Все это было перед уходом из жизни аккуратно обернуто несколькими слоями целлофана и непромокаемой ткани, а потому сохранилось весьма прилично. Немецкого языка я не знал, но среди писем было одно, написанное по-английски:«Джентльмены! Тот, кто найдет это письмо, может считать себя владельцем состояния, почти равного годовому бюджету Великой Германии, какой она была в 1945 году.17 сентября 1944 года, по приказу рейхсфюрера СС Генриха Гиммлера, я был включен в состав комиссии по инвентаризации ценностей, обнаруженных на острове Сан-Фернандо при строительстве секретного объекта «Х-45». Факт обнаружения сокровищ был тщательно засекречен спецслужбами флота по приказу гроссадмирала Деница. После покушения на фюрера 20 июля 1944 года, казни адмирала Канариса и ряда других лиц служба гестапо выявила факт укрывательства. В связи с этим было решено провести приемку сокровищ силами Главного управления имперской безопасности, для чего и была создала комиссия под руководством бригаденфюрера СС Хорста Бернгарда.9 ноября 1944 года комиссия на борту подводной лодки У-315 прибыла на объект и проводила инвентаризацию, систематизацию, а также укупорку сокровищ и их предварительную оценку. Одновременно исследовались исторические сведения о причинах появления этого хранилища на острове Сан-Фернандо. 28 февраля 1945 года работы были завершены, составлена подробная опись и отчет о работе в трех экземплярах. Первый экземпляр отчета и описи предназначался лично для фюрера, второй — для рейхсфюрера, а третий, страховочный, былоставлен на острове Сан-Фернандо под мою ответственность. 2 марта 1945 года на подводной лодке У-314 бригаденфюрер Бернгард отбыл в рейх вместе с тремя членами комиссии и увез с собой первый и второй экземпляры отчета и описи. 5 марта на траверзе Санто-Доминго, как мы узнали из радиоперехвата, У-314 была потоплена эсминцами британских ВМС. Об этом нами было доложено по радио рейхсфюреру СС. 7 марта рейхсфюрер приказал ждать прибытия лодки У-315, на которую надлежало погрузить все ценности и эвакуировать их с объекта Х-45. У-315 прибыла на объект Х-45 15 апреля, выдержав три бомбежки самолетами и сторожевиками США, и после осмотра в эллинге была признана нуждающейся в капитальном ремонте. После доклада в Берлин мы получили приказ о немедленной эвакуации и консервации объекта, снятии с него охраны и минировании наиболее важных частей объекта. Мне, как старшему из членов комиссии, было доверено провести проверку ценностей по сохранившемуся экземпляру описи. Однако командир группы саперов обер-лейтенант Винкель, получив приказ заминировать торпедный склад, по ошибке заминировал туннель, ведущий к хранилищу драгоценностей. Таким образом, с 24 апреля 1945 года я оказался отрезан на объекте Х-45.Ввиду особо секретного характера моей работы, приказом рейхсфюрера мне было запрещено всякое общение с моряками и обслуживающим персоналом Х-45. В хранилище был завезен трехгодичный запас продовольствия, созданы условия для моего постоянного проживания на объекте, оставить который я имел право только после погрузки драгоценностей согласно описи. После того как я был забыт на объекте, я смог растянуть этот запас на шесть с половиной лет. Кроме того, я попытался прорубить туннель в граните и выбраться на поверхность, минуя минированные пути. Всего мне удалось прорубить 28 метров 35 сантиметров с помощью кирки. Однако сегодня, 28 октября 1952 года, после пяти дней абсолютного голода, я полностью потерял силы и вынужден прекратить борьбу. Считая не исключенным вариантом поражение Великой Германии в войне и возможность захвата союзниками объекта Х-45, оставляю эту записку на английском языке для сведения. Извещения о моей смерти прошу направить по адресам: Дармштадт, Акселю и Марии Эрлих, до востребования, Фридрихсхафен, Лорен Таубе, до востребования. Прошу также уведомить данных лиц о месте моего постоянного захоронения.