А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Все двери главного помещения были заперты, и не было ясно, есть ли там враг или нет. Огонь и дым начали подниматься в небо со стороны Ужасной улицы. Пожар распространялся с удивительной быстротой, пожирая одну лачугу за другой. Жившие здесь бедняки высыпали наружу, начала ужасная паника, многих в толпе затаптывали насмерть. С криками и стенаниями местные жители устремились к пересохшему руслу реки Камо или в центр города. Никто и подумать сейчас не мог о спасении своего жалкого скарба.С высоты главных ворот на противоположной стороне храма можно было видеть, как воины, ворвавшиеся через задние ворота, поджигают кухонные постройки. Но и тем, кто штурмовал главные ворота, не хотелось пасовать перед соратниками. Рядовые воины в бешенстве кричали на военачальников, в нерешительности остановившихся у перекидного моста.— Берем его!— Прорываемся!— Что нам время тянуть!Один из военачальников обратился к стоящему за воротами стражу:— Мы войско Акэти, направляемся в западные провинции. Пришли сюда во всеоружии, чтобы засвидетельствовать свое почтение князю Оде Нобунаге.Это была смехотворная попытка обмануть защитников храма, и она не привела ни к чему, кроме очередной затяжки. Страж, разумеется, насторожился. Он ни за что не открыл бы ворот, не получив на то разрешение Нобунаги.Он велел воинам Акэти ждать. Последовавшее за этим молчание означало, что срочное донесение оправлено в главное здание и что оттуда вскоре пришлют дополнительные силы для защиты ворот.Воинам меж тем надоело томиться перед такой бесхитростной преградой, как крепостной ров, и они начали подступать к нему все ближе и ближе.— Атакуем! Атакуем! Чего мы ждем?— Идем на приступ!В стремлении первыми вскарабкаться на стену самураи оттолкнули колеблющихся, а кое-кого и сбили с ног.Часть воинов, конечно, попадала в ров, но победные кличи издавали сейчас и те, кто штурмовал стены, и те, кто барахтался в грязи. А тут задние ряды нажали на передние еще сильнее. Еще больше воинов оказалось во рву. Сейчас ров в непосредственной близости к воротам кишмя кишел облепленными грязью воинами.Молодой самурай, шагая по плечам товарищей, форсировал ров и оказался на крепостной стене. Другие поспешили воспользоваться его примером.— На приступ!Оглушительно крича и отчаянно орудуя древками копий, воины переправились через ров и начали один за другим карабкаться на стену. А жалкое месиво воинов, очутившихся во рву, казалось скоплением головастиков, пытающихся выбраться из пруда на берег. Воины, штурмовавшие храм, безжалостно попирали спины, плечи и головы своих оказавшихся во рву соратников. Один за другим те, захлебнувшись, тонули в грязи, принося новые жертвы на алтарь общей победы. Но благодаря их бесславной гибели гордые голоса вскоре донеслись со стен храма Хонно.— Я первый!Но штурм развивался так стремительно, что определить, кто первым оказался на стене, а кто вторым, было на самом деле невозможно.Самураи Оды тем временем похватали попавшееся под руку оружие и делали все возможное, чтобы остановить этот сокрушительный поток. Но их усилия напоминали попытку удержать руками прорванную плотину. Сметая на своем пути жалкие преграды в виде мечей и копий, воины передовых отрядов Акэти быстро продвигались к намеченной цели. Они шагали прямо по залитым кровью телам и врагов и соратников.Как бы в подтверждение своих слов о желании засвидетельствовать почтение Нобунаге, они неудержимо рвались к главному зданию храма и к гостевым покоям. С широкой веранды главного здания и с балюстрады гостевых покоев на них обрушился шквал тысяч стрел. Расстояние было самым удобным для стрельбы из лука, и все же многие стрелы миновали атакующих, бессильно зарываясь остриями в землю, другие отскакивали от стен или улетали за пределы храма.Кое-кто из самураев Оды, не успев облачиться в дневные одежды, полуобнаженными и даже безоружными вступали в отчаянную схватку с вооруженным до зубов врагом. Воины, несшие ночную охрану, а затем, с рассветом, легшие спать, сейчас выскочили из караульных помещений, стыдясь своего опоздания и пытаясь хоть ненадолго сдержать натиск Акэти, но вооружены они были только яростью и отвагой отчаяния.