У Марика при кашле выделялась красная мокрота. Даже в дыхании Телук
стало прослушиваться хрипение, типичное для начала легочной гнили.
Дикарка требовала от нас идти как можно быстрее. Хотя она часто
делала круги, возвращаясь на наши старые следы, и сильно петляла, от
общего северо-западного направления она не отклонялась. Возможно, причина
заключалась в том, что у меня был жар, или в умении приспосабливаться,
однако я начала видеть топи ее глазами: островки и острова твердой почвы,
отделенные друг от друга протоками и лужами, которые кишели насекомыми.
Через два или три дня мы пережили первую ночь, в которую не смогли
разжечь костра. Мимо нас тянулись испарения, казавшиеся серебристыми на
фоне неба. Изогнутые ветви низких деревьев скрывались в клочьях тумана.
Мы сидели среди корневищ на возвышавшемся над водой озерца островке,
закутавшись в бекамиловые одеяла, а наши ноги были почти что в болотной
жиже.
Мимо шныряли блестящие зирие, сверкали их фасеточные глаза. В густом
тростнике раздавались странные крики. Марик спал, прислонившись ко мне,
рот его был раскрыт, я слышала хрипящее дыхание.
Темнота проглотила меня. Это не было сном. Я находилась в непонятном
бодрствующем состоянии; мне казалось, что сместилось само время.
Проснулась я с такими сильными головными болями, что с испугом подумала,
что так может расколоться голова.
На меня смотрели глаза, и лицо, на котором они находились, не было
человеческим. Время снова сместилось, я была совершенно дезориентирована.
Сев прямо, я взялась за голову и застонала. Затем из горла пошла слизь, я
стала задыхаться и с усилием выплюнула ее. Моя голова сотрясалась от
судорог. Я почти ослепла от боли.
Наконец я смогла сидеть спокойно. Облегчение было неописуемым. Я
открыла слезящиеся глаза. Свет был зеленым. Я протянула руку вверх, мои
пальцы коснулись какой-то гибкой поверхности. Очень медленно до меня
дошло, что меня что-то накрывало. Это была кожа. Разве ее положили на
ветви? Еще больше кожи было подо мной и остальными.
Лицо, которое я видела, - или оно было лишь в кошмарном сне? - это
лицо с кошачьими глазами и колючими ушами отпечаталось в моем воображении
со зримой ясностью.
Телук, Марик. Аширен лежало вытянувшись рядом со мной, оно выглядело
очень беззащитно. Лицо Телук имело цвет тухлой пищи. Они спали или были
без сознания. Дикарки я не видела. По другую сторону от Телук спиной ко
мне лежал широкоплечий мужчина. "Халтерн!" - на секунду промелькнула у
меня мысль. Но, встав на колени, я увидела, кто это был.
Лицо в шрамах, кожа телесного и белого цвета проходила полосой по
половине лба, подбородку и груди. "Солидный ожог", - рассеянно подумала я.
Светлая, серебристого цвета, грива. Слабо выраженные пятна болотного
цветка на широких кистях рук.
Я видела перед собой наемника из Римона, как о том говорил Халтерн. В
Эт.
Неужели все они шли за нами? Или он один? Зачем? Кто он?
Было такое ощущение, словно я проснулась после наркоза; мне не
верилось в реальность этого мира. Это были сны, приходившие в этой
темноте, которая вот уже снова опускалась на меня. Это могла быть и
какая-нибудь иная темнота. В моей памяти существовали большие провалы. "Со
временем последнего привала прошло больше суток", - подумала я и опять
уснула.

Мелькал свет. Я протирал слипшиеся глаза. В моей памяти оставалось
какое-то слабое воспоминание о том, что меня кормили чем-то жидким... и,
возможно, даже несли, однако я не была в том уверена.
Свет имел красно-желтый цвет, он шел от костра, и за стенками палатки
двигались тени. Палатка была горазда больших размеров, чем ранее. Ближе к
верху ее имелась щель, через которую виднелось небо, усеянное дневными
звездами.
Возле костровой ямы сидела дикарка со скрещенными ногами и бросала в
пламя куски торфа и хвороста.
Я пошевелилась, села и закашляла. Мои физические страдания опять
напомнили о себе. В палатке было одновременно и душно, и холодно, и мне
дышалось с трудом. Я на четвереньках подползла поближе к огню.
