А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

— Назад! — скомандовал командир стрелков Такэды.Те немедленно отпрянули. Оставаться на месте — означало пасть под напором набегающих копьеносцев Оды. Соблюдая строгий строй, кавалерия Ямагаты, гордость всего войска Каи, торжественно и неторопливо поскакала на врага. Вслед пошло пешее войско Обаты. За несколько минут полк Сакаи Тадацугу был разбит.Победные кличи огласили стан Такэды. А тут еще остававшийся до сих пор в засаде полк Оямады внезапно зашел во фланг силам Оды и обрушился на них. В мгновение ока большая армия Такэды словно сковала железным обручем войско Токугавы.Иэясу с холма наблюдал за тем, что творилось на поле брани.«Мы погибли, — признался он самому себе. — Мы погибли, теперь это неизбежно».Предусмотрительный Тории Тадахиро, один из именитых военачальников Токугавы, предостерегал своего князя от наступления и советовал ему ограничиться ночными налетами на вражеские биваки. Но Сингэн, воистину искусный полководец, сознательно оставил для Токугавы приманку в виде малочисленного арьергарда, и Иэясу попался в эту ловушку.— Нам нельзя оставаться здесь. Необходимо вернуться в Хамамацу, и сейчас же, — поспешил присоветовать Тадахиро. — Чем скорее это произойдет, тем лучше.Иэясу на это ничего не ответил.— Мой господин! Я прошу вас, мой господин! — Тадахиро не унимался.Но Иэясу даже не глядел на него. Солнце уже садилось, и белый вечерний туман постепенно сменялся кромешной тьмой на всем пространстве Микатагахары. Подгоняемые холодным зимним ветром, один за другим прибывали гонцы, но все донесения были неутешительны.— Сакума Нобумори из клана Ода разбит. Такигава Кадзумасу обратился в бегство, Хиратэ Нагамаса убит. Держится только Сакаи Тадацугу.— Такэда Кацуёри при поддержке полка Ямагаты окружил наш левый фланг. Исикава Кадзумаса ранен, Наканэ Масатэру и Аоки Хироцугу убиты.— Мацудайра Ясудзуми ворвался в гущу врага и пал смертью храбрых.— Отряды под началом Хонды Тадамасы и Нарусэ Масаёси глубоко вторглись в расположение противника, но были окружены превосходящими силами и уничтожены. Никто не вернулся оттуда живым.Вдруг Тадахиро крепко схватил Иэясу за руку и с помощью других военачальников заставил его сесть на лошадь.— Пошла! — крикнул он, шлепнув животное по крупу.Когда лошадь понесла Иэясу прочь от поля сражения, Тадахиро и другие вассалы тоже сели на коней и помчались вдогонку за князем.Пошел снег. Может, он только и дожидался заката. Сильный ветер разносил тяжелые хлопья, которые покрывали знамена, воинов и лошадей разгромленного войска, затрудняя путь к отступлению.Воины в недоумении спрашивали друг друга:— А его светлость? Где же его светлость?— Где сейчас наша ставка?— Куда подевался мой полк?Стрелки Такэды расстреливали убегающих, целясь в черные фигурки среди белых хлопьев снега.— Отступление! — закричал один из воинов Токугавы. — Я слышал сигнал к отступлению!— Ставку уже, наверно, давно перенесли, — поддержали его другие.Разбитое воинство черной волной покатилось на север, сбившись с дороги, повернуло на запад, неся по пути новые потери. Наконец, собравшись в толпу, все побрели на юг.Спасшийся бегством по принуждению Тадахиро, Иэясу, увидев это жалкое зрелище у себя за спиной, внезапно сдержал коня и застыл на месте.— Поднять знамена! Поднять знамена и собрать войско! — приказал он.Ночь наступала быстро, а снег валил все сильнее. Протрубили в раковину, и соратники Иэясу начали собираться вокруг князя. Командиры, размахивая знаменами, созывали воинов. Постепенно подошли едва ли не все, кто остался в живых. Каждый был в крови — в собственной или вражеской.Полки войска Каи под началом Бабы Нобуфусы и Обаты Кадзусы достаточно быстро выяснили, где собираются остатки разбитой армии. В Иэясу и его сторонников с двух сторон полетели стрелы и пули. Судя по всему, Такэда решили отрезать войску Иэясу путь к отступлению.— Здесь оставаться опасно, мой господин, — сказал Мидзуно Сакон. — Вам лучше как можно скорее уехать.Затем, обернувшись к вассалам, он воззвал:— Защитим его светлость! Я намерен собрать небольшой отряд и атаковать неприятеля. Каждый, кто готов пожертвовать жизнью за его светлость, следуй за мной!Не дожидаясь, когда кто-нибудь последует призыву, Сакон помчался в сторону, откуда слышались выстрелы. Человек тридцать — сорок поспешили за ним. Они шли на верную смерть. И сразу же из снежного мрака сквозь вой ветра донесся лязг мечей и копий, послышались крики и стоны. Казалось, что по заснеженному полю пронесся внезапный смерч.— Сакона надо спасти! — закричал Иэясу.Он утратил обычное хладнокровие. Тщетно пытались приближенные остановить его, удержав за поводья лошадь, — он отшвырнул их так, что они повалились наземь, а когда вновь сумели подняться на ноги, Иэясу, как истинный демон войны, уже несся туда, где свирепствовал черно-белый смерч.— Князь! Князь! — кричали соратники ему вслед.
