Время от времени он посматривал на сидевшего рядом брата и своих лучших друзей. Один стоял напротив него у камина, другой расположился в кресле, придвинутом совсем близко к огню. Джон никак не мог согреться, он все еще не пришел в себя после плена у англичан. Хозяин замка, Гилберт, отправился спать, разрешив всем четверым остаться в комнате и делиться новостями, сколько им будет угодно.
Александр уже согрелся, его одежда просохла, и в первый раз почти за полгода он наслаждался тем, что не нужно думать о близкой угрозе.
Он мог бы наслаждаться полным счастьем или по крайней мере покоем. Однако испытывал больше беспокойства, чем когда бы то ни было.
И все из-за Элизабет, из-за того, что хотел быть рядом с ней, утешить ее и защитить от приближающейся опасности. И немедленно. Не утром, когда Ричард, Деймиен, Джон и другие тамплиеры пообещали ему отправиться в Данливи и принять участие в обороне замка против готовившегося штурма англичан. Немедленно.
– Судя по твоему описанию, леди. Элизабет – сильная женщина, – произнес Ричард, стараясь ободрить Александра. – А по тому, как она сумела отразить штурм шотландского лорда, который пытался захватить Данливи перед твоим прибытием, я бы сказал, что она еще и изобретательна, не так ли?
– Да, ты прав, – ответил Александр, глядя в свою чашу с элем.
Об этом он думал бессчетное число раз во время праздничного пира несколько дней назад, когда пытался справиться со своими чувствами к ней.
– Должно быть, у нее еще и доброе сердце, если она решила поступить с тобой справедливо даже после того, как обнаружила, что ты ее обманул, – добавил Джон, наклоняясь вперед, чтобы подбросить еще одно полено в камин.
Внезапно он поморщился – дало знать о себе ребро, оно все еще болело после побоев в плену.
Издав возглас раздражения, Ричард забрал каминные щипцы у Джона и предложил всем находившимся у камина помогать Джону, пока раны не перестанут его беспокоить.
– Ты должен как следует подумать, стоит ли тебе идти с нами в Данливи, друг, – сказал Джону Александр после того, как они снова уютно устроились в креслах. – Ты много пережил из-за меня за последние несколько недель, и тебе пока не следует снова, ввязываться в сражение.
Джон насмешливо фыркнул.
– Даже не думайте, что я позволю вам отправиться на бой без меня. – Хотя в его улыбке была видна усталость, глаза Джона светились знакомым светом. – Мы тамплиеры. Хотя некоторые из нас, я бы сказал, в настоящее время больше по духу, чем по данной клятве, – поправился он, посмотрев на остальных, у которых были жены или, как в случае Александра, возлюбленная, тогда как в ордене могли служить только неженатые. – Но мы все еще сражаемся вместе за справедливость и во славу Бога. То, что мы будем защищать на этот раз, для нас не менее важно.
– Очень великодушно с твоей стороны, особенно после того, что я совершил в братстве, – произнес Александр и с горечью рассмеялся. Сделав большой глоток из чаши, он добавил: – Вы все сопровождали меня, закованного в цепи, с Кипра в Париж на суд великого магистра; нас тогда разлучили массовые аресты. Мое участие в братстве никак нельзя назвать похвальным.
– Сейчас это не имеет значения, – прервал его Ричард. – Твои грехи против ордена ничего не значат в сравнении с грехами тех, за кого рыцари братства боролись и умирали. Нарушал ты клятвы или не нарушал, ты всегда был предан ордену на поле боя, Александр, и был верным другом всем нам.
Александр покачал головой, чувствуя угрызения совести за свои поступки, которые привели его к полной изоляции и тяжелому положению. У этих людей доброе сердце и светлая душа, чего не скажешь о нем.
Но теперь, после этой беседы, ему стало казаться, что он не является таким уж никчемным и что его братья и друзья никогда не относились к нему так строго, как сам он относился к себе. Они принимали его таким, каков он есть, со всеми его пороками и никогда не осуждали.
– Боже правый. Я не заслуживаю вашей дружбы, ни одного из вас. И тем не менее… – Он умолк, не в силах говорить дальше. Затем кашлянул и договорил: – И тем не менее я вам благодарен за это. Благодарен так, что не выразить словами.
