Обрезав нитку, он отложил последний инструмент и посмотрел на главного хирурга – тот присутствовал на операции в качестве наблюдателя. «В память о моем друге Эдуарде», – сказал он Готье.– Очень даже неплохо, молодой человек, – сухо обронил он. Потом повернулся к коллегам и подмигнул. – Многообещающий практикант… Мы сделали удачный выбор!То, что Готье оказался в отделении ортопедической хирургии, где начинал работать его отец, было не случайно. Однако желание Мадлен тут было ни при чем. Готье подал заявление в больницу Валь-де-Грас исключительно потому, что там работала медсестрой Шанталь и там они будут чаще видеться. Он надеялся, что никто не станет связывать его имя с именем Шанталь Мазойе или с именем профессора Раймона Мазойе. В семье его считали избалованным любимчиком, и он не хотел, чтобы так же случилось на работе: его могли заподозрить в использовании личного знакомства для получения места. Готье сознательно выбрал ортопедию, а не сосудистую хирургию: так никто не скажет, будто он выпросил у будущего тестя подачку.Переодевшись, он поднялся в ординаторскую выпить чашечку кофе. Его первая операция прошла успешно, и он почти ликовал. Слова главного хирурга обнадеживали: теперь ему доверяют, он будет оперировать, и его имя появится в списке хирургов на доске в холле. Такую цель он поставил себе семь лет назад, в начале учебы. Семь лет он выслушивал восторженные завывания матери, терпел, когда она в экстазе упоминала, что «бедный Эдуард» был бы горд видеть, как младший сын пошел по его стопам. А Готье почти не помнил отца и тем более не хотел походить на него. Еще одно непонимание между ним и Мадлен. А когда она с заговорщицким видом объявила, что собирается «особо выделить» его, Готье чуть не подскочил от возмущения. Он делал попытки разозлить мать, оказаться в лагере Мари и Алена, но та не поддавалась и совершенно не понимала, в какую трудную ситуацию ставит сына.В компании других практикантов Готье пил обжигающий кофе. Большие часы показывали почти полдень, и он подумал, не пообедать ли сегодня с Шанталь. Ее дежурство заканчивается через полчаса, самое время сходить к ней в родильное отделение. Готье радовался, что работает в одной больнице с ней, и ему было плевать на злые языки. Наверное, Шанталь тоже приходится терпеть шуточки коллег: они с самого начала не признавали ее. Им было непонятно, зачем дочери профессора Мазойе надо работать. Но объяснение было простым: она очень любила свою работу. Когда они с Готье начали встречаться, то вместе смеялись над слухами, ходившими о них. Их теплые отношения от этого только укреплялись. «Теперь тебя обвинят в том, что ты ухаживаешь за мной, чтобы получить протекцию отца!» – предсказала она.Готье и Шанталь познакомились вдали от медицинского мира, в кинотеатре, они вместе плакали над мелодрамой с «тем самым» Габеном. О том, чем занимается ее отец, Готье узнал только на втором свидании, когда уже был по уши влюблен. Маленькая, изящная, очень жизнерадостная, до Готье она встречалась лишь с одним молодым человеком. Через несколько дней она поняла, что влюбилась в этого высокого парня, но довольно много времени прошло, прежде чем она призналась ему в этом. А когда уже не сомневалась в своих чувствах, повела Готье знакомить с отцом.Осторожно шагая по коридорам родильного отделения, Готье заглядывал во все палаты. Он увидел Шанталь над колыбелью, она прикармливала недоношенного младенца. Белый халат был ей великоват, из-под чепца выбилось несколько темных прядей.– Сейчас иду, – совсем тихо шепнула она ему, опасаясь потревожить малышей.Он стоял у двери, не сводя с нее глаз, и был счастлив от мысли, что скоро прижмет ее к себе и расскажет об успехе в операционной. Теперь ей остается только назначить день свадьбы: он был готов создать семью. Больше всех обрадуется Мадлен и еще сильнее будет обожать младшего сына. Она, как всегда, подумает, будто он так решил, чтобы угодить ей, а Готье никогда ничего не делал с этой целью. Наоборот, он радовался, что не рассорился с Мари и Аленом. Они смирились с тем, что мать выделяет его, и понимали, что Готье тут не виноват. Медициной он хотел заниматься с детства и действовал по призванию, а не по воле Мадлен, хотя ей очень хотелось так думать. Теперь она будет в полном восторге от его выгодного брака с дочерью самого профессора Мазойе! Это еще одно недоразумение. Пора поговорить с матерью.