— Смерть, которую я имею в виду, наступает от удовольствия.
Бранди невольно застонала, хотя прикусила губу, стараясь заглушить стон.
— Не надо, — приказал Квентин. — Я хочу слышать каждый твой вскрик, каждый умопомрачительный стон. — Его язык обжигал огнем розовую вершинку ее груди.
— Что хуже, — задыхаясь, спросила Бранди, — умереть от опустошения или от невыносимо острого удовольствия? Квентин улыбнулся, прижавшись лицом к ее груди.
— Тут не о чем спорить, моя маленькая проказница. — Он начал ласкать вторую грудь, уделяя ей не меньшее внимание, чем первой, — Позволь, я тебе докажу.
— Я… — Бранди пыталась найти слова, чувствуя острую потребность в чем-то и не зная, как избавиться от боли.
— Откройся. — Квентин хотел, чтобы она не сжимала так сильно ноги. — Дай мне дотронуться до тебя.
— Я умру.
— Не умрешь. Доверься мне. — Он целовал трепетную жилку на ее шее, зардевшиеся щеки, разомкнутые губы. — Откройся мне, солнышко, — прошептал он у самого ее рта. — Сейчас. Отдай мне всю себя.
Бранди сразу подчинилась, расслабив ноги, и невольно вздрагивала от ожидания.
— Да… вот так. — Квентина самого била дрожь, и он с трудом говорил. — Бранди…
Его пальцы нашли ее влажную, мягкую, трепетную плоть, готовую к ласкам. Из груди Квентина вырвался хриплый стон, и в ту же секунду Квентин понял, что страсть, которую он знал до сих пор, навсегда для него изменилась. До его помутненного сознания донесся безудержный стон Бранди, и он почувствовал, как в спину впились ее ногти. Но он мог сейчас думать только о том чуде, которое совершалось в ответ на его ласки. Бранди, сама того не подозревая, каждым своим движением заманивала его дальше, умоляя взять все.
— Я… — Бранди облизнула пересохшие губы. — Квентин, я не знаю, что происходит… я… — Она невольно затрепетала под его рукой.
— То, что происходит, это рай, — объявил он, находя и поглаживая тугой бугорок, истомившийся по его ласке. — Больше чем рай.
— Квентин… — Ее тело двигалось как бы само по себе, и Бранди, ничего не понимая, припала к Квентину, испугавшись собственной беспомощности.
— Не бойся, — попытался успокоить ее Квентин. — Прислушайся к себе, солнышко. Так все и должно быть.
Она инстинктивно выгнулась под ним раз, второй, — глаза ее раскрылись от удивления и шока. А Квентин ни на секунду не прекращал своих ласк, все ближе и ближе подталкивая ее к бездонной пропасти чувственного забытья.
И Бранди не выдержала.
— О… Боже. — Она изогнулась дугой, и Квентин понял, что ему никогда не забыть выражения совершенного восторга, промелькнувшего на ее лице, прежде чем она шагнула через край и изведала изумительное освобождение от оков, при этом ее тело так чувственно сжало его пальцы, что он бы тоже бросился в пропасть, если бы не был целиком захвачен тем, что с ней происходит.
Ни один любовный экстаз, даже его собственный, никогда не был таким упоительным.
— Квентин, — благоговейно прошептала Бранди, постепенно возвращаясь на землю, дрожа от пережитого восторга и удивленно глядя ему в глаза.
— Ты еще изумительнее, чем то, что сейчас произошло, — пробормотал он и снова поцеловал ее, продолжая ласкать.
Бранди вдруг поняла, что на этом он решил остановиться.
— Ты говорил — все или ничего, — прошептала она, потянувшись к нему. — Я хочу все.
— Я тоже. — Он чуть отстранился и, не дав ей возможности возразить, поправил на ней одежду. — Но только ты можешь дать ответ — будет у нас все или нет.
— Я? — Она оттолкнула его руки и крепко обхватила широкие обнаженные плечи. — Но я ведь тебе уже ответила.
— Этого не может быть. — Квентин повернул голову и нежно поцеловал ей руку. — Потому что мне еще предстоит спросить тебя. — Он снова посмотрел ей в глаза и обхватил ладонями зардевшееся лицо. — Брандис Таунзенд, ты выйдешь за меня замуж?
— Выйду ли я… — Она замолчала, не в силах произнести слова, чтобы они не исчезли. Квентин нежно улыбнулся:
— Я люблю тебя, солнышко. Мне нужно знать, что ты получила от жизни то, что я тебе всегда желал, — мужа, который возрадуется твоему веселому нраву, пробудит в тебе страсть и станет заботиться о тебе до конца дней.
