Ты же не хочешь, чтобы наши внуки росли незаконнорожденными, не правда ли?
Чарли слабо рассмеялся – ее сердце победно забилось. Воодушевленная этой маленькой победой, она бодро продолжила:
– И я надеюсь, что наши дети тоже родятся в браке, Чарльз Стюарт Гленденнинг, потому как все идет к тому, что будет свадьба.
– Значит, мы помолвлены? – спросил Чарли, глаза которого были теперь сухими и возбужденными.
– Помолвлены, – подтвердила Шошанна.
– Мы поженимся в первый же день после окончания войны.
– После окончания войны! – Шошанна уперла руки в бока. – Со всем моим уважением к твоему генералу и твоему делу, Чарльз Стюарт, к этому времени я уже выйду из возраста, когда можно рожать детей. А что случилось с первой пресвитерианской церковью в Морристауне, где женятся многие из твоих лагерных товарищей? Могу поговорить с преподобным отцом и выяснить, надо ли делать оглашение в церкви, но после этого не останется никаких причин, чтобы не пожениться сразу после того, как ты встанешь из этой кровати.
Чарли уставился на нее в изумлении.
– Из этой кровати, – бессмысленно повторил он.
– И, конечно, когда снова обретешь свою силу, – сказала Шошанна, слегка покраснев от сделанного добавления.
– Снова обрету свою силу, – опять повторил Чарли.
– Если это не слишком быстро для тебя. Трус, – добавила Шошанна с легкой улыбкой на губах и очаровательно покрасневшими щеками.
– Трус! – воскликнул Чарли, схватив сначала ее левую руку, затем правую. – Это ты трусиха, а не я. Я бы женился на тебе в эту же минуту… завтра… в прошлом месяце. О, Шошанна, если бы ты только знала, если бы ты…
– Знаю, – прервала его Шошанна. – Я тоже люблю тебя. – Она приложила пальцы к своим губам, затем прижала их к его рту. – А теперь спи, мой солдатик. У меня полно работы.
Она пришла к нему в палату и села рядом, когда большинство ее обитателей уже спало. Чарли радостно улыбнулся ей.
– Эли собирается в штаб-квартиру в Морристаун завтра утром со своим ежемесячным докладом о госпитале, – тихо сказала она, поглаживая его лицо. – Он зайдет в церковь, чтобы сделать необходимые приготовления к свадьбе.
Вместо того чтобы радоваться, Чарли почувствовал беспокойство.
– Шошанна, мы с тобой, наверно, недостаточно обсудили нашу жизнь после войны. Я часто упоминал в разговорах Глен-Оукс, мой дом, но не знаю, поняла ли ты, что он отойдет моему брату Робби, а не мне – я второй сын.
– Ты говорил о Робби тысячу раз.
– Но видишь ли, мои надежды на будущее… они не такие, как ты могла подумать. Я хорошо научился управлять поместьем Глен-Оукса, но если даже в один прекрасный день получу деньги – в таком же количестве, как и приданое сестер, – их явно не хватит, чтобы купить приличное место. Но буду работать, Шошанна, работать так, как не работал ни один человек, чтобы обеспечить тебя домом, который ты заслуживаешь. В Вирджинии хорошая земля. И можно купить ее дешевле, если поехать в западную часть штата. Я…
– Ты так ненавидишь этот климат, что не хочешь жить в Нью-Джерси? Обещаю, что не все зимы будут похожи на зиму 1780 года. Эта зима, клянусь, была испытанием господним нашей силы духа.
– Ты будешь счастливее в Нью-Джерси, моя девочка?
– Если мы не проиграем войну и все поместья патриотов не будут конфискованы, мы должны остаться в Нью-Джерси, Чарли. Здесь мой дом и моя земля.
– Твой дом? – эхом отозвался Чарли. – Твоя земля?
– Ты же знаешь, что мы не всегда жили в Грейс-Холле. Феба и я оказались здесь как беглецы.
– Беглецы?
– Когда умер мой отец, британцы назначили опекуном моим и всей собственности дальнего родственника. Он пытался силой заставить меня выйти за него замуж. Ему нужно было мое богатство, конечно.
Чарли посмотрел на нее.
– На тебя не похоже, Шошанна, чтобы ты, таким образом, убежала от борьбы, – сказал он медленно. – Я бы скорее предположил, что ты плюнешь ему в глаза, чем убежишь.
– Он хотел сделать Фебу своей любовницей, угрожая продать ее на юге, если буду сопротивляться.
– Продать ее?! Ради Бога, да как можно продать Фебу?