Рука Шанталь легко легла ему на плечо.– Ты поведешь меня обедать?Быстро оглянувшись и убедившись, что коридор пуст, она поднялась на цыпочки и поцеловала его в уголок губ. Готье с радостью обнял ее и сразу забыл о матери и всех семейных проблемах.– К вам мадам Уилсон, мэтр…Пропустив Сильви в кабинет Шарля, секретарша закрыла двойные обитые двери.– Рад тебя видеть, – поднимаясь ей навстречу, сказал он.Эти обычные слова вежливости он произнес с искренней теплотой.Взяв Сильви за руки, он долгим взглядом смотрел на нее.– Ты прекрасна… по-прежнему верна Жаку Фату?– Нет, Жак умер, и я не смогла туда вернуться… Да и потом, его жена специализируется на мужской моде… Это модель от Живанши. Тебе нравится? Я, представь себе, устроилась к нему рисовальщицей.– Все-таки решилась…Она беззаботно пожала плечами, но в ее жесте чувствовалась усталость. Три года она тщетно пыталась забеременеть, это становилось все менее возможным, она консультировалась у многих врачей во Франции и США и теперь полностью обессилела. Работа в доме моды казалась ей единственным лекарством от безысходности.– А Стюарт? – неохотно спросил он.– Его часто не бывает дома. Он все время в разъездах – закупает ткани.– Странное занятие для мужчины, – презрительно усмехнулся Шарль.– Прошу тебя! Он много работает, его рвут на части. Все модельеры пытаются что-то противопоставить костюму Шанель, а из тканей только твид и чесуча! Конкуренция жесткая, клиентов мало, и они уже не так богаты… словом, надо искать новые пути… К тому же Стюарт обожает путешествовать!– Правда? Это хорошо. А ты что делаешь? Никакого ребенка не предвидится? Его же не надует ветром…Оскорбленная таким цинизмом, Сильви взяла с кресла сумочку и хотела было уйти, но он удержал ее за плечи.– Прости, Сильви. Ты права, плохая шутка. Но не сердись. Сядь.Он усадил ее в кресло, а сам устроился рядом.– Хочешь чего-нибудь? Могу попросить у секретарши чаю.– Да, пожалуйста.Пока его не было, она медленно вдохнула и успокоилась. Шарль мог рассердить ее, взволновать, заставить реагировать на каждое слово. Рядом с телефоном лежала раскрытая записная книжка, исписанная, наверное, его почерком. Ей он никогда не писал, у нее не было ни одного письма от него.– Вот, – входя, сказал он, – чай для мадам!Он нес тяжелый поднос с серебряным чайником и тонкими чашками из китайского фарфора. Поставив ношу на стол, Шарль вернулся и закрыл дверь. Сильви услышала звук повернутого в замочной скважине ключа и удивленно посмотрела на него.– Боишься, что нам помешают?– Нет, сюда никто не войдет без разрешения, обо всех пришедших мне сообщают по переговорному устройству. Я закрываюсь, чтобы ты не убежала.Он встал за спинкой кресла и положил руки на плечи молодой женщины. Он гладил ее шею, она опустила голову.– По-прежнему «№ 5»? – спросил он, целуя ее волосы.– Я пользуюсь ими только для тебя.– Тогда флакон никогда не кончится! Ты так редко…Не глядя друг на друга, они поняли, что хотят одного и того же. Каждый раз, когда приходила Сильви, он умел вовремя остановиться, но наступит день, когда он больше не захочет сдерживаться. Его руки медленно спустились к вырезу на пиджаке, нежно гладя кожу.– Ты все такая же красивая, – шептал он, склонившись к ее уху.Он хотел убедиться, что Сильви по-прежнему не может устоять перед ним. Почему-то ему надо было это знать, хотя он сам был виноват в их разрыве. Она, закрыв глаза, откинула голову; Шарль вздохнул и неохотно отпустил ее.– Стюарт зря оставляет тебя одну, – сказал он. Он налил чаю, добавил в чашку сахара и чуть-чуть молока.– Почему ты говоришь о нем? – удивилась она. – Ведь это он одержим тобой, а не ты им!– Он? Мной?– Ну да. Шарль, он же не наивен и не думает, будто я совсем забыла тебя! Он тебя ненавидит. Он милый, забавный, внимательный, но стоит при нем назвать твое имя, как он приходит в ярость. Если бы ты знал, как я плакала у него на плече, ты бы понял, почему он тебя терпеть не может.– Ты плакала из-за меня? Это комплимент.