— А вот меня, представь себе, ни то, ни другое, ни даже третье особо не заинтересовало, — нахмурился Чудо-юдо. — Меня заинтересовало то, что у тебя в голове обнаружилась память Атвуда. То есть того парня, которого Сорокин в 1994 году ликвидировал. Во-первых, откуда она взялась? А во-вторых, почему ты, сукин сын, ничего о ней мне не сказал? Она ведь была полностью разархивирована. Ты двенадцать снов увидел, целый сериал с эпилогом. И сейчас все помнишь, мы в твоей башке оставили, хотя копию сняли и поместили для страховки на искусственный носитель.— Ну ты и спрашиваешь! — произнес я озадаченно. — Откуда я знаю, что и почему в моей башке появляется? Такая она, вся из себя загадочная. Наверно, Сорокин перекачал как-то, вместе с теми командами, которые меня заставили из самолета прыгать. В архивированном виде. А отчего они, эти сны, распаковались, я примерно догадываюсь. От слова «Тина». Там, в клинике «Сан-Николас», работала медсестра Кристина Эннабел Мэлтворд, она же в девичестве Тина Уильяме. Если ты «сериал» поглядел, то знаешь, кто она такая. Ее там местные лекари тоже Тиной звали. Помянули ее как-то раз — вот и распаковались сны. Только, с моей точки зрения, там сущая ахинея, бред контуженого психа. Чего я тебе мозги загружать буду?— Врешь, — нехорошо посмотрел на меня Чудо-юдо. — Зачем? Неужели думаешь, что меня обмануть можно?— Господи, — пробормотал я чуть ли не плаксивым тоном. — Да на хрен мне тебе врать! Тем более что тебе самому проще в моих мозгах разобраться.— Понимаешь, Димуля, — проникновенно произнес отец, — конечно, мне вся информация об этих снах поступила еще тогда, когда ты их видел. И я могу тебе сказать по этому поводу намного больше, чем ты мне. Но ты должен был рассказать мне о них сразу, еще за столом, понимаешь? Даже если бы это была действительно бредятина. Ты очень сильно навредил мне своим прыжком двухлетней давности. Намного больше, чем думаешь. У нас и сейчас все идет наперекосяк. Скажем так, все существование нашей конторы в России стоит под вопросом. А мне это очень неприятно, понимаешь? Я это дело всю жизнь сооружал. Если бы ты мне тогда, два года назад, сказал, что тебе в голову всякая ерунда лезет и Сарториус мозги пудрит, я бы его в два счета подавил. Но ты промолчал. И он тобой стал вертеть, как щенком на поводке! Ты выполнил ту команду, которая должна была нас всех уничтожить. Всех! А вы должны были с Ленкой к нему попасть. С фондом О'Брайена, с «Зомби-7», с «Зомби-8» и с памятью Майка Атвуда, между прочим, которая вовсе не бред сумасшедшего. Так что запомни раз и навсегда: о любом самом мало-мальски странном явлении в твоей голове докладывай незамедлительно.— Но ведь ты и так через микросхему все узнаешь…— Тут есть свои сложности, — покачал головой Чудо-юдо. — То, что приходит через микросхему, тоже надо проверять. Кроме того, информация в таком перепутанном виде приходит, что без поллитра не разберешься. Пока все цепочки мыслей переберешь — замучаешься. Да и достоверность полностью не гарантирована. Мало ли кто на этот канал настроится. В общем, без откровенности у нас в семье нельзя. Уловил?— Так точно.— Все это — только прелюдия. То, что пришло к тебе от Атвуда, — очень серьезно.— Как скажешь…— Не «как скажешь», а именно так. В 1986 году эта коробка была у нас, на территории СССР. Это я знаю точно.— Как она туда попала, интересно?— В принципе тебе это можно было бы и не говорить, но, поскольку ты уже порядком знаешь, могу сообщить. Ее захватили разведчики НФО ЮВ — Национального фронта освобождения Южного Вьетнама, который американцы называли Вьетконгом. Под прикрытием минометного обстрела они проникли на территорию базы Дананг и должны были унести один из блоков противорадарной ракеты «Шрайк». Эта ракета очень досаждала ПВО Северного Вьетнама. Когда включали РЛС, эта дрянь наводилась прямо на антенну. А там, кстати, и наши ребята сидели. Были потери. Само собой, что по осколкам ракеты разобраться в ее устройстве оказалось туговато. Нашим структурам, естественно, заказали чертежи, гэрэушники взялись обеспечить натуру. Уточнили, где хранилище, подготовили вьетнамскую группу, согласовали. Конечно, самим вьетнамцам в этом деле было не разобраться, подключили одного нашего паренька. Все нормально сделали, стали отходить…— …И наткнулись на Атвуда с коробкой?