— Неизвестно, откуда берется вера в то, что вы благородный человек и не можете сделать того, в чем вас обвиняет Северн?— Ну… раз вы об этом задумались… — медленно, растягивая слова, произнес Колин.— Сказать по правде; — продолжала она, будто не слыша его, — я не знаю, что сказать об этом. Ваше поведение по отношению ко мне достойно порицания.Он снова невольно развеселился.— А ке напоминает ли вам это горшок, который обвинял котел, что тот весь в саже? Уж кто бы говорил…Мерседес одарила Колина Торна своей необыкновен-ной, ослепляющей улыбкой.— Идите вы к черту, капитан!Колин подумал, что она, наверное, и не подозревает, что рискует получить очередной поцелуй. Определенно не подозревает! Похоже, она и понятия не имеет, какие у нее красивые, выразительные губы. Вот прямо сейчас из нежно изогнутого лука они живо превратились в постную, строгую линию. Впрочем, вполне возможно, что таким образом она просто проявляет осмотрительность. Его безжалостный взгляд скользнул вверх, к серым глазам.— Когда у вас обед?Она с изумлением уставилась на него:— Вы разве не расслышали того, о чем я вам говорила? Да нет, конечно, расслышали. Вед»? вы дважды напоминали мне, что со слухом у вас все в порядке. — Она нарочито нахмурилась:— Значит, проблема в другом. Может, у вас трудности с языком? Вы там, в Америке, говорите по-английски?Колин небрежно заметил:— По отношению к тому, кем я вполне мог бы оказаться, вы проявляете удивительную наглость. — И, удовлетворенный тем, что она мгновенно замолчала, добавил:— Насколько я припоминаю, раньше вы что-то говорили мне насчет обеда. Из того, что вы сказали мне потом, я не вижу причин отказываться от него. Поэтому и уточняю: в какое время он будет?— В семь.Он посмотрел на свои карманные часы.— Значит, нам остался один час.— — Нам? — с тревогой спросила она. — Час на что?— Уж не знаю, обрадуетесь вы или испугаетесь. Он подумал, что она вполне может ухватить подброшенную им приманку, но Мерседес уже была научена горьким опытом: нельзя бросаться на все без разбору. А жаль!— Вообще-то нет причин ни на то, ни на другое, — сказал он. — Просто я собираюсь предложить вам прогуляться по парку.Все доводы Мерседес против такой прогулки сразу же рассыпались. Когда она высказала последний, они уже были на мощеной дорожке, уступами спускающейся в парк. В воздухе витал нежный запах лаванды. Юбка Мерседес трепетала на легком ветру, облепляя ноги. Колин с непо-крытой головой шел рядом. Его нисколько не беспокоило, что ветер растрепал его светлые волосы.Она вдруг представила его у штурвала большого парусника: ветер наполняет паруса, и под их тяжестью скрипят и прогибаются мачты и реи. Колин стоит, подставив лицо ветру, наслаждаясь его напором и силой, восторженно приветствуя его первозданное могущество. Рубаха облепила ему грудь, брюки тесно облегают бедра. Пряди светлых волос развеваются над головой…Мерседес искоса взглянула на него. И увидела ту же силу и стать, что она представляла себе в мыслях. Он был такой же худой и мускулистый, высокий и стройный. В нем не чувствовалось никакого напряжения, лишь угадывалась потенциальная сила в линии плеч, узкой талии и в легкой походке вразвалочку. И вдруг, без всякого предупреждения, что-то в самом его присутствии неуловимо изменилось: он стал такой же непреодолимой силой, как тот ветер, Который он обуздывал своими парусами.Колин не смотрел в сторону Мерседес. Он любовался роскошными чайными розами, растущими вдоль остатков стены. И его мысли при этом имели самое непосредственное отношение к молодой женщине, которую он вел под руку. Бледно-розовые и персиковые лепестки этих цветов не могли спорить с нежной и гладкой кожей Мерседес, а их оттенки — с цветом ее лица. И в тот момент когда его уже захлестнула волна этих причудливых сравнений, он вдруг напомнил себе, что их колючки не идут ни в какое! сравнение с ее острыми замечаниями.— О чем вы думаете? — спросил он ее. Мерседес слегка вздрогнула, потому что он прервал ее мысли. Она была сорвана с палубы этого быстроходного и величественного корабля, где она мысленно пребывала, и возвращена к действительности.— Я поражена. Что с нами происходит? — сказала она.