Поэтому, если мне повезло быть этим счастливчиком, скажи мне. Потому что единственный способ заполучить «все», чего мы оба жаждем, — это надеть тебе на палец кольцо.
— О… Квентин. — У нее перехватило дыхание. — Я грежу?
— Грезишь, да, но наяву. Я тоже. — Он погладил лицо Бранди, упиваясь ее радостью и удивлением. — Но я повторю, наше будущее находится в твоих руках. Я хочу соединить свое сердце, и душу, и тело с твоими. Ты сделаешь мне этот дар… окажешь мне честь стать моей женой?
В глазах Бранди вспыхнул лучистый фейерверк.
— Я никогда не думала, что этот день наступит. Быстро скажи мне еще раз, что я не сплю.
— Ты не спишь, — с серьезным видом заверил он.
— Слава Богу. — Она приникла к нему. — Да. — Бранди поцеловала его теплое плечо. — Да, я выйду за тебя. Да, я стану твоей женой. Да. Да. Да.
Квентин обнял любимую и зарылся лицом в ее волосы.
— Господи, я люблю тебя, солнышко. Как я мог притворяться, что это не так, перед нами обоими? — Он усмехнулся. — Ты была права. Я действительно чертов дурак. Никто, кроме тебя, не смог бы заставить меня почувствовать такое… несравнимое, непереносимое счастье.
Бранди отпрянула, от восторга у нее закружилась голова.
— Вы опять ошиблись, милорд. Вы больше не дурак, и мне еще только предстоит сделать вас несравнимо и непереносимо счастливым… по крайней мере не в ближайшем будущем. Но считайте, что вы предупреждены: я собираюсь исправить это упущение и сделать вас таким счастливым, что вы даже не в состоянии представить. И еще одно. Теперь, когда мое обучение завершено благодаря чуду, которое я испытала в ваших руках, я намерена покончить с вашим железным самоконтролем, капитан Стил.
Квентин улыбнулся соблазнительной улыбкой, от которой Бранди почувствовала дрожь во всем теле.
— Буду с нетерпением ждать, — хрипло пробормотал он. — Что касается твоего обучения, поверь мне, солнышко, оно далеко не полное. Но считай, что ты получила своевременное предупреждение. — Он нашел пульсирующую жилку на ее шее, произнося те же слова, которые только что услышал. — Я намерен исправить это упущение и сделать тебя такой счастливой, что ты даже не в состоянии представить. — Он коснулся ее губ в неторопливой, но пылкой ласке. — И это, любовь моя, я тебе обещаю.
Глава 17
— Ну и видок у тебя.
Небрежно прислонившись к дверному косяку в кабинете Дезмонда, Квентин оценивающим взглядом окинул брата, который сидел, всклокоченный, с красными глазами, и тупо смотрел на рюмку в своей руке.
Дезмонд медленно поднял голову:
— Чего ты хочешь, Квентин?
— Нам нужно поговорить.
Квентин вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.
— О чем, о твоих поисках правды или о солнышке?
— И о том, и о другом. — Квентин опустился на стул. — Сандерс уже спешит сюда с полным кофейником крепкого черного кофе. Я наберусь терпения и подожду, пока ты проглотишь несколько чашек — столько, сколько понадобится, чтобы я убедился в твоей способности вести разумную беседу.
Дезмонд потер виски.
— Я не расположен пить кофе. Еще меньше я расположен к болтовне. И уж совсем не расположен лицезреть тебя.
— Я уже упоминал, что приятно удивлен невесть откуда взявшейся честностью, к которой ты прибегаешь в последнее время? — Квентин вытянул ноги. — Надеюсь, ты не отступишь от нее, когда я доберусь до вопросов, которые нам нужно обсудить, после того как мы с Сандерсом приведем тебя в чувство.
— Какого черта Сандерс взялся таскать подносы? Он мой камердинер, а не какой-то там дурацкий лакей.
— А еще он единственный из всего штата отцовской прислуги, кто осмеливается в эти дни попадаться тебе на глаза. Поэтому он был настолько добр, что предложил свои услуги.
Не успел Дезмонд ответить, как в дверь робко постучали.
— Входи, Сандерс, — отозвался Квентин. — Его светлость с нетерпением ждет свой кофе.
Сандерс неуверенно вошел, переводя взгляд с Дезмонда на Квентина и обратно. Затем он быстро пересек комнату и поставил на стол Дезмонда поднос с кофе и лепешками.
— Я не был уверен, что вы успели позавтракать, милорд, — обратился он к Квентину, сникая под взглядом Дезмонда, полным черной злобы. — Поэтому взял на себя смелость принести лишние приборы на тот случай, если вы захотите выпить кофе и перекусить.