– Мой и ее отец были родными братьями. Ее мать, хоть и была официально зарегистрирована с моим дядей, являлась дочерью рабыни и ее хозяина. Мистер Крейн, мой опекун, захватил все документы, подтверждавшие, что и Феба, и ее мать были свободными.
Она посмотрела на изумленное лицо Чарли.
– Это другая причина, по которой мне нельзя жить с тобой в Вирджинии, Чарли. Я не смогу общаться с людьми, владеющими рабами, и где моя собственная кузина… которую люблю больше всех после тебя… не сможет быть почетным гостем. Ее дети, в которых сохранится частица африканской крови, – медленно продолжила она, – будут кузенами моих детей. Изменились ли твои планы относительно меня, сержант Гленденнинг?
– Придвинься ближе, и я надеру тебе уши за такой вопрос, – сварливо пообещал ей Чарли. – Итак, решено – Нью-Джерси. Думаю, необходимо привыкнуть к этой хр… – Его глаза встретились с глазами Шошанны, и он смиренно поправился: – к этой отвратительной погоде. И надеюсь, что мои Деньги, – оживленно сказал он после минутного размышления, – пригодятся, чтобы увеличить количество земли и улучшить дом.
Настала очередь Шошанны притвориться смиренной.
– Не надо увеличивать количество земли… Правда, я обещала папе отдать одну пятую земли Фебе или выплатить ее стоимость в твердой валюте, как ее приданое… но это при условии, что у меня остались деньги. Скиннеры лишили нас урожая и большей части домашнего скота.
– А какая у тебя площадь?
– Меньше чем двадцать пять тысяч акров, – улыбаясь, ответила Шошанна. Чарли вскочил и сел в кровати, сморщившись, а затем выругавшись от боли, пронзившей его плечо и руку. Она добавила поспешно: – На самом деле, наверно, только около двадцати двух тысяч. Но в Райленде красивый большой дом, возможно, не такой красивый, как Грейс-Холл, но такой же большой… есть комната для детей… и для внуков тоже, – добавила она. – Что-нибудь не так, Чарли? – спросила она невинно, широко раскрыв глаза.
– Дай подумать… все здесь были уверены, что Лайза приютила двух попавших в буран маленьких бедных сироток, не имеющих средств к существованию.
– Лайза знает правду, и действительно все так и было, – Шошанна притворилась обиженной. – Приютила двух маленьких попавших в буран сироток… но имеющих средства к существованию.
– Значит, моя роль такова, – задумался Чарли, – убийца дракона, покоритель наследницы.
– Была бы рада, если бы дракон был убит, но я не более принцесса, чем ты принц. Не от меня зависит, что оказалась наследницей, как и от тебя не зависит то, что в один прекрасный день получишь деньги. Хочу, чтобы ты стал моим мужем и любил бы меня до конца моей жизни, и сама стану любить тебя так, как не любили ни одного мужчину. Все остальное придет само собой, Чарли, – дети, неприятности; хорошие времена и плохие; счастье и печаль.
Она стала на колени и положила голову на его здоровое плечо.
– А из нашей любви мы будем черпать силу, чтобы вынести все беды, которые встретятся нам, и испытать радость разделенного счастья.
ГЛАВА 57
Больше всех удивилась невеста, когда после произнесения брачных клятв и короткого, но страстного поцелуя Чарльза Стюарта Гленденнинга увидела сидящего в церкви генерала Вашингтона, окруженного помощниками и охраной.
– Здесь генерал, – прошептала она мужу, который видел только ее.
Чарли посмотрел туда, куда она показывала, и встретился взглядом с главнокомандующим, с которым познакомился в тот зимний день, когда они с Торном прибыли в Морристаун. Генерал Вашингтон улыбнулся в ответ на его взгляд, вспомнив неуклюжего будущего солдата, робко отвечавшего на его вопросы в особняке Фордов.
Еще больше удивив всех, генерал Вашингтон с немногочисленной свитой неожиданно пришел в пивную таверны Арнольда, где Лайза устроила небольшое празднество с легкими закусками и музыкой для танцев.
Официально поздравив жениха и невесту, генерал Вашингтон подошел к Лайзе.
– Миссис Микэ, – сказал он после того, как она выпрямилась, сделав глубокий реверанс, – уделите несколько минут вашего времени, пожалуйста. Полковник Гамильтон договорился о комнате, где мы трое можем побеседовать наедине.
Весьма заинтригованная и лишь слегка обеспокоенная, Лайза вместе с генералом Вашингтоном и полковником Гамильтоном в сопровождении охраны оказалась в маленькой задней комнате с одним солдатом у окна и двумя у двери.
