Механик втянул трап в «Си Кинг», Перейра накренил вертолет и увел его к лагерю.Марсела никуда не девалась, она просто забралась в кабину и, свернувшись калачиком на двух сиденьях, спала сном праведницы, сжимая в руках «токи-уоки». На ее мордочке было несколько влажных полосок, оставленных слезинками, и я понял, что бедная девочка перед тем, как заснуть, долго ревела. Тем не менее спала она так крепко, что даже шум ооновского вертолета ее не разбудил. Я тоже не стал это делать и предварительно вытянул из шахты трап с привязанной веревкой. Честно говоря, я не очень опасался, что кто-нибудь полезет за водопад и в конечном итоге доберется до шахты, но теперь решил подстраховаться. Лишь убрав трап и веревку в кабину, я решился побеспокоить спящую красавицу.— Это ты! — взвизгнула Марсела и повисла у меня не шее. — Как я рада! Я уж думала, что ты пропал… Почему ты не отвечал?— Это долго объяснять, — отмахнулся я и защелкал тумблерами на приборной панели. Одновременно я размышлял о том, куда вести вертолет. Лететь на Гран-Кальмаро? Но я не знал, где там садиться и хватит ли у меня топлива. Искать «Дороти» — тем более. Уже запустив двигатель, я решил, что приземлюсь на посту ООН.Когда я поднял вертолет и повел его над островом, Марсела, глядевшая на меня влюбленными глазами, спросила:— Ну, а золота ты, конечно, не нашел?— Почему? — обиделся я. — Нашел…— А почему же мы улетаем? — возмутилась эта маленькая ведьма. — Я тоже хочу посмотреть!— Прилетим, посмотришь.— Его так мало? — разочарованно протянула она.— Нет, его очень много, — ответил я, — просто оно лежит там, куда мы летим.— Врешь ты все… — Марсела обиделась. Разворачиваясь над морем севернее острова, я увидел на воде заметную муть, вероятно, она поднялась после того, как аквалангисты Лопеса взорвали подводные ворота, ведущие в тайную гавань Х-45.Описав полукруг над островом, я уже собирался снижаться и сажать вертолет, когда Марсела ткнула пальцем в правое стекло и закричала:— Смотри, «Дороти»!Действительно, на западе, милях в трех-четырех маячил белый силуэт яхты. Марсела узнала ее сразу, потому что смотрела в бинокль. Тем не менее я все же решил сначала сесть на площадку рядом с ооновским флагом, а потом ужсобираться на яхту. Дело в том, что мне очень не хотелось бросать в подземелье свой автомат, пистолеты и ранец с патронами, которые я тащил на себе через весь подземный город.Приземлившись в двадцати ярдах от «Си Кинга», я взял Марселу за руку и сказал:— Идем, я покажу тебе сокровища!Мой фонарь уже почти не светил, поэтому я взял Марселин. Мы спустились в подвал, и я подвел Марселу к пролому.— Ой, череп! — взвизгнула она. — Это пират?— Не совсем, — ответил я. — Это нацист.— Откуда они здесь? — выпучила глазенки креолка. Мы вошли в подземелье. Ощущение был неприятное: сразу после того, как вырвался из этой ловушки, из этой затхлости и сырости, после того как чуть-чуть подышал свежим воздухом, побывал в небе — и опять в преисподнюю! Марселе было не по себе, но она считала меня суперменом и, конечно, была убеждена, что со мной ей ничего не грозит.Я подобрал автомат, пояс с кобурами и подсумками, нож, а затем надел ранец с патронными коробками. Марсела, пугливо озираясь, разглядывала стеллажи, тюбинги, рельсы.— Откуда это все?— Нацисты построили здесь базу для своих субмарин, — кратко объяснил я. — А золото — вот оно!Я освещал фонарем сундуки, бочки, статуи, а Марсела, конечно, не утерпела и сунула в карман несколько золотых монет, изумрудов и жемчужин.— Никто не заметит. — Она виновато захлопала глазенками.Я шлепнул ей по попке, обтянутой оранжевым комбинезоном, но отбирать драгоценности не стал. Из комнаты Эрлиха я забрал все бумаги и, расстегнув комбинезон, спрятал все это на груди.— А кому все это будет принадлежать? — спросила Марсела. — Тебе? А ведь это я заставила тебя лететь на остров!— Видишь ли… — начал я, собираясь рассказать ей историю похода по объекту Х-45, но тут пол и стены вздрогнули от близкого, довольно сильного взрыва… Это могло означать только одно: люди Лопеса дошли до стальной двери и взорвали ее… Снова на «Дороти» Хорошо, что в момент взрыва мы с Марселой находились в комнате Эрлиха, а не напротив двери. Нас наверняка оглушило бы взрывной волной, и мы стали бы легкой добычей для коммандос Лопеса. А так нас только тряхнуло и обсыпало каменной крошкой. Спустя минуты две после взрыва я услышал голоса:— Нормально сработали, Бенито! Ничего не завалили, а дверь положили точно.