— Так точно. Отоварили его — оттуда у него и контузия, кстати! — и захватили Black Box. Никто не знал, что это такое, но решили прихватить. На всякий случай. У этих армейских есть такая привычка: нашел что незнакомое — прибери. Вот и прибрали. Потом привезли в Союз и отдали под кураторство Комитета. Подключили нашу резидентуру, стали доискиваться и во Вьетнаме, и в США. Что за прибор, какая фирма выпускает, кто привез, есть ли аналоги… Столько народу этим делом загрузили — ужас! Параллельно экспертизы проводили. Были особые группы сформированы, особо проверенные люди, специалисты высшей пробы. Металлурги, химики, биологи, сварщики, приборостроители, ядерщики, взрывники, материаловеды. Гриф секретности — «особой важности». Держали ящик в одном из атомных центров. Режим — не приведи Господь! Семь дверей, изоляция, как у реактора, никаких контактов с родней за забором. Спецодежда — вплоть до трусов. Досмотр — до рентгена включительно.— Ну и чего они там наизучали?— По-разному. Ученые, если сказать мягко, так ни хрена и не добились. Сначала хотели изучить его, не вскрывая. Ни рентгеном, ни гамма-лучами, ни инфракрасными ничего не высвечивалось. Ультразвук ничего не дал. И вообще все иные методы интроскопии. После этого решили вскрыть. Применяли все, начиная с электродрели и зубила и кончая лазером большой мощности, — ни шиша. Поливали его маслами и эмульсиями, чтоб помягче стал, — и алмазные сверла гробили. Щелочами и кислотами обрабатывали, автогеном пытались прожечь, даже кумулятивной гранатой обстреливали — ноль эффекта.А вот разведчики кое-что об этой штуке выяснили. Во-первых, вычислили, что парень, у которого забрали ящик, — приват Майкл Атвуд, во-вторых, узнали, что он после удара по голове потерял память и попал в психлечебницу. В-третьих, узнали, что ящик во Вьетнам привез некий коммерсант, Грэг Чалмерс. Официально он приезжал в часть, где служил муж его племянницы, первый лейтенант Реймонд Мэллори, пропавший без вести при налете на Северный Вьетнам — его тогда называли ДРВ, Демократическая Республика Вьетнам. Попутно он интересовался возможностями строительства в Южном Вьетнаме и Лаосе фабрик по производству сублимированных соков из тропических фруктов — что-то вроде нынешних «Zuko» и «Jupi». Но на самом деле — наши это знали, а ФБР и ЦРУ то ли не ведали, то ли глазки зажмуривали — Чалмерс интересовался возможностями производства наркосырья. Во время артналета на авиабазу он, как и Атвуд, был контужен, но относительно легко. После обстрела у него пропала какая-то металлическая коробка, как он утверждал, с образцами продукции. Грэг интересовался у военнослужащих, причем неоднократно в течение двух суток подряд и настойчиво, не находил ли кто металлический предмет размером 10х5х5 дюймов, то есть примерно такой, как в твоих снах.— Это уже понятно, — кивнул я, — неясно только, за каким чертом она была привезена во Вьетнам?— Не спеши, — сказал Чудо-юдо с легким раздражением. — Выяснили и это. Чалмерс контактировал во Вьетнаме с неким Нгуен Ван Линем. Но не с первым секретарем ЦК КПВ с такой же фамилией, а помещиком, владельцем плантации, на которой росла небезызвестная травка с запахом жасминового чая. То есть та, что получила название «зомби» и стала исходным сырьем для всех препаратов этой серии. У него было несколько встреч с Линем. Наши при посредстве классовых браточков попробовали этого Линя прибрать, но вьетнамские друзья перестарались и положили Линя наповал. Кроме того, американцы их маленько прищучили, выжгли плантацию напалмом. Но семена «зомби» все-таки к нам попали. И кое-какие документы Линя — тоже. В результате удалось установить кое-какие интересные факты. В частности, то, что Чалмерс познакомился с Линем через тогдашнего командира роты, где служил Ричард Браун…— Помню Утенка Дональда… — И правда, Дональда Салливэна, которого Браун вытащил из болот дельты Меконга в мае 1971 года, я хорошо помнил. Тем более что в августе 1994 года, по непроверенным данным, его застрелил.— Не сомневаюсь, — хмыкнул отец. — Но это так, к слову. В бумагах, изъятых у Линя, оказалось письмо Чалмерса, в котором тот уведомляет своего вьетнамского друга о приезде. Причем там говорилось насчет «одной вещи», по поводу которой Чалмерс хотел бы получить консультацию. В письме была точная дата приезда, и нет никаких сомнений, что речь шла именно о том визите Грэга во Вьетнам, когда он потерял коробку. Однако Чалмерс после двух дней безуспешных поисков коробки на авиабазе не стал встречаться с Линем, а вернулся в Штаты. Наши ребята сделали логический вывод, что «вещь» и «коробка» — это одно и то же и что главной целью этого, кстати, последнего визита Чалмерса во Вьетнам была «консультация» с Линем. А раз «коробка» исчезла, то и темы для разговора не было. Поскольку через некоторое время Линь был убит, а плантация сожжена, Чалмерс во Вьетнам больше не ездил. Правда, ему удалось найти контакт с нашей общей знакомой Эухенией Дорадо, которая вывезла мешочек семян в Штаты.— Тоже помню.— Ну и хорошо. Может, еще увидитесь. Она у нас теперь главный технолог по производству сырья. Но по теме «Зомби» у нас сегодня нет проблем. А вот насчет Black Box так сказать не могу…— Между прочим, мне Эухения говорила, что лично знала этого Линя.— Точно так, знала. И именно благодаря ей до определенной степени осведомлены о том, что Грэг Чалмерс так и не узнал от Линя.— То есть что-то о происхождении ящика?— Именно так. Правда, это мы узнали гораздо позже — практически уже сейчас. А в семидесятых те, кто занимался этим ящиком, только догадывались, да и то, откровенно сказать, молчали «в тряпочку». Потому что доложить высшему руководству, что с американской военной базы похищен «техногенный предмет внеземного происхождения» — в одном отчете экспертов такой термин употребили, — было как-то неловко. Если бы наши ребята тогда вышли на Эухению, может быть, и нашли нужные формулировки для обоснования. Ан нет, тогда на эту медсестру никто и внимания не обращал. А она уже в те годы знала, что Black Box имеет внеземное происхождение. Хотя и не видела его никогда в жизни, даже так, как ты, во сне.— Интересно…— Да-да, представь себе. Линь считал себя вполне культурным человеком, учился в Париже, был женат на филиппинке, прекрасно говорил не только по-французски, но и по-испански, и по-английски. Изучал историю своей провинции, фольклор, религиозные культы разных народностей и племен Вьетнама, в том числе добуддийские. А Эухения — этакая симпатичная смуглая молодушка, и с ней, наверно, даже без плотских вожделений пообщаться было приятно. Вот господин Линь и рассказывал ей всякие «преданья старины глубокой», а она на ус мотала, если можно так сказать. В частности, рассказал он ей некую полубыль-полулегенду о том, что у одного из племен имелся примерно до 1934 года таинственный «Растущий камень» в форме черного прямоугольного параллелепипеда. Якобы некогда, не то десять, не то двадцать веков назад. Силы Добра и Силы Зла вели в небе над Центральным плато ожесточенную битву. И некий знахарь, собиравший целебные травы, нашел на земле по окончании битвы черный камень необычно правильной формы. Маленький, не больше мыши. Знахарь решил, что такой камень может послужить украшением жилища, и оставил его у себя. Через какое-то время наблюдательный знахарь обнаружил увеличение размеров камня. Само собой, знахарь камень обожествил, диалектически связал его с происшедшим на его глазах воздушным боем и попытался с помощью этого Божьего дара установить нужные контакты…Я молча усмехнулся. Припомнилось, как когда-то, давным-давно, отец в том же стиле рассказывал мне, Ленке и Зинке о происхождении религиозных культов у первобытных людей. Ностальгией какой-то повеяло, приятным прошлым.— В общем, «камень», как оказалось, умел исполнять желания. С тех пор, само собой, в доме рис не переводился, много поколений жило счастливо столько лет, сколько не надоедало. Говорили, что если желаний было много, то камень замедлял свой рост или даже уменьшался. Ну а если люди от него не требовали лишнего, продолжал расти.— Это мне знакомо… По снам.