Наступила неловкая пауза. Ее прервал Деймиен:
– Ты, конечно, знаешь, что никто из нас не предложил бы тебе, негодяю, ничего, если бы ты не доставил обратно сокровища тамплиеров, которые взял с собой вместе с золотой чашей. – Деймиен произнес это насмешливым тоном, явно стараясь разрядить атмосферу. При этом он поднял бровь – точно так же, как это делал Александр. – Ты остался бы один, если бы попытался продать пергамент или забыл бы о нем, когда заключал сделку с лордом Эксфордом.
Это вызвало дружный смех и громкие выражения одобрения по отношению к Александру, что заставило его тоже рассмеяться.
– Не подумай я о пергаменте, я остался бы одиноким, – согласился он, все еще улыбаясь.
– Так что запомни, братец, мы связаны вместе, мы все, – произнес Деймиен уже более серьезным тоном, хотя его взгляд, направленный на Александра, по-прежнему был теплым. – Делай, что должно, – добавил он более тихо, поднимая чашу.
Это был девиз тамплиеров, который каждый рыцарь произносил перед смертельной схваткой рыцарей братства за правосудие, честь, правду и во имя Бога.
Ричард и Джон присоединились к нему. Потом Александр, после короткого колебания. Внезапно он ощутил чувство единства с этими людьми, принадлежности к их кругу. Это чувство казалось чем-то материальным, ярким и требующим признания. Оно захватило его целиком, наполняя силой и уверенностью. Эти умелые воины и преданные друзья… эти вызывающие благоговение рыцари-тамплиеры будут ехать верхом рядом с ним ради того, чтобы оказать помощь женщине, которую он любит. Они помогут ему защитить ее от врага.
Александр кивнул, не в силах произнести хоть слово, переполненный эмоциями. Джон очень помог ему, когда заговорил.
– Тогда завтра, парни, – громко объявил он, после чего сделал большой глоток из чаши и поднял ее вверх. – С рассветом мы вместе отправимся в путь под знаменем тамплиеров с малиновым крестом на груди.
Элизабет находилась в дальнем конце двора замка, совещаясь с сэром Гаретом относительно позиции недавно отремонтированной фрондиболы, когда во внутренние ворота замка вбежал паренек из деревни. Она заметила его только потому, что из-за него у ворот произошла небольшая сумятица – охранник схватил его за руку, пытаясь остановить. Мальчику было лет пять-шесть, он подпрыгивал, размахивая рукой.
Элизабет жестом показала Гарету на ворота, зная, что начальник стражи должен оценивать любые необычные события во время подготовки к штурму англичан точно так же, как она оценивала Гарета после предательства Эдвина, когда тот перешел к лорду Ленноксу.
Гарет перевел взгляд на ворота. Охранник в это время кивнул мальчику, позволяя ему войти и показывая рукой на другого солдата из главного гарнизона, который находился около кузницы во внутреннем дворе. Прошло всего несколько мгновений, и солдат из главного гарнизона подвел мальчика к Элизабет и капитану.
– В чем дело? – спросил сэр Гарет, чуть поворачиваясь к ним.
– Этот парень – сын кузнеца. Его отца позвали в деревню, расположенную в пяти милях от кузницы, по просьбе незнакомца, чья лошадь потеряла подкову во время поездки на север. – Лицо солдата было мрачным. – Этот человек был конным лучником, следующим с армией из Англии. Мальчик счел нужным сообщить об этом случае, но боится, что отца накажут за ложную тревогу, если он сначала не выяснит, кто это.
У Элизабет внутри все словно оборвалось. Значит, лорд Леннокс уже ближе пяти миль отсюда. Штурма следует ожидать на следующий день или через день.
Мальчик, стоявший рядом с солдатом, сильно дрожал. Элизабет шагнула к нему и положила руку ему на плечо, пытаясь успокоить.
– Как тебя зовут, малыш?
Его глаза округлились. Мальчика явно изумило, что до него может дотронуться сама хозяйка замка.
– Я… меня зовут К… К… – Он никак не мог произнести своего имени от страха и от долгого бега.
– Не торопись. Дыши ровно, тебе нечего бояться, – ласково произнесла она.
– Ми… миледи, – ответил он.
В эту минуту он напоминал худого кролика, готового метнуться при первых признаках опасности. Мальчик сделал глубокий вдох, потом еще один… Через несколько секунд он расправил узкие плечи и произнес:
– Моя мама называет меня Кэмден, леди. Если коротко, Кэм.