Свет сразу нескольких фонарей заплясал по стенам, и я услышал голос, в котором любой хайдиец услышал бы североамериканский акцент. Даже я, хотя был чистокровным янки.— Ребята! — повелительно сказал голос. — Путь взорван на протяжении ста метров. Мотовоз подойдет примерно через полчаса, привезет готовые звенья, и мы уложим эти сто метров пути. Сейчас ваше дело — расчистить дорогу. Дальше того места, где я стою — не заходить! Иначе — смерть! Всем ясно? Тут могут быть мины. Вопросов тоже не задавать — лишние знания вам помешают. Лопаты, кирки, ломы у всех?— Так точно, сеньор Смит!— Сержант, расставьте людей на разборку испорченных звеньев и засыпку воронок. За работу!Не показываясь в проеме двери, я выставил ствол автомата вперед, снял слишком белый шлем и осторожно высунулся поглядеть одним глазом. Многочисленные голоса слышались в туннеле, там же передвигались огоньки фонарей и светлые пятна, отброшенные ими на тюбинги, скрежетали ломы и лопаты, кто-то громко кряхтел, вероятно, отковыривая искореженные рельсы. На сорванной взрывом стальной двери спиной к нам сидел какой-то детина в белой шахтерской каске и темного цвета робе, хорошо освещенный мощным фонарем, прицепленным к стойке стеллажа.— Тихонько иди туда, там чуть-чуть брезжит свет, — прошептал я в самое ухо Марселе, указывая направление на туннель, прорубленный Эрлихом и завершенный мною, — если этот рыпнется — я его убью.Марсела, ступая мягко, как кошка, вышла на путь и, перешагивая на носочках со шпалы на шпалу, начала уходить. Я следил за мистером Смитом. Тот курил длинную сигару и глядел только туда, где работали его подручные. Это значительно продлило ему жизнь, почти на целых пять минут.Конечно, Марсела все-таки зашуршала гравием. То ли она ушла достаточно далеко от освещенной Смитовым фонарем зоны и не могла разобрать, где там шпалы, то ли наступила на куски гранита, выбитые некогда Эрлихом.Смит нервно обернулся, в руках у него был «узи», но в этот момент мой автомат-старичок издал свой кхекающий кашель. По-моему, это был первый соотечественник, которого я был вынужден застрелить. Очередь из пяти пуль отшвырнула вскочившего на ноги Смита в проем сорванной с петель двери, он грузно повалился на спину и дрыгнул ногами, обутыми в тяжелые бутсы с рубчатой подошвой. В туннеле загомонили, и я, не дожидаясь, пока там очухаются, бросился бежать к пролому. Несмотря на тяжеленную нагрузку, я, возможно, поставил мировой рекорд — даже не помню, как я очутился на свежем воздухе рядом с запыхавшейся Марселой.— Бегом! Бегом к вертолету! — заорал я. — Пока они не выбрались оттуда…— Перейра! — крикнул я на бегу, проскакивая мимо бразильца. — Заводи свою машинку, зови всех — надо удирать! Летите на Гран-Кальмаро!Не знаю, понял ли меня бразилец, хотя испанский и португальский — схожие языки. Он покрутил пальцами у виска, но у меня не было времени на объяснения. Мы с Марселой пулей пробежали к своему вертолету, и я, лихорадочно поглядывая на дверь подвала, откуда вот-вот могли выскочитьхайдийцы, запустил мотор. Лопасти начали раскручиваться так медленно! Впрочем, раскручивались они вполне обычно, просто я, в силу обстоятельств, хотел, чтобы они крутились быстрее. Наконец стрекоза поднялась в воздух и начала набирать высоту. Разворачивая вертолет на месте, я увидел, как из двери склада-подвала выскочили двое в пятнистой форме хайдийских коммандос — точно таких, с какими я воевал на асиенде «Лопес-23». Наш вертолет они уже не могли обстрелять, но их автоматы открыли огонь по вертолету ООН, Перейре и его бортмеханику. Выстрелов за гулом двигателя я не слышал, но видел, как маленькая фигурка ооновского летчика распростерлась на песке. Дав полный газ, я погнал вертолет прочь от Сан-Фернандо, туда, где белел на фоне синевы неба и моря силуэт «Дороти».Когда мы сели на палубу яхты, у меня вдруг задрожали руки. Марсела же, всю дорогу стучавшая зубами, наоборот, приободрилась.