Когда Нацумэ Дзиродзаэмон, временно назначенный комендантом крепости Хамамацу, узнал о поражении своих соратников, он выехал в сопровождении тридцати всадников, чтобы обеспечить личную безопасность Иэясу. Прибыв на место и найдя своего князя в гуще отчаянного сражения, он спешился и, держа в левой руке копье, бросился в бой.— Что это? Вам не пристало, мой господин! Возвращайтесь в Хамамацу! Назад, мой господин!Держа коня под уздцы, он с трудом пробивался к Иэясу.— Дзиродзаэмон? Оставь меня! Или ты настолько глуп, чтобы мешать мне биться с врагом?— Если я и глуп, мой господин, то вы глупее меня! Если вы погибнете в этой переделке, чего стоят тогда все наше мужество и упорство? О вас будут вспоминать как о бездарном военачальнике. Если вам угодно отличиться, то отложите это до лучших времен! До того дня, когда вы и впрямь сумеете принести пользу стране и народу!Со слезами на глазах Дзиродзаэмон кричал на Иэясу во все горло, не забывая при этом понукать копьем лошадь князя в сторону из гущи схватки. Немногие из командиров и оруженосцев Иэясу остались к этому времени в живых: в сражении пало не менее трех сотен самураев из ближнего круга, и никто не знал, сколько еще было ранено.В горечи беспощадного разгрома, словно отвратительные самим себе, люди бежали в заснеженную крепость. Бегство началось вечером и затянулось за полночь.Небо окрасилось багрянцем, возможно от костров, которые нынче ночью жгли у всех ворот крепости. Но снег заалел по другой причине: кровь текла с воинов, возвращавшихся с боя, который не принес им славы.— Что с его светлостью? — не сдерживая слез, спрашивали друг друга воины и горожане.Воины, группами или поодиночке возвращавшиеся в крепость, полагали, что Иэясу уже давно здесь, но стражники говорили им, что от него ни слуху ни духу. Сражается ли он по-прежнему, окруженный превосходящими силами противника, или же пал смертью героя? Как бы то ни было, они пустились в бегство прежде, чем отступил их господин, и это было такое страшное бесчестье, что воины отказывались войти в крепость. Они просто стояли у ворот, переминаясь от холода с ноги на ногу.Но мало того — со стороны западных ворот внезапно послышалась ружейная пальба. Это был враг! Смерть подошла вплотную. И если уж Такэда оказался здесь, значит, на спасение Иэясу не оставалось никакой надежды.Решив, что клану Токугава пришел конец, самураи с громкими криками бросились туда, откуда доносились ружейные выстрелы. Надежды на спасение уже не оставалось, но смерть они решили принять в бою. Подбежав к воротам, они едва не столкнулись с несколькими всадниками, на полном скаку въезжающими в крепость.Вопреки ожиданиям, этими всадниками оказались их собственные командиры, возвращавшиеся с битвы. Жалкие воинственные кличи, которые только что издавали спешащие на верную и отчаянную смерть воины, сменились возгласами ликования. Самураи принялись приветственно потрясать мечами и копьями. Всадники въезжали в крепость один за другим, и восьмым ехал князь Иэясу. Наплечные латы слетели в бою, а тело было покрыто кровью и снегом.— Это князь Иэясу! Князь Иэясу!Как только новость о чудесном избавлении князя пронеслась по рядам самураев, они сразу же забыли о собственной жалкой участи и принялись плясать от радости.Войдя в покои, Иэясу закричал:— Хисано! Хисано!Голос его звучал так громко, словно он все еще оставался в пылу сражения.Служанка поспешила навстречу своему господину и простерлась перед ним ниц. Пламя маленькой лампы в ее руке трепетало, бросая зыбкий свет на лицо Иэясу. На щеке у него была кровь, а волосы — в диком беспорядке.— Принеси гребень, — сказал он, опускаясь на пол и тяжело дыша.Пока Хисано причесывала его, он распорядился:— Принеси мне поесть. Я голоден.Когда принесли еду, он немедленно взялся за палочки, но прежде чем начать утолять голод, сказал:— Открой все выходы на веранду.