Если Великая Германия потерпела поражение в войне с союзниками, подвергнута оккупации, разделу на сферы влияния или зоны интересов, а национал-социализм как движение немецкой нации утратил политическое влияние на ее территории, то, соответственно, утратили силу и ее права на ценности, находившиеся под моей охраной и в моем распоряжении. Не обладая, возможно, юридическими правами на распоряжение этими ценностями, я семь с половиной лет являлся их фактическим владельцем при отсутствии собственника, а потому считаю себя вправе завещать эти ценности первому, обнаружившему это письмо и сумевшему его прочитать. Во всяком случае, прошу учесть мою последнюю волю при определении судьбы этих сокровищ.В случае же, если Великая Германская Империя не прекратила сопротивления и национал-социализм по-прежнему составляет основу духа немецкого народа, прошу считать, что я до последнего вздоха исполнял свой долг национал-социалиста и офицера войск СС.Хайль Гитлер Гауптштурмфюрер СС Алоиз Эрлих 28 октября 1952 года».Итак, покойник назначил меня своим наследником.Мне, конечно, это показалось весьма лестным, хотя законность этого назначения была бы весьма сомнительной. Мне пришлось бы сражаться с Испанией, которая заявила бы, что эти сокровища были незаконно изъяты с испанских кораблей. Наверняка такие же иски могли предъявить Голландия, Франция, Португалия, Бразилия, Мексика, Перу, Колумбия, Венесуэла, Гаити, Тринидад и Тобаго, Аргентина, Уругвай и еще Бог знает кто. Затем пришлось бы выдержать битву с Англией и Штатами, которые потребовали бы признать сокровища своими, так как Эванс наверняка захватил часть добычи во время многочисленных англо-испанских войн на море и числился на это время офицером английского флота. Кроме того, он жил на нынешней территории США, имел там хоть и незаконную, но семью, а следовательно, могли найтись его американские потомки, в частности, Куперы. Наконец, Англия и США были победителями во второй мировой войне и могли считать это законной военной добычей. Тем не менее и немцы из обеих Германий могли потребовать вернуть им сокровища на том основании, что через триста лет они были найдены гражданами Германии, а все прочие уже утратили права. При этом конечно, Восточную зону поддержали бы русские и все их сателлиты. Такого грандиозного процесса: Ричард Браун против ООН — наверняка еще не знала история. Слава Богу, она его и не узнала. Боюсь, что мои финансовые ресурсы — а о своем финансовом положении я имел весьма смутные представления! — не позволили бы мне даже выиграть тяжбу против Хайди и Гран-Кальмаро, которые претендовали на Сан-Фернандо одновременно.Кроме того, я как-то мало задумывался о судьбе наследства, потому что мне вовсе не улыбалось остаться здесь даже на вдвое меньший срок, чем Эрлих. Во-первых, он уже сожрал все, что у него было — несколько сотен, а может, и тысяч банок из-под консервов были свалены в одном из углов его комнаты. Во-вторых, я не знал бы даже, как вывезти все это добро, а в-третьих, где-то неподалеку расхаживали ребята Лопеса, Хорхе дель Браво и Джонатана Уильяма Хорсфилда, которые скорее всего знали кое-что о здешних местах, в том числе и о сокровищах тоже. Я не был уверен, что у меня хватит сил и времени перестрелять их до последнего человека, но зато был убежден, что для того, чтобы лишить меня жизни, им потребуется всего один удачный выстрел.Надо было уходить от всего этого золота и камней куда-нибудь подальше, прятаться по этому подземному лабиринту, дожидаясь, пока банда хайдийского диктатора не уберется с острова и не покинет подземную гавань.Но когда я собрался уходить и подошел к стальной двери, то остолбенел от ужаса…Дверь, которую я так легко открыл штурвальчиком с внешней стороны, под собственной тяжестью захлопнулась. При этом от удара и сотрясения сработали на запирание какие-то замки, устройства которых я не знал. Скорее всего они уже давно вышли из строя и проржавели, но вполне могли наглухо заклинитьдверь и обречь меня на участь Эрлиха. Меня могло ободрить поначалу лишь одно— жрать у меня нечего уже сейчас, и я имею полное право, не дожидаясь прошествия семи с половиной лет, пустить себе пулю в лоб, а перед тем составить новое завещание в пользу следующего дурака, который попадется в эту золотую мышеловку. Как я ни крутил штурвальчик — он не хотел открывать дверь.