– Миссис Микэ, вы знаете, как глубоко я уважаю вас, да и вся наша армия, – начал главнокомандующий, – потому что понимаем, чем обязаны; и мы сомневаемся… Дорогая миссис Микэ, или мне называть вас леди Водсвортская? Лайза побледнела.
– Как давно… вы узнали? – запинаясь, спросила она.
– Когда вы были в Нью-Йорке по своим благотворительным делам, ваш муж, разыскивая вас, приезжал в Морристаун в сопровождении парня из Вирджинии, того, который сегодня женится.
– Чарли? – спросила Лайза недоверчиво.
– Они познакомились во время странствий и останавливались в гостиницах в течение нескольких недель, – объяснил полковник Гамильтон.
– Ваш муж выяснил, где вас можно найти, миледи, – продолжал генерал Вашингтон. – Просил разрешения, которое я не мог дать, подождать вас здесь, произведя на меня впечатление человека, который вряд ли легко откажется… и он действительно не отказался. Вот уже на протяжении нескольких месяцев веду переговоры с британцами, инициатором которых, уверяю, является он.
Генерал посмотрел на окно, давая себе время обрести обычное хладнокровие.
– Знаете вы или нет, но я приостановил обмен заключенными между британцами и нами, потому что в то время, как мы продолжали отправлять им здоровых мужчин, способных почти немедленно вернуться на поле боя, взамен получаем, – его голос почти сорвался, – людей, пробывших в заключении слишком долго, изнуренных болезнями и голодом, таких хилых и слабых, что для большинства из них мы только и можем сделать, что облегчить им смерть.
Лайза сложила руки и наклонила голову.
– Пожалуйста, генерал Вашингтон, – умоляющим голосом сказала она, – что вы пытаетесь объяснить мне?
– Мне предложили десять человек из тюрьмы на корабле «Джерси», которых захватили совсем недавно, с гарантией самого генерала Клинтона, что они здоровы и бодры; короче говоря, десять здоровых боевых мужчин, которых в противном случае… – Он беспомощно махнул рукой. – Никто лучше вас не знает, какая их ждет судьба, если их в скором времени не забрать с «Джерси».
В голове Лайзы насмешливым эхом прозвучал голос Торна: «Делай то, что считаешь нужным, Лайза… но помни, то же самое буду делать и я».
– Как я понимаю, ваше превосходительство, – сказала она с внезапно пересохшим горлом, – вы пытаетесь объяснить мне, что взамен тех десяти они требуют меня?
– Требуют Лайзу Холлоуэй, леди Водсвортскую, живущую в Грейс-Холле недалеко от Морристауна под именем миссис Микэ.
– У меня есть право выбора, ваше превосходительство?
– Не принуждаю и не агитирую вас. Даже не прошу – просто обрисовал ситуацию.
– И сделав это, – безжизненным голосом сказала Лайза, – вы не оставили мне выбора. – Она разняла руки, глубоко опустилась в кресло, закрыв ими на мгновение свое лицо, затем, горько улыбаясь, посмотрела на двух мужчин. – Боже мой, никто из американцев, кроме самих узников, лучше меня не знает, что такое «Джерси»! Для всех, кто там остается, это означает ужас и непременную смерть. Вы понимаете, что мои личные желания не имеют никакого значения, если на карту поставлена жизнь десяти человек.
Вдруг ее поразила неожиданная мысль, и она обратилась к полковнику Гамильтону:
– Был кто-нибудь еще упомянут в требовании британцев… или только я?
Полковник Гамильтон прокашлялся.
– Была упомянута малышка, которую вы привезли с собой из Нью-Йорка. Вам разрешено взять с собой ее и няню по вашему выбору, если пожелаете.
– О моем сыне речи не было?
– Ни слова, – с беспокойством подтвердил полковник Гамильтон, – но, конечно, ваш муж будет вне себя от радости, узнав о нем.
– Нет! – резко вскрикнула Лайза. – Не говорите ничего о сыне. Он останется в Грейс-Холле с моими друзьями.
Полковник Гамильтон выглядел озадаченным, а генерал Вашингтон медленно сказал:
– Пусть будет так, если это действительно ваше желание.
Лайза вздернула подбородок.
– Когда нужно отправляться?
– Все зависит только от вашего решения. Люди, ведущие переговоры, ждут нашего ответа.
– Тогда пусть это свершится скорее, – сказала Лайза, все еще высоко держа голову. – Те десять человек подвергаются адским пыткам даже в эту минуту, когда мы с вами разговариваем. Ваше превосходительство! Полковник Гамильтон! – она снова сделала глубокий реверанс. – Разрешите покинуть вас, джентльмены. Мне хочется, чтобы на свадьбе было весело. Прошу вас как можно быстрее прислать мне в Грейс-Холл сообщение, когда должна выехать в Нью-Йорк.
