– Он тихо рассмеялся. – Эгоист, да?
Бринн проглотила комок и покачала головой:
– Это не эгоизм. Вы хотели сына.
– Но я мог бы подумать и о тебе. О том, как сделать тебя счастливее. Прости, Бринн, за то, как я с тобой обращался. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Или если не счастлива, то, по крайней мере, довольна жизнью.
После таких слов сопротивляться влечению к нему было стократ труднее. Когда Лусиан провел пальцем по ее нижней губе, у нее перехватило дыхание.
– Мы плохо начали, Бринн, но еще не поздно все исправить, верно? Наш союз может стать чем-то большим. Мы могли бы стать настоящей семьей. Я мог бы стать тебе настоящим мужем.
Бринн бросило в жар.
– Нет, Лусиан. Ты забываешь о проклятии. У нас не может быть настоящего брака. Если я полюблю тебя, ты погибнешь.
Он презрительно скривил губы:
– Я в это не верю, любовь моя.
– Лусиан…
Он прижал палец к ее губам.
– Тс-с, ничего не говори. Я готов рискнуть. Мне плевать на проклятие. Я просто устал воевать с тобой.
Он улыбнулся ей так, что Бринн почувствовала, как тает. Она скользнула взглядом по его губам и вниз, на его обнаженную мускулистую грудь. Как могла она устоять перед красотой его тела, его лица, перед его нежностью? Но как могла она отказаться от сопротивления?
Она чувствовала, что сердце ее дрогнуло. Только каменное сердце могло бы остаться безучастным к его нежности, к его трогательной открытости. Как просто было бы проникнуться к нему сочувствием и любовью, и как трудно устоять против его мужского обаяния. Сердце у нее такое податливое. Желание забыться может завести ее слишком далеко…
– Перестань бороться со мной, Бринн…
Закусив губу, она в беспомощном отчаянии посмотрела на дверь. Она готова была бежать от него без оглядки.
Она слышала, как Лусиан тихо вздохнул, словно понял, что слишком много просит.
– Тебе не обязательно сейчас принимать решение. Я не давлю на тебя.
Бринн, проникнувшись к нему благодарностью, стала подниматься, решив, что пойдет к себе, но Лусиан положил ладонь ей на предплечье и с мольбой в голосе сказал:
– Пожалуйста, не уходи. Останься сегодня со мной. Помоги мне справиться с кошмарами.
Бринн в бессильном отчаянии смотрела на него, сражаясь с совестью. Ей не следовало рисковать, оставаясь с ним, но и оставить его одного страдать от жутких ночных видений она тоже не могла.
– Обещаю, что не буду ничего делать насильно. Хотя лежать с тобой в одной постели и не сметь прикоснуться к тебе, скорее всего мне, будет мучительно трудно. – Бринн все еще пребывала в нерешительности, и тогда он понизил голос до хрипловатого шепота. – Останься со мной, всего лишь на эту ночь. Ты нужна мне, Бринн.
Сердце ее дрогнуло, и она вновь опустилась на кровать, легла рядом. Он перегнулся через нее, чтобы задуть свечу. Их накрыла мгла. Бринн напряженно замерла, когда он укрыл их обоих одеялом, но, повинуясь его молчаливому приказу, повернулась к нему спиной. Боясь шевельнуться, остро ощущая жар его тела, она уговаривала себя держаться.
– Сладкая моя, – пробормотал Лусиан, уткнувшись лицом в ее волосы.
Постепенно он расслабился, дыхание его стало медленным и ровным. Бринн поняла, что он уснул, продолжая ее обнимать.
Однако прошло еще много времени до того, как сама она смогла расслабиться. Ночь была тиха и темна, но сон все не шел. Присутствие Лусиана в столь тесной близости возбуждало не только тело ее, но и душу.
Сердце ее надрывалось. То, что он предложил ей, так искушало. Это его предложение было куда соблазнительнее того, что он сделал в Корнуолле: титул и состояние в обмен на рождение наследника. Сейчас он предлагал ей начать все сначала. Настоящий брак. Конец одиночеству.
Но какой ценой? Ценой его жизни? Как смеет она принять такой дар, такую жертву? Если Лусиан умрет, то и ее жизнь кончена.
Отчаяние охватило ее. Она не имела права позволять себе даже раздумывать над тем, принять ли его предложение, В жизни желаниям ее сердца не было места.
Бринн судорожно вздохнула, стараясь не давать волю непрошеным слезам. Лусиан обещал ей, что оставит ее в покое, если она родит ребенка. Она знала, что он сдержит слово, но, а что, если он захочет большего? Тогда придется отказать ему.