С минуту я, уже поняв, что влип, все еще мучил штурвальчик, а затем присел на край стеллажа рядом с каким-то полутонным индейским богом, нашел в герметически изолированном кармашке комбинезона пачку сигарет и чиркнул зажигалкой. Хотелось выть, но с другой стороны, не верилось, совершенно не верилось в свою обреченность. Меня вдруг посетила мысль о том, что попасть в руки Хорсфилда и Хорхе дель Браво — это не самая плохая доля.Я даже думал, что моя противоминная война со взрывами в туннеле наверняка не прошла незамеченной, и Лопес отрядил команду с миноискателями, которая рано или поздно меня найдет, спасет из этого заточения, а затем как-нибудь гуманно и тихо пристрелит.Впрочем, эта мысль показалась мне приятной лишь на несколько секунд. Сидеть и ждать — самое бессмысленное занятие. Алоиз Эрлих нашел в себе силы прорубить в гранитной скале аж 30 ярдов! Почему бы и мне не попробовать убить время таким способом?Конечно, кирка на старой сгнившей ручке мне помогла бы мало. Оторвав от одного из ящиков с золотыми слитками несколько досок, которые были пропитаны каким-то консервантом и от того не превратились в труху, я вытесал ножом грубое подобие ручки и насадил на нее кирку.Гранит — порода весьма и весьма твердая. Когда я, сняв с себя все оружие и снаряжение, начал долбить острием камень, то понял, сколько трудов стоило Эрлиху пробить 30 ярдов за семь с половиной лет. Топча его кости, рассыпавшиеся в желтоватую труху, я представлял себе, как он с раннего утра до позднего вечера по кусочкам откалывает гранит и, отмерив пройденный за день участок, возвращается к своим сокровищам. Надо же! Семь с половиной лет этот несчастный наци был обладателем состояния большего, чем весь бюджет гитлеровской Германии! Он мог мочиться в золотые горшки, расшить свой эсэсовский мундир изумрудами и жемчугом, сделать себе панцирь из серебра или золота… Никто ему бы в этом не помешал. Он был безраздельным владыкой этих сокровищ, но увы — ни одно из них он не мог съесть или продать, чтобы купить лишнюю банку мясных консервов. Если бы кто-то явился и предложил ему ящик с сухарями — он обменял бы его на бочку с изумрудами, а бочку соленой сельди — на бочку с золотым песком. Вот такова цена вещей!То, что моя работа бессмысленна, я понял с первого удара, когда острие кирки выбило из гранита кусочек весом в две унции — не более. Тем не менее я бил, бил, бил, бил, отводя душу, пытаясь усталостью заглушить страх. Взмокнув, как мышь, я прикинул: мне удалось за полчаса углубиться не более чем на пять-десять дюймов. Передохнув, стал бить снова, откалывая все такие же маленькие кусочки. Еще перерыв, еще серия ударов. Бренные останки Эрлиха скрылись под кучкой щебня, который я отколол от стены. Все сильнее и сильнее меня охватывало чувство безнадежности.Застрелиться я бы мог неоднократно. Во-первых, было много патронов, во-вторых, три ствола, а в-третьих, желания продолжать жизнь до упора не было совсем. Я уже поглядывал на «парабеллумы», и если что меня по-настоящему останавливало, то не мысль о Божьей каре за самоубийство, а вид черепа Эрлиха с большим проломом на месте выходного отверстия. Мне очень не хотелось, чтобы мой труп выглядел также.Я долбил уже третий час, а может быть, чуть меньше. Что меня заставляло продолжать это бессмысленное занятие — неизвестно. Наверно, Господь Бог. Только Божьим промыслом я смог бы объяснить то, что затем произошло. После очередного удара тяжкий треск вдруг раскатился по нашему с Эрлихом туннелю. Глубокая трещина вдруг пробороздила каменную стену, но и это было не главное. Сквозь щель забрезжил неяркий свет.Я немного не поверил, но сил у меня от этого прибыло. Удары мои стали настойчивее и сильнее. Вскоре от одного из них гранитный кусок весом в добрых десять фунтов упал не к моим ногам, а куда-то наружу. Еще тремя ударами, нанесенными с такой яростью, будто я был рыцарем, убивающим дракона, в перемычке появилась дыра, в какую я мог просунуть голову.Свет шел из отдушин какого-то мирного подвала, где стояли ведра, щетки, ящики с гвоздями и пластиковые бочки с цементом и краской. Прямо перед моими глазами была лестница и небольшая дверь. Не думаю, что воздух в этом подвале был свежим, но лично мне он показался пьянящим и насыщенным кислородом.