Хотя потом они много говорили об этом событии, в ту минуту только Феба заметила, что состояние Лайзы на приеме в таверне по случаю бракосочетания было не просто радостным, а лихорадочно-возбужденным.
Она танцевала каждый танец и пила фруктовый пунш с ромом в гораздо большем, чем обычно, количестве, почти не закусывая, поэтому довольно сильно опьянела, и к концу вечера речь ее стала бессвязной, а поведение несколько неконтролируемым.
Молодожены сняли в гостинице комнату, в которой могли провести первые три ночи, прежде чем жених вернется в свой полк, а невеста в госпиталь. Эли повез Фебу и Лайзу домой в Грейс-Холл, и Лайза казалась настолько погруженной в собственные мысли, что он почувствовал себя счастливым наедине с Фебой.
Они смеялись, обмениваясь веселыми шутками и остроумными замечаниями по поводу свадьбы. Затем Феба стала придумывать начала стихов и от удовольствия хлопала в ладоши, когда ему удавалось сносно закончить их.
– Попробуй справиться вот с этим, – спустя некоторое время предложила она, озорно сверкнув глазами.
«Вирджинец в солдаты отправился,
Подвыпив, с собой не справился…»
Сосредоточившись на минуту, Эли щелкнул пальцами и закончил:
«Оказался потом поутру
Рядовым в Пенсильванском полку…»
– И женился в Нью-Джерси на нецелованной мисси, – с торжеством произнесла Феба, затем легкомысленно схватила руку Эли и прижала к себе.
– О, Эли, какой ты забавный! – воскликнула она, и в ту же секунду крамольная мысль пронеслась у нее в голове. Как совпадают их мысли! Как их умы подходят друг другу! А затем еще более предательская: если бы Дэниел мог хоть иногда быть таким!
Затем непрошеное воспоминание о единственном поцелуе Эли вернулось к ней. Если бы они были в любовных отношениях, было бы это так же прекрасно, как с Дэниелом?
Испугавшись и возмутившись возникшей в ее чувствах предательской путаницей, она резко отвернулась от Эли и спросила Лайзу:
– А ты что притихла, дорогая? Слишком много пунша, или свадьба навеяла на тебя печаль?
– Ни то и ни другое. – Чтобы доказать это, она немедленно включилась в разговор, но с такой неестественной и истеричной веселостью, что беспокойство за нее отвлекло Эли даже от Фебы.
– Лайза, – раздраженно сказал он, когда ее нарочитый смех стал действовать им обоим на нервы, – не расскажешь ли, что, черт возьми, происходит в твоей голове? И не вздумай утверждать, – предупредил он, прежде чем она успела открыть рот, – что виновато волнение из-за свадьбы. Если это сделаешь, клянусь, вытащу тебя из экипажа и брошу здесь, чтобы пешком одна добиралась домой. Я хорошо тебя знаю; мы оба знаем тебя лучше, чем ты думаешь.
Лайза посмотрела на них обоих. Слезы навернулись ей на глаза, затем хлынули потоком, и сквозь рыдания она произнесла:
– Я должна вернуться в Нью-Йорк. Генерал Вашингтон сказал, что он не принуждает, не агитирует и даже не просит, но, конечно, все это делает, – он и полковник Гамильтон.
– Лайза, милая, – пробормотала Феба, обнимая свою подругу.
– Лайза, дорогая, ты несешь бессмыслицу, – ласково сказал Эли. – Попробуй объяснить спокойно. Ты же знаешь, мы поможем тебе выбраться из любой ситуации.
Лайза перестала плакать, вытерла слезы, затем освободилась от Фебы.
– Никто не поможет мне, – сказала она уныло. – Именно я должна помочь другим. Это все… из-за моего мужа. Британцы, несомненно под его влиянием – проклятие, сама подала ему эту идею, – предложили десять здоровых солдат, недавно попавших в тюрьму на корабле «Джерси» в обмен на меня. Генерал сказал, что это добровольное дело. Мне можно не ехать, если не захочу. Но он, конечно, знал, и все мы знаем, что я должна поехать. Как смогу жить, если буду знать, что десять человек страдают на борту корабля – а это равносильно тому, чтобы обречь их на смерть – только потому, что хочу остаться в Грейс-Холле?
