— ужаснулась Энн. И в первый раз в жизни Бесс увидела откровенное презрение в темных глазах дочери. Словно нож вонзился ей в сердце и она вдруг поняла, какую непоправимую ошибку только что совершила. Ей стало мучительно стыдно.
Но прожив во лжи столько лет, она теперь растерялась, не зная как ей быть. И не слишком ли поздно вытаскивать на свет Божий ужасную тайну, что она хранила столько долгих лет?
— Это будет наш общий секрет, Робин, — пробулькал Конни между двумя глотками горячего шоколада.
— Угу, ладно. Словно мы пираты и прячем клад, идет, Конни? — возбужденно сверкая глазами, прошептал в ответ Робин. Его немного тревожило то, что сестра неминуемо устроит им обоим выволочку, если узнает, что они все-таки побывали на берегу, несмотря на категорический запрет Данте. Бросив украдкой взгляд на взволнованного Конни, который не сводил с капитана глаз, он догадался, что приятеля мучают те же самые страхи.
Поэтому ни один из них и словом не обмолвился, как они чуть было не утонули. Они предпочли промолчать и о том, как карабкались по скользким камням, и о пещере. И как потом ползком пробирались по узкому проходу, пока не попали в другую пещеру, когда море уже ворвалось туда, где они только что были. Этот темный, узкий лаз, образовавшийся многие века тому назад, петлял и извивался в кромешной тьме, так что мальчикам казалось, будто они ползут уже не одну сотню миль. Но в конце концов он привел их к чему-то вроде каменной лестницы, вырубленной в скале, взобравшись по которой они попали прямехонько в охотничий домик. Это была восхитительная тайна и они оба были уверены, что об этом, кроме них, никому не известно.
Именно поэтому Хьюстон Кирби и не заметил, как они вернулись домой. Мальчики вскарабкались по каменным ступеням лестницы, которая заканчивалась прямо у деревянной двери. Заглянув в узкую щель, которая была оставлена, по-видимому, намеренно, и с другой стороны выглядела, как обычная дырка от сучка, они оцепенели от изумления, увидев узкий пустой коридор, ведущий к кухням. Тут им помогло знакомство Робина с потайными коридорами, которых было немало в Камаре. Они осторожно открыли дверь и проскользнули внутрь, в тепло и спокойствие дома. В этот момент их и заметил вездесущий Кирби. Старик простодушно решил, что мальчики вошли через кухню.
Так тайна вошла в их жизнь. Но тайна эта была такова, что очень легко могла привести к трагедии.
Затишье после бури.
Меттью Генри
Глава 31
Огромные черные клубы дыма жирными спиралями уходили вверх, пачкая чистую голубизну неба над Мердрако. Увидев издалека багрово-красные и тускло-синие языки пламени, любой мог подумать, что стал свидетелем жуткой пляски смерти. Обугленные остовы роскошной некогда мебели, услаждавшей взоры нескольких поколений Лейтонов, были свалены посреди двора в нечто, напоминающее погребальный костер, призванный очистить Мердрако от скверны.
Несмотря на нестерпимый жар, исходящий от костра, Данте Лейтон стоял почти вплотную к огню. Лицо его, освещенное яркими лучами солнца и багровыми отсветами пламени, пылало от возбуждения, будто ревущее пламя навсегда уничтожило позор и бесчестье, запятнавшие Мердрако и его хозяина. И, восстав из пепла подобно легендарному Фениксу, Данте видел в пляшущих языках пламени начало новой жизни.
Пламя костра взмыло высоко в небо, будто в безумной попытке слиться с пылающим светилом, но Данте все так же продолжал стоять рядом, храня молчание из уважения к памяти бесчисленных поколений своих предков, кто жил до него и чьи традиции он намерен был продолжить.
Наполовину ослепленный, Данте скорее услышал, чем увидел, как высоко в небо в поисках добычи взмыл сокол. Вот прозвучал его крик, пронзительный крик охотника. Он длился всего лишь мгновение и вдруг в наступившей тишине Данте услышал тихую, мелодичную трель и воркованье вяхиря. Впервые за долгие годы он вновь услышал песнь диких голубей и наконец мир и покой снизошли в его душу. Со старыми, бередящими душу воспоминаниями прошлого было, наконец, покончено. Очистив и возродив Мердрако к новой жизни, он возродится и сам. А мертвые пусть покоятся с миром, в то время как он изопьет полной чашей радости и печали, что уготовила ему судьба.