Бринн закрыла глаза и даже задремала, но из-за того, что спала она на новом месте, в спальне мужчины, который был ее мужем, сон ее был беспокойным.
Когда Бринн окончательно проснулась, уже забрезжил рассвет…
Лусиан открыл глаза и наткнулся на взгляд жены. Вспомни в прошедшую ночь, он улыбнулся.
– Ты наблюдаешь за мной, мой ангел-хранитель? – спросил он хрипловато.
Смущенная тем, что ее застали врасплох, Бринн покраснела и села, повернувшись к нему спиной. Ей и так было нелегко.
– Спасибо, что осталась со мной, любовь моя. Мне снились только хорошие сны.
Бринн почувствовала, как Лусиан ласково погладил ее по спине, и поморщилась, словно от боли. Сжав в руках одеяло, она подтянула его к груди и мысленно приготовилась сказать то, на что решилась.
– Я думала над вашим предложением, Лусиан, – тихо промолвила она.
Наступила короткая пауза.
– И?
– И я согласна, что было бы хорошо покончить с борьбой, но… Я предпочитаю, чтобы мы придерживались изначально выработанных условий нашего соглашения. Вы пообещали, что оставите меня, как только я рожу ребенка.
– Да, я помню это. Но я думаю, что, возможно, наши обстоятельства изменились. – Пальцы его легко порхали по ее спине, согревая, отвлекая.
– На самом деле ничего не изменилось. – Бринн повернула к нему голову. – Я никогда не хотела этого брака, и до сих пор не случилось ничего, что заставило бы меня изменить к нему отношение. – Она успела прочесть разочарование на его лице прежде, чем оно вновь стало непроницаемым. – Вы сказал и, что выбор за мной, – напомнила она ему.
– Это так, – спокойно подтвердил Лусиан.
– Ну, я хотела бы, чтобы наши отношения были бы чисто деловыми.
– Потому что ты боишься проклятия.
– В основном, да.
– Ты понимаешь, что для того, чтобы тебе зачать ребенка, наши плотские отношения должны продолжаться?
– Да, я это понимаю. И я готова выполнять свой долг. Я готова покоряться вам, когда бы вы этого ни пожелали.
– Я не покорности жду от тебя, любовь моя, – пробормотал он. – Я хочу, чтобы ты, изнемогая от страсти, извивалась в моих объятиях, как это было в последний раз. Ты помнишь, как ты распалилась в карете, Бринн?
Она почувствовала, что краснеет.
– Вам придется удовлетвориться моей покорностью.
– Не думаю, что теперь это возможно. Бринн вопросительно на него посмотрела:
– Почему нет?
– Потому что мне теперь противно принуждать тебя отдаваться мне ради того, чтобы сделать ребенка.
– Вам не придется меня принуждать. Я говорила вам, что хочу родить ребенка.
– Боюсь, что этого недостаточно, Бринн. Ты говоришь так, словно как должное принимаешь то, что я в постоянной, так сказать, боевой готовности. Но чтобы обслужить тебя, я должен быть возбужденным. И твое нежелание – верный путь к тому, чтобы убить мой интерес. Так что, увы, любовь моя, ты не сможешь зачать без моего активного участия.
Бринн опустила взгляд на его губы. Она помнила их вкус.
– Я не буду возражать, – тихо сказала она.
– Тогда тебе придется меня в этом убедить. Тебе придется проявлять инициативу.
– Что вы имеете в виду?
– Если ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью, тебе придется подвигнуть меня на это. Тебе придется возбудить меня, сирена, а не наоборот.
Сердце ее учащенно забилось при мысли о том, что она станет возбуждать Лусиана, но на лице выступил румянец стыда.
– Я уверена, что не справлюсь. Я даже не буду знать, с чего начинать.
– Я с удовольствием тебя проинструктирую. – Лусиан сделал паузу, изучая ее. – Может, тебе лучше начать прямо сейчас?
У нее расширились глаза.
– Вы хотите прямо сейчас заняться любовью?
– А ты можешь предложить время лучше этого? – Лусиан задорно улыбнулся. – Если мы хотим, чтобы я сделал тебе ребенка, мы должны заниматься любовью как можно чаще, дабы увеличить вероятность того, что семя прорастет.
Бринн словно воды в рот набрала.
– Хорошо, – сказал Лусиан и сделал вид, словно собирается встать с постели. – Как скажешь.
– Нет, погодите! – Она посмотрела на него, и взгляды их встретились. – Что я должна делать?
Глава 14
Склонив голову набок, он смотрел на нее с нежностью и веселым удивлением:
– Тебе действительно нужно, чтобы я говорил тебе, что делать? Ты сирена, способная воспламенить мужчину лишь силой одного взгляда?