- Ты?.. - Она коснулась своей шеи, потом моей.
У меня болели голова и шея, но легкие, как я чувствовала, были в
более удовлетворительном состоянии. Я подумала с замутненным сознанием,
что должна была бы поздравить Адаира. Шприц-тюбики подействовали. Ни
воспаления легких, ни плеврита нет. О, Иисус, что за счастье!
Я спросила:
- Где мы?
Я не смогла понять ее ответа, постояла на коленях воле огня, потом
встала. В ногах была слабость. Палатка воняла экскрементами и болезнью. Я
двинулась к выходу, держась за стойку, расшнуровала его.
Я не ощутила никакого тепла от солнца, висевшего низко над горизонтом
с южной стороны. Белесое небо ослепило меня. Я зажмурилась. Здесь,
снаружи, я почувствовала холод. Мы находились на высоком месте, примерно
на метр поднимавшемся над уровнем воды. Это был гораздо более крупный
остров, чем многие другие. Он порос кустарником и кривыми деревьями. Я
отошла в сторону от палатки, чтобы отправить естественную потребность.
Ремондские горы больше не были видны. По всей безотрадной окрестности
до самого горизонта я не увидела ничего кроме сплошного болота.
По другую сторону протоки стояло еще большее число бледно-зеленых
палаток, сливавшихся с фоном. Я увидела несколько фигур, но на большом
расстоянии не могла их разглядеть, кто или что это такое было.
"Карантин", - подумала я и слабо хихикнула. Кто бы ни были те, у кого
мы находились, мы им были не нужны.
Вернувшись в палатку, я увидела, что Марик проснулся и сидел на
корточках у огня. Телук старалась получить от дикарки какую-нибудь
информацию. Мужчина - его звали Блейз н'ри н'сут Медуэнин, как мне сейчас
вспомнилось по судебному слушанию - бормотал что-то и вздрагивал во сне.
- Это обитатели Топей! - взволнованно сказал мальчик. - Я не спал и
видел их.
- Где мы? - спросила Телук.
- Мы находимся так близко к центру Нигде, что это уже не играет
никакой роли. - Мне пришлось сесть, чтобы не упасть. У меня больше не было
сил. Я спрашивала себя, насколько действительно была больна.
- Что он здесь делает? - Марик кивнул на мужчину. - Они забрали с
собой наши вещи, т'ан, и харуры.
Моего парализатора, как я установила, тоже не было.
Телук наклонилась над светлогривым ортеанцем и большим пальцем
подняла его веко. Потом удивленно наморщила лоб, продолжила свое
обследование: понюхала выдыхаемый им воздух, осмотрела горло. Выражение ее
лица из нормального стало напряженным.
- Он не болен, - сказала она. - Может быть, слабое проявление
легочной гнили и это все.
- Что же с ним такое?
- У него болезненная страсть к атайле. И, думаю, уже в течение
некоторого времени. Здесь, в Топях, он нигде не найдет такой травы.
Теперь, если он выживет, то избавится от этого.
- Если выживет?
- Нам бы надо его убить, - сказал Марик. - Пока мы это еще можем. Он
преследовал нас, чтобы убить, т'ан Кристи.
"И был захвачен одновременно с нами? - подумала я. - Должно быть, он
шел за нами от Эт. Вот только что так гнало его?"
- Ке прав, - подтвердила Телук, - наши шансы выбраться отсюда
достаточно невелики и без него.
- Нет, этого мы не можем сделать.
Я почувствовала трусливое желание быть в бессознательном состоянии,
чтобы они тем временем смогли его убить. Но хода вещей невозможно
изменить. И, ко всему прочему, мне действительно не хотелось совершать еще
и умышленное преступление.
Снаружи послышался зов. Дикарка стремительно вскочила и покинула
палатку. Я последовала за ней. Телук стояла у входа и держалась за
распорки.
Обитатель Топей.
Он не походил на человека даже по тем меркам, какие я применяла к
ортеанцам. Дикарка стояла у края воды и разговаривала с ним.
Он был моложе ее, строен, с тонкими руками и ногами и ростом чуть
выше Марика. Его бледная, грязного оливкового цвета кожа отливала золотом
в свете зимнего солнца. При каждом его движении менялись оттенки золотого
и зеленого, как это бывает с некоторыми тканями.
Кроме черного пуха на голове, тянувшегося от лба до середины
позвоночника, волос на нем не было. Он был, очевидно, мужского пола.
