— То, что обещала. Пытаюсь соблазнить вас, милорд.
— Тебе не нужно пытаться, я и так покорен, — ответил Квентин, кладя руки на ее округлые плечи, охваченные шелком. — Я борюсь изо всех сил, солнышко, — тихо признался он. — Но, наверное, потерплю поражение.
— Именно в этой битве поражение, как я подозреваю, во сто крат чудеснее победы. — Она ослабила его галстук, расстегнула рубашку и положила ладони на теплую, покрытую завитками волос грудь. — Ты такой сильный, — прошептала она, подавшись вперед, чтобы поцеловать торс, который обнажила.
— Бранди… — Это были и протест, и мольба одновременно, но Бранди не успела ответить. Квентин порывисто отвел ее голову назад и припал губами к ее рту. — Господи, как я хочу тебя, — прошептал он с горячностью возле ее полураскрытых губ, все крепче сжимая объятия.
Он не дал ей времени опомниться, поглотив ее всю с жадностью истомившегося от долгого ожидания человека и немилосердной решительностью, которая подавляла и восторгала одновременно. С радостным стоном Бранди разделила языческую красоту поцелуя, прильнув к своему возлюбленному еще ближе, и шелк ее пеньюара заскользил по его обнаженной груди.
— Солнышко, ты меня убиваешь, — проговорил он, отвечая на ее движение и чувствуя, как от этого еще больше разгорается пламя желания; его руки скользнули к ее груди и принялись ласкать.
— О Господи! — Бранди инстинктивно выгнулась под обжигающей лаской, моля о большем. — Квентин… — Ее пальцы вплелись в густую шевелюру, привлеку его все ближе. — Прошу тебя.
Желание победило рассудок. Квентин опустил голову и припал губами к ее груди. Он почувствовал, как под тонким шелком налилась томлением ее плоть, как затвердели от его ласк выпуклости груди.
Бранди казалось, что она сейчас умрет. Ноги у нее подкосились, а веки сомкнулись, тогда Квентин подхватил ее на руки и отнес на кровать. Но восторг тут же прошел, когда она поняла, что он не собирается присоединяться к ней. Она открыла глаза и вопросительно посмотрела на него все еще туманным взором:
— Квентин?
Он не ответил, а тяжело дышал, пытаясь прийти в себя и прижав кулаки к бокам.
— Квентин? — повторила она, приподнявшись на локтях. Он медленно опустился рядом с ней, сохраняя дистанцию, и взял ее за руку.
— Я был глупцом, солнышко, — торжественно произнес он. — Пытался отрицать очевидное, изменить то, что не поддается изменению, игнорировать то, от чего нельзя убежать. Жребий брошен. А ты ведь давно обо всем знала? Как всегда, ты разгадала мои чувства лучше меня самого.
— Скажи эти слова, — тихо попросила Бранди. — Пусть я уже все знаю, но мне нужно услышать, как ты их произносишь. Ну пожалуйста.
Он поцеловал ей кончики пальцев.
— Я люблю тебя, Бранди. Безнадежно. Беспомощно. — Он поймал ее, когда она кинулась к нему, и зарылся лицом в ее волосы. — Угораздило же меня так сильно влюбиться. Я теперь не знаю, что делать.
Бранди мягко рассмеялась, не в силах скрыть свою искрящуюся радость:
— Возможно, мне не хватает опыта, но я бы сказала, что еще минуту назад ты действовал очень умело. Он даже не улыбнулся:
— Так умело, что продлись все это хотя бы на минуту дольше, я бы сорвал с тебя этот пеньюар и тогда уж ты была бы связана со мной навеки. — Он иронично хмыкнул. — Ты слышишь? Я заговорил о вечности. И это после того, как одна война для меня только что закончилась, а другая еще предстоит. Я так старался быть реалистом и поклялся никогда не давать тебе обещаний, которые не смогу выполнить, и вот что получилось: я заявляю о своей вечной любви и чувствую, что ты нужна мне, как глоток воздуха, я изнываю от желания сделать тебя своею, на что никак не имею права. Бог свидетель, солнышко, я очень старался, чтобы этого не случилось. Но тщетно. Все оказалось бесполезно.
— Квентин… не надо. — Отпрянув, Бранди заставила его замолчать, приложив палец к губам. — Ты мучаешь себя из-за чувства, которое так же естественно, как восход солнца, и которому так же невозможно помешать. Уже много дней я выслушиваю, как ты выплескиваешь чушь о том, почему нам нельзя назвать наши чувства любовью, почему ты мне не пара. Не пора ли и мне дать возможность высказаться?
Квентин неуверенно кивнул.