— Ты очень внимателен, благодарю тебя, Сандерс. — Квентин кивнул ему, чтобы тот успокоился.
— Теперь можешь убираться, Сандерс, — буркнул Дезмонд, как только слуга наполнил две чашки до краев. — Я в состоянии проглотить свой кофе без чьей-либо помощи — пьян я или трезв.
— Слушаюсь, ваша светлость. — Сандерс заспешил из комнаты, не дожидаясь повторного распоряжения.
— Пей, — велел Квентин, видя, что Дезмонд лишь смотрит на поднос остекленевшим взглядом. — Иначе вместо Сандерса тебе помогу я. И это будет отнюдь не приятно.
Пробормотав ругательство, Дезмонд сделал глоток и с отвращением передернулся.
— Продолжай. Я скажу, когда остановиться. Дезмонд выпил четыре чашки, перемежая их злобными выпадами, и отодвинул поднос.
— Хватит. Я до омерзения трезв. Чего ты хочешь?
Квентин дотошно оценил состояние брата и удовлетворенно кивнул.
— Очень хорошо. Это не займет много времени. После чего ты волен осушить столько бутылок мадеры, сколько вместит твой желудок. — Оставив небрежную позу, Квентин выпрямился и подался чуть вперед. — Начнем с Бранди. В этой части нашей беседы я буду говорить, а ты слушать. Очень скоро наши роли поменяются.
— Что касается Брандис, побереги голос. — Дезмонд разрубил воздух рукой. — Как всегда прибегнув к своей обычной прямоте, не свойственной дамам, она сообщила мне о чувствах, которые питает и к тебе, и ко мне. Видимо, в очередной раз ты являешься победителем, мой везучий брат.
Квентин приподнял бровь.
— Подумай, что ты сейчас сказал, Дезмонд, я имею в виду Бранди. Неужели ты действительно хотел бы провести всю жизнь, пытаясь, — он намеренно выделил последнее слово, чтобы подчеркнуть несбыточность такой задачи, — подчинить ее своей воле и превратить в сдержанную и чопорную герцогиню?
— Что я хочу или не хочу, больше не имеет значения, по крайней мере для этой упрямой хулиганки, которую ты создал. Брандис важно лишь получить то или, скорее, того, кто ей нужен, пусть даже ценой нашей репутации. А нужен ей ты.
— А мне нужна она — такая, как есть, — выразительно произнес Квентин.
— Как романтично.
— Я не нуждаюсь в твоем мнении, как и не прошу твоего разрешения. Позволь мне подчеркнуть, что это даже не просьба, а просто констатация факта, которую ты выслушаешь только потому, что являешься официальным опекуном Бранди. Так что тебе остается лишь задаться вопросом, какой путь я избираю, чтобы осуществить свой план.
— Ну и что ты намерен делать? Квентин ответил, глядя в глаза Дезмонду:
— Из Колвертона я отправляюсь прямо в Лондон — по нескольким причинам, о которых скажу позже. Но главная цель моей поездки — получить особого рода разрешение. К концу недели я намерен жениться на Бранди.
Дезмонд тихо охнул.
— Насколько я представляю, у тебя есть две возможности, — продолжал Квентин, не обращая внимания на изумление собеседника. — Ты можешь проявить мягкость и милостивость, одарив Бранди своим согласием, и таким образом избежать сплетен и скандала в высшем свете, где никто не догадывался о твоих намерениях жениться на Бранди, так что в глазах общества ты останешься незапятнанным. Или ты можешь воспротивиться браку, в таком случае я увезу Бранди из Англии и вернусь с ней как со своей женой. И уж тогда я позабочусь о том, чтобы… как там говорила моя несравненная нареченная? Ах да. Позабочусь о том, чтобы ты стал предметом насмешек для всего общества. Поверь мне, Дезмонд, для этого у меня достаточно средств, даже больше, чем нужно, из-за твоего чрезмерного пьянства и бездумного разбазаривания отцовских денег, которое, я уверен, обнаружится, если копнуть поглубже. Выбор, дорогой брат, за тобой.
Глаза Дезмонда враждебно блестели.
— Еще не остыли могилы нашего отца и твоей матери. Нам предстоит соблюдать траур целый год, и он еще едва начался. Как ты можешь думать…
— Заткнись, Дезмонд, — перебил его Квентин, не помня себя от гнева. — Даже не пытайся применять ко мне эту тактику. Я преклонялся перед родителями, мои чувства к ним не укладывались ни в какие рамки протокола и поэтому были скрыты от всевидящего общественного ока. Вспоминая их любовь и уважение друг к другу, я твердо уверен: ничто не принесло бы им больший покой, чем новость, что мы с Бранди соединяем наши сердца и жизни точно так же, как поступили когда-то они. Что касается самой свадьбы, мы с Бранди решили провести церемонию тихо и скромно — не ради показухи, а ради нас самих и наших родителей. Мы хотим, чтобы нас окружали только те, кого мы любим, и души тех, кого мы любим. Празднества будут отложены до тех пор, пока не найдут убийцу и не пройдет год траура. — Квентин сощурился. — Это должно удовлетворить даже тебя. Теперь я жду твоего ответа.
— Ты, как видно, все продумал.
— Все, кроме одной детали, которую сейчас определит твой ответ.
Дезмонд глухо рассмеялся:
— Если бы здесь не скрывалось столько иронии, было бы даже смешно. Все, чем я рисковал… — Он замолчал, качая головой. — Не важно. Все это не имеет значения. По правде говоря, я так устал, что мне все до чертиков. Хорошо, Квентин. Женись на Брандис. Забирай ее с собой, когда отправишься в дурацкие колонии, мне все равно. Моя жизнь, мои планы так или иначе терпят крах. — Он сгорбился в кресле. — Я прошел через ад, и все попусту.
«Прошел через ад… Все, чем я рисковал…»
Эти слова пробудили у Квентина воспоминания, и он тут же припомнил, когда Дезмонд в последний раз прибегал именно к этим фразам, чтобы описать свои попытки завоевать руку Бранди.
«Наконец, пройдя через ад, рискуя так, что ты даже не можешь представить, я подошел очень близко к тому, чтобы завоевать ее».
Внутренний голос заставил Квентина задать вопрос:
— Через какой это ад ты прошел? Чем рисковал?
— Тебя не касается. Ты получил мое согласие и свою досточтимую Брандис. Что еще тебе нужно?
— Ответы, — процедил Квентин сквозь зубы. — Необходимость получить их приводит меня ко второй части нашей беседы — к поискам правды, как ты выражаешься. Дезмонд, я видел записную книжку Ардсли и нашел ее содержание до странности необычным.
На лице Дезмонда появилась тревога:
— Почему вдруг?
— Честно говоря, Ардсли был слишком хорошим финансистом, чтобы понести такие огромные убытки. Но один этот факт не взволновал бы меня. Меня насторожило то, что ты чересчур плохой финансист, чтобы иметь такие непомерные прибыли.
— Кто, черт возьми, ты такой, чтобы…
— Здесь никого нет, кроме нас с тобой, Дезмонд, — спокойно прервал его Квентин. — Ни светского общества, на которое нужно произвести впечатление, ни женщин, чтобы волочиться. Речь не идет и о деньгах, которые можно было бы заполучить. Поэтому давай не будем бросать друг другу в лицо вздорные обвинения. Твои деловые способности весьма средние, если не сказать большего. Как и твоя способность прогнозировать. Приплюсуй сюда то, что твои вялые попытки измениться постоянно терпели неудачу из-за бездумных авантюр, которые стоили отцу целого состояния. Я хочу знать следующее: ты подтасовывал цифры, записанные в книжке Ардсли?
Дезмонд подскочил как ужаленный.
— Я не намерен сидеть здесь и выслушивать подобное. — Взгляд его полыхал. — Как ты смеешь обвинять меня в краже денег?
— Я не сказал, что ты украл их. Просто спросил, не изменил ли ты окончательные цифры распределения доходов, чтобы предстать в глазах Ардсли гениальным финансистом?
— И как бы я это сделал? Я даже ни разу не видел этой пресловутой книжки, как и не давал Ардсли цифр, записанных в ней.
— Действительно, не давал.
Дезмонд мрачно поджал губы:
— Тогда твое предположение не только глупо, но и оскорбительно.
— По крайней мере непосредственно ты в этом не участвовал, — уточнил Квентин, — но разве не мог ты заставить кого-нибудь сделать это для тебя?
— Как заставить? Бить, пока тот не согласится?
— Нет, шантажировать, пока тот не согласится. Тебе это прекрасно удается, как мы оба знаем.
Дезмонд бросил на Квентина ядовитый взгляд:
— Вряд ли мне удалось бы ускорить твой отъезд с помощью явной фальсификации документов.
— Не вижу разницы. Тем не менее сейчас вопрос не о твоих этических принципах, весьма, кстати, сомнительных. Сейчас мы говорим о твоей честности. Поэтому я снова спрашиваю: это ты устроил так, что кто-то перетасовал цифры?
Дезмонд, помедлив, ответил:
— Нет.
— Хорошо. Тогда ты не станешь возражать против того, чтобы дать мне список всех компаний, с которыми ты заключал сделки от имени Ардсли и отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
Бранди невольно застонала, хотя прикусила губу, стараясь заглушить стон.