От рубки «Дороти» к нам уже шли Синди и Джерри.— С возвращением, — Синди с очень заметной ревностью поглядела на Марселу. — Господи, где вы так извалялись? Грязные, мокрые, все комбинезоны испачкали…— Это все от секса, — устало сказал я, и Синди, конечно, поверила. — Заводите шарманку — и полный вперед на Гран-Кальмаро! Иначе нам через какое-то время всадят торпеду под мидель-шпангоут!Последнюю фразу я выкрикнул, и Синди бросилась в рубку.— Не командуйте, сэр! — сделал замечание Джерри. — Вы не у себя дома. Если ваша прогулка прошла не так удачно…— Заткнись, щенок безмозглый! — рявкнул я голосом сержант-майора Гривса по кличке «Джек-Потрошитель». Джерри понял, что я не в духе, и поспешил следом за Синди, даже не спросив, откуда у меня оружие.— Кто там был? — спросила Марсела, когда мы шли от вертолета на носовую палубу.— Твои старые друзья: Лопес, дель Браво и их банда. Их выгнали с Хайди.— Значит, ваша революция победила?! — в восторге заорала Марсела. Черт побери, я как-то забыл, что являюсь хайдийским партизаном и, следовательно, должен радоваться тому, что мой остров свободен от диктатуры.— Мировая революция победит, — сказал я без особого энтузиазма, потому что стал чувствовать, что вот-вот засну.— Боже, как я хочу на Хайди! Представляю себе, какая там сейчас фиеста! — Марсела аж засучила ножками.Я имел не слишком богатое воображение, но судя по тому, что слышал о латиноамериканских обычаях, довольно живо себе представил, как весь остров от мала до велика, насосавшись рома, пульке и рома, смешанного с пульке, будет неделю, а то и две под грохот барабанов и взрывы петард отплясывать пачангу и ча-ча-ча, палить в воздух из всего, что стреляет, орать песни, бросать конфетти и серпантин, а в промежутках провозглашать здравицы в честь Мировой Революции, социализма, коммунизма, Фиделя, Брежнева и какого-нибудь местного вождя типа Киски или дедушки Вердуго. Ну и, конечно, будут сыпать проклятия империализму янки, кровавой диктатуре Лопеса и всем врагам народа. Когда кончатся запасы жратвы и спиртного, а число случайных жертв пальбы превысит число погибших в гражданской войне, они устанут и, похмелившись, начнут восстанавливать народное хозяйство и строить социализм.— Я пошел спать, всю ночь ползал по пещерам…Марсела приняла это к сведению.Едва добравшись до каюты, сняв с себя все железо и свинец, стянув комбинезон, я еще смог ополоснуться в душе, кое-как обтереться и рухнуть на постель. Дальше был блаженный сон, когда ничего не чувствуешь и никоим образом не участвуешь в том кошмаре, который именуется «жизнью». Подозреваю, прости меня. Господи, что праведник, заполучивший тем или иным способом вечное блаженство, вознаграждается именно тем, что ничего не чувствует и не ощущает. Все остальное в варианте вечной жизни меня не устраивало. Ну речь не шла даже, естественно, о геенне огненной, котлах, сковородках и ином адском оборудовании. Даже райская жизнь среди цветов, музыки и насыщенного дезодорантами воздуха, затянись она, скажем, на пару миллионов лет, лично мной воспринималась бы как ад кромешный. Так что я надеялся — Господь милостиво разрешит мне после смерти больше не жить.Проснулся я где-то к вечеру. В иллюминатор било заходящее солнце, но вместе с ним в каюту лился и свежий ветерок, поэтому жары не чувствовалось. Яхта стояла, двигатели молчали.В правое ухо мне тихонько дышала Марсела. Она, видно, не смогла меня разбудить и прилегла на кровать, чтобы я, проснувшись, не убежал к Соледад. Все-таки при всей своей сексуальной терпимости, она не любила уступать мужчину хотя бы на время. Она дремала, но не спала, и едва я чуть-чуть шевельнулся, как она открыла глазки, смешно хлопнула ими, как маленький ребенок, и, потянувшись, сказала обиженно:— Ты все спишь и спишь… Мы уже сутки не трахались!