Бринн, зардевшись от смущения, смотрела на него, не зная, как ей быть. Она всю свою жизнь старалась вести себя как можно скромнее, а он требовал от нее прямо противоположного.
– Ты могла бы для начала снять ночную рубашку, – предложил он. – Вид красивого женского тела очень возбуждает мужчину.
За все время их брака она ни разу не разделась перед ним полностью.
– Уже совсем светло, – пробормотала Бринн, протестуя.
– Во-первых, солнце едва встало. А во-вторых, если мы будем заниматься любовью в разное время суток, то скорее добьемся желаемого.
Бринн пребывала в нерешительности.
– Давай же, любовь моя. Стыдливость хороша в меру. Ты должна побороть в себе стыд, если хочешь поддержать мой к тебе интерес.
Бринн набралась храбрости и стащила с себя рубашку, уронив ее на пол.
– Вот так лучше, – пробормотал Лусиан, окинув взглядом ее грудь, затем взгляд скользнул ниже, к темным завиткам ее лона… – Ну вот. Думаю, тебе удастся меня возбудить.
Бринн посмотрела на простыню, прикрывавшую его чресла.
– Я бы сказала, что вы и так вполне возбуждены. Лицо его осветила улыбка, искушающая, как сам грех.
– Еще не вполне. – Он небрежно откинул простыню, открыв свое великолепное тело.
Бринн затаила дыхание. Он был красив, гибок и силен, и его клинок был уже готов к бою. Лусиан заложил руки за голову.
– Я жду, жена.
Она была все же сконфужена его дерзким отношением к собственной наготе, но совсем не смущение побудило ее, спросить:
– Вы не собираетесь мне помочь?
– Нет. Нисколько. Я намерен лежать смирно, предоставляя действовать тебе.
Она густо покраснела.
– Вы не можете ожидать от меня, что я… буду вести себя как женщина легкого поведения.
– Еще как могу. Я твой муж, помнишь? Со мной тебе нечего стыдиться. Ты уже видела мой член, щупала его. Он был в тебе, доставлял тебе удовольствие.
Бринн почувствовала, как внутренние мышцы ее сжались при мысли о том, что он снова войдет в нее, наполнит собой, наполнит наслаждением. И все же она не могла заставить себя пошевельнуться.
– Тебе показать? – спросил он.
– Да, – прошептала она.
Он опустил руку и прикоснулся к себе.
– Смотри, что я делаю, Бринн. – Он обхватил твердое древко ладонью у основания, медленно поглаживая его, гипнотизируя ее своей дерзостью. Она не сводила с него глаз, когда он опустил руку ниже, сжал набухшие яички, что заставило его член вздрогнуть и натянуться.
Когда Лусиан заговорил, голос его был чуть хрипловат:
– Теперь твоя очередь. Потрогай меня вот так. Ты можешь возбудить меня лаской.
Глубоко вдохнув, Бринн прикоснулась к его бедру. Оно было твердым, как камень.
– Я все еще не очень уверенно себя чувствую.
– Действуй по наитию. Я весь в твоей власти.
Этот красавец был ее мужем. Она имела право прикасаться к нему. Более того, прикасаться к нему требовал ее супружеский долг. Она неуверенно дотронулась до его члена.
Лусиан напрягся, когда ее рука сжалась вокруг возбужденной плоти. Бринн охватило странное ликование, когда член всколыхнулся в ее руке, твердый и жаркий, пульсирующий, полный жизни. Она нежно погладила его, привыкая к ощущениям. Очень скоро Лусиан подвиг ее на еще большую дерзость.
– Возьми его в рот, любовь моя. Попробуй его на вкус. Она наклонилась над ним, боязливо прикоснулась к нему языком. Он был горяч и шелковист. Он был… восхитителен. И от него шел острый мускусный запах возбуждения.
– Ты на вкус шелковистый и… таинственный, – прошептала она.
Лусиан издал горловой звук, который можно было принять и за смех, и за стон.
– Ты можешь исследовать эту тайну столько, сколько захочешь, любовь моя.
В качестве эксперимента Бринн скользнула губами по набухшей головке. Лусиан тихо застонал и закрыл глаза. Набравшись смелости, она взяла его в рот – сколько поместилось, нежно посасывая его, тем временем пробегая пальцами по тяжелым яичкам. Она могла бы и дальше продолжать в том же духе, но Лусиан внезапно отстранился, судорожно сжав ее руку.
– Лучше тебе остановиться, – хрипло дыша, проговорил он, – пока я не кончил тебе в рот.