Атакующие войска Акэти остановить было невозможно, они проникли уже внутрь помещений. Нобунага у себя в покоях, скрежеща зубами, надел панцирь поверх белого шелкового кимоно и завязал тесемки.— Лук! Подайте мне лук! — закричал он.Дважды или трижды пришлось ему повторять свое приказание, прежде чем кто-то из самураев не выполнил приказ. Выхватив лук у коленопреклоненного воина, Нобунага рванулся к дверям, крича на ходу:— Спасайте женщин! Пусть уходят! Главное — спасти их от бесчестья!Отовсюду слышался стук распахиваемых дверей, треск раздираемых в клочья ширм. От истошных воплей женщин содрогалась крыша. В поисках спасения они метались из комнаты в комнату, бежали по коридорам, прыгали через перила. Их яркие одежды — розовые, голубые, белые, пурпурные — были подобны ярким вспышкам света на фоне серого неба. Пули и стрелы впивались в оконные ставни, в колонны, в перила. Нобунага уже вышел на веранду и, примостившись в углу, пускал в неприятеля стрелу за стрелой. Стены вокруг него были утыканы стрелами, и предназначались они именно ему.Видя, с каким бесстрашием сражается их повелитель, даже перепуганные до смерти женщины не пожелали покинуть его. Им ничего не оставалось, как только, стоя рядом, рыдать.«Пятьдесят лет под Небом» — так звучала строка из пьесы, которую очень любил Нобунага, потому что в юности она как бы воплощала в себе его мироощущение. Пятьдесят лет — столько ему сейчас и было. Собственная смерть не страшила его, и ему не казалось, будто вместе с ним погибнет весь мир. И сейчас близость гибели не лишала его ни самообладания, ни храбрости.Наоборот, бушевавшая у него в душе ярость заставляла его сражаться с особым неистовством. Так просто смириться с судьбой и умереть он считал себя не вправе. Великое дело, которому он посвятил всю свою жизнь, не было завершено и наполовину. Слишком горько потерпеть поражение на полпути к цели. Слишком многого будет жаль, если придется умереть нынешним утром. Поэтому он выпускал одну стрелу за другой, слушал голос натянутой тетивы, и ему казалось, что с каждой выпущенной стрелой гнев его убывает. В конце концов тетива истерлась, и лук готов был сломаться.— Стрелы! У меня кончились стрелы! Несите еще!Поскольку этот приказ был исполнен не сразу, Нобунага начал собирать с пола стрелы, выпущенные в него, намереваясь поражать врага его собственным оружием. В это мгновение женщина с алой лентой в волосах, изящно подобрав рукав кимоно, протянула ему охапку стрел. Нобунага с изумлением и с восхищением взглянул на нее:— Ано? Того, что ты уже сделала, более чем достаточно. А сейчас попробуй выбраться отсюда, беги!Он резко мотнул подбородком, отсылая ее прочь, но Ано не ушла и по-прежнему подавала своему господину одну стрелу за другой.Нобунага стрелял из лука скорее благородно и изящно, чем искусно, скорее вдохновенно, чем расчетливо. В радующем его слух пении стрел ему слышалось: эти стрелы чересчур хороши для тех извергов, которым они предназначены, их острия — незаслуженные ими щедрые дары от человека, призванного управлять всей страной. Но и те стрелы, которые принесла Ано, вскоре иссякли.Тут и там в саду лежали бездыханные тела врагов, сраженных меткими стрелами князя. Но, пренебрегая опасностью, несколько воинов Акэти вплотную приблизились к балюстраде, где находился Нобунага, и начали карабкаться вверх.— Мы видим тебя, князь Нобунага! Теперь тебе не уйти! Умри, как подобает мужчине!Врагов сейчас было больше, чем ворон на медоносном дереве по утрам и по вечерам. Оруженосцы, ближайшие прислужники и даже мальчики, преграждая врагу дорогу, прикрывали Нобунагу собою, все входы и выходы были заблокированы изнутри. Казалось, мечи самураев сверкали смертельным отчаянием. Все были готовы умереть, но не подпустить врага к Нобунаге. Среди этих, немногих уже, приверженцев князя были и братья Мори. Тела приверженцев и врагов Нобунаги лежали вперемешку, нередко — сцепившись друг с другом в смертельных объятиях.Храмовая стража у внешних ворот сейчас передвинулась к главному зданию и вела там кровавый бой, препятствуя проникновению противника во внутренний двор. Но поскольку воины Акэти, судя по всему, уже проникли в главное здание, стража, которая сейчас насчитывала не больше двух десятков человек, образовала ударный отряд и попыталась прорваться туда же.Таким образом, воины Акэти, запершиеся в коридоре, были атакованы с обеих сторон. Здесь их изрубили едва ли не на части. Когда стражники увидели, что Нобунага по-прежнему в безопасности, они возликовали, крича:— Теперь самое время! Самое время! Надо отходить как можно быстрее.— Глупцы! — Нобунага, сплюнув в сердцах, отшвырнул от себя сломанный лук, да и стрел у него все равно больше не было. — У нас нет времени на отход! Подайте мне копье!Растолкав воинов, он выхватил у одного из приверженцев оружие и, размахивая им, как лев, рванулся по коридору. Увидев, что вражеский воин уже уцепился руками за перила, намереваясь взобраться на балюстраду, Нобунага пригвоздил его копьем, как букашку.И в это мгновение один из воинов Акэти, затаившийся под китайской пихтой, выстрелил в Нобунагу из маленького лука. Стрела впилась князю в плечо. Пошатнувшись, он привалился спиной к оконному ставню.Тут еще одна стычка разгорелась у западной стены. Отряд приверженцев Оды и пеших воинов под командованием Мураи Нагато и его сына пробился к западной стене храма Хонно. Ударив по отряду Акэти с тыла, приверженцы Нобунаги предприняли попытку ворваться в храм через главные ворота.Прошлой ночью Нагато с сыном засиделись допоздна с Нобунагой и Нобутадой и, воротясь домой, легли спать только в час третьей стражи. Вот почему, как можно предположить, Нагато этой ночью спал так крепко, что позволил застигнуть себя врасплох. А ведь в его обязанности входило принять необходимые меры в связи с появлением войска Акэти на окраине столицы. Он должен был, как минимум, немедленно известить обитателей и гостей храма Хонно о появлении вражеского войска.Его ошибка была страшной и непоправимой. Но вина лежала не только на Нагато. Все жители столицы и ее гости должны были разделить с ним ответственность за то, что Нобунага оказался в ловушке.— На улице какой-то переполох.Такими словами разбудили сегодня Нагато. Поначалу он ничего не понял.— Какие-нибудь уличные беспорядки. Пойди узнай, — сказал он приверженцу.И только не спеша поднявшись с постели и одеваясь, Нагато услышал крик дозорного:— Пожар в Нисикикодзи!Нагато прищелкнул языком:— Наверное, опять что-нибудь стряслось на Ужасной улице.Мирное течение жизни в последнее время настолько расслабило Нагато, что он попросту забыл о том, что в стране, не затихая, идет междуусобная война.— Что? Войско Акэти? — Но растеряться он позволил себе всего на мгновение. — Ах ты, дьявол!И он выскочил во двор едва ли не в чем мать родила.Увидев на улице множество вооруженных воинов, конных и пеших, мечи и наконечники копий которых грозно сверкали в лучах восходящего солнца, он поспешил в дом, чтобы облачиться в доспехи и препоясаться мечом.Собрав тридцать — сорок воинов, он помчался на выручку Нобунаге. Вся дорога до храма Хонно была заполонена армией Акэти. Стычка отряда Нагато с вражескими воинами произошла у западной стены храма Хонно и переросла в яростное побоище. Рассеяв небольшой тыловой дозор, воины Нагато прорвались к главным воротам и чуть было не проникли в храм, однако воины Акэти пресекли дерзкую попытку: Нагато и его сын, оба тяжело раненные, были вынуждены отступить с остатками отряда, потерявшего в схватке половину воинов.— Попробуем прорваться к храму Мёкаку! Пойдем на помощь князю Нобутаде!Кромешно-черный дым подобно грозовым тучам поднимался над крышей храма Хонно. Кто поджег храм: воины Акэти, приверженцы Нобунаги или сам князь Ода? Положение было таким запутанным, что вряд ли кто-нибудь мог бы ответить на этот вопрос.Дым окутывал храм со всех сторон, его клубы вырвались одновременно из кухни и из спальных покоев.Двое самураев и один из мальчиков неистово сражались с врагом в помещении кухни. Судя по всему, монахи, приставленные к кухне, встали сегодня очень рано, — хотя ни одного из них сейчас не было видно, — потому что под большим котлами уже были сложены наколотые дрова.Мальчику, стоявшему в дверях кухни, удалось сразить по меньшей мере двух воинов Акэти. Когда у него все-таки отняли копье, он, изловчившись, отскочил в глубину кухни и принялся метать оттуда во врагов все, что ему попадалось под руку.