— Приятная восточная сказочка по мотивам «Шагреневой кожи» господина Оноре де Бальзака. Эухения ее так и воспринимала до тех пор, пока Линь не сообщил ей, что сам лично в 1934 году, будучи десятилетним мальчиком, видел этот «камень». Как раз в это время в доме его деда останавливался некий француз, руководивший геологической экспедицией. Не знаю уж, как ей там Линь транскрибировал фамилию француза, Куок Ай Нинь или еще как-то, хотя при его языковых познаниях, между прочим, он мог и вполне правильно назвать, но Эухения запомнила ее как Курракиньо…— Куракин! — Дурак бы не догадался, да и то вряд ли. Я аж крякнул от удивления.— Резонно. Хотя и не твой нынешний знакомый, а его отец. Василий Андреевич Куракин, возможно, даже действительно потомок княжеского рода. В общем, он принял этот «Растущий камень» за какой-то неизвестный науке минерал и увез в Париж. Докладывать о нем ученым коллегам Куракин-старший не спешил. Он намеревался устроить научную сенсацию и выступить с докладом аж во Французской академии наук, предварительно изучив все свойства данного «минерала» в лаборатории, которую оборудовал у себя дома. Само собой, он тщательно скрывал, где и каким образом нашел «камень», да и вообще ничего о нем не говорил. На следующий год он снова отправился в Индокитай, где погиб от змеиного укуса. Вероятно, он пытался найти месторождение таинственного «минерала».— А его там не грохнули случайно?— Нет, это никакого отношения к камню не имело. Роковая случайность, не более. С ним были два других геолога, охрана из солдат колониальной армии, какие-то чиновники… Все произошло на глазах десятка людей и было задокументировано. Но никто из его спутников не знал, что, помимо официального плана работ, у Куракина была еще одна цель. Про «камень» нигде и ничего не упоминалось.После гибели Куракина-старшего его жена и сын, которому в 1935 году было всего четыре года, переехали в Германию, где обитал некто Николай Михайлович Воронцов, сын белого офицера, умершего в 1926 году. Николай Воронцов приехал в Германию совсем юным — он был 1909 года рождения. Воспитывался по-немецки, хотя и числился православным. С гитлеровцами сблизился очень рано, еще до их прихода к власти, где-то в 1929-1930 годах. Полагают, что на почве ярого антисемитизма. Он активно занимался нацистской пропагандой среди белоэмигрантов, упирая на норманнскую теорию происхождения русской государственности, общность исторических корней русской и германской династий, роль немцев в европеизации России и так далее. Особо много сторонников не нашел, но сумел зарекомендовать себя перед фашистами. Ему даже было разрешено носить фамилию с приставкой «фон» и называться граф Николас фон Воронцофф, хотя вообще-то гитлеровцы и своих аристократов не очень жаловали.Вот за этого графа и вышла молодая вдова Василия Куракина в 1936 году. При этом она продала свой дом во Франции, а все движимое имущество перевезла в Берлин. В том числе и коллекцию минералов, среди которых находился в отдельном контейнере «Растущий камень». Любовь эта оказалась очень недолгой. Уже через год Куракина с сыном вернулись во Францию, почти сбежали, судя по всему, потому что большая часть их имущества и «камень» в том числе остались у фон Воронцоффа. Поскольку геологические коллекции Василия Куракина были собраны не только в Индокитае, но и в других заморских территориях Франции, очень хорошо описаны и снабжены подробными картами, германские спецслужбы, с которыми вовсю сотрудничал фон Воронцофф, проявили к ним интерес.— И они попали к Алоизу Эрлиху?! — догадался я.— Не сразу, — осадил мою поспешность Сергей Сергеевич. — Долгое время «камень» просто лежал вместе с другими образцами пород и минералов в одном из германских университетов. Его не спеша изучали, сверяли с другими данными, полученными из французских архивов в 1940 году. С прицелом на далекое будущее. Возможно, даже на случай возможной разборки с Японией после «окончательного разгрома еврейско-большевистских и плутократических сил». В 1941-1942 годах о практических вопросах не очень думали, поскольку Французский Индокитай был оккупирован японцами и делиться с ними информацией немцы не спешили. А позже, в 1943 году, стало вовсе не до того. Заинтересовались тогда, когда стали искать «Wunderwaffe» — «чудо-оружие». Немного позже заговорили о «Vergeltungswaffe» — «оружии возмездия».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55