия» медленно выходила в большую сияющую бухту, дул легкий бриз. Мысль о будущей женитьбе на Дженевре приносила утешение. Когда Александр вернется, война уже наверняка закончится, закончится победой Линкольна, разумеется. Они с Дженеврой поженятся и будут круглый год жить в Тарне. Именно о таком будущем мечтал Александр. Воспрянув духом, он посмотрел вдаль, где лежала Европа, темноволосый, красивый, стройный молодой человек, уверенный в счастливом будущем.
ГЛАВА 5
Маура знала, что никогда не сможет забыть то страшное возвращение домой. Когда лорд Клэнмар упал, схватившись за сердце, они с Изабел в ужасе закричали и вскочили, пытаясь помочь ему.
Неожиданный шум напугал лошадей, они понесли. Кучеру не сразу удалось усмирить их. В те мгновения, пока карета мчалась и прыгала по ухабам, девушки стояли на коленях по обе стороны от распластавшегося тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
– Большого турне по Европе не избежать, – обреченно говорил Александр. – Если бы у меня хватило ума, я бы поехал вместе с Чарли еще в шестидесятом году.
– Вы когда уезжаете? – спросил Уильям.
– В начале будущего года.
Они сидели с ее отцом, и Александр не мог взять Дженевру за руку. Не имея возможности успокоить ее пожатием руки, он старался успокоить ее взглядом. Обязательной поездки в Европу не избежать.
Откровенно говоря, Александру и не хотелось от нее отказываться. Но он уезжает почти на год, и ему будет очень недоставать Дженевры. Их глаза встретились, он понял, что они думают об одном. Когда он отправится в Европу, ему будет еще двадцать, а вот когда вернется – уже двадцать один, и радость того, что они смогут пожениться, заглушит боль вынужденной разлуки.
Уильям Гудзон нахмурился, глубоко задумавшись. Он знал, что такова традиция – богатые молодые американцы всегда заканчивают образование длительным путешествием по Европе, тому же Виктор Каролис хотел, чтобы для Александра это путешествие стало не только образовательным. Виктор надеялся, что Александр с толком использует время в Европе и подыщет себе подходящую невесту из знатной семьи.
– Такую возможность, конечно, нельзя упускать, – благожелательно произнес Уильям. – Париж, Рим, Флоренция, Вена. Это будет незабываемая поездка.
– А может, и нам в это же время поехать в Европу? – предложила Дженевра с надеждой. – Можно было бы встретиться с Александром в Париже или Риме.
– Может быть, – отозвался отец, не связывая себя обещанием. – Молодой человек, думаю, вам пора, уже поздно. Сегодня вечером Дженевра собирается на концерт с миссис Джером и ее дочерьми.
Александр неохотно поднялся. Он ценил деликатность Уильяма Гудзона, который, конечно, поступал против правил, разрешая ему встречаться с Дженеврой, хотя они даже не были помолвлены. Но виделись молодые люди не так часто, как им бы хотелось, и почти всегда в присутствии Уильяма, как сегодня. Для страстно влюбленного юноши двадцати лет это было большой помехой, и внутренне Александр проклинал твердость Уильяма.
Не относись его собственный отец так высокомерно к Дженевре и ее отцу, Александр попросил бы его пригласить их в Тарну. Он представил Дженевру в Тарне, и его до боли охватило желание близости с ней. В Тарне они бы сумели уединиться подальше от родительских глаз, нашли бы тихое местечко где-нибудь среди зелени, где бы их никто не потревожил. В Тарне они смогли бы, наконец, принадлежать друг другу.
– До свидания, сэр, – ответил Александр, откланиваясь. Желание обладать Дженеврой было столь мучительно, что он задумался, как долго еще сможет обойтись без удовольствий, которые привык получать у мадам Жози.
Дженевра стояла рядом с отцом, Александр взял ее руку чтобы попрощаться, и в этот миг понял, что найдет в себе силы не размениваться на дешевые удовольствия. В Дженевре – вся его жизнь, он не изменит ей до брака и тем более не собирается делать это после свадьбы.
– До свидания, – сказала она с любовью, – и, пожалуйста, не спорь с отцом, может быть, он еще передумает, если мы наберемся терпения.
Александр промолчал, зная, что этого не будет никогда. Отец был таким же упрямцем, как он сам. Если Виктор принял решение, он не изменит его.
– Я передумал насчет твоей поездки в Европу, – сказал ему отец два часа спустя, пригласив к себе в кабинет. – Репетитор, который сопровождал Чарли Шермехона, не сможет поехать с тобой в то время, что мы наметили. Придется перенести твой отъезд.