Что-то казалось неправильным или, по крайней мере, странным в том, как
крепились к туловищу его руки и ноги.
Увидев нас, он прервал свой разговор с дикаркой и подошел к палатке.
Глаза его были черные, с небольшими зрачками и наполовину прикрыты
перепонками. При каждом его вдохе и выдохе я видела на его коже игру света
и тени.
Он прикоснулся к моей руке (его кожа была на ощупь грубой, как у
змеи) и тут же отдернул свои пальцы. Между ними имелись плавательные
перепонки, а на животе, по которому проходило нечто вроде шва, виднелись
бледноватые пятна и точки.
Мне захотелось засмеяться; это, кажется, походило на истерику. Его
пальцы были холодными, как лед. Он что-то сказал, чего я не поняла,
повторил еще раз и отвернулся.
Дикарке, как я видела, не очень-то везло в попытке понять его.
Одним-единственным движением обитатель Топей скользнул под
поверхность воды и пропал из виду, пока голова с темным гребнем снова не
появилась футах в тридцати у противоположного берега.
С явным неудовольствием дикарка побрела по болотной воде, а потом
поплыла вслед за ним.
Она не вернулась еще и тогда, когда наступила ночь.

Мы отдыхали в этом временном лагере четыре дня. Я часто видела
дикарку с обитателями Топей среди их палаток, хотя в большинстве случаев
она с наступлением ночи возвращалась к нам. Ни на какие вопросы она не
отвечала.
Даже в конце нашего здесь пребывания я все еще не знала толком,
являются ли обитатели Топей разумными существами или же принадлежат к
животным. Их способ изъясняться не имел ни малейшего сходства с каким-либо
языком Южной земли; он состоял лишь из хрюкающих звуков. Они натягивали
шкуры на ветви, чтобы соорудить палатки, и охотились на рашаку-наи и
болотных животных с каменными ножами... Но ведь и бобры строят плотины, а
мыши - гнезда. Обитатели Топей уверенно чувствовали себя как в воде, так и
на суше, а также - судя по поведению их юных представителей - и на кривых
ветвях деревьев.
Никто из них не входил в нашу палатку. Один из них доходил до входа и
вел с дикаркой - а в лагере обитателей Топей ее понимали не намного лучше,
чем в нашем, - состоявшую из хрюканья и ворчания беседу, заканчивавшуюся
возней.
Лишь внимательнее присмотревшись к этим обитателям болот, я
установила, что они не пользовались огнем. У дикарки же был трут и кресало
Телук и твердое намерение постоянно поддерживать в яме огонь.
- Мы не можем здесь оставаться, - сказала Телук вечером четвертого
дня. - Они не могут нас удержать.
Свет с запада окрашивал воду в лиловый цвет, на фоне горизонта
чернели низкие деревья. Над нашими головами кружили на своих огромных
крыльях птицы-ящерицы.
- Нас держат не они а обстоятельства.
Под темневшим небом лежали, широко раскинувшись, холодные болота. Дни
теперь стали ощутимо короче.
- Как себя чувствует аширен?
Она беспокоилась о нем; в обязанности говорящего с землей входили и
знания основ медицины.
- Кир чувствует себя относительно хорошо и, очевидно, поправится,
если будет находится в тепле. Больше я ничего для него не могу сделать.
- А что с другим?
- А что мне с ним делать? - Она говорила непривычно возбужденно. - Он
гонится за нами по Ремонде, загоняет нас в эти забытые Богиней места, и вы
ждете, что я стану о нем заботиться? Нет, об этом не может и быть речи.
Если придет его время, Богиня возьмет его, если же нет, он будет жить.
Мы обошли наш остров и вернулись к палатке. Обход длился недолго.
Телук потянулась и сцепила друг с другом свои костлявые пальцы, потом
провела ими по гриве и стала массировать мышцы на затылке. Она все время
была в напряженном состоянии.
- Я не чувствую эту землю, - сказала она, - она слишком далека от
моего дома. Может быть, Арад был прав. Слишком много чужого... В вас есть
что-то такое, чего я не понимаю.
Она пригнулась и нырнула в приоткрытый вход палатки.
Я наблюдала за слабеющим светом уходившего дня. Какая-то темная,
комковатая гроздь, плывшая по воде, оказалась сворой детенышей обитателей
Топей. Они хрюкнули и с быстротой рыб шмыгнули к противоположному берегу,
где превратились в визжащую кучу, учинившую возню.