— Не надо, — приказал Квентин. — Я хочу слышать каждый твой вскрик, каждый умопомрачительный стон. — Его язык обжигал огнем розовую вершинку ее груди.
— Что хуже, — задыхаясь, спросила Бранди, — умереть от опустошения или от невыносимо острого удовольствия? Квентин улыбнулся, прижавшись лицом к ее груди.
— Тут не о чем спорить, моя маленькая проказница. — Он начал ласкать вторую грудь, уделяя ей не меньшее внимание, чем первой, — Позволь, я тебе докажу.
— Я… — Бранди пыталась найти слова, чувствуя острую потребность в чем-то и не зная, как избавиться от боли.
— Откройся. — Квентин хотел, чтобы она не сжимала так сильно ноги. — Дай мне дотронуться до тебя.
— Я умру.
— Не умрешь. Доверься мне. — Он целовал трепетную жилку на ее шее, зардевшиеся щеки, разомкнутые губы. — Откройся мне, солнышко, — прошептал он у самого ее рта. — Сейчас. Отдай мне всю себя.
Бранди сразу подчинилась, расслабив ноги, и невольно вздрагивала от ожидания.
— Да… вот так. — Квентина самого била дрожь, и он с трудом говорил. — Бранди…
Его пальцы нашли ее влажную, мягкую, трепетную плоть, готовую к ласкам. Из груди Квентина вырвался хриплый стон, и в ту же секунду Квентин понял, что страсть, которую он знал до сих пор, навсегда для него изменилась. До его помутненного сознания донесся безудержный стон Бранди, и он почувствовал, как в спину впились ее ногти. Но он мог сейчас думать только о том чуде, которое совершалось в ответ на его ласки. Бранди, сама того не подозревая, каждым своим движением заманивала его дальше, умоляя взять все.
— Я… — Бранди облизнула пересохшие губы. — Квентин, я не знаю, что происходит… я… — Она невольно затрепетала под его рукой.
— То, что происходит, это рай, — объявил он, находя и поглаживая тугой бугорок, истомившийся по его ласке. — Больше чем рай.
— Квентин… — Ее тело двигалось как бы само по себе, и Бранди, ничего не понимая, припала к Квентину, испугавшись собственной беспомощности.
— Не бойся, — попытался успокоить ее Квентин. — Прислушайся к себе, солнышко. Так все и должно быть.
Она инстинктивно выгнулась под ним раз, второй, — глаза ее раскрылись от удивления и шока. А Квентин ни на секунду не прекращал своих ласк, все ближе и ближе подталкивая ее к бездонной пропасти чувственного забытья.
И Бранди не выдержала.
— О… Боже. — Она изогнулась дугой, и Квентин понял, что ему никогда не забыть выражения совершенного восторга, промелькнувшего на ее лице, прежде чем она шагнула через край и изведала изумительное освобождение от оков, при этом ее тело так чувственно сжало его пальцы, что он бы тоже бросился в пропасть, если бы не был целиком захвачен тем, что с ней происходит.
Ни один любовный экстаз, даже его собственный, никогда не был таким упоительным.
— Квентин, — благоговейно прошептала Бранди, постепенно возвращаясь на землю, дрожа от пережитого восторга и удивленно глядя ему в глаза.
— Ты еще изумительнее, чем то, что сейчас произошло, — пробормотал он и снова поцеловал ее, продолжая ласкать.
Бранди вдруг поняла, что на этом он решил остановиться.
— Ты говорил — все или ничего, — прошептала она, потянувшись к нему. — Я хочу все.
— Я тоже. — Он чуть отстранился и, не дав ей возможности возразить, поправил на ней одежду. — Но только ты можешь дать ответ — будет у нас все или нет.
— Я? — Она оттолкнула его руки и крепко обхватила широкие обнаженные плечи. — Но я ведь тебе уже ответила.
— Этого не может быть. — Квентин повернул голову и нежно поцеловал ей руку. — Потому что мне еще предстоит спросить тебя. — Он снова посмотрел ей в глаза и обхватил ладонями зардевшееся лицо. — Брандис Таунзенд, ты выйдешь за меня замуж?
— Выйду ли я… — Она замолчала, не в силах произнести слова, чтобы они не исчезли. Квентин нежно улыбнулся:
— Я люблю тебя, солнышко. Мне нужно знать, что ты получила от жизни то, что я тебе всегда желал, — мужа, который возрадуется твоему веселому нраву, пробудит в тебе страсть и станет заботиться о тебе до конца дней.