Глубоко вздохнув полной грудью, Данте отвернулся от костра, к котором сгорало его прошлое. Пора было возвращаться, его ждали рабочие из Мерлея. К немалому его удовлетворению, они явились чуть свет, как он и просил. К счастью, кое-что из мебели уцелело, её требовалось лишь немного почистить и пополировать. Но Данте не хотел даже видеть эти уцелевшие остатки его прошлой жизни. Все должно быть по-новому, решил он.
Когда все собрались во дворе и выслушали его слова, Данте заметил, что мужчины обмениваются удивленными и непонимающими взглядами. Он не стал ничего объяснять — просто повел их в дом и не ошибся. И тогда он увидел, как недоумение сменилось отвращением, а на смену ему пришли гнев и возмущение. Ни один из этих простых и честных людей не смог бы простить или понять то, что сотворили с Мердрако. Вскоре и их охватила та же жажда очищения, которой уже давно томился сам Данте. И вскоре в центре двора запылал огромный костер, пламя взвилось к самому небу, не хватало только чучела Гая Фокса, чтобы иллюзия была полной. Впрочем, что-то в ухмылках людей подсказывало Данте, что подходящего кандидата не пришлось бы долго искать, приди ему в голову отомстить за разграбление Мердрако. Никто из местных не сомневался, чьих это рук дело.
Тщательно отряхнув с рукава прилипший пепел, Данте отошел от костра. Он обернулся, чтобы бросить взгляд на людей, который столпились у костра, обмениваясь шутками и пересмеиваясь, а отблески пламени озаряли их смуглые, перепачканные сажей лица. Данте узнал Вильяма Браунвелла и ещё кое-кого из тех, кого он приметил среди завсегдатаев таверны. Но больше всего его удивило то, что среди собравшихся было немало и совсем незнакомых людей из Вестли Эббот. Задумчиво вглядываясь в их лица, он в который раз подумал, скольким же он обязан сэру Джейкобу. Ведь кое-кто из них вполне мог бы быть бывшим арендатором сэра Майлза, а вместо этого они пришли в Мердрако, чтобы потрудиться для него. Может быть, по прошествии стольких лет сэр Майлз обнаружил свое истинное лицо и все, наконец, узнали, что за негодяй скрывается под маской светского человека и галантного кавалера. Во всяком случае теперь, при поддержке сэра Джейкоба, который пользовался в здешних краях почетом и уважением, Данте уже не сомневался, что сможет одержать верх над бывшим опекуном.
Впервые за много дней Данте словно летел на крыльях. Миновав конюшню, он прошел под аркой и оказался в другом внутреннем дворике, чуть поменьше. Он остановился на мгновение, собрал все свое мужество и тихо приоткрыл дверь в маленькую часовню, где были похоронены мать и отец. До этой самой минуты он не находил в себе сил войти в прохладную тишину церкви. Раскаяние душило его. Данте стыдился своего прошлого и того, что случилось с Мердрако и чего он не в силах был предотвратить. Когда-то много лет назад он из-за слабости и трусости бежал из родного дома, забыв о долге и не смог защитить то, что было доверено его чести. Он потерял все, что бесчисленные поколения Лейтонов хранили и оберегали ценой собственной жизни.
Но вот теперь, наконец, он может с чистой совестью навестить могилу родителей. Теперь он может без стыда войти в их семейный склеп, потому что в душе его мир и родной дом вскоре возродится к новой жизни. Ему удалось вернуть и уникальную коллекцию произведений искусства, что много лет собирал отец, и фамильные земли Лейтонов. И в душе он надеялся, что мать, будь она жива, смогла бы гордиться им.
Призвав на помощь хитрость, он обвел сэра Майлза вокруг пальца и отомстил за все преступления, что тот совершил, осквернив память его предков.
Застыв в молчании перед их гробницей, Данте склонил голову, не сводя глаз с высеченных в камне изображений родителей, потом протянул руку и благоговейно коснулся холодной щеки матери. — Слишком поздно, — прошептал он. Глубоко вздохнул и, резко повернувшись на каблуках, бросился из мрачной холодной усыпальницы наверх, туда, где был солнечный свет.
Снаружи все заволокло едким дымом, он щипал глаза и забивал горло и, пока Данте шел обратно к костру, глаза у него стали слезиться. Он глубоко вдохнул дым, словно с ним улетали все его печали и беды. Скоро свежий морской бриз, который он так любил, унесет прочь черную копоть и пепел и небо над ним вновь станет чистым и безоблачным.