– Твой муж? – изумленно спросила Феба, а Эли наклонился, чтобы взять руку Лайзы и пожать с молчаливым сочувствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
Чарли слабо рассмеялся – ее сердце победно забилось. Воодушевленная этой маленькой победой, она бодро продолжила:
– И я надеюсь, что наши дети тоже родятся в браке, Чарльз Стюарт Гленденнинг, потому как все идет к тому, что будет свадьба.
– Значит, мы помолвлены? – спросил Чарли, глаза которого были теперь сухими и возбужденными.
– Помолвлены, – подтвердила Шошанна.
– Мы поженимся в первый же день после окончания войны.
– После окончания войны! – Шошанна уперла руки в бока. – Со всем моим уважением к твоему генералу и твоему делу, Чарльз Стюарт, к этому времени я уже выйду из возраста, когда можно рожать детей. А что случилось с первой пресвитерианской церковью в Морристауне, где женятся многие из твоих лагерных товарищей? Могу поговорить с преподобным отцом и выяснить, надо ли делать оглашение в церкви, но после этого не останется никаких причин, чтобы не пожениться сразу после того, как ты встанешь из этой кровати.
Чарли уставился на нее в изумлении.
– Из этой кровати, – бессмысленно повторил он.
– И, конечно, когда снова обретешь свою силу, – сказала Шошанна, слегка покраснев от сделанного добавления.
– Снова обрету свою силу, – опять повторил Чарли.
– Если это не слишком быстро для тебя. Трус, – добавила Шошанна с легкой улыбкой на губах и очаровательно покрасневшими щеками.
– Трус! – воскликнул Чарли, схватив сначала ее левую руку, затем правую. – Это ты трусиха, а не я. Я бы женился на тебе в эту же минуту… завтра… в прошлом месяце. О, Шошанна, если бы ты только знала, если бы ты…
– Знаю, – прервала его Шошанна. – Я тоже люблю тебя. – Она приложила пальцы к своим губам, затем прижала их к его рту. – А теперь спи, мой солдатик. У меня полно работы.
Она пришла к нему в палату и села рядом, когда большинство ее обитателей уже спало. Чарли радостно улыбнулся ей.
– Эли собирается в штаб-квартиру в Морристаун завтра утром со своим ежемесячным докладом о госпитале, – тихо сказала она, поглаживая его лицо. – Он зайдет в церковь, чтобы сделать необходимые приготовления к свадьбе.
Вместо того чтобы радоваться, Чарли почувствовал беспокойство.
– Шошанна, мы с тобой, наверно, недостаточно обсудили нашу жизнь после войны. Я часто упоминал в разговорах Глен-Оукс, мой дом, но не знаю, поняла ли ты, что он отойдет моему брату Робби, а не мне – я второй сын.
– Ты говорил о Робби тысячу раз.
– Но видишь ли, мои надежды на будущее… они не такие, как ты могла подумать. Я хорошо научился управлять поместьем Глен-Оукса, но если даже в один прекрасный день получу деньги – в таком же количестве, как и приданое сестер, – их явно не хватит, чтобы купить приличное место. Но буду работать, Шошанна, работать так, как не работал ни один человек, чтобы обеспечить тебя домом, который ты заслуживаешь. В Вирджинии хорошая земля. И можно купить ее дешевле, если поехать в западную часть штата. Я…
– Ты так ненавидишь этот климат, что не хочешь жить в Нью-Джерси? Обещаю, что не все зимы будут похожи на зиму 1780 года. Эта зима, клянусь, была испытанием господним нашей силы духа.
– Ты будешь счастливее в Нью-Джерси, моя девочка?
– Если мы не проиграем войну и все поместья патриотов не будут конфискованы, мы должны остаться в Нью-Джерси, Чарли. Здесь мой дом и моя земля.
– Твой дом? – эхом отозвался Чарли. – Твоя земля?
– Ты же знаешь, что мы не всегда жили в Грейс-Холле. Феба и я оказались здесь как беглецы.
– Беглецы?
– Когда умер мой отец, британцы назначили опекуном моим и всей собственности дальнего родственника. Он пытался силой заставить меня выйти за него замуж. Ему нужно было мое богатство, конечно.
Чарли посмотрел на нее.
– На тебя не похоже, Шошанна, чтобы ты, таким образом, убежала от борьбы, – сказал он медленно. – Я бы скорее предположил, что ты плюнешь ему в глаза, чем убежишь.
– Он хотел сделать Фебу своей любовницей, угрожая продать ее на юге, если буду сопротивляться.
– Продать ее?! Ради Бога, да как можно продать Фебу?