— Я люблю тебя, Квентин Стил. — Бранди положила ладонь на его сердце. — Я бы никогда не могла полюбить кого-то другого. Я никогда не любила никого другого. Но то, что я любила тебя всю свою жизнь, вовсе не означает, будто моя любовь сейчас такая же, как была вначале. Она изменилась, Квентин. Изменилась, окрепла, повзрослела. Когда ты покинул Англию четыре года назад, я была ребенком. Теперь я женщина. Моя любовь сильнее и глубже, чем способен понять ребенок, тем более чувствовать. А еще она гораздо богаче, потому что возникла из самой тесной и чудесной дружбы, какая только бывает на свете. — Губ Бранди коснулась улыбка воспоминания. — Я знаю тебя, Квентин, Я гордилась вместе с тобой, когда ты получил звание капитана, заслуженное, а не купленное. Вместе с тобой я радовалась, когда сам генерал Веллингтон заявил, что ты нужен ему в Европе, так как только ты, ты один, мог справиться с французскими кодами. Я понимала, как горячо ты предан Англии. Понимаю это до сих пор. Неужели ты действительно мог подумать, будто я позволю тебе отвернуться от всего, что тебе дорого, лишь бы ты до конца дней был рядом? — Ее рука скользнула вверх и погладила его затылок. — Я выросла, Квентин… не только в прямом смысле. Да, потеря папы, Памелы и Кентона была невыносима. Да, я тонула и искала, за что бы зацепиться, что-нибудь прочное и вечное. Вполне естественно, я повернулась к тебе, полагая, что ты выполнишь эту роль. Но не путай временную растерянность, рожденную потрясением и горем, с внутренней душевной хрупкостью. Я сильная. Я выжила. И буду жить дальше. — Голос ее дрогнул. — Теперь мне будет легче. Потому что теперь я знаю, что ты любишь меня.
— Бранди… — Рука Квентина дрожала, когда он прижимал ее голову к своей груди.
— Ты открыл свое сердце, — выдохнула она, — теперь открой глаза. Перестань бороться. Пора уже смириться. — Она улыбнулась сквозь слезы. — Знаешь, ты так и не научился проигрывать. Ты отказываешься сдаться, когда уже давно ясно, что состязание проиграно. Будь то скачки или твое сердце на кону, ты борешься до последнего, а затем, когда капитуляция неизбежна, ты с великой неохотой принимаешь ее. — Приподнявшись, она коснулась губами его губ. — Очень незавидная черта характера. Пожалуй, ее нужно исправить. О, теперь я отлично знаю, как тебе ненавистно расставание со своим хваленым самоконтролем, но это одна из жертв, которую приносят на алтарь любви. — В ее глазах сверкнули озорные огоньки. — И если ты все-таки должен кому-то сдаться, то почему не мне? Не обещаю, что не стану посягать на твой самоконтроль, но клянусь всю свою жизнь хранить твое сердце.
— Мое сердце принадлежит тебе, солнышко.
— А мое — тебе. А так как я ни за что не смогла бы довериться человеку, которого не люблю, а ты единственная любовь моей жизни, то твоя судьба предрешена. Все или ничего, как ты когда-то сказал. — Бранди спрятала лицо у него на груди. — Я хочу все.
— А когда я покину Англию? — с трудом выговорил Квентин, запустив обе руки в ее пышные волосы.
— Тогда я буду переживать за тебя. Молиться. И ждать твоего возвращения. — Она обвила руками его шею. — Но самое главное, я буду любить тебя.
С глухим стоном Квентин крепко прижался губами к ее губам, до боли сжав объятия, в его порыве угадывалось неприкрытое желание и вспыхнувшая надежда, что все, чего он жаждал, сейчас сбудется.
— Я не могу уйти, — произнес он хриплым голосом, в котором прозвучала горько-сладостная радость капитуляции. — Ты мне очень нужна.
— О, Квентин…
Тут раздался резкий стук в дверь.
— Мисс Бранди, — донесся до их ушей робкий голос миссис Коллинз. — Мы с Гербертом заметили, что у вас горит свет. Я подумала, быть может, вы проголодались, поэтому принесла теплого молока и кусочек пирога.
Отпрянув, Квентин и Бранди уставились друг на друга затуманенными глазами.
— Мисс Бранди, вы не спите, дорогая? — Экономка загремела подносом, явно чтобы открыть дверь и самой убедиться, что с Бранди все в порядке.
Квентин одним движением приподнял Бранди и, выдернув из-под нее покрывало, положил ее на кровать. Затем он вскочил, одновременно застегивая рубашку и завязывая галстук. Он склонился над Бранди и, слегка дотронувшись до ее век, знаками дал ей понять, чтобы она закрыла глаза. Бранди кивнула и сделала, как ей велели, прислушиваясь к звуку шагов Квентина, который прошел по комнате и открыл дверь.