Смахнув слезы, Данте внимательно оглядел дворик. Он прекрасно помнил, как выглядели в прежние времена и сам дом, и конюшни, и многочисленные сады. Теперь надо было начинать все сначала.
Завтра целая армия рабочих примутся отчищать и отмывать стены дома. И не пройдет и недели, как гулкую тишину его нарушат визг пил и стук молотков — плотники возьмутся менять сгнившие перекрытия и саму кровлю большого дома. Зияющие дыры в полах и стенах будут заделаны и исчезнут без следа, а вместе с ними навсегда сгинут и сквозняки, что гуляли по всему дому. Рабочие починят рамы высоких окон и вставят в них стекла, и Мердрако перестанет напоминать слепого нищего. Кузнецы вставят новые запоры и установят на пережнем месте огромные железные ворота, которые будут преграждать дорогу к дому. И Мердрако вновь узнает голос своего хозяина, когда он эхом разнесется по коридорам и прогремит в Большом Зале.
Вскоре из Лондона должен был приехать известный архитектор для того, чтобы заняться восстановлением комнат в их прежнем великолепии, специально обученные мастеровые уже трудились над причудливой балюстрадой, украшавшей главную лестницу. Они обшивали стены резными панелями и облицовывали камины, украшали элегантной лепниной высокие потолки так, что комнаты казались пронизанными солнечным светом. Целая армия занималась восстановлением мозаичных паркетных полов, которые раньше были главным украшением Мердрако. Во все самые фешенебельные магазины страны были посланы заказы на ткани для обивки стен и мебели, на роскошные драпри, гобелены и ковры. И как только все вокруг засияет прежним великолепием, пошлют за тем, что было гордостью и радостью владельцев Мердрако — за фамильными сокровищами, которые наконец смогут занять свое законное место. А из высоких окон, сверкающих бесчисленными гранями стекол, вновь откроется восхитительный вид на цветники и газоны, террасированные сады и лужайки, изумрудную зелень лугов, все то, что будет возвращено к жизни армией садовников, которые уже сейчас с утра до вечера копошились возле дома, что-то сажая, поливая и выпалывая.
И вот настал наконец день, когда Данте Лейтон убедился, что в столь любимом им Мердрако начали происходить перемены. И каждый следующий день, и тот, что наступал вслед за ним, приносил что-то новое и глаз не успевал замечать это, потому что слишком быстро сгущавшиеся сумерки скрывали утомленное солнце, а бледная луна сменяла сияющее светило. Ее бледные, серебряные лучи мягко ласкали в темноте уставшую за день землю, а черные призрачные тени в свете луны жили, казалось, своей собственной жизнью.
И вот в одну из таких ночей, когда серебристый лунный серп безмолвно плыл по небу, эти тени впервые начали угрожать той мирной, безмятежной жизни, что Рея и Данте вели вдали от всех в охотничьем домике. То, что удавалось сделать за день, каждый день обсуждалось за столом, сервированным изысканно приготовленными кушаньями. Мерцание свечей в многочисленных серебряных канделябрах отражалось в сверкающем китайском фарфоре и хрустале бокалов. Оживленный разговор то и дело прерывался веселым смехом, пока собравшаяся компания с нетерпением ожидала десерта.
— Расскажите этом контрабандисте из Чарльзтауна, как его — Берти МакКее! Неужели он и в самом деле ходил только в штанах из черного бархата? — попросил Френсис.
— Во-во, именно так! — охотно подтвердил Кирби, подозрительно оглядывая десерт, поскольку тот был приготовлен без его личного участия. — Но это ещё не самое худшее. Дело в том, что эти самые штаны были такого размера, что люди при виде их начинали подмигивать и перешептываться. Даже на одну пару уходило никак не меньше нескольких ярдов ткани. А ведь этот франт, что ни день, требовал себе новую пару, так что под конец во всей Каролине уже черного бархата было не найти днем с огнем! Весь он пошел на черные штаны да куртки нашего приятеля Берти МакКея. И в самом деле, кое-кто из наших поговаривал, что, мол, половина всех товаров, которых Берти тайно привозил в Каролину, и был черный бархат, просто для того, чтобы не остаться в один прекрасный день совсем без штанов.
Френсис расхохотался, — Послушайте, Кирби, этого просто не может быть!