Бринн испытала уже знакомое чувство ликования. Оказывается, Лусиан вовсе не был таким безмятежным, каким притворялся. Но теперь и она была далеко не безмятежна. Она горела как в лихорадке. Когда Лусиан приподнял ее, чтобы усадить на себя сверху, она и не думала сопротивляться. А когда он стал целовать ее грудь, она едва не растаяла.
Лусиан втянул в рот набухший сосок, и Бринн, застонав, прогнулась навстречу его губам.
– Я думаю, я достаточно возбужден. А ты?
– Да, – выдохнула она. Она была невероятно возбуждена. Между ногами она ощущала мощные пульсации, внутри горело от нетерпения, а соски отвердели, как набухшие почки.
– Тогда не борись с этим. Иди сюда и дай мне попробовать тебя на вкус.
Он взял ее за бедра, подтянув к себе так, что она почти оседлала его плечи.
– Еще ближе, Бринн.
Она вздрогнула. Этому голосу нельзя было не подчиниться.
Подтянув ее ближе к себе, он прижался губами к ее нежному лону. Бринн почувствовала, как ее пронзило струей огня.
Она вцепилась Лусиану в волосы, запрокинув голову, в то время как язык его исследовал дрожащую влажную расщелину. Изнемогая – от восторга, Бринн пыталась отстраниться, но Лусиан не давал ей этого сделать. Он загадочным образом обрел над ней такую власть, что не повиноваться ему было уже не в ее силах.
Держа ее обеими руками за бедра, чтобы удержать в равновесии, он ласкал языком ее лоно и разбухшую почку, сосредоточие наслаждения. Наслаждение было подобно языкам пламени, огненным копьям, пронзавшим ее раз за разом, все чаще, все жарче, пока всю ее не объяло пламя.
Бринн вскрикнула, извиваясь под беспощадной лаской его языка. Она была как в лихорадке… Она больше не могла оставаться пассивной. Мир рассыпался на осколки. Лоно ее было как расплавленная лава.
Она все еще стонала, когда ее, безвольно осевшую, Лусиан приподнял и опустил на себя, наполняя собой. Затем еще раз и еще. Бринн неистовствовала. На глазах у нее выступили слезы от невыносимого наслаждения. Спазмы один за другим сжимали ее тело, но тут Лусиан решил пощадить ее и со стоном излил в нее свое семя.
Бринн без сил опустилась ему на грудь. Она была как в тумане. Волосы ее разметались и укрыли их обоих. Лусиан сбивчиво дышал, и вкус его все еще был у нее на губах.
– Неплохо для первого раза, жена, – насмешливо пробормотал он, – но в следующий раз тебе придется лучше постараться.
Бринн уловила в его голосе иронию и поняла, что он ее провоцирует. Но у нее не было ни сил, ни желания давать ему отпор.
– Возможно, учитель неважный, а не ученик.
– Возможно. Пожалуй, надо научить тебя иным приемам, как меня возбуждать.
Бринн приподняла голову, оторвав ее от его плеча.
– А есть и другие способы? Лусиан усмехнулся:
– Есть. Их множество.
– Что было плохого или неправильного в том, что я только что делала?
– Ничего плохого. На самом деле все было очень даже правильно. Но ты ведь не хочешь, чтобы мне стало скучно, верно? Если ты научишься меня возбуждать, то, разумеется, я буду охотнее выполнять свой супружеский долг, и ты как следствие сможешь зачать с большей вероятностью. Разве ты не этого хочешь? Зачать ребенка, чтобы поскорее со мной покончить?
Бринн смотрела в его глаза. Она чувствовала, как он вновь набухает в ней, большой и жаркий и готовый к действию.
– Да, – солгала она. – Именно этого я хочу.
– Ну, тогда, жена, – сказал он хрипло и, обняв ее за шею, привлек к себе, целуя в губы, – пора нам приступать ко второму уроку.
После того утра их упражнения в плотской любви Бринн рассматривала не только как нечто неприятное и обязательное, но и как желаемое. Эти рауты больше не были для нее лишь средством, позволяющим зачать ребенка. Вскоре она поняла, что и сама хочет Лусиана. Ей приятно было видеть, как поднимается в нем желание, ощущать жаркую дрожь его плоти, чувствовать его в себе, как он движется в ней. Дошло до того, что она с нетерпением ждала очередного урока, а в промежутках томилась по ласкам мужа.
Если ей и удавалось казаться холодной, то лишь благодаря многолетней практике. С тех пор как погиб ее первый поклонник, Бринн научила себя на все изъявления чувств отвечать холодным безразличием, настоящим или напускным. Но с Лусианом все было сложнее. Он мог зажечь ее одним лишь своим прикосновением. Ей довольно было увидеть лишь искру страсти в его глазах, и от этой искры в ней разгоралось настоящее пламя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31
Бринн проглотила комок и покачала головой:
– Это не эгоизм. Вы хотели сына.