Это было не совсем то, что составляло суть ее мыслей, но не было и ложью.— Разве вам не доставляет удовольствие любоваться, красотами Уэйборн-Парка?— Я удивляюсь, почему это так нравится вам. Колин указал на газон из серебристых листьев вдоль дорожки. На каждом стебле красовался темно-красный цветок, источающий аромат гвоздики.— Dianthus deltoides, — сказал он. И тут же указал на ландыши, растущие в тени каменного фонтана:— Convallaria majalis.Вспомнив свое недавнее саркастическое замечание о языковом барьере между ними, Мерседес наклонила голову. Как бы он ни бесил ее, как бы иногда ни притворялся недалеким, он, несомненно, был образованным человеком.— Намек поняла, — сказала она спокойно, — вы поставили меня на место.— Я совсем не собирался это делать.Разобравшись, таким образом, со своим наказанием, Мерседес бросила на Колина насмешливый взгляд:— Ну что ж, может быть, я получила от этого хоть какое-то удовольствие.Она опять отвела в сторону взгляд, на этот раз чтобы скрыть улыбку. Не совсем честно с его стороны, что он смог так запросто выудить из нее эту улыбку.— У меня нет желания торчать в доме, — сказал он. Мерседес поняла, что он отвечает на вопрос, почему предложил ей прогулку по саду. Колин замедлил шаги.— По крайней мере — несколько часов подряд и в такой прекрасный день, как этот.Жаворонок сделал над ними круг, оглашая свою воздушную территорию мелодичной песенкой. Колин поднял голову, наблюдая за акробатическими трюками маленького певца.Мерседес в это время наблюдала за лицом Колина. Уже одно то, что с его лица исчезла натянутая улыбка, говорило о его хорошем настроении.Она помнила, что он просидел большую часть дня в маленькой башенной комнатке, и представляла себе, как он должен быть раздражен. Окна, наверное, вызывали у него противоречивые чувства: он вроде бы и видел солнечный свет, но не мог подставить ему свое лицо. Это напоминало разглядывание картин в музее, когда видишь ветер, но не можешь прикоснуться к нему.Мерседес внезапно осознала, что его рука поддерживает ее под локоть. Она отодвинулась и пошла на некотором расстоянии от него. Колин сразу заметил эту перемену, но не стал ничего предпринимать.— Без трупа нет никаких доказательств нечестной игры, — сказал он.В замечание о погоде минутой раньше он вложил гораздо больше чувства, чем в эти слова. Погода явно значила для него больше.Мерседес почувствовала, что воздух становится прохладней. Действительно, солнце было гораздо ближе горизонту, чем в начале их прогулки, но зато ветер совершенно стих. Она слегка повернулась, чтобы ощутить на лице косые лучи заходящего солнца.— Я говорила Северну почти то же самое, — ответила она. — Но он хочет взять людей из имения своего отца, и еще раз как следует все осмотреть.— Он может привести с собой целую сотню. В его голосе не чувствовалось никакой бравады.— Да, он вполне может это себе позволить.— Впрочем, это не имеет значения, — сказал Колин. — Я не убивал Уэйборна. — Он помолчал. — Расскажите мне про вашего двоюродного брата. Вы, кажется, говорили, что это его отец получит наследство, если умрет ваш дядя.— Да, это так. Но граф Розфилд передаст Северну Уэйборн-Парк. Тот уже давно хочет его получить.— Получить его? — многозначительно спросил Колин. — Или получить вас?Мерседес не ответила, но тут же приняла оборонительную позу, скрестив на груди руки. Она сошла с дорожки и направилась в заросли деревьев. Живая арка из лиловых клематисов в полном цвету приняла ее под свои своды.Колин последовал за ней.Когда она нагнулась под сплошным пологом из темно-зеленой листвы и пышных лиловых цветов, он остановил ее, просто положив руку ей на плечо. Ее реакция была поистине неожиданной и несоизмеримой с его мягким прикосновением: она прямо задохнулась и с силой вывернулась из-под его руки.— Не прикасайтесь ко мне, — резко сказала она. — Я никогда не давала вам повода думать, что мне приятны ваши прикосновения.Колин, казалось, не обратил никакого внимания на этот выпад. Его мрачный взгляд, оторвавшись от искаженного гневом лица, упал на ее плечо. Она торопливо прикрыла плечо рукой.— Я же не сделал вам больно? — заметил он. Один этот жест лучше всяких возражений, которые он и не дал ей произнести, убедил его в правоте своих подозрений. — Покажите мне свое плечо.