Мастер чайной церемонии и его спутник, также оказавшиеся здесь, отважно бились с врагом плечом к плечу с мальчиком. При всей ненависти воинов Акэти к своим врагам они вынуждены были признать, что эти три фактически безоружных человека стойко противостояли нескольким самураям при оружии и в доспехах.— Что это вы тут возитесь?Воин, судя по всему, военачальник невысокого ранга, ворвался в кухню, выхватил из огня пылающую головню и стал тыкать ею в лицо троим приверженцам Оды. Еще одну головню он швырнул в ларь с припасами, а третьей запустил в потолок.— Внутрь!— Он должен быть здесь!Они искали Нобунагу, но, не найдя его, ворвались в кухню и стали ногами в соломенных сандалиях расшвыривать горячие поленья по полу. Огонь мгновенно охватил ширмы, пополз вверх по деревянным опорам, подобно красному плюшу. Когда пламя достигло тела мастера чайной церемонии и мальчика, оба они были уже бездыханны.Нечто невероятное творилось на конюшне. Там находилось около десятка лошадей: они дико ржали и били копытами в стенки стойла. Две из них в конце концов сорвались с привязи и вырвались наружу. Они на полном скаку мчались прямо на воинов Акэти, а лошади, остававшиеся в конюшне, чувствуя, как к ним подбирается пламя, ржали все громче и громче. Самураи, приставленные к конюшне, забыв о лошадях, поспешили на помощь Нобунаге. Именно здесь решили они принять последний бой и пали один за другим.Даже конюхи, которым ничто не мешало устраниться от боя, разделили участь с самураями и тоже погибли. Всю жизнь довольствуясь нищенским пайком, эти люди с готовностью приняли смерть, доказав тем самым, что ничем не уступают высокородным господам.Один из воинов Акэти, размахивая копьем с окровавленным наконечником, носился из комнаты в комнату, пока в дыму не отыскал своего боевого товарища.— Это ты, Миноура?— Я!— Ты уже кого-нибудь уложил?— Нет еще!Каждый из них, как и все прочие воины Акэти, были движимы мечтой, что именно ему посчастливится первым добраться до Нобунаги. Вскоре они расстались, затерявшись в густом дыму.Сейчас пламя, казалось, достигало уже крыши, и во внутренних приделах стояли грохот и треск. Кожаные и металлические части доспехов раскалились так, что к ним нельзя было прикоснуться. Мгновенно помещение покинули все, кроме воинов Акэти, но и те, спасаясь от огня, спешили поскорее вырваться наружу.Из тех, кто по-прежнему оставался в здании и еще был жив, одни задыхались в дыму, другие были усыпаны пеплом. Двери и раздвижные стенки уже были вышиблены, горели золотая парча и дерево драгоценных пород; с трудом разгоревшись, они теперь ярко пылали. Но внутри маленьких боковых помещений было темно, хоть глаз коли. Даже проходы, ведущие в коридор, нельзя было различить в сплошном дыму.Ранмару устало прислонился к двери из кедрового дерева, ведущей в комнату, которую он охранял, и осмотрелся по сторонам. Сжимая в руке копье с окровавленным наконечником, он ждал врага. Услышав шаги по коридору, вскинул копье на изготовку.Сейчас он весь обратился в слух. Но прислушивался он не только к поступи приближающегося врага. Ему хотелось услышать что-нибудь из комнаты, которую он охранял. Человек в белом, только что проскользнувший туда, был Воплощение Справедливости, князь Ода Нобунага. Он сражался до последнего, сражался до тех пор, пока пламя не охватило храм, а все его соратники не были перебиты один за другим. Он сражался плечом к плечу с рядовыми пешими воинами, словно сам был одним из них. И все же он решил покончить жизнь самоубийством не только потому, что дорожил славой и не хотел, чтобы его голова стала добычей какого-нибудь ничтожества. Его гибель была так или иначе предрешена, и поэтому ему не было жаль расставаться с жизнью. Единственное, о чем он сожалел, было дело всей его жизни, отныне оставшееся незавершенным.Храм Мёкаку находился совсем рядом. Да и дворец наместника — тоже. И оставались еще самураи, остановившиеся на постой в жилых кварталах столицы. И если бы удалось найти хоть какую-нибудь лазейку, ведущую к ним, побег мог бы оказаться возможным, подумал Нобунага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146