С удвоенной силой я принялся крушить гранит, расширяя пролом, и через какие-нибудь двадцать минут смог протиснуться в подвал, взбежать по лестнице и одним ударом плеча высадить хлипкую деревянную дверь вместе с петлями, замком и частью филенки.Яркий дневной свет меня чуть не ослепил, а свежий, пахнущий морем и джунглями воздух замутил сознание. Я даже вынужден был сесть, до того кружилась голова. Когда свет перестал резать мне глаза, я огляделся и обнаружил, что нахожусь в лагере ооновских бразильцев. Подвал, в который я прорубился, находился под приземистой постройкой, ярдах в пятидесяти от флагштока, где реял голубой флаг Мирового Сообщества. Чуть дальше был вертолетный круг, где маячил вертолет с буквами «Ю Эн», а еще дальше — ангар, в котором, как я помнил, ребята Соледад заперли бразильцев и индийца-инспектора.Направляясь к ангару, я вдруг еще раз вспомнил гауптштурмфюрера Эрлиха. Бедный немец! Он даже не знал, что застрелился, всего на десять дюймов не дорубившись до спасения. Впрочем, скорее всего это было не так. Вероятно, это ооновцы, сооружая свой лагерь, лишь чудом не докопались до входа в пещеру, а это могло быть уже много лет спустя после того, как Эрлих застрелился.На двери ангара висел замок с всунутым в него ключом, эту услугу пираты, уходя по моему приказу, переданному Соледад, оказали тем, кто захочет спасти бразильцев.Я отпер дверь ангара и крикнул по-английски:— Выходите, вы свободны!Первым, щурясь, вышел индиец-инспектор, следом шестеро небритых и помятых солдат с нашивками «Бразил».— Это вы, сэр? — спросил индиец, озабоченно поглаживая курчавую щетину на лице. — Где эти, в черном?— Они уплыли на Хайди, — сказал я, — но сейчас дело намного сложнее. Здесь, на острове, высадился диктатор Лопес с Хайди…— Это нарушение международных соглашений, — очень строго сказал индус, — согласно конвенции 1967 года президенты Хайди и Гран-Кальмаро не имеют права прибывать на остров в качестве официальных лиц. Я обязан его выдворить от имени Мирового Сообщества.— Для начала, сэр, — заметил я, — вам следует связаться с Нью-Йорком, выяснить обстановку. Я знаю, что вам приходило несколько шифрограмм, которые перехватывали пираты. Кроме того, мне нужно как можно скорее на во-он ту горку, там стоит мой вертолет! У вас есть пилот, который мог бы высадить меня туда?— Пилот есть, — кивнул индиец, — сеньор Перейра!Один из бразильцев подошел к нам.— Осмотрите вертолет, — сказал инспектор, — его могло повредить ураганом, заправьте и постарайтесь зависнуть вон там, где стоит маленький вертолет.— Есть, сэр!Пока Перейра осматривал вертолет, а затем заправлял его с помощью двух солдат, мы с инспектором, которого звали Шанкар Шарма, пошли в радиорубку поста, где нас, а также радиста ожидал весьма неприятный сюрприз — рация и практически все оборудование были разбиты. По пути я постарался рассказать мистеру Шанкару Шарме все, что мне удалось выяснить о подземной гавани и сокровищах. Не знаю, насколько понял все из моего предельно сжатого рассказа индиец, но лицо его посерьезнело.— Надо попробовать спуститься туда, — заявил он, — и предложить мистеру Лопесу немедленно покинуть территорию Сан-Фернандо.— Вы знаете, господин инспектор, — заметил я, — диктаторы, изгнанные из собственной страны, могут быть весьма опасны. У него может быть не менее сотни вооруженных людей и подводная лодка. Лопес и его подручный Хорхе дель Браво повинны в массовых убийствах. Лишние семь-восемь человек для него — сущие пустяки.— Но мы представляем ООН, — с сознанием собственной значимости произнес Шанкар, словно era пятнадцать минут назад не выпустили из ангара, где он просидел более двух суток.— Ведь хайдийские пираты тоже знали это, — позволил себе не согласиться я, но в это время подошел Перейра и заявил, что можно лететь. Третьим полетел с нами бразилец-бортмеханик.Перейра очень недурно вывел свой «Си Кинг» на цель и подошел к верхушке горы, где переночевала наша маленькая стрекоза. Она стояла там же, где я ее посадил, трап был привязан к тому же месту, но Марселу я не заметил. Тем не менее, когда Перейра завесил вертолет примерно в сорока футах над площадкой, а бортмеханик выбросил за борт трап, я довольно проворно спустился вниз, чуть в стороне от стоящего на скале вертолета.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71