— Она только что задремала, — прошептал он экономке. — Надеюсь, она спокойно поспит до утра. Я как раз собирался задуть лампу и уйти к себе.
— О, прошу прощения, милорд. — Экономка встревожилась. — Надеюсь, мой стук не разбудил ее.
— Не думаю, — успокоил ее Квентин. — И не нужно извиняться. Вы поступили очень разумно. Вообще-то… — Квентин прибегнул к своему природному обаянию, распознать которое Бранди могла и с закрытыми глазами, — раз Бранди спит и не может насладиться угощением, а я как раз умираю от голода, вы не станете возражать, если пирог достанется мне?
— Я буду счастлива, милорд. — Бранди не ошиблась, когда представила, что миссис Коллинз буквально расцвела. — Сейчас сбегаю на кухню и принесу вам кусочек побольше.
— В этом нет необходимости, — поспешил остановить ее Квентин. — Этого куска более чем достаточно. Но я был бы вам очень благодарен, если бы вы отнесли поднос в мою спальню. Я хочу убедиться, что Бранди удобно спит, прежде чем сам отправлюсь на боковую.
— Конечно. Я немедленно все исполню. Бранди услышала, как ее шаги удаляются по коридору. Квентин закрыл дверь.
— Теперь можешь открыть глаза, солнышко. Миссис Коллинз ушла вместе с пирогом.
Бранди приподнялась на локтях и встретилась взглядом с Квентином.
— А что было бы, если бы она вообще не появилась? Глаза его потемнели, когда он понял, что подразумевала Бранди. Квентин молча боролся с самим собой.
Бранди соскочила с кровати и направилась к нему, поняв по его лицу, какие болезненные чувства сейчас раздирают его, и все же она не желала давать ему возможность к отступлению. Она остановилась напротив него, подняла голову и уставилась прямо в глаза, ожидая услышать только правду, ведь они никогда не лгали друг другу.
— Квентин, — тихо повторила она, — перед тем как миссис Коллинз прервала нас, ты говорил, что я тебе так нужна, что ты не можешь уйти. Ты говорил вообще, в поэтическом смысле, или имел в виду сию минуту? — Она коснулась рукой его подбородка. — Прошу тебя, ответь. Мне нужно это знать.
— И то и другое, — с трудом проговорил он.
— Значит, не постучи она в дверь…
— Я не нашел бы в себе сил оставить тебя. Глаза Бранди ярко вспыхнули.
— Я рада.
— В самом деле? — Квентин сжал ладонями ее лицо и покрыл поцелуями щеки, нос, губы. — Нам нужно многое обсудить, солнышко. Но не сейчас. Миссис Коллинз наверняка уже доставила свой поднос, а теперь вертится возле комнаты, чтобы услышать мое мнение о пироге. Не стоит ее разочаровывать. — Квентин привлек к себе Бранди, чтобы запечатлеть на ее губах последний поцелуй перед тяжким расставанием. — Пойду теперь к себе, — прошептал он, дрожа всем телом, — пока еще в силах.
Бранди кивнула, пребывая в восторге от того, какое чудо совершилось этой ночью: в глубине души она понимала, что сделан необратимый шаг. Глубоко вздохнув, она погладила его напрягшийся затылок.
— Оставь мне кусочек пирога, — тихо выдохнула она с шаловливым блеском в глазах. — Все-таки пирог вначале предназначался мне.
Квентин онемел от удивления, затем в его груди заклокотал смех.
— Ты просто неподражаема, солнышко. — Он отступил на шаг и поцеловал ее обе руки, прежде чем отпустить их. — Только тебе могло прийти в голову есть пирог в такое время. Ладно, я не просто оставлю тебе кусочек, я поступлю лучше: попрошу миссис Коллинз принести мне вторую порцию, тот самый большой кусок, о котором она говорила. Когда все улягутся, я велю Бентли потихоньку доставить пирог тебе в комнату. Ну, что скажешь?
— Чудесно! — •Бранди озорно улыбнулась. — Правда, не так чудесно, как было бы, если бы Бентли доставил в мою комнату тебя. Но я наберусь терпения. — Взгляд, которым она одарила Квентина, был сплошным искушением. — Наступит такой день. Попомните мои слова, капитан Стил. Он обязательно наступит.
— Полагаю, настал час расплаты, — объявил Бентли с порога столовой. — Я только что заметил, как на аллею свернула карета мастера Дезмонда.
— Подумать только — ни свет ни заря. — Квентин сложил газету и взглянул на каминные часы. — Еще и девяти нет. Наверное, они с Хендриком выехали из Лондона до рассвета.