– Мой и ее отец были родными братьями. Ее мать, хоть и была официально зарегистрирована с моим дядей, являлась дочерью рабыни и ее хозяина. Мистер Крейн, мой опекун, захватил все документы, подтверждавшие, что и Феба, и ее мать были свободными.
Она посмотрела на изумленное лицо Чарли.
– Это другая причина, по которой мне нельзя жить с тобой в Вирджинии, Чарли. Я не смогу общаться с людьми, владеющими рабами, и где моя собственная кузина… которую люблю больше всех после тебя… не сможет быть почетным гостем. Ее дети, в которых сохранится частица африканской крови, – медленно продолжила она, – будут кузенами моих детей. Изменились ли твои планы относительно меня, сержант Гленденнинг?
– Придвинься ближе, и я надеру тебе уши за такой вопрос, – сварливо пообещал ей Чарли. – Итак, решено – Нью-Джерси. Думаю, необходимо привыкнуть к этой хр… – Его глаза встретились с глазами Шошанны, и он смиренно поправился: – к этой отвратительной погоде. И надеюсь, что мои Деньги, – оживленно сказал он после минутного размышления, – пригодятся, чтобы увеличить количество земли и улучшить дом.
Настала очередь Шошанны притвориться смиренной.
– Не надо увеличивать количество земли… Правда, я обещала папе отдать одну пятую земли Фебе или выплатить ее стоимость в твердой валюте, как ее приданое… но это при условии, что у меня остались деньги. Скиннеры лишили нас урожая и большей части домашнего скота.
– А какая у тебя площадь?
– Меньше чем двадцать пять тысяч акров, – улыбаясь, ответила Шошанна. Чарли вскочил и сел в кровати, сморщившись, а затем выругавшись от боли, пронзившей его плечо и руку. Она добавила поспешно: – На самом деле, наверно, только около двадцати двух тысяч. Но в Райленде красивый большой дом, возможно, не такой красивый, как Грейс-Холл, но такой же большой… есть комната для детей… и для внуков тоже, – добавила она. – Что-нибудь не так, Чарли? – спросила она невинно, широко раскрыв глаза.
– Дай подумать… все здесь были уверены, что Лайза приютила двух попавших в буран маленьких бедных сироток, не имеющих средств к существованию.
– Лайза знает правду, и действительно все так и было, – Шошанна притворилась обиженной. – Приютила двух маленьких попавших в буран сироток… но имеющих средства к существованию.
– Значит, моя роль такова, – задумался Чарли, – убийца дракона, покоритель наследницы.
– Была бы рада, если бы дракон был убит, но я не более принцесса, чем ты принц. Не от меня зависит, что оказалась наследницей, как и от тебя не зависит то, что в один прекрасный день получишь деньги. Хочу, чтобы ты стал моим мужем и любил бы меня до конца моей жизни, и сама стану любить тебя так, как не любили ни одного мужчину. Все остальное придет само собой, Чарли, – дети, неприятности; хорошие времена и плохие; счастье и печаль.
Она стала на колени и положила голову на его здоровое плечо.
– А из нашей любви мы будем черпать силу, чтобы вынести все беды, которые встретятся нам, и испытать радость разделенного счастья.
ГЛАВА 57
Больше всех удивилась невеста, когда после произнесения брачных клятв и короткого, но страстного поцелуя Чарльза Стюарта Гленденнинга увидела сидящего в церкви генерала Вашингтона, окруженного помощниками и охраной.
– Здесь генерал, – прошептала она мужу, который видел только ее.
Чарли посмотрел туда, куда она показывала, и встретился взглядом с главнокомандующим, с которым познакомился в тот зимний день, когда они с Торном прибыли в Морристаун. Генерал Вашингтон улыбнулся в ответ на его взгляд, вспомнив неуклюжего будущего солдата, робко отвечавшего на его вопросы в особняке Фордов.
Еще больше удивив всех, генерал Вашингтон с немногочисленной свитой неожиданно пришел в пивную таверны Арнольда, где Лайза устроила небольшое празднество с легкими закусками и музыкой для танцев.
Официально поздравив жениха и невесту, генерал Вашингтон подошел к Лайзе.
– Миссис Микэ, – сказал он после того, как она выпрямилась, сделав глубокий реверанс, – уделите несколько минут вашего времени, пожалуйста. Полковник Гамильтон договорился о комнате, где мы трое можем побеседовать наедине.
Весьма заинтригованная и лишь слегка обеспокоенная, Лайза вместе с генералом Вашингтоном и полковником Гамильтоном в сопровождении охраны оказалась в маленькой задней комнате с одним солдатом у окна и двумя у двери.