Поэтому, если мне повезло быть этим счастливчиком, скажи мне. Потому что единственный способ заполучить «все», чего мы оба жаждем, — это надеть тебе на палец кольцо.
— О… Квентин. — У нее перехватило дыхание. — Я грежу?
— Грезишь, да, но наяву. Я тоже. — Он погладил лицо Бранди, упиваясь ее радостью и удивлением. — Но я повторю, наше будущее находится в твоих руках. Я хочу соединить свое сердце, и душу, и тело с твоими. Ты сделаешь мне этот дар… окажешь мне честь стать моей женой?
В глазах Бранди вспыхнул лучистый фейерверк.
— Я никогда не думала, что этот день наступит. Быстро скажи мне еще раз, что я не сплю.
— Ты не спишь, — с серьезным видом заверил он.
— Слава Богу. — Она приникла к нему. — Да. — Бранди поцеловала его теплое плечо. — Да, я выйду за тебя. Да, я стану твоей женой. Да. Да. Да.
Квентин обнял любимую и зарылся лицом в ее волосы.
— Господи, я люблю тебя, солнышко. Как я мог притворяться, что это не так, перед нами обоими? — Он усмехнулся. — Ты была права. Я действительно чертов дурак. Никто, кроме тебя, не смог бы заставить меня почувствовать такое… несравнимое, непереносимое счастье.
Бранди отпрянула, от восторга у нее закружилась голова.
— Вы опять ошиблись, милорд. Вы больше не дурак, и мне еще только предстоит сделать вас несравнимо и непереносимо счастливым… по крайней мере не в ближайшем будущем. Но считайте, что вы предупреждены: я собираюсь исправить это упущение и сделать вас таким счастливым, что вы даже не в состоянии представить. И еще одно. Теперь, когда мое обучение завершено благодаря чуду, которое я испытала в ваших руках, я намерена покончить с вашим железным самоконтролем, капитан Стил.
Квентин улыбнулся соблазнительной улыбкой, от которой Бранди почувствовала дрожь во всем теле.
— Буду с нетерпением ждать, — хрипло пробормотал он. — Что касается твоего обучения, поверь мне, солнышко, оно далеко не полное. Но считай, что ты получила своевременное предупреждение. — Он нашел пульсирующую жилку на ее шее, произнося те же слова, которые только что услышал. — Я намерен исправить это упущение и сделать тебя такой счастливой, что ты даже не в состоянии представить. — Он коснулся ее губ в неторопливой, но пылкой ласке. — И это, любовь моя, я тебе обещаю.
Глава 17
— Ну и видок у тебя.
Небрежно прислонившись к дверному косяку в кабинете Дезмонда, Квентин оценивающим взглядом окинул брата, который сидел, всклокоченный, с красными глазами, и тупо смотрел на рюмку в своей руке.
Дезмонд медленно поднял голову:
— Чего ты хочешь, Квентин?
— Нам нужно поговорить.
Квентин вошел в кабинет и закрыл за собой дверь.
— О чем, о твоих поисках правды или о солнышке?
— И о том, и о другом. — Квентин опустился на стул. — Сандерс уже спешит сюда с полным кофейником крепкого черного кофе. Я наберусь терпения и подожду, пока ты проглотишь несколько чашек — столько, сколько понадобится, чтобы я убедился в твоей способности вести разумную беседу.
Дезмонд потер виски.
— Я не расположен пить кофе. Еще меньше я расположен к болтовне. И уж совсем не расположен лицезреть тебя.
— Я уже упоминал, что приятно удивлен невесть откуда взявшейся честностью, к которой ты прибегаешь в последнее время? — Квентин вытянул ноги. — Надеюсь, ты не отступишь от нее, когда я доберусь до вопросов, которые нам нужно обсудить, после того как мы с Сандерсом приведем тебя в чувство.
— Какого черта Сандерс взялся таскать подносы? Он мой камердинер, а не какой-то там дурацкий лакей.
— А еще он единственный из всего штата отцовской прислуги, кто осмеливается в эти дни попадаться тебе на глаза. Поэтому он был настолько добр, что предложил свои услуги.
Не успел Дезмонд ответить, как в дверь робко постучали.
— Входи, Сандерс, — отозвался Квентин. — Его светлость с нетерпением ждет свой кофе.
Сандерс неуверенно вошел, переводя взгляд с Дезмонда на Квентина и обратно. Затем он быстро пересек комнату и поставил на стол Дезмонда поднос с кофе и лепешками.
— Я не был уверен, что вы успели позавтракать, милорд, — обратился он к Квентину, сникая под взглядом Дезмонда, полным черной злобы. — Поэтому взял на себя смелость принести лишние приборы на тот случай, если вы захотите выпить кофе и перекусить.