Александр стоял, облокотившись о косяк двери, небрежно сложив руки на груди и перекрестив ноги. Он отлично понимал, что решение отца не имеет никакого отношения к мягкотелому, безвольному репетитору, который уже согласился с датой отъезда. Александр с трудом представлял себе, как этот юноша заявляет отцу, что сроки поездки его не устраивают.
– Изменить? Каким образом? – поинтересовался Александр, хотя уже не сомневался в ответе.
Виктор посмотрел на сына поверх огромного письменного стола мореного дуба с кожаным верхом.
– Ты отплываешь через неделю на «Персии». – Его тон не допускал возражений. – Блокада может причинить неудобства, но, надеюсь, незначительные.
Несмотря на охватившее его отчаяние, Александр с трудом подавил усмешку. Когда речь шла о чужих неудобствах, они всегда были незначительными, неудобства же для себя отец расценивал как катастрофу.
– А как же моя адвокатская практика? – удивился Александр.
После окончания Колумбийского университета он проучился год на юридическом факультете Гарварда, затем отец договорился, что Александр еще один год будет стажировать его собственных адвокатов. Отец принял такое решение не потому, что хотел, чтобы сын стал юристом, он считал, что Александру следует научиться разбираться в тонкостях права, связанных с управлением огромной империей недвижимости Каролисов.
– К черту адвокатскую практику, – выразительно ответил отец, сомневаясь, что Александр серьезно относится к этой работе. Он бросил на стол папку. – Вот твой маршрут: Лондон, Амстердам, Брюссель, Париж, Берлин, Страсбург, Вена, Уотерфорд.
– Уотерфорд? – еще раз удивился Александр.
– Это на юге Ирландии. Ты погостишь в имении лорда Пауэрскота. Мы познакомились несколько месяцев назад, когда он приезжал сюда по делам. Он крупный землевладелец, кроме того, член Британской палаты лордов.
– Я полагал, что отправляюсь в образовательную поездку, а не в светскую, – язвительно отозвался Александр. Он шагнул к столу, взял папку и равнодушно перелистал. – Здесь что-то не видно ни Испании, ни Италии. Как же архитектурные шедевры Мадрида и Рима? Мне отказано в знакомстве с ними, потому что вероятность встретить аристократку-протестантку в католической стране ничтожно мала?
– Если посмотришь внимательно, то увидишь в маршруте и Рим, и Флоренцию, – холодно отозвался отец. – Что касается твоего последнего замечания, у меня ушло очень много времени, чтобы достать для тебя рекомендательные письма. Полагаю, ты воспользуешься ими наилучшим образом. В противном случае пеняй на себя.
Александр бросил папку назад отцу.
– О да, не сомневаюсь. – Он развернулся и вышел из кабинета.
Александр лежал на постели, уставившись в потолок. Он прекрасно понимал, почему отец приблизил сроки отъезда. Из-за Дженевры. Отец надеялся, что, разлучив их почти на год, он положит конец их чувствам.
Александр быстро сел на кровати. Он был уверен, что разлука не помешает их любви. Месяцы друг без друга будут тяжелы для обоих, но они давно знали об этой поездке, знали о грядущем испытании, когда Александр уедет в Европу, и мысленно готовились к нему. Приближая отъезд, отец наверняка хотел поскорее разлучить их.
Он подошел к окну и уселся на подоконник, поставив на него согнутую в колене ногу и свесив другую. Неужели отец всерьез думает, что его сын станет искать себе подходящую невесту в Англии, Голландии, Германии или другой протестантской стране? Что означает последняя угроза отца? Что отец лишит Александра наследства, если он женится на Дженевре или вернется из Европы без невесты? В любом случае его ждет не очень светлое будущее. Разве что в Тарне.
Только Тарну Александр считал своим настоящим домом, его всегда тянуло туда. Жаль, что до отъезда он уже не успеет съездить в Тарну. Наверное, пройдет не меньше года, прежде чем он вновь увидит коней, щиплющих траву по берегам медленно несущего свои воды Гудзона. То, что он не успеет побывать в Тарне перед отъездом, он тоже ставил в вину отцу. Но с Дженеврой он простится непременно. И простится с ней так, чтобы воспоминания служили им обоим утешением во время долгих месяцев разлуки и одиночества. Дженевра будет принадлежать ему до отъезда. Он знал, что должен обладать ею, но как и где? Где им встретиться наедине? Куда можно укрыться от любящих и зорких глаз ее отца? – Думай, Александр! Думай! – лихорадочно сказал он себе вслух. – Где Уильям Гудзон позволит находиться своей дочери, не беспокоясь о благопристойности и приличиях?