– Миссис Микэ, вы знаете, как глубоко я уважаю вас, да и вся наша армия, – начал главнокомандующий, – потому что понимаем, чем обязаны; и мы сомневаемся… Дорогая миссис Микэ, или мне называть вас леди Водсвортская? Лайза побледнела.
– Как давно… вы узнали? – запинаясь, спросила она.
– Когда вы были в Нью-Йорке по своим благотворительным делам, ваш муж, разыскивая вас, приезжал в Морристаун в сопровождении парня из Вирджинии, того, который сегодня женится.
– Чарли? – спросила Лайза недоверчиво.
– Они познакомились во время странствий и останавливались в гостиницах в течение нескольких недель, – объяснил полковник Гамильтон.
– Ваш муж выяснил, где вас можно найти, миледи, – продолжал генерал Вашингтон. – Просил разрешения, которое я не мог дать, подождать вас здесь, произведя на меня впечатление человека, который вряд ли легко откажется… и он действительно не отказался. Вот уже на протяжении нескольких месяцев веду переговоры с британцами, инициатором которых, уверяю, является он.
Генерал посмотрел на окно, давая себе время обрести обычное хладнокровие.
– Знаете вы или нет, но я приостановил обмен заключенными между британцами и нами, потому что в то время, как мы продолжали отправлять им здоровых мужчин, способных почти немедленно вернуться на поле боя, взамен получаем, – его голос почти сорвался, – людей, пробывших в заключении слишком долго, изнуренных болезнями и голодом, таких хилых и слабых, что для большинства из них мы только и можем сделать, что облегчить им смерть.
Лайза сложила руки и наклонила голову.
– Пожалуйста, генерал Вашингтон, – умоляющим голосом сказала она, – что вы пытаетесь объяснить мне?
– Мне предложили десять человек из тюрьмы на корабле «Джерси», которых захватили совсем недавно, с гарантией самого генерала Клинтона, что они здоровы и бодры; короче говоря, десять здоровых боевых мужчин, которых в противном случае… – Он беспомощно махнул рукой. – Никто лучше вас не знает, какая их ждет судьба, если их в скором времени не забрать с «Джерси».
В голове Лайзы насмешливым эхом прозвучал голос Торна: «Делай то, что считаешь нужным, Лайза… но помни, то же самое буду делать и я».
– Как я понимаю, ваше превосходительство, – сказала она с внезапно пересохшим горлом, – вы пытаетесь объяснить мне, что взамен тех десяти они требуют меня?
– Требуют Лайзу Холлоуэй, леди Водсвортскую, живущую в Грейс-Холле недалеко от Морристауна под именем миссис Микэ.
– У меня есть право выбора, ваше превосходительство?
– Не принуждаю и не агитирую вас. Даже не прошу – просто обрисовал ситуацию.
– И сделав это, – безжизненным голосом сказала Лайза, – вы не оставили мне выбора. – Она разняла руки, глубоко опустилась в кресло, закрыв ими на мгновение свое лицо, затем, горько улыбаясь, посмотрела на двух мужчин. – Боже мой, никто из американцев, кроме самих узников, лучше меня не знает, что такое «Джерси»! Для всех, кто там остается, это означает ужас и непременную смерть. Вы понимаете, что мои личные желания не имеют никакого значения, если на карту поставлена жизнь десяти человек.
Вдруг ее поразила неожиданная мысль, и она обратилась к полковнику Гамильтону:
– Был кто-нибудь еще упомянут в требовании британцев… или только я?
Полковник Гамильтон прокашлялся.
– Была упомянута малышка, которую вы привезли с собой из Нью-Йорка. Вам разрешено взять с собой ее и няню по вашему выбору, если пожелаете.
– О моем сыне речи не было?
– Ни слова, – с беспокойством подтвердил полковник Гамильтон, – но, конечно, ваш муж будет вне себя от радости, узнав о нем.
– Нет! – резко вскрикнула Лайза. – Не говорите ничего о сыне. Он останется в Грейс-Холле с моими друзьями.
Полковник Гамильтон выглядел озадаченным, а генерал Вашингтон медленно сказал:
– Пусть будет так, если это действительно ваше желание.
Лайза вздернула подбородок.
– Когда нужно отправляться?
– Все зависит только от вашего решения. Люди, ведущие переговоры, ждут нашего ответа.
– Тогда пусть это свершится скорее, – сказала Лайза, все еще высоко держа голову. – Те десять человек подвергаются адским пыткам даже в эту минуту, когда мы с вами разговариваем. Ваше превосходительство! Полковник Гамильтон! – она снова сделала глубокий реверанс. – Разрешите покинуть вас, джентльмены. Мне хочется, чтобы на свадьбе было весело. Прошу вас как можно быстрее прислать мне в Грейс-Холл сообщение, когда должна выехать в Нью-Йорк.