— Ты очень внимателен, благодарю тебя, Сандерс. — Квентин кивнул ему, чтобы тот успокоился.
— Теперь можешь убираться, Сандерс, — буркнул Дезмонд, как только слуга наполнил две чашки до краев. — Я в состоянии проглотить свой кофе без чьей-либо помощи — пьян я или трезв.
— Слушаюсь, ваша светлость. — Сандерс заспешил из комнаты, не дожидаясь повторного распоряжения.
— Пей, — велел Квентин, видя, что Дезмонд лишь смотрит на поднос остекленевшим взглядом. — Иначе вместо Сандерса тебе помогу я. И это будет отнюдь не приятно.
Пробормотав ругательство, Дезмонд сделал глоток и с отвращением передернулся.
— Продолжай. Я скажу, когда остановиться. Дезмонд выпил четыре чашки, перемежая их злобными выпадами, и отодвинул поднос.
— Хватит. Я до омерзения трезв. Чего ты хочешь?
Квентин дотошно оценил состояние брата и удовлетворенно кивнул.
— Очень хорошо. Это не займет много времени. После чего ты волен осушить столько бутылок мадеры, сколько вместит твой желудок. — Оставив небрежную позу, Квентин выпрямился и подался чуть вперед. — Начнем с Бранди. В этой части нашей беседы я буду говорить, а ты слушать. Очень скоро наши роли поменяются.
— Что касается Брандис, побереги голос. — Дезмонд разрубил воздух рукой. — Как всегда прибегнув к своей обычной прямоте, не свойственной дамам, она сообщила мне о чувствах, которые питает и к тебе, и ко мне. Видимо, в очередной раз ты являешься победителем, мой везучий брат.
Квентин приподнял бровь.
— Подумай, что ты сейчас сказал, Дезмонд, я имею в виду Бранди. Неужели ты действительно хотел бы провести всю жизнь, пытаясь, — он намеренно выделил последнее слово, чтобы подчеркнуть несбыточность такой задачи, — подчинить ее своей воле и превратить в сдержанную и чопорную герцогиню?
— Что я хочу или не хочу, больше не имеет значения, по крайней мере для этой упрямой хулиганки, которую ты создал. Брандис важно лишь получить то или, скорее, того, кто ей нужен, пусть даже ценой нашей репутации. А нужен ей ты.
— А мне нужна она — такая, как есть, — выразительно произнес Квентин.
— Как романтично.
— Я не нуждаюсь в твоем мнении, как и не прошу твоего разрешения. Позволь мне подчеркнуть, что это даже не просьба, а просто констатация факта, которую ты выслушаешь только потому, что являешься официальным опекуном Бранди. Так что тебе остается лишь задаться вопросом, какой путь я избираю, чтобы осуществить свой план.
— Ну и что ты намерен делать? Квентин ответил, глядя в глаза Дезмонду:
— Из Колвертона я отправляюсь прямо в Лондон — по нескольким причинам, о которых скажу позже. Но главная цель моей поездки — получить особого рода разрешение. К концу недели я намерен жениться на Бранди.
Дезмонд тихо охнул.
— Насколько я представляю, у тебя есть две возможности, — продолжал Квентин, не обращая внимания на изумление собеседника. — Ты можешь проявить мягкость и милостивость, одарив Бранди своим согласием, и таким образом избежать сплетен и скандала в высшем свете, где никто не догадывался о твоих намерениях жениться на Бранди, так что в глазах общества ты останешься незапятнанным. Или ты можешь воспротивиться браку, в таком случае я увезу Бранди из Англии и вернусь с ней как со своей женой. И уж тогда я позабочусь о том, чтобы… как там говорила моя несравненная нареченная? Ах да. Позабочусь о том, чтобы ты стал предметом насмешек для всего общества. Поверь мне, Дезмонд, для этого у меня достаточно средств, даже больше, чем нужно, из-за твоего чрезмерного пьянства и бездумного разбазаривания отцовских денег, которое, я уверен, обнаружится, если копнуть поглубже. Выбор, дорогой брат, за тобой.
Глаза Дезмонда враждебно блестели.
— Еще не остыли могилы нашего отца и твоей матери. Нам предстоит соблюдать траур целый год, и он еще едва начался. Как ты можешь думать…
— Заткнись, Дезмонд, — перебил его Квентин, не помня себя от гнева. — Даже не пытайся применять ко мне эту тактику. Я преклонялся перед родителями, мои чувства к ним не укладывались ни в какие рамки протокола и поэтому были скрыты от всевидящего общественного ока. Вспоминая их любовь и уважение друг к другу, я твердо уверен: ничто не принесло бы им больший покой, чем новость, что мы с Бранди соединяем наши сердца и жизни точно так же, как поступили когда-то они. Что касается самой свадьбы, мы с Бранди решили провести церемонию тихо и скромно — не ради показухи, а ради нас самих и наших родителей. Мы хотим, чтобы нас окружали только те, кого мы любим, и души тех, кого мы любим. Празднества будут отложены до тех пор, пока не найдут убийцу и не пройдет год траура. — Квентин сощурился. — Это должно удовлетворить даже тебя. Теперь я жду твоего ответа.