Мерседес попятилась, инстинктивно пытаясь удалиться от Колина на безопасное расстояние.— Уходите! — сказала она.Ей показалось, что он занял под деревом все пространство. Пытаясь избежать его прикосновения, она прижалась к боковой решетке.— Я не собираюсь нападать на вас, — сказал он.— Вы уже нападаете на меня!Колин не удивился тому, что она так считает, но решил не сдавать позиций. Она уже много раз доказала ему, что удержать ее так же трудно, как шарик ртути.— Дайте мне посмотреть ваше плечо.— Ничего страшного. Маленький синяк. В тени дерева ее глаза мерцали как уголья. Это усилило его решимость докопаться до правды.— У вас здесь не было синяка вчера вечером, — заявил он. — И я ничего такого не сделал, чтобы он у вас появился. Так что или сами покажите мне его, или пеняйте на себя. — Он полез в башмак и достал свой нож. — Мой всегда при мне. А вы можете похвастаться тем же?Мерседес с трудом доставала до пуговиц на своем платье на спине. Сегодня утром она боролась с собой минут десять, прежде чем решилась попросить миссис Хеннпин застегнуть две из них.Колин жестом показал ей, чтобы она повернулась нему спиной.— Я сыграю роль вашей горничной.Много лет тому назад у Мерседес была служанка, специально выполнявшая обязанности горничной. Гораздо чаще Мерседес сама помогала одеваться Хлое и Сильвии и причесывала им волосы. Она медленно повернулась и нагнула голову. Просунув пальцы сквозь листву, она ухватилась за решетку.— Из дома нас никто не увидит, — сказал он ей. Его голос был совсем рядом: от густого тембра задрожал тонкий завиток волос на ее затылке. По звуку она догадалась, что он прячет нож в башмак. Она могла бы вывернуться и убежать, и у нее уже появилась было решимость сделать первое движение, но тело ее и не думало слушаться.Колину нужно было расстегнуть пять маленьких, обшитых тканью пуговиц, чтобы освободить плечо Мерседес. Тени придали ее коже сероватый оттенок, а рубец от плети стал того же цвета, что и лепестки клематисов над ними. Багровая полоса опоясывала половину шеи как разорванное ожерелье. Он не стал прикасаться к вздувшемуся рубцу. Указательный палец Колина лишь проследил по воздуху его путь, измерив расстояние в пять дюймов и ширину, немногим большую четверти дюйма.Он осторожно застегнул ей платье. Ее пальцы, впившиеся в деревянную решетку, были, наверное, крепче, чем его собственные. Колин отошел на шаг, но Мерседес продолжала стоять спиной к нему.— Уже все, Мерседес!— Уходите.Сухие рыдания потрясли ее плечи. Прилетевший неизвестно откуда ветерок трепал вокруг нее ковер из зеленой травы. На миг она услышала движение, потом все стихло.— Уходите, — повторила она.Обернувшись, она увидела, что осталась одна.Вечерняя трапеза была накрыта в семейной столовой. Уже давным-давно кухарка в поместье не готовила ничего, кроме самой простой пищи. По случаю приезда гостей граф обычно привозил кухарку из своего лондонского дома.В отсутствие графа Мерседес заняла место во главе стола. Бриттон и Брендан сели по обе стороны от нее, а рядом с ними — Обри и Колин. Мерседес отметила про себя, что Сильвия приложила все усилия, стараясь появиться к ужину в сопровождении Обри, чтобы и сесть рядом с ним. Хлоя села напротив сестры, по правую руку от Колина, и явно соревновалась с Сильвией в стремлении выглядеть самой очаровательной. Даже близнецы явились к столу вежливые и слегка притихшие. Мерседес могла лишь догадываться, что такая замечательная демонстрация хороших манер — это попытка загладить проделку в башенной комнате. Она то и дело ловила хитрющие, но чуть-чуть виноватые взгляды двоюродных братьев.Мерседес сожалела, что не смогла заранее позаботиться об угощении. Когда стало ясно, что Колин и Обри остаются к обеду, было уже поздно что-либо менять. Нет, конечно же, и мясо, и картошка были вполне съедобные. Просто кухарка имела обыкновение все слегка пережаривать. Однако Мерседес заметила, что аппетит у всех отменный, особенно у мистера Джонса. Хлеб был свежий и теплый, а морковь и лук еще сохраняли свой естественный аромат. Близнецы пришли в восторг, когда узнали, что на Десерт будет сладкий крем.