Хотя лампы и горели, от снега в комнате стало светлее. На веранде расположились на отдых группы самураев. Управившись с едой, Иэясу вышел из комнаты и отправился осматривать укрепления. Он приказал Амано Ясукагэ и Уэмуре Масакацу командовать внешней стражей и велел им быть начеку на случай возможной атаки, а также определил посты для других командиров, расставив их от главных ворот до входа в собственную опочивальню.— Даже если Такэда обрушится на нас всей мощью своего войска, мы сумеем постоять за себя. Ни пяди здешней земли мы им не отдадим, — бахвалились командиры.Они старались говорить как можно громче, чтобы их мог слышать Иэясу, потому что похвалялись они лишь для того, чтобы подбодрить своего князя.Иэясу, понимая это, кивнул, но тут же на минуту созвал уже расставленных по постам командиров и предупредил их:— Не запирайте ни одной двери во всей крепости! Начиная от главных ворот и кончая дверями моей опочивальни держите их все открытыми. Вы меня поняли?— Что такое? Что вы говорите, мой господин?Командиры заскребли затылки. Приказ князя противоречил главному закону обороны. Окованные железом ворота надлежало держать на запоре — враг уже надвигался на крепостной город, готовясь уничтожить его. Так что же означает этот приказ? Кто открывает шлюзы, когда идет приливная волна?Тадахиро сказал:— Нет, мне не кажется, что положение оправдывает такие меры. По мере того как будут возвращаться наши соратники, мы сможем отворять ворота и впускать их. Наверняка нам не стоит ради них держать ворота крепости раскрытыми настежь!Иэясу, посмеявшись, удивился его недогадливости:— Мы поступим так вовсе не ради наших опоздавших воинов. Это ловушка для войска Такэды, которое прибудет сюда, ликуя, и вольется в распахнутые ворота, убежденное в своей победе. Мы не только раскроем все ворота, я распоряжусь ярко осветить главный вход пламенем нескольких костров. И вам, внутри крепости, также следует развести костры. При этом сохраняйте постоянную боеготовность. Ведите себя тихо и, не смыкая глаз, следите за дорогой: вот-вот на ней должен показаться враг.Что за отчаянный замысел созрел в его голове? Так или иначе, все без колебаний выполнили распоряжения Иэясу.Согласно его требованию, крепостные ворота распахнули настежь, и пламя костров, отражаясь на снегу, озарило все пространство от крепостного рва и до главного входа. Полюбовавшись какое-то время этим зрелищем, Иэясу удалился в глубь крепости.Ближайшие сподвижники Иэясу, судя по всему, поняли и оценили его замысел, а простые воины объясняли подобную беспечность совсем иначе. Согласно слухам, по воле Иэясу и запущенным, и Сингэн, и его наиболее опытные помощники пали в бою, и, следовательно, войск Такэды бояться больше не следовало.— Я устал, Хисано. Сейчас самое время выпить немного сакэ. Налей-ка мне чашечку.Иэясу вернулся в главное здание крепости и, выпив сакэ, лег. Хисано укрыла его одеялом, он уснул и захрапел.Немного позже войско под началом Бабы Нобуфусы и Ямагаты Масакагэ в темноте подошло к крепостному рву и изготовилось к ночному штурму.— Что это? Погодите-ка!Оказавшись перед воротами, Нобуфуса и Масакагэ придержали коней и велели всему войску не торопиться со штурмом.— Военачальник Баба, что вы об этом думаете? — спросил Ямагата, подъехав к соратнику.Он пребывал в полном недоумении. Баба тоже не знал, что и думать. Оба обескураженно уставились на раскрытые настежь крепостные ворота. Они увидели костры, разложенные у входа в крепость и в глубине ее. Все железные двери тоже были широко распахнуты. Ворота были, но ворот не было. Во всем этом таилась какая-то тревожная загадка.Чернела вода во рву, белел снег. Из крепости не доносилось ни звука. Хорошенько прислушавшись, можно было расслышать лишь треск хвороста в кострах. При полном напряжении слуха, возможно, удалось бы расслышать и храп Иэясу — побежденного полководца, который безмятежно спал в глубине своей последней крепости, широко отворив все ворота навстречу вражескому вторжению.