— Или вернулись в Колвертон вчера ночью, — предположил Бентли.
— Верно. — Квентин поднялся с места. — В любом случае смеем ли мы надеяться, что в столь ранний час Дезмонд не успел напиться до невменяемости?
Бентли фыркнул:
— Вот именно, сэр. С мастером Дезмондом и без того трудно иметь дело.
Квентин скривил губы:
— Полностью с тобой согласен. — Подойдя к окну, он уставился в залитый солнцем сад. — Где Бранди? Ты уже сообщил ей о прибытии моего грозного братца? — Он снисходительно усмехнулся. — Наверняка она давно на ногах. Я даже уверен, что она покинула домик до рассвета. Вряд ли какой-нибудь другой непоседливый здешний житель решился бродить по саду под моим окном еще до появления первых лучей солнца.
— О, можете не сомневаться, сэр, это была мисс Бранди. Она и ее бельчонок носились меж деревьев, когда я вышел на утреннюю прогулку в пять часов.
Темные брови поползли вверх.
— С каких это пор ты гуляешь в пять утра?
— С тех пор, как взвалил на себя задачу приглядывать за неутомимой молодой леди, которая очень много для меня значит. — Бентли прокашлялся. — В любом случае, сэр, мисс Бранди, вероятно, уже заметила карету мастера Дезмонда. Она сейчас в саду с Гербертом возле беседки, ушла туда сразу после завтрака.
Улыбка Квентина померкла.
— Надеюсь, она не работает? Ведь всего день назад ее ранили. Я не хочу, чтобы она занималась изнурительным трудом, включая посадку герани или возню с альпийской горкой.
— Вообще-то, сэр, она устроила маленький пир для своего бельчонка, как бы в награду за его геройский поступок. Насколько я знаю, организация «банкета» не потребовала больших усилий: мисс Бранди приготовила вазочку ягод и орехов и осыпает Ланселота заслуженными похвалами.
— А-а, — с облегчением протянул Квентин. — Ну, за это, мне кажется, ее нельзя винить. Даже я испытываю благодарность к грызуну-забияке.
В эту секунду с шумом распахнулись парадные двери.
— Квентин! — Бранди молниеносно пронеслась по коридору и ворвалась в столовую, чуть не сбив дворецкого с ног. — Прости, Бентли. Я не заметила тебя.
— Ничего страшного, миледи. — Бентли стряхнул с камзола травинку.
Бранди повернулась к Квентину:
— Дезмонд приехал.
— Бентли мне уже доложил. — Разглядывая, в каком она неподобающем виде — растрепанная грива каштановых волос, испачканное травой платье, грязные щеки, — Квентин улыбался и молча задавался вопросом, неужели это та самая женщина, которую он так жаждал только несколько часов тому назад.
— Совсем забыла… — Бранди улыбнулась, и Квентин сразу перестал удивляться. — Мы же сегодня не виделись, поэтому — доброе утро. — Она пошла навстречу, приподняв голову, чтобы смотреть ему в глаза.
— Доброе утро. — Квентин подергал блестящий локон. — Как ты себя чувствуешь, хотя нужно ли спрашивать? Только девять часов, а ты уже позавтракала, поносилась по саду и, как я слышал, устроила «банкет» в честь своего бельчонка.
Бранди нахмурилась:
— Я тебя потревожила, когда гуляла? Было довольно рано.
— Вовсе нет. Я в восторге от того, как быстро ты поправляешься. Прошу лишь, не переусердствуй. — Квентин повернул голову на шум подъехавшей кареты. — Ты готова все это выдержать, солнышко?
— Да. У меня к Дезмонду масса вопросов. А еще мне не терпится узнать, получил ли мистер Хендрик от кого-нибудь ответы на свои письма.
— Не ожидай чудес, Бранди, — предостерег ее Квентин. — Еще и двух дней не прошло.
— Я знаю. И ничего не ожидаю.
— Я провожу их в гостиную, сэр, — Бентли направился встречать гостей.
Бранди в два шага пересекла комнату и оказалась у дверей.
— Пошли же в гостиную, — заторопила она Квентина. Он последовал за ней, а когда они дошли до места, остановился и взял ее за руку.
— Я серьезно, Бранди. Не могу позволить тебе перетруждаться. Будь то работа для рук или души.
Она улыбнулась:
— Я так и знала, что ты не позволишь. Не прошло и трех минут, как в дверях появился Бентли в сопровождении Дезмонда и Хендрика.
— Мастер Дезмонд, — объявил он. — О, прошу прощения… его светлость и мистер Хендрик.
Дезмонд насупился, уязвленный намеренной оговоркой дворецкого.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42