– Значит, Кэм, – произнесла Элизабет, стараясь изобразить на лице улыбку, как бы ни трудно это было при новости о нависшей над замком опасности. – Ты правильно сделал, что пришел сюда и рассказал об армии, которая движется от твоей деревни. Твоего отца не накажут.
Глаза Кэма наполнились слезами. Слезами облегчения, но он тут же опустил голову, устыдившись того, что дал волю чувствам в присутствии владелицы замка и ее солдат.
Элизабет лишь сжала его плечо, подавив желание встать на колени и обнять паренька. Нет, ей не следует этого делать, а то он растеряется еще больше. Вместо этого Элизабет произнесла:
– Похоже на то, что солдат, которому помогал твой отец, был бы очень недоволен узнать, что его обслуживал человек, столь преданный и верный Данливи, поскольку мы предупреждены о приближении армии англичан.
Кэм кивнул. Элизабет улыбнулась, глядя на него.
– Я не только не накажу твоего отца, а прослежу за тем, чтобы он получил надлежащую награду за свою верность.
– Большое спасибо, леди, – прошептал Кэм, с восхищением глядя на Элизабет.
Улыбка оставалась на ее лице словно нарисованная, когда Элизабет повернулась к солдату, который привел к ней Кэма, и начала отдавать распоряжения о том, что именно надо доставить отцу Кэма в знак ее расположения. В это же время она приказала солдату направить разведчиков для определения местонахождения английских сил. Как только это будет сделано, другие солдаты будут посланы в деревни и самые отдаленные уголки владений Элизабет, чтобы предупредить о предстоящем штурме. После этого будут предприняты меры по обеспечению безопасности мужчин, женщин, детей, которые проживали за стенами замка.
При наступлении ночи подъемный мост должен был подняться в последний раз. Данливи был, как всегда, в готовности для отражения штурма; его обитателям оставалось лишь ожидать появления противника на холме за лесом на юге.
Кэм откинул назад чуб, несколько раз поклонился и, не отводя восхищенного взгляда от Элизабет, попятился к воротам.
Как только он исчез, Элизабет захлестнуло ощущение пустоты, куда более острое, чем обычно перед лицом непосредственной опасности. Ей сейчас недоставало силы, любви и теплоты Александра, которыми судьба наделила ее на столь короткий срок.
Но она решила, что не должна больше об этом думать. Нет, потеряв Александра, она должна продолжать свое дело ради спасения обитателей замка. Ради спасения людей, которые от нее зависят. Она должна организовать их защиту и безопасность.
– Итак, это начинается снова, миледи, – громко произнес сэр Гарет.
Элизабет выпрямилась и повернулась к нему. Тревога на лице Гарета не шла ни в какое сравнение с теми чувствами, что испытывала она сама в эту минуту.
Она знала, что им грозит смертельная опасность. Прошло совсем немного времени с последнего, весьма решительного штурма. У них недоставало людей и оружия, не говоря уж о том, чтобы успеть устранить те слабости, о которых, как говорил Александр, Стивен доложил англичанам.
Но теперь этого уже не исправишь. Она должна использовать то, что есть, и быть твердой в принятии решений. Она делала это раньше и будет делать впредь, независимо от того, кто будет ее противником.
Подняв бровь, Элизабет изобразила на лице улыбку. На этот раз улыбка получилась горькой. Она не сразу начала говорить, зная, что с этого момента начинаются большие трудности, которых никак не избежать…
– Да, сэр Гарет, это начинается снова. Да поможет нам Бог, боюсь, нам понадобится его божественное вмешательство, чтобы остаться в живых.
Глава 16
Элизабет ждала, когда первый выпущенный из катапульты камень с треском расколется о стену, что будет означать начало осады Данливи. Двухдневное ожидание было тягостным.
Ожидание и наблюдение за тем, как английский граф собирает свои силы – солдат и вооружение – перед открытым местом у замка.
Она еще ни разу не видела ни Эдвина, ни лорда Леннокса, и благодарение Богу. Противостояния одному противнику для нее было более чем достаточно. И тем не менее она не могла не думать о том, как лорд Леннокс реагировал бы, появись он здесь в самый разгар штурма англичан.