— Мне кажется, что враг пришел в великое смятение от нашего стремительного натиска и просто-напросто не успел запереть ворота. Крепость беззащитна, и ее надо немедленно взять приступом, — сказал Ямагата.— Нет, погодите, — возразил Баба.Он слыл одним из самых искусных военачальников в войске Сингэна. Но на всякого мудреца довольно простоты. Баба объяснил Ямагате, почему его замысел представляется ошибочным.— Наглухо запереться в крепости было бы естественно для того, кто изведал горький вкус поражения в открытом бою. Но если ворота распахнуты и к тому же нашлось время разложить костры — это, несомненно, доказывает бесстрашие и самообладание нашего противника. Подумайте только: ведь он наверняка ждет от нас немедленной атаки. Значит, он сосредоточил в крепости все свои силы и уверенно рассчитывает на победу. Этот полководец, конечно, молод, но его имя Токугава Иэясу, и славу он стяжал уже немалую. Нам не следует безрассудно идти у него на поводу: это погубит честь клана Такэда и превратит нас в посмешище.Так, подступив к самым воротам крепости, оба военачальника в конце концов не решились войти в нее и приказали войску повернуть обратно.Когда, прервав сон Иэясу, ему доложили о случившемся, он мгновенно вскочил на ноги, воскликнул: «Я спасен!» — и принялся плясать от радости. И сразу же выслал летучие отряды преследовать отступающего неприятеля. Как и следовало ожидать, это не застало Такэду врасплох, его войско вступило в жестокий арьергардный бой, подожгло несколько деревень в окрестностях Нагури и, предприняв несколько искусных маневров, ушло от преследования.Токугава потерпел тяжкое поражение, но все же сумел доказать, что представляет собой достаточно крепкий орешек. Более того, его упорство заставило Сингэна в очередной раз отказаться от похода на столицу, и ему осталось лишь убраться восвояси. На этой недолгой войне потери клана Такэда составили четыре сотни воинов, тогда как клан Токугава потерял убитыми и тяжелоранеными тысячу сто восемьдесят человек. ПОХОРОНЫ ЖИВУЩИХ Красные и белые лепестки облетали в саду крепости Гифу, расположенной высоко в горах, и сыпались на крыши крепостного города, выросшего за эти годы в долине.Из года в год все глубже становилась вера людей в своего князя, дававшего народу ощущение надежности. Закон был суров, но Нобунага ничего не говорил и не делал понапрасну. Обещая что-либо своим подданным, он рано или поздно осуществлял обещанное, и их благосостояние постоянно росло. Человеку сужденоЖить под Небом лишь полвека.Этот мир всего лишь сон… Жители провинции знали о том, что Нобунага любил под хмельком распевать эту песню. Он задумывался над быстротечностью всего сущего. «Все подвержено распаду» — такова была его любимая строка, и каждый раз, дойдя до нее, он брал самую высокую ноту. Все его мировоззрение, казалось, укладывалось в эту единственную строку. Тому, кто обременяет себя постоянными размышлениями о смысле жизни, не суждено достичь многого. Нобунага знал о жизни одно: в конце концов всех ожидает смерть. Тридцатисемилетнему мужу наверняка оставалось жить уже не так долго. Но на оставшуюся часть отмеренного ему срока Нобунага еще возлагал большие, может быть, даже чрезмерно большие надежды. Цели, к которым он стремился, были воистину безграничны, но само приближение к этим целям — посильным или непосильным — полностью захватывало его. И конечно, он не мог не сожалеть о том, что человеку суждено жить на земле так недолго.— Принеси барабан, Ранмару.Сегодня ему опять захотелось сплясать. Ранее в тот же день он принял гонца из Исэ. И с тех пор пил не переставая.Ранмару принес барабан из соседней комнаты. Но пляска не состоялась. Князю сообщили:— Только что воротился господин Хидэёси.Одно время казалось, будто Асаи и Асакура готовятся сделать свой ход после битвы на плато Микатагахара; об этом свидетельствовали постоянные вылазки и мелкие стычки. Но после того как Сингэн убрался восвояси, они затаились в собственных провинциях и принялись крепить оборону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146