– Но я мог бы подумать и о тебе. О том, как сделать тебя счастливее. Прости, Бринн, за то, как я с тобой обращался. Я хочу, чтобы ты была счастлива. Или если не счастлива, то, по крайней мере, довольна жизнью.
После таких слов сопротивляться влечению к нему было стократ труднее. Когда Лусиан провел пальцем по ее нижней губе, у нее перехватило дыхание.
– Мы плохо начали, Бринн, но еще не поздно все исправить, верно? Наш союз может стать чем-то большим. Мы могли бы стать настоящей семьей. Я мог бы стать тебе настоящим мужем.
Бринн бросило в жар.
– Нет, Лусиан. Ты забываешь о проклятии. У нас не может быть настоящего брака. Если я полюблю тебя, ты погибнешь.
Он презрительно скривил губы:
– Я в это не верю, любовь моя.
– Лусиан…
Он прижал палец к ее губам.
– Тс-с, ничего не говори. Я готов рискнуть. Мне плевать на проклятие. Я просто устал воевать с тобой.
Он улыбнулся ей так, что Бринн почувствовала, как тает. Она скользнула взглядом по его губам и вниз, на его обнаженную мускулистую грудь. Как могла она устоять перед красотой его тела, его лица, перед его нежностью? Но как могла она отказаться от сопротивления?
Она чувствовала, что сердце ее дрогнуло. Только каменное сердце могло бы остаться безучастным к его нежности, к его трогательной открытости. Как просто было бы проникнуться к нему сочувствием и любовью, и как трудно устоять против его мужского обаяния. Сердце у нее такое податливое. Желание забыться может завести ее слишком далеко…
– Перестань бороться со мной, Бринн…
Закусив губу, она в беспомощном отчаянии посмотрела на дверь. Она готова была бежать от него без оглядки.
Она слышала, как Лусиан тихо вздохнул, словно понял, что слишком много просит.
– Тебе не обязательно сейчас принимать решение. Я не давлю на тебя.
Бринн, проникнувшись к нему благодарностью, стала подниматься, решив, что пойдет к себе, но Лусиан положил ладонь ей на предплечье и с мольбой в голосе сказал:
– Пожалуйста, не уходи. Останься сегодня со мной. Помоги мне справиться с кошмарами.
Бринн в бессильном отчаянии смотрела на него, сражаясь с совестью. Ей не следовало рисковать, оставаясь с ним, но и оставить его одного страдать от жутких ночных видений она тоже не могла.
– Обещаю, что не буду ничего делать насильно. Хотя лежать с тобой в одной постели и не сметь прикоснуться к тебе, скорее всего мне, будет мучительно трудно. – Бринн все еще пребывала в нерешительности, и тогда он понизил голос до хрипловатого шепота. – Останься со мной, всего лишь на эту ночь. Ты нужна мне, Бринн.
Сердце ее дрогнуло, и она вновь опустилась на кровать, легла рядом. Он перегнулся через нее, чтобы задуть свечу. Их накрыла мгла. Бринн напряженно замерла, когда он укрыл их обоих одеялом, но, повинуясь его молчаливому приказу, повернулась к нему спиной. Боясь шевельнуться, остро ощущая жар его тела, она уговаривала себя держаться.
– Сладкая моя, – пробормотал Лусиан, уткнувшись лицом в ее волосы.
Постепенно он расслабился, дыхание его стало медленным и ровным. Бринн поняла, что он уснул, продолжая ее обнимать.
Однако прошло еще много времени до того, как сама она смогла расслабиться. Ночь была тиха и темна, но сон все не шел. Присутствие Лусиана в столь тесной близости возбуждало не только тело ее, но и душу.
Сердце ее надрывалось. То, что он предложил ей, так искушало. Это его предложение было куда соблазнительнее того, что он сделал в Корнуолле: титул и состояние в обмен на рождение наследника. Сейчас он предлагал ей начать все сначала. Настоящий брак. Конец одиночеству.
Но какой ценой? Ценой его жизни? Как смеет она принять такой дар, такую жертву? Если Лусиан умрет, то и ее жизнь кончена.
Отчаяние охватило ее. Она не имела права позволять себе даже раздумывать над тем, принять ли его предложение, В жизни желаниям ее сердца не было места.
Бринн судорожно вздохнула, стараясь не давать волю непрошеным слезам. Лусиан обещал ей, что оставит ее в покое, если она родит ребенка. Она знала, что он сдержит слово, но, а что, если он захочет большего? Тогда придется отказать ему.