За ужином Мерседес почти не разговаривала. Он чувствовала, что ей не нужно вмешиваться в свободно текущую беседу за столом. Если к ней обращались с замечанием или вопросом, она отвечала, но ей нужно было делать особое усилие, чтобы понять, о чем идет речь. Бриттон и Брендан непременно хотели узнать, как работает парусное судно, и в других обстоятельствах она вместе со всеми за столом сполна оценила бы великолепную, полную живописных сравнений лекцию, которую им прочитал Обри, но в этот вечер мысли ее были заняты только одним: что теперь будет с ней и с ее двоюродными братьями и сестрами? Все было неопределенно. Завтра явится Северн со своими притязаниями, а это еще похуже, чем исчезновение графа.Единственным светлым пятном было, пожалуй, то, что завтра Колин со своим секундантом покинут наконец Уэйборн-Парк. Когда она пришла с прогулки, миссис Хеннипин сообщила ей, что мистер Джонс приказал приготовить ему его лошадь и вещи. Мерседес не решалась заговорить об этом за обедом, ведь она не была совершенно уверена, что американцы уезжают, а кроме того, она все еще горела от унижения. Едва ли можно утешиться тем, что она сидит за одним столом с Колином Торном, искусно пряча от него глаза. Ей не доставляло никакого удовольствия видеть свое отражение в его мрачном взгляде и вспоминать унизительные моменты их последней встречи.В конце обеда Мерседес вежливо предложила гостям напитки, извинившись, что должна оставить их и удалиться вместе с братьями и сестрами. Едва дождавшись, когда они все вместе отошли в дальний конец коридора, она сердито посмотрела на всю компанию, шедшую за ней, и остановилась. Она намеренно снизила голос до хриплого шепота, чтобы ее не услышали из столовой:— Очень мило с вашей стороны, что вы так вежливы с гостями, но разве вы забыли самое главное: зачем они сюда пожаловали?Близнецы обменялись робкими взглядами с Сильвией и Хлоей. Щеки девушек запылали.— Вы так себя ведете, будто ничего не произошло, — продолжала она.Мерседес совсем не имела в виду, что они должны разделить с ней ту тяжелую ношу, которую она на себя взвалила. Да и что они все выиграют, если она переложит свои заботы на плечи, которые и поднять-то их не смогут? Она закрыла глаза и приложила руку к виску, чтобы унять пульсирующую боль. С силой прижимала она кончики пальцев, чтобы пересилить ту боль, что разрасталась где-то внутри головы.— Простите, — сказала она спустя несколько мгновений. — Это не ваша вина. Я сама должна подумать об этом.Мерседес повернулась, чтобы уйти, и оперлась рукой о колонну в начале винтовой лестницы. Но едва сделав один шаг, услышала взволнованный голос Бриттона.— Мы совсем по нему не скучаем, — сказал он. — Тебе кажется, что мы должны горевать, а нам совсем не грустно.Брендан вступил в разговор как раз в тот момент, когда она оглянулась, чтобы полюбоваться на всю четверку.— Вы уже обсудили это.Мерседес посмотрела на Хлою:— Вы уже говорили об этом?— Мы только об этом и говорим, — сказала она. — И мы считаем…— Даже лучше, что он убежал, — Сильвия закончила за нееИ тут снова заговорил Бриттон:— Мы не против того, чтобы Уэйборн-Парк перешел к капитану Торну.Услышав эти слова, Мерседес в изумлении подняла свои красивые, будто нарисованные брови.— Вы не против… — Она поняла вдруг, как же слабо представляет себе каждый из них свое положение.— Он выиграл пари, — простодушно сказал Брендан. — Теперь это его дом, но я не думаю, что он захочет менять его название. Ведь это всегда был Уэйборн-Парк.Хлоя погладила брата по голове, пытаясь таким образом снова вернуть его к нужной теме.— Мы сначала и не поняли, что капитан предложил нам всем остаться здесь. Мне, например, до тех пор, пока я не выйду замуж за мистера Фредрика.— А всем остальным — сколько мы сами захотим, докончил Бриттон.Сильвия положила ему руку на плечо, призывая по молчать:— Близнецы все равно должны уехать в школу. Деньги на это уже должны быть приготовлены. — И, покраснев, добавила:— Я тоже надеюсь встретить подходящую партию.— Я тоже надеюсь, — как эхо повторила Мерседес. Ей представилось, будто она, выбиваясь из последних сил, плывет по бескрайнему бушующему морю.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48