Ответ оказался таким очевидным, что Александр удивился, как он не додумался до него раньше. Он соскочил с подоконника. Без помощи Дженевры, конечно, ничего не получится, но Александр был уверен, что на нее можно рассчитывать. Она любила его так же сильно, как и он ее. Необходимо только поговорить с ней наедине, сообщить о скором отъезде и о своих планах, прежде чем пароход увезет его в Европу.
– Когда ты уезжаешь? – недоверчиво и изумленно переспросила побледневшая Дженевра.
– Через неделю. – Они стояли на улице у дома ее учителя пения. Коляска Гудзонов ожидала в нескольких ярдах, и Александр благодарил небо, что Уильяма Гудзона в ней нет.
– Мы должны увидеться наедине до моего отъезда, – быстро говорил Александр. Его уже узнали несколько прохожих и с нескрываемым любопытством рассматривали, с кем он так горячо говорит. – Слушай, что я придумал…
– Не могу поверить, что это оказалось так легко сделать. – Александр был опьянен успехом. Он лежал на постели Дженевры, положив руки под голову.
– Тише, нас могут услышать! – Дженевра не находила места от беспокойства. – Если только моя горничная обнаружит…
– Она сейчас развлекается, наверное, довольна, что получила неожиданный отдых.
– Но папа…
Александр оперся локтем о подушку и настороженно взглянул на Дженевру.
– Ты сказала, что отец никогда не беспокоит тебя, когда ты у себя. Перестань бояться. У нас мало времени. Я рисковал, когда шел сюда, не для того, чтобы смотреть, как ты стоишь у двери и заламываешь руки, словно плохая актриса в роли леди Макбет.
Дженевра перестала воздевать руки и сложила их на груди. Ей тоже хотелось побыть с ним наедине до отъезда, но когда они, наконец, оказались вдвоем и Александр прямо сказал, чего хочет, страх овладел ею.
Поняв ее состояние, Александр встал с кровати и подошел к ней.
– Не бойся, Джинни, – произнес он чуть хрипловато, нежно взяв ее за руки. – Я не сделаю тебе ничего плохого, тебе не будет больно. Я только хочу обнять тебя, любить тебя, хочу, чтобы ты стала моей.
Он почувствовал, как ее рука сжалась в его руке.
– Я тоже хочу этого, Александр, только…
– Никаких только, – нежно, но в то же время твердо оборвал он, подводя ее к постели. – Пройдет целый год, прежде чем мы снова увидимся, Джинни, я буду очень скучать по тебе, очень.
Его губы ласкали ее виски, лоб, уголки рта. Она прижалась к нему и не сопротивлялась, когда он бережно поднял ее и уложил на постель. Не сводя с нее глаз, он лег рядом. Александр понимал, что должен сдерживать сжигающее его нетерпение. Он ведь не у мадам Жози. Менее всего сейчас уместно демонстрировать свою опытность в любовных утехах. Ей нужны его ласка, нежность и самообладание. Он с нежностью провел кончиками пальцев по ее щеке, подбородку, выгнутой шее.
– Доверься мне, Джинни, – полушепотом сказал он, его рука медленно опускалась все ниже, и вот уже небольшая упругая грудь оказалась под его пальцами.
– Александр, я… – В ее глазах он прочитал тревогу, но когда провел пальцами по напрягшемуся соску, дрожь пробежала по ее телу, из глубины груди вырвался стон. – Александр! Я люблю тебя, люблю всем сердцем, люблю навсегда!
Медленно, не спуская с него глаз, она начала расстегивать платье непослушными, дрожащими пальцами.
Только потом, когда Александр крадучись пробирался по длинному коридору к черному ходу, он осознал, какой опасности подвергался. Дженевра спустилась по парадной лестнице немного раньше него и собрала на нижнем этаже всю прислугу под предлогом, что не может найти одно из своих украшений и просит их помощи. Как отвлечь отца, она так и не придумала. Уильям Гудзон сидел в своем кабинете, и, реши он вдруг пройти к ней или в свою спальню, последствия были бы самые плачевные. Александра отхлестали бы и Уильям, и отец, но самое главное, доброе имя Дженевры было бы втоптано в грязь.
Коридор, на счастье, был пуст, лестница тоже. Со вздохом облегчения он вышел через заднюю дверь и через минуту очутился в безопасной суматохе Пятой авеню.
Игра стоила свеч. Даже будь его план в тысячу раз опаснее, все равно стоило рискнуть. С той секунды, как Дженевра начала сама расстегивать платье, она отбросила всякий стыд. Они любили друг друга по-настоящему, так хорошо Александру еще никогда ни с кем не было. «Бедняга Чарли!» Он с сожалением подумал, что Чарли так и не узнал любви, принимая за нее платные услуги девушек из заведения мадам Жози.