Бринн закрыла глаза и даже задремала, но из-за того, что спала она на новом месте, в спальне мужчины, который был ее мужем, сон ее был беспокойным.
Когда Бринн окончательно проснулась, уже забрезжил рассвет…
Лусиан открыл глаза и наткнулся на взгляд жены. Вспомни в прошедшую ночь, он улыбнулся.
– Ты наблюдаешь за мной, мой ангел-хранитель? – спросил он хрипловато.
Смущенная тем, что ее застали врасплох, Бринн покраснела и села, повернувшись к нему спиной. Ей и так было нелегко.
– Спасибо, что осталась со мной, любовь моя. Мне снились только хорошие сны.
Бринн почувствовала, как Лусиан ласково погладил ее по спине, и поморщилась, словно от боли. Сжав в руках одеяло, она подтянула его к груди и мысленно приготовилась сказать то, на что решилась.
– Я думала над вашим предложением, Лусиан, – тихо промолвила она.
Наступила короткая пауза.
– И?
– И я согласна, что было бы хорошо покончить с борьбой, но… Я предпочитаю, чтобы мы придерживались изначально выработанных условий нашего соглашения. Вы пообещали, что оставите меня, как только я рожу ребенка.
– Да, я помню это. Но я думаю, что, возможно, наши обстоятельства изменились. – Пальцы его легко порхали по ее спине, согревая, отвлекая.
– На самом деле ничего не изменилось. – Бринн повернула к нему голову. – Я никогда не хотела этого брака, и до сих пор не случилось ничего, что заставило бы меня изменить к нему отношение. – Она успела прочесть разочарование на его лице прежде, чем оно вновь стало непроницаемым. – Вы сказал и, что выбор за мной, – напомнила она ему.
– Это так, – спокойно подтвердил Лусиан.
– Ну, я хотела бы, чтобы наши отношения были бы чисто деловыми.
– Потому что ты боишься проклятия.
– В основном, да.
– Ты понимаешь, что для того, чтобы тебе зачать ребенка, наши плотские отношения должны продолжаться?
– Да, я это понимаю. И я готова выполнять свой долг. Я готова покоряться вам, когда бы вы этого ни пожелали.
– Я не покорности жду от тебя, любовь моя, – пробормотал он. – Я хочу, чтобы ты, изнемогая от страсти, извивалась в моих объятиях, как это было в последний раз. Ты помнишь, как ты распалилась в карете, Бринн?
Она почувствовала, что краснеет.
– Вам придется удовлетвориться моей покорностью.
– Не думаю, что теперь это возможно. Бринн вопросительно на него посмотрела:
– Почему нет?
– Потому что мне теперь противно принуждать тебя отдаваться мне ради того, чтобы сделать ребенка.
– Вам не придется меня принуждать. Я говорила вам, что хочу родить ребенка.
– Боюсь, что этого недостаточно, Бринн. Ты говоришь так, словно как должное принимаешь то, что я в постоянной, так сказать, боевой готовности. Но чтобы обслужить тебя, я должен быть возбужденным. И твое нежелание – верный путь к тому, чтобы убить мой интерес. Так что, увы, любовь моя, ты не сможешь зачать без моего активного участия.
Бринн опустила взгляд на его губы. Она помнила их вкус.
– Я не буду возражать, – тихо сказала она.
– Тогда тебе придется меня в этом убедить. Тебе придется проявлять инициативу.
– Что вы имеете в виду?
– Если ты хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью, тебе придется подвигнуть меня на это. Тебе придется возбудить меня, сирена, а не наоборот.
Сердце ее учащенно забилось при мысли о том, что она станет возбуждать Лусиана, но на лице выступил румянец стыда.
– Я уверена, что не справлюсь. Я даже не буду знать, с чего начинать.
– Я с удовольствием тебя проинструктирую. – Лусиан сделал паузу, изучая ее. – Может, тебе лучше начать прямо сейчас?
У нее расширились глаза.
– Вы хотите прямо сейчас заняться любовью?
– А ты можешь предложить время лучше этого? – Лусиан задорно улыбнулся. – Если мы хотим, чтобы я сделал тебе ребенка, мы должны заниматься любовью как можно чаще, дабы увеличить вероятность того, что семя прорастет.
Бринн словно воды в рот набрала.
– Хорошо, – сказал Лусиан и сделал вид, словно собирается встать с постели. – Как скажешь.
– Нет, погодите! – Она посмотрела на него, и взгляды их встретились. – Что я должна делать?
Глава 14
Склонив голову набок, он смотрел на нее с нежностью и веселым удивлением:
– Тебе действительно нужно, чтобы я говорил тебе, что делать? Ты сирена, способная воспламенить мужчину лишь силой одного взгляда?