Отвел бы он свой войска и стал бы ждать, пока враг не понесет большой урон, а может, он решил предпринять контратаку, прогнать англичан и лично захватить замок? Или же он объединился бы с ней, отбросил англичан, а затем потребовал бы, чтобы она капитулировала в знак благодарности за его поддержку?
Ей были безразличны оба варианта. Лорду Ленноксу был бы оказан в Данливи такой же приём, как и англичанам.
Внезапно из-за внешней стены замка раздался скрипящий звук, нарушивший тишину, установившуюся во дворе замка. За этим звуком последовал шум, похожий на шум от тысяч одновременно хлопающих крыльев, и Элизабет услышала крики охранников, расположившихся у амбразур и предупреждавших находившихся внизу о месте, куда снаряд должен попасть.
Бац!
Камень попал в южную башню, чуть выше внешней стены, Осколки и куски дождем посыпались вниз на тех, кто стоял поблизости. Поднялась суматоха, послышались визг, звуки падающих камней, крики боли и отчаяния. И наступила тишина.
Взметнувшаяся вверх пыль начала оседать на землю, в то время как люди бросились оттаскивать прочь раненых и мертвых. Очень скоро через стену перелетел еще один валун. Он ударил в другое место, но принес столь же ужасные последствия.
Тем не менее башня выдержала.
– Ответный огонь! – крикнула Элизабет капитану, перекрывая поднявшийся шум и показывая рукой на фрондиболу, которую следовало использовать против неприятеля.
Сэр Гарет отдал соответствующие команды, за которыми последовал ответный выстрел. Лучники замка заняли позиции на стене. Здесь же, на стене, стояли горшки с кипящей смолой. Обмакнув в смолу стрелу, лучники зажигали ее и по команде выпускали на неприятеля.
Но им удалось выпустить стрелы только один раз, когда еще один камень ударил в стену там, где стояли лучники, отчего многие из них замертво попадали в ров. Не успели лучники прийти в себя и перегруппироваться, как тысячи горящих стрел дугой полетели к ним, выпущенные из луков англичан.
С ужасающей точностью горящие стрелы впивались в соломенные крыши зданий во дворе и человеческие тела, неся огонь, разрушение и смерть. Раздались возгласы ужаса, запахло паленым, началась паника.
От опустошения, вызванного стрелами, Элизабет онемела. Хотя точно то же она видела во время каждой предыдущей осады.
Элизабет охватила ярость. Она больше не могла оставаться в относительной безопасности за каменной стеной на дальней стороне двора.
Аннабель, натягивая рукава и умоляя вернуться, последовала за ней во двор. Элизабет молча шла мимо огня, кричавших людей, истекающих кровью тел и раскиданных осколков камней к главной стене. Она направлялась на стену, где могла лучше разглядеть армию противника. По дороге она подобрала связанные в узел тряпки, лежавшие на телегах. Эти телеги должны были доставить раненых в лазарет, который во время осад находился в большом зале.
В этот день Элизабет надела малиновый плащ, который должен был сослужить ей определенную службу. Поднявшись на стену, она встанет у всех на виду, глядя вниз на ошеломляющие силы неприятеля, собиравшегося перед крепостными стенами. Ее яркий наряд всем будет хорошо виден. Напыщенный лорд Эксфорд наверняка выстрелит прямо в нее. Тогда она использует тряпку, которую принесла с собой, чтобы показать, сколь мало его боится.
Да, пусть эти проклятые собаки видят, как она вытирает камни после каждого выстрела их чертовой катапульты или после дождя горящих стрел. Пусть видят, что она их не боится, этих негодяев и деспотов.
Но не успела она пройти половину лестницы к амбразурам, как заметила, что с солдатами наверху происходит что-то странное. Несмотря на продолжавшие сыпаться с неба огненные стрелы англичан, наступила непонятная тишина.
Ее солдаты словно застыли на месте, разглядывая что-то с разинутыми ртами. Даже сэр Гарет выглядел ошеломленным, стоя на стене рядом с трубачом, чьи сигналы передавали его приказы.
Преодолев оставшуюся часть лестницы, Элизабет поспешила к нему, не обращая внимания на пепел и золу, кружившие над головой. Но помимо пепла и золы, все оставалось неподвижно. Никто не двигался ни на стенах Данливи, ни у англичан.
– Что происходит? – требовательно спросила она у трубача.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28