Несмотря на легкую насмешку, он все же был искренен. Успехи у женщин мало трогали его, зато постоянство чувств Сильви льстило ему, создавало ощущение жизни. Последней его победой была двадцатипятилетняя девица, но он не хотел ни видеть ее, ни вспоминать о ней. Приключение на один вечер: он отыграл перед ослепленной девчонкой роль соблазнителя, отца и любовника. Чувства к Сильви были гораздо сильнее, чем ему того хотелось.– Почему вы не усыновите ребенка? – вдруг спросил он.Он прекрасно понимал, что ей скоро сорок. Она отчаянно хотела стать матерью, ради этого она изменила всю свою жизнь, связав ее с нелюбимым мужчиной.– Я хочу, чтобы ты была счастлива, – серьезно проговорил Шарль. – Даже без меня.– Тогда мы хотим одного! – раздраженно воскликнула Сильви.Она требовательно посмотрела на него. Его морщины и седые пряди ничего не изменили: Сильви по-прежнему завораживал взгляд его серых глаз, ради него она была готова на все. Ни один мужчина не будет иметь для нее такого значения, но Шарль причинял ей боль, и каждая их встреча заканчивалась плачевным провалом.– Женись на мне, – с трудом выговорила она.– Разве ты не замужем?– Я разведусь завтра же, если ты согласишься.– Сильви!– У тебя внуки, – быстро заговорила она. – И внучатые племянники! Поверь мне, я буду хорошей мачехой и отличной тетушкой! Я буду заниматься ими! Я уже не в том возрасте, чтобы быть молодой мамой, но ведь я могу нянчить детей!Ее боль задела Шарля. Может быть, вместе они смогли бы стать счастливыми? Может, еще не поздно? Встав перед ней на колени, он забрал чашку из ее рук.– Прекрати, – тихо взмолился он.Она могла поколебать его уверенность только на мгновение, он прекрасно знал, что если подумает, то вернется к давно принятому решению: он не хотел жить с ней и не имел права обманывать ее. По ее щекам текли слезы, тушь размазалась, и Сильви вдруг стала такой жалкой, что Шарля охватил стыд. Конечно, это она звонила ему, не отпускала его, но ему и самому не хватило бы мужества отказаться от встреч с ней. И он радостно соглашался и каждый раз спешил увериться, что его власть над ней остается прежней.– Я твой друг, – неуверенно начал он. – Ты можешь на меня рассчитывать, можешь рассказывать мне обо всем и просить, о чем хочешь.– Лучше бы ты был моим любовником, – жестко ответила она. – Не надо прикрываться псевдоморалью. Шарль, мы скоро состаримся! Мы все потеряли! До сих пор не понимаю, почему ты отказался от меня…Он не ответил, и, оттолкнув его, она встала. Сегодня прилетал Стюарт, и она опаздывала в аэропорт Ле Бурже. Шарль тоже поднялся, смущенный, что ему нечего возразить.– Может, подправишь макияж? – предложил он.Сильви остановилась у зеркала над белым мраморным камином, достала из сумочки пудреницу. А Шарль смотрел на нее и мысленно обзывал себя безнадежным тупицей.Клара осторожно вынула желтую розу из огромного букета. Мадлен, поджав губы, молча наблюдала за ней.– Ален всегда такой внимательный! – воскликнула Клара.Она сказала это не просто так: к цветам прилагалась открытка.– «Моей горячо любимой бабушке», – выразительно прочла Клара. – Я обожаю его! И все это в честь подписания контракта с англичанами. А ведь я тут ни при чем…– Вы много помогали ему, – кисло напомнила Мадлен, – помнить об этом – его долг.Сев на банкетку спиной к пианино, Клара посмотрела на невестку.– Без Алена Валлонг был бы домом с заколоченными ставнями. Пустой скорлупой.Тюлевые занавески пропускали солнечные лучи, и будуар был залит мягким светом. Это была любимая комната Клары, сюда все приходили к ней за советами. Уж если Мадлен, пусть ненадолго, покинула свою гостиную на первом этаже, значит, у нее на то очень веские причины. Сцепив руки, Мадлен начала:– Я хотела бы поговорить о свадьбе Готье.Она так забавно округлила рот, чтобы произнести имя любимого сына, что Кларе стало смешно.– У вас все лето впереди! Свадьба-то в сентябре!– Конечно, но надо все продумать до мелочей.