Я бы, конечно, предпочел сначала поесть. Как-никак, несмотря на всю калорийность аварийного пайка, я съел его довольно давно. Тем не менее ароматная, пушистая, смугленькая Марсела не могла меня не соблазнить. Видя, что я еще не очень проснулся, она положила мне на грудь свою растрепанную головку и начала валять ее из стороны в сторону, изредка пощипывая меня мягкими губками и щекоча мокрым язычком. Гладенькие грудки у нее ласково скользили по моему животу и ребрам, бедра и животик, повиливая из стороны в сторону, осторожно потирали пробуждающийся пенис — все это не могло не сработать, даже если бы я был на 90% законченным импотентом. Да и просто было приятно потрогать и потискать хорошо уже знакомое тело молоденькой и горячей женщины. Проделав всю эту подготовительную работу — хотя Марсела была уже давно готова? — я распял грешницу на ложе и с тихим шелестом вонзил ей все, что нужно… Потом было несколько минут ритмичного скрипа каютной кровати, несколько сладких стонов Марселы и, наконец, обоюдный визг и сладкий отдых после.Выполнив свой долг, я поинтересовался, где мы стоим.— На Гран-Кальмаро, — поддувая волосы, свалившиеся на лоб, ответила Марсела, — точнее, на вилле мистера Джерри. У них свой причал. Мы пришли сюда еще два часа назад. Я и решила к тебе прийти, а ты все спишь и спишь…— Ну сейчас-то все в порядке?— В порядке… — промурлыкала Марсела. — Когда мне хочется, я всегда очень мучаюсь. Там все время что-то чешется, жжется, колется, словно туда какое-то насекомое залезло…— Может, так оно и есть? — усмехнулся я.— Ну вот еще! Это Соледад таскает площиц в своей метелке и радуется, когда ей удается наградить кого-нибудь… И потом вошки — это снаружи. А тут внутри, и не такое маленькое… В общем, ты не поймешь, надо быть женщиной.Наконец, я позволил себе спросить, где и чего можно покушать. Марсела сказала, что есть пока будем на яхте.Когда я выбрался на верхнюю палубу, то был поражен тем, как уютно и удобно умеют устраивать свои виллы очень богатые люди. «Дороти» стояла у довольно крупного дебаркадера, способного принимать судно значительно большей длины. По другую сторону дебаркадера была пришвартована элегантная двухмачтовая парусная яхта с вооружением бригантины: на фок-мачте прямые паруса, на грот-мачте — косые. Там многое было отделано под старину, поблескивал медный колокол, на носу сверкала бронзовая пушка времен «бостонского чаепития», и еще какие-то предметы обихода на этой яхте вызывали чувство ностальгии по прошлому.Дебаркадер был не один. Справа от парусной яхты — она называлась «Си Игл»— была стоянка моторных катеров разного размера. Их там было пришвартовано штук десять. Левее «Дороти», к третьему дебаркадеру были поставлены два небольших аппарата на воздушной подушке и несколько маленьких парусных яхт всех спортивных классов. А значительно дальше располагалось нечто вроде грузового терминала. Там стояло крупное судно — две-три тысячи тонн дедвейтом, не меньше, — похожее и на грузовое, и на военное. От грузового, несмотря на стрелы и лебедки, это судно отличалось слишком острым форштевнем и скоростными обводами. Очень могло быть, что когда-то оно было фрегатом ВМС США, а затем было переделано на верфях Купера для каких-то других целей. У меня даже возникло подозрение, не сохранилась ли на нем какая-то часть вооружения.Гавань располагалась в удобной бухте, разделенной на две части каменным молом. Видимо, Купер решил разделить приобретенную им гран-кальмарскую территорию на «чистую и нечистую». В левую, «чистую», половину он не пускал суда, которые могли бы загрязнить воду бензином или соляркой. Там располагался небольшой пляж с очень светлым и чистым песочком, легкие цветастые кабинки для раздевания и душа, площадка для пляжного волейбола, зонтики, похожие на тюльпаны, и лежаки для загорающих. Сейчас, несмотря на благоприятный вечерний час, там никого не было.Берега бухты Купер превратил в симпатичный тропический парк с удобными дорожками и лестницами из каменных плит. В нескольких местах слышалось журчание фонтанов. Все это террасами поднималось по склону горы, где розовело среди зелени двухэтажное здание в стиле испанской колониальной архитектуры, но построенное, видимо, не столь уж давно. Гора, заросшая лесом с подошвы до вершины, напоминала великана в мохнатой шкуре, сидящего по-турецки и упершего руки в колени.В рубке «Дороти» никого не было, на носовой палубе тоже. Мы спустились в носовой салон и обнаружили там Мэри и Соледад.Надо сказать, что в нашем обществе они вовсе не нуждались.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71