— Кирби не объективен, он всегда терпеть не мог наших конкурентов, — весело подмигнул Алистер.
— Да уж, тут вы правы, мистер Марлоу. Да ведь и Берти МакКею перерезать нам глотку от уха до уха было все равно, что сказать «здрасьте!» — и Кирби с неудовольствием покосился в сторону своего бывшего коллеги с Морского Дракона. — Только и ждал, чтобы застать тебя врасплох. Да и вся эта братия такого сорта ребята, что палец им в рот не клади, вот попомните мое слово! — добавил Кирби, бросив встревоженный взгляд на капитана. Тот с самым безмятежным и невинным видом тянул маленькими глотками из хрустального бокала янтарный бренди. Не получив ожидаемой поддержки, Кирби сдвинул брови и с самым угрожающим видом уставился на Ямайку, свернувшегося возле камина. — Держу пари, кое-кто в наши дни малость помягчел душой. Вот, возьмите хотя бы Ямайку — разжирел, обленился, старый негодяй! Да ему не поймать и полудохлую мышь, даже если та устроится прямо на тарелке перед самым его носом!
— Угу! Вот потеха! — с широкой ухмылкой восхитился Конни. Одна из горничных скорчила испуганную гримасу, а мальчишки обменялись понимающими взглядами. Но прежде, чем эта великолепная идея приняла отчетливые очертания в их проказливых умах, Рея кашлянула, глядя на обоих сорванцов.
— По-моему, пришло время вам отправляться в постель, — предложила она к великому разочарованию их обоих, несмотря на то, что глаза у них давно уже слипались.
Но Рея была непреклонна. По мнению возмущенного Робина, она все больше становилась похожа на мать. Пожав плечами и тем самым признав свое поражение, Конни и Робин незаметно стянули по тартинке, чтобы было что пожевать перед сном, и попрощались. Звук их шагов, сопровождаемый обычной возней и шумом, вскоре замер на лестнице.
— Ума не приложу, что у них за тайна появилась в последнее время, — поинтересовался с любопытством Френсис, как только стало ясно, что мальчики его не услышат.
— По-твоему, они что-то затевают? — с интересом спросил Данте, ковыряя стоявший перед ним десерт, который он оставил нетронутым.
— Да уж слишком хорошо я знаю своего братца, чтобы не знать этот его невинный вид. Каждую ночь я самым тщательным образом обшариваю кровать — ведь этот сорванец способен ради шутки подложить туда все, что угодно, лягушку или змею! Правда, до сих пор мне везло! — подмигнул Френсис.
— Я думаю, это доброе влияние Конни, — предположила Рея. Подобная наивность вызвала оглушительный хохот капитана и всех, кто знал редкую проказливость Конни ещё на Морском Драконе.
— Так, значит, Алистер, ты отвел жеребца в Сивик Мэнор? Ну, и как он? — Неожиданный вопрос капитана явно озадачил Алистера. Под пронизывающим взглядом этих всеведущих глаз он смущенно поежился.
— Почти совсем не хромает. Честно говоря, мне стоило немалого труда заставить этого дьявола не нестись галопом до самого дома! Понятия не имею, как эта женщина управляется с подобной бестией! Что до меня, то будь я проклят, если когда-нибудь сяду на это исчадие ада! — и Алистер возмущенно нахмурил тонкие брови. Он надеялся, что на этом обсуждение закончится, но капитан продолжал сверлить его взглядом и вот наконец прозвучал тот самый вопрос, которого Алистер и ждал , и боялся.
— А саму хозяйку дома ты видел? Или, может, её прелестную дочь? — многозначительный тон Данте мог означать все, что угодно.
Алистер Марлоу вспыхнул и с трудом выдавил из себя то, что можно было лишь с натяжкой считать вежливым ответом, — Ммм, да!
— Как они поживают? — спросил Данте, которому, по-видимому, терзания Алистера доставляли немалое развлечение. Тот что-то уж слишком рьяно откликнулся на его просьбу отвести назад в Сивик Мэнор выздоровевшего Бристольца и если бы накануне Данте не заметил, каким взглядом тот пожирает зардевшуюся Энн Сикоум, то, пожалуй, заподозрил бы Алистера в том, что тот пал жертвой неотразимых чар Бесс.
Так, значит, это дочка Бесс Сикоум приворожила Алистера, подумал Данте с тревогой. Вряд ли Бесс так уж порадуется этому.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71