Хотя потом они много говорили об этом событии, в ту минуту только Феба заметила, что состояние Лайзы на приеме в таверне по случаю бракосочетания было не просто радостным, а лихорадочно-возбужденным.
Она танцевала каждый танец и пила фруктовый пунш с ромом в гораздо большем, чем обычно, количестве, почти не закусывая, поэтому довольно сильно опьянела, и к концу вечера речь ее стала бессвязной, а поведение несколько неконтролируемым.
Молодожены сняли в гостинице комнату, в которой могли провести первые три ночи, прежде чем жених вернется в свой полк, а невеста в госпиталь. Эли повез Фебу и Лайзу домой в Грейс-Холл, и Лайза казалась настолько погруженной в собственные мысли, что он почувствовал себя счастливым наедине с Фебой.
Они смеялись, обмениваясь веселыми шутками и остроумными замечаниями по поводу свадьбы. Затем Феба стала придумывать начала стихов и от удовольствия хлопала в ладоши, когда ему удавалось сносно закончить их.
– Попробуй справиться вот с этим, – спустя некоторое время предложила она, озорно сверкнув глазами.
«Вирджинец в солдаты отправился,
Подвыпив, с собой не справился…»
Сосредоточившись на минуту, Эли щелкнул пальцами и закончил:
«Оказался потом поутру
Рядовым в Пенсильванском полку…»
– И женился в Нью-Джерси на нецелованной мисси, – с торжеством произнесла Феба, затем легкомысленно схватила руку Эли и прижала к себе.
– О, Эли, какой ты забавный! – воскликнула она, и в ту же секунду крамольная мысль пронеслась у нее в голове. Как совпадают их мысли! Как их умы подходят друг другу! А затем еще более предательская: если бы Дэниел мог хоть иногда быть таким!
Затем непрошеное воспоминание о единственном поцелуе Эли вернулось к ней. Если бы они были в любовных отношениях, было бы это так же прекрасно, как с Дэниелом?
Испугавшись и возмутившись возникшей в ее чувствах предательской путаницей, она резко отвернулась от Эли и спросила Лайзу:
– А ты что притихла, дорогая? Слишком много пунша, или свадьба навеяла на тебя печаль?
– Ни то и ни другое. – Чтобы доказать это, она немедленно включилась в разговор, но с такой неестественной и истеричной веселостью, что беспокойство за нее отвлекло Эли даже от Фебы.
– Лайза, – раздраженно сказал он, когда ее нарочитый смех стал действовать им обоим на нервы, – не расскажешь ли, что, черт возьми, происходит в твоей голове? И не вздумай утверждать, – предупредил он, прежде чем она успела открыть рот, – что виновато волнение из-за свадьбы. Если это сделаешь, клянусь, вытащу тебя из экипажа и брошу здесь, чтобы пешком одна добиралась домой. Я хорошо тебя знаю; мы оба знаем тебя лучше, чем ты думаешь.
Лайза посмотрела на них обоих. Слезы навернулись ей на глаза, затем хлынули потоком, и сквозь рыдания она произнесла:
– Я должна вернуться в Нью-Йорк. Генерал Вашингтон сказал, что он не принуждает, не агитирует и даже не просит, но, конечно, все это делает, – он и полковник Гамильтон.
– Лайза, милая, – пробормотала Феба, обнимая свою подругу.
– Лайза, дорогая, ты несешь бессмыслицу, – ласково сказал Эли. – Попробуй объяснить спокойно. Ты же знаешь, мы поможем тебе выбраться из любой ситуации.
Лайза перестала плакать, вытерла слезы, затем освободилась от Фебы.
– Никто не поможет мне, – сказала она уныло. – Именно я должна помочь другим. Это все… из-за моего мужа. Британцы, несомненно под его влиянием – проклятие, сама подала ему эту идею, – предложили десять здоровых солдат, недавно попавших в тюрьму на корабле «Джерси» в обмен на меня. Генерал сказал, что это добровольное дело. Мне можно не ехать, если не захочу. Но он, конечно, знал, и все мы знаем, что я должна поехать. Как смогу жить, если буду знать, что десять человек страдают на борту корабля – а это равносильно тому, чтобы обречь их на смерть – только потому, что хочу остаться в Грейс-Холле?
– Твой муж? – изумленно спросила Феба, а Эли наклонился, чтобы взять руку Лайзы и пожать с молчаливым сочувствием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41