— Ты, как видно, все продумал.
— Все, кроме одной детали, которую сейчас определит твой ответ.
Дезмонд глухо рассмеялся:
— Если бы здесь не скрывалось столько иронии, было бы даже смешно. Все, чем я рисковал… — Он замолчал, качая головой. — Не важно. Все это не имеет значения. По правде говоря, я так устал, что мне все до чертиков. Хорошо, Квентин. Женись на Брандис. Забирай ее с собой, когда отправишься в дурацкие колонии, мне все равно. Моя жизнь, мои планы так или иначе терпят крах. — Он сгорбился в кресле. — Я прошел через ад, и все попусту.
«Прошел через ад… Все, чем я рисковал…»
Эти слова пробудили у Квентина воспоминания, и он тут же припомнил, когда Дезмонд в последний раз прибегал именно к этим фразам, чтобы описать свои попытки завоевать руку Бранди.
«Наконец, пройдя через ад, рискуя так, что ты даже не можешь представить, я подошел очень близко к тому, чтобы завоевать ее».
Внутренний голос заставил Квентина задать вопрос:
— Через какой это ад ты прошел? Чем рисковал?
— Тебя не касается. Ты получил мое согласие и свою досточтимую Брандис. Что еще тебе нужно?
— Ответы, — процедил Квентин сквозь зубы. — Необходимость получить их приводит меня ко второй части нашей беседы — к поискам правды, как ты выражаешься. Дезмонд, я видел записную книжку Ардсли и нашел ее содержание до странности необычным.
На лице Дезмонда появилась тревога:
— Почему вдруг?
— Честно говоря, Ардсли был слишком хорошим финансистом, чтобы понести такие огромные убытки. Но один этот факт не взволновал бы меня. Меня насторожило то, что ты чересчур плохой финансист, чтобы иметь такие непомерные прибыли.
— Кто, черт возьми, ты такой, чтобы…
— Здесь никого нет, кроме нас с тобой, Дезмонд, — спокойно прервал его Квентин. — Ни светского общества, на которое нужно произвести впечатление, ни женщин, чтобы волочиться. Речь не идет и о деньгах, которые можно было бы заполучить. Поэтому давай не будем бросать друг другу в лицо вздорные обвинения. Твои деловые способности весьма средние, если не сказать большего. Как и твоя способность прогнозировать. Приплюсуй сюда то, что твои вялые попытки измениться постоянно терпели неудачу из-за бездумных авантюр, которые стоили отцу целого состояния. Я хочу знать следующее: ты подтасовывал цифры, записанные в книжке Ардсли?
Дезмонд подскочил как ужаленный.
— Я не намерен сидеть здесь и выслушивать подобное. — Взгляд его полыхал. — Как ты смеешь обвинять меня в краже денег?
— Я не сказал, что ты украл их. Просто спросил, не изменил ли ты окончательные цифры распределения доходов, чтобы предстать в глазах Ардсли гениальным финансистом?
— И как бы я это сделал? Я даже ни разу не видел этой пресловутой книжки, как и не давал Ардсли цифр, записанных в ней.
— Действительно, не давал.
Дезмонд мрачно поджал губы:
— Тогда твое предположение не только глупо, но и оскорбительно.
— По крайней мере непосредственно ты в этом не участвовал, — уточнил Квентин, — но разве не мог ты заставить кого-нибудь сделать это для тебя?
— Как заставить? Бить, пока тот не согласится?
— Нет, шантажировать, пока тот не согласится. Тебе это прекрасно удается, как мы оба знаем.
Дезмонд бросил на Квентина ядовитый взгляд:
— Вряд ли мне удалось бы ускорить твой отъезд с помощью явной фальсификации документов.
— Не вижу разницы. Тем не менее сейчас вопрос не о твоих этических принципах, весьма, кстати, сомнительных. Сейчас мы говорим о твоей честности. Поэтому я снова спрашиваю: это ты устроил так, что кто-то перетасовал цифры?
Дезмонд, помедлив, ответил:
— Нет.
— Хорошо. Тогда ты не станешь возражать против того, чтобы дать мне список всех компаний, с которыми ты заключал сделки от имени Ардсли и отца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42