Бринн, зардевшись от смущения, смотрела на него, не зная, как ей быть. Она всю свою жизнь старалась вести себя как можно скромнее, а он требовал от нее прямо противоположного.
– Ты могла бы для начала снять ночную рубашку, – предложил он. – Вид красивого женского тела очень возбуждает мужчину.
За все время их брака она ни разу не разделась перед ним полностью.
– Уже совсем светло, – пробормотала Бринн, протестуя.
– Во-первых, солнце едва встало. А во-вторых, если мы будем заниматься любовью в разное время суток, то скорее добьемся желаемого.
Бринн пребывала в нерешительности.
– Давай же, любовь моя. Стыдливость хороша в меру. Ты должна побороть в себе стыд, если хочешь поддержать мой к тебе интерес.
Бринн набралась храбрости и стащила с себя рубашку, уронив ее на пол.
– Вот так лучше, – пробормотал Лусиан, окинув взглядом ее грудь, затем взгляд скользнул ниже, к темным завиткам ее лона… – Ну вот. Думаю, тебе удастся меня возбудить.
Бринн посмотрела на простыню, прикрывавшую его чресла.
– Я бы сказала, что вы и так вполне возбуждены. Лицо его осветила улыбка, искушающая, как сам грех.
– Еще не вполне. – Он небрежно откинул простыню, открыв свое великолепное тело.
Бринн затаила дыхание. Он был красив, гибок и силен, и его клинок был уже готов к бою. Лусиан заложил руки за голову.
– Я жду, жена.
Она была все же сконфужена его дерзким отношением к собственной наготе, но совсем не смущение побудило ее, спросить:
– Вы не собираетесь мне помочь?
– Нет. Нисколько. Я намерен лежать смирно, предоставляя действовать тебе.
Она густо покраснела.
– Вы не можете ожидать от меня, что я… буду вести себя как женщина легкого поведения.
– Еще как могу. Я твой муж, помнишь? Со мной тебе нечего стыдиться. Ты уже видела мой член, щупала его. Он был в тебе, доставлял тебе удовольствие.
Бринн почувствовала, как внутренние мышцы ее сжались при мысли о том, что он снова войдет в нее, наполнит собой, наполнит наслаждением. И все же она не могла заставить себя пошевельнуться.
– Тебе показать? – спросил он.
– Да, – прошептала она.
Он опустил руку и прикоснулся к себе.
– Смотри, что я делаю, Бринн. – Он обхватил твердое древко ладонью у основания, медленно поглаживая его, гипнотизируя ее своей дерзостью. Она не сводила с него глаз, когда он опустил руку ниже, сжал набухшие яички, что заставило его член вздрогнуть и натянуться.
Когда Лусиан заговорил, голос его был чуть хрипловат:
– Теперь твоя очередь. Потрогай меня вот так. Ты можешь возбудить меня лаской.
Глубоко вдохнув, Бринн прикоснулась к его бедру. Оно было твердым, как камень.
– Я все еще не очень уверенно себя чувствую.
– Действуй по наитию. Я весь в твоей власти.
Этот красавец был ее мужем. Она имела право прикасаться к нему. Более того, прикасаться к нему требовал ее супружеский долг. Она неуверенно дотронулась до его члена.
Лусиан напрягся, когда ее рука сжалась вокруг возбужденной плоти. Бринн охватило странное ликование, когда член всколыхнулся в ее руке, твердый и жаркий, пульсирующий, полный жизни. Она нежно погладила его, привыкая к ощущениям. Очень скоро Лусиан подвиг ее на еще большую дерзость.
– Возьми его в рот, любовь моя. Попробуй его на вкус. Она наклонилась над ним, боязливо прикоснулась к нему языком. Он был горяч и шелковист. Он был… восхитителен. И от него шел острый мускусный запах возбуждения.
– Ты на вкус шелковистый и… таинственный, – прошептала она.
Лусиан издал горловой звук, который можно было принять и за смех, и за стон.
– Ты можешь исследовать эту тайну столько, сколько захочешь, любовь моя.
В качестве эксперимента Бринн скользнула губами по набухшей головке. Лусиан тихо застонал и закрыл глаза. Набравшись смелости, она взяла его в рот – сколько поместилось, нежно посасывая его, тем временем пробегая пальцами по тяжелым яичкам. Она могла бы и дальше продолжать в том же духе, но Лусиан внезапно отстранился, судорожно сжав ее руку.
– Лучше тебе остановиться, – хрипло дыша, проговорил он, – пока я не кончил тебе в рот.