Мимо оглушающе прогремел железными ободьями экипаж. Подумав о Чарли, Александр вдруг вспомнил, что еще не сказал ему о своем скором отъезде, и, раз уже он был на углу 18-й улицы, то решил сделать это, не откладывая.
– Бог мой! Вот уж правда, неожиданно! – воскликнул Чарли, растянувшись на софе. Александр опустился в кресло рядом, Чарли бросил ему сигару.
– Думаю, отец ускорил мой отъезд потому, что я заговорил с ним об армии. – Александр закурил и глубоко затянулся. – И еще из-за Дженевры.
– Из-за Дженевры? Ты женишься на ней, что бы ни случилось? – спросил Чарли с неподдельным интересом.
– Да.
Александр не стал вдаваться в подробности. Он любил Чарли, но никогда не говорил с ним о Дженевре. Она была не такая, как все. Если бы Александр обсуждал ее с Чарли, тем самым он приравнял бы ее к девочкам из заведения мадам Жози, о которых они болтали без умолку.
С той самой встречи на балу у Леонарда Джерома он знал, что никогда и ни с кем не будет обсуждать Дженевру. Ни с Чарли, ни с кем другим. Он слишком высоко ценит свои отношения с ней, они для него святы.
Чарли выпустил колечко дыма, стараясь не выказать своей досады из-за сдержанности Александра.
– Ты думаешь, она будет ждать тебя? – не сдавался он. – Десять месяцев – долгий срок. Матушка как-то заметила, что Уильям Гудзон проявляет непонятное спокойствие, хотя его дочери уже почти двадцать, а она еще не замужем. Держу пари, как только ты исчезнешь, Уильям Гудзон перестанет ждать, когда твой отец смилуется, и постарается поймать в свои сети очередного свекра-миллионера.
– Возможно, – безмятежно ответил Александр, ничуть не задетый словами Чарли. – Только он напрасно потеряет время. Дженевра не выйдет ни за кого, кроме меня.
Произнеся вслух ее имя, Александр вспомнил их недавнее тайное свидание. Он почувствовал, что не хочет долее оставаться с Чарли. Его тянуло побыть одному, чтобы еще раз все вспомнить. Он загасил сигару о мраморную пепельницу и поднялся.
– Мне пора, столько дел до отъезда.
– Но ты же только пришел! – Чарли с недовольным видом уселся на софе. – Я собирался рассказать тебе, какая у Жози новая девочка…
Александр, весь еще во власти ощущений, которые только что пережил с Дженеврой, просто не мог слушать скабрезные откровения Чарли.
– Извини, Чарли, мне пора, – твердо повторил он.
Чарли постарался не выдать своего разочарования.
– Bon voyage! – произнес он с деланным энтузиазмом, заранее зная, что без Александра будет скучать гораздо больше, чем Александр без него. – Передавай привет девочкам в Европе.
– Я думал, ты уже сам это сделал, – отозвался Александр и, вдруг расчувствовавшись, обнял старого друга. Чарли попробовал придать своему лицу постное выражение, но не сумел, и они оба расхохотались.
– Прощай, Чарли. – Александр шутливо похлопал его по плечу и опять обнял. – До встречи через год.
– Прощай, – ответил Чарли, на этот раз с искренним сожалением.
Александр очень удивился и расстроился, когда узнал, что Уильям Гудзон запретил Дженевре проводить его. Александр стоял на палубе, глубоко засунув руки в карманы коричневого бархатного сюртука. Ему было бы гораздо легче, если бы Дженевра провожала его сейчас на берегу. Он отвернулся, чтобы не видеть, как отъезжающие посылают последние приветствия друзьям и родным. Дженевра! Как прожить долгие месяцы с ней в разлуке? Зачем он только согласился на эту поездку?
«Персия» медленно выходила в большую сияющую бухту, дул легкий бриз. Мысль о будущей женитьбе на Дженевре приносила утешение. Когда Александр вернется, война уже наверняка закончится, закончится победой Линкольна, разумеется. Они с Дженеврой поженятся и будут круглый год жить в Тарне. Именно о таком будущем мечтал Александр. Воспрянув духом, он посмотрел вдаль, где лежала Европа, темноволосый, красивый, стройный молодой человек, уверенный в счастливом будущем.
ГЛАВА 5
Маура знала, что никогда не сможет забыть то страшное возвращение домой. Когда лорд Клэнмар упал, схватившись за сердце, они с Изабел в ужасе закричали и вскочили, пытаясь помочь ему.
Неожиданный шум напугал лошадей, они понесли. Кучеру не сразу удалось усмирить их. В те мгновения, пока карета мчалась и прыгала по ухабам, девушки стояли на коленях по обе стороны от распластавшегося тела.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54