Мадлен очень огорчало безбрачие Алена и Мари, три года назад на свадьбе Винсена она только и мечтала о том дне, когда Готье подарит ей такую же радость. Клара ничего не пожалела для Винсена. После мессы в Сент-Оноре д'Эйло был устроен грандиозный прием на двести человек в особняке на авеню Малахов, а закончился праздник в «Серебряной башне» семейным ужином на двадцать пять персон. Великодушная Клара усадила Одетту как единственную представительницу семьи Магали на почетное место и нарядила ее в костюм от Диора. Отважная кухарка держалась молодцом, хотя этот мир был ей совершенно чуждым: она сидела молча и всем улыбалась, потрясенная окружающей ее роскошью. Магали произвела настоящий фурор: на ней было белое атласное платье от Баленсиаги, а рыжие волосы уложены в сложный пучок. Фотография сияющих новобрачных на ступенях церкви стояла в Кларином будуаре на самом видном месте – на пианино. Винсен был элегантен, как отец в молодости, а Магали просто очаровательна.– Тут не будет, как со свадьбой Винсена, – объяснила Мадлен, указывая на фотографию, – мы должны учесть желания другой семьи! Профессор Мазойе должен сказать свое слово.– Или свадьбу устраиваю я, или они, – отрезала Клара. – Если захотят устраивать прием у себя, я и пальцем не пошевелю.Таким образом она уколола Мадлен: та уже раздражала ее и, несомненно, еще несколько месяцев будет нудить про замечательного профессора Мазойе. Готье сделал идеальный выбор: мать наполнялась радостью и гордостью при мысли об этом союзе. Она без конца говорила, как «дорогой Эдуард был бы счастлив» и как «бедный Эдуард был бы горд», и совершенно не понимала бешенства Шарля.– Может, их следует пригласить на ужин? – забеспокоилась Мадлен.– Семью Мазойе? Когда пожелаете, моя маленькая Мадлен, решайте сами.Эти слова возлагали на Мадлен непомерную ответственность, и Клара внутренне посмеялась над ее растерянностью. Несмотря на свои семьдесят шесть лет, Клара сохранила чувство юмора, благородные манеры, властность. Сегодня утром в ванной она критически рассматривала себя в зеркало, жалела, что состарилась, но благодарила небо за прекрасную форму. Ревматизм не обострялся, сердце не давало почти никаких поводов для беспокойства, она по-прежнему придерживалась диеты и была стройной. Но главное, по ее подсчетам, вот уже тринадцать лет трагедии обходили семью стороной, и это она считала своей заслугой. Тринадцать лет без драм и смертей, – похоже, клан Морванов восстанавливается от старых ран и умножается новыми рождениями. После свадьбы Винсен и Магали не стали тянуть с ребенком: у них родился сын Виржиль, а потом дочка Тифани, и, похоже, они не собирались на этом останавливаться. Считая Сирила и Лею, получалось четверо новых Морванов. Казалось, будущее обеспечено.– …мог бы надеть на ужин такой же смокинг, как Винсен?Внезапно вернувшись к реальности, Клара посмотрела на Мадлен.– Готье? Конечно… Я дам вам адрес.Но каким бы приятным ни был Готье, он никогда не будет таким, как Винсен. Клара еще раз упрекнула себя за особую любовь к Винсену, но, взглянув на фотографию, не смогла сдержать улыбку. При мысли о том, что когда-нибудь к нему будут обращаться «господин председатель», Клара заливисто смеялась, но хорошо представляла его в красной мантии. В начале года его назначили судьей в Авиньон, и он переселился в Валлонг вместе с семьей. Магали вернулась на родину, Одетта была счастлива! А Ален и Винсен стали жить рядом и были очень довольны.– Есть еще кое-что, Клара: мне нужен ваш совет.– По поводу чего?Мадлен подошла к Кларе, нервно потирая руки.– Ваш нотариус все никак не может меня понять…– Вот как? Вы к нему обращались?Клара все прекрасно знала, но не должна была быть в курсе поступков невестки.– Я три раза встречалась с ним по поводу Готье.– Опять этот Готье! Вы просто… Я вас слушаю, Мадлен.– Я подумываю приобрести пай или акции клиники.– Странная идея. Вы что, решили заболеть?Клара рассмеялась, а Мадлен угрюмо смотрела на нее и продолжала:– Это очень серьезно. Мишель Кастекс обещал поговорить с вами. Надо высвободить капитал… И поскольку вы всем управляете…Она говорила плаксивым, почти испуганным голосом, но Клара знала, что, как только речь заходила о младшем сыне, Мадлен становилась упрямой. Откладывать объяснение дальше было нельзя.– Вы хотите сама управлять вашим состоянием? – спокойно спросила Клара. – Со своей стороны я не создам вам в этом препятствий.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31