Бринн испытала уже знакомое чувство ликования. Оказывается, Лусиан вовсе не был таким безмятежным, каким притворялся. Но теперь и она была далеко не безмятежна. Она горела как в лихорадке. Когда Лусиан приподнял ее, чтобы усадить на себя сверху, она и не думала сопротивляться. А когда он стал целовать ее грудь, она едва не растаяла.
Лусиан втянул в рот набухший сосок, и Бринн, застонав, прогнулась навстречу его губам.
– Я думаю, я достаточно возбужден. А ты?
– Да, – выдохнула она. Она была невероятно возбуждена. Между ногами она ощущала мощные пульсации, внутри горело от нетерпения, а соски отвердели, как набухшие почки.
– Тогда не борись с этим. Иди сюда и дай мне попробовать тебя на вкус.
Он взял ее за бедра, подтянув к себе так, что она почти оседлала его плечи.
– Еще ближе, Бринн.
Она вздрогнула. Этому голосу нельзя было не подчиниться.
Подтянув ее ближе к себе, он прижался губами к ее нежному лону. Бринн почувствовала, как ее пронзило струей огня.
Она вцепилась Лусиану в волосы, запрокинув голову, в то время как язык его исследовал дрожащую влажную расщелину. Изнемогая – от восторга, Бринн пыталась отстраниться, но Лусиан не давал ей этого сделать. Он загадочным образом обрел над ней такую власть, что не повиноваться ему было уже не в ее силах.
Держа ее обеими руками за бедра, чтобы удержать в равновесии, он ласкал языком ее лоно и разбухшую почку, сосредоточие наслаждения. Наслаждение было подобно языкам пламени, огненным копьям, пронзавшим ее раз за разом, все чаще, все жарче, пока всю ее не объяло пламя.
Бринн вскрикнула, извиваясь под беспощадной лаской его языка. Она была как в лихорадке… Она больше не могла оставаться пассивной. Мир рассыпался на осколки. Лоно ее было как расплавленная лава.
Она все еще стонала, когда ее, безвольно осевшую, Лусиан приподнял и опустил на себя, наполняя собой. Затем еще раз и еще. Бринн неистовствовала. На глазах у нее выступили слезы от невыносимого наслаждения. Спазмы один за другим сжимали ее тело, но тут Лусиан решил пощадить ее и со стоном излил в нее свое семя.
Бринн без сил опустилась ему на грудь. Она была как в тумане. Волосы ее разметались и укрыли их обоих. Лусиан сбивчиво дышал, и вкус его все еще был у нее на губах.
– Неплохо для первого раза, жена, – насмешливо пробормотал он, – но в следующий раз тебе придется лучше постараться.
Бринн уловила в его голосе иронию и поняла, что он ее провоцирует. Но у нее не было ни сил, ни желания давать ему отпор.
– Возможно, учитель неважный, а не ученик.
– Возможно. Пожалуй, надо научить тебя иным приемам, как меня возбуждать.
Бринн приподняла голову, оторвав ее от его плеча.
– А есть и другие способы? Лусиан усмехнулся:
– Есть. Их множество.
– Что было плохого или неправильного в том, что я только что делала?
– Ничего плохого. На самом деле все было очень даже правильно. Но ты ведь не хочешь, чтобы мне стало скучно, верно? Если ты научишься меня возбуждать, то, разумеется, я буду охотнее выполнять свой супружеский долг, и ты как следствие сможешь зачать с большей вероятностью. Разве ты не этого хочешь? Зачать ребенка, чтобы поскорее со мной покончить?
Бринн смотрела в его глаза. Она чувствовала, как он вновь набухает в ней, большой и жаркий и готовый к действию.
– Да, – солгала она. – Именно этого я хочу.
– Ну, тогда, жена, – сказал он хрипло и, обняв ее за шею, привлек к себе, целуя в губы, – пора нам приступать ко второму уроку.
После того утра их упражнения в плотской любви Бринн рассматривала не только как нечто неприятное и обязательное, но и как желаемое. Эти рауты больше не были для нее лишь средством, позволяющим зачать ребенка. Вскоре она поняла, что и сама хочет Лусиана. Ей приятно было видеть, как поднимается в нем желание, ощущать жаркую дрожь его плоти, чувствовать его в себе, как он движется в ней. Дошло до того, что она с нетерпением ждала очередного урока, а в промежутках томилась по ласкам мужа.
Если ей и удавалось казаться холодной, то лишь благодаря многолетней практике. С тех пор как погиб ее первый поклонник, Бринн научила себя на все изъявления чувств отвечать холодным безразличием, настоящим или напускным. Но с Лусианом все было сложнее. Он мог зажечь ее одним лишь своим прикосновением. Ей довольно было увидеть лишь искру страсти в его глазах, и от этой искры в ней разгоралось настоящее пламя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31