- По вкусу это напоминает помет рашаку.
- Ешьте, иначе умрете от голода.
Я проснулась и услышала спор Марика с человеком в шрамах. У нас не
было горячей еды и питья, а только сырое мясо, которое можно было
поджарить над огнем, и нам пришлось делать выбор между болотной водой и
кожаными мешками, в которых содержалась какая-то неизвестная, похожая на
молоко жидкость. Медуэнин был прав: пахло гнилым.
Телук перевернулась на другой бок, чтобы продемонстрировать всем свое
равнодушие. Я заметила, что дикарки опять не было. Теперь, когда моя
простуда была в разгаре, у меня обнаружилась своего рода аллергическая
реакция: из глаз и носа сильно текло, а на теле появилась сыпь.
- Вы уже мертвы, - сказал мужчина. - Вы все. Вы, вероятно, слишком
глупы, чтоб это понять, но это так.
Его издевательский тон действовал мне на нервы. Я села.
Он сидел, откинувшись спиной на распорку и положив руки рядом с собой
на землю. Солнечный свет, падавший через приоткрытый вход, освещал его
серую гриву и красные остатки наполовину изуродованного лица.
- Хотите немного вот этого? - Марик протянул мне кожаный мешок. Я
отпила немного этого молока, причем старалась не обращать внимания на
вкус.
- Ведь вам заплатили, чтобы вы убили меня. - Мой голос звучал хрипло.
- Какая жалость, что вас поймали вместе с нами. Не слишком умно было это с
вашей стороны, как вы думаете?
Он выглядел так, словно мясо оплавилось с его костей. В течение всего
периода вынужденного избавления от болезненной тяги к атайле заставить его
есть было невозможно. В критической стадии Телук обматывала его одеялом,
когда он в горячем бреду начинал наносить удары во все стороны.
Теперь же он разыгрывал из себя звезду, был надменен, потому что еще
оставался жив. "Удивительно, почему его никто не зарезал?" - подумал я.
- Я еще увижу вас трупами, - сказал он болтливым тоном.
- А что бы вам это дало? Разве вам поможет, если вы убьете меня?
Он схватил левой рукой запястье правой, потом резко взмахнул ими по
сторонам. Сломанное запястье кое-как зажило, хотя и неправильно срослось
(как утверждала Телук). Он снова мог ею пользоваться.
- Вы их не найдете, - сказал Марик, увидев, как Медуэнин поискал
глазами свои вещи. - Обитатели топей все забрали себе.
- Обитатели Топей... - Он выглянул наружу. Очевидно, он что-то
вспомнил из того, что с ним произошло. В профиль он выглядел молодо.
Моложе Телук. Может быть, под тридцать и чуть старше.
- Значит, так: обитатели Топей...
- Мое правительство...
- Оно далеко отсюда, если я правильно понял.
- Для него ничего не значили не земля, ни посланник. Явно ничего,
иначе бы он и не подошел им для роли убийцы и свидетеля против меня.
Весь разговор начинал становиться каким-то нереальным. События
граничили с галлюцинациями. Я подумала: "Насколько же я здорова?"
- Оставим это как есть. Разберемся с этим позже. Не здесь. Не сейчас.
- Почему не сейчас? - резко спросил он.
В палатке нас было четверо и никто не был здоров, но соотношение сил
все еще было три к одному. Меня удивляла крепость его нервов, но ничего
кроме этого.
- Потому что не собираюсь отнимать у обитателей Топей их работу.
Потому что, если они нас убьют, то не пощадят и вас. Не по личным
причинам, а в следствие различия обычаев, так сказать. Давайте, заключим
перемирие.
- Это верно, что вы принадлежите к народу колдунов?
Я помотала головой. Его вопрос прозвучал так, словно он надеялся, что
я действительно ему принадлежала.
- Закон здесь не находит применения, - сказал он.
Я еще раз попыталась точно разузнать, что он имел в виду, но тут
пришли обитатели Топей, чтобы забрать нас.

14. ГОВОРЯЩАЯ ЗА ВСЕХ
Бледное небо Орте поблескивало, как водная поверхность, усыпанное у
горизонта точками дневных звезд. Жесткий тростник торчал хрупкими белыми
копьями из замерзшей болотной жижи.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67