«Сделайте нас хозяевами Дуврского пролива, – умолял он, – хотя бы только на четыре или на пять дней». Наполеон опирался на сломанную тростинку. Вследствие запрещения войти в Ферроль, Вильнев отвел свою эскадру в смежную с ней гавань Ла-Корунья, где и стал на якорь 1 августа. Таким образом совершилось соединение союзных сил, воспрепятствование которому было возложено на Кальдера. Его отсутствие в данный день возможно было неизбежным; но если это и так, то это только подтверждает его ошибку, состоявшую в том, что он упустил из виду союзников 24 июля, когда имел попутный ветер. Двадцать девять французских и испанских кораблей собрались теперь в Ферроле. Народное негодование было так велико, что Кальдер почувствовал себя вынужденным просить разбора дела. Адмиралтейство, которое обеспечило своими распоряжениями, столько же быстрыми, сколько и целесообразными, встречу своих сил с неприятельскими достаточно далеко от Ферроля, чтобы лишить их поддержки стоявших там кораблей, было справедливо раздражено таким упущением случая извлечь из обстоятельств всю представлявшуюся выгоду. Оно назначило суд над Кальдером. Разбирательство дела состоялось в декабре 1805 года, и адмирал, хотя и вполне освобожденный от обвинения в трусости или нерадивости, тем не менее был признан не сделавшим всего, что от него зависело для возобновления сражения и для взятия или уничтожения какого-то количества неприятельских судов. Его поведение было признано достойным чрезвычайного осуждения, и он был приговорен к строгому выговору.
Это было после Трафальгара. Непосредственным результатом соединения сил противника в Ферроле было снятие блокады последнего. 2 августа Кальдер послал пять кораблей для возобновления наблюдения за Рошфором, откуда французская эскадра между тем ушла. Не ранее 9 августа он узнал о входе Вильнева в Ферроль. Имея под своим флагом только девять кораблей, Кальдер отступил к главному отряду, стоявшему под Брестом, к которому и присоединился 14-го числа. У Корну о лиса было там семнадцать кораблей, и следовательно, с прибытием Кальдера численность его эскадры возросла до двадцати шести кораблей.
На следующий день, 15 августа, Нельсон также присоединился к этим силам. 25 июля, неделю спустя после достижения Гибралтара, он получил известия, доставленные фрегатом «Гюрье». Повинуясь своему постоянному правилу – «стараться найти» французов, он сейчас же направился к северу с одиннадцатью кораблями, возвратившимися с ним из Вест-Индии, намереваясь идти или в Ферроль, или в Брест, или в Ирландию, смотря по тому, какие вести получит в пути. После контакта с Корнуолисом он продолжил путь в Англию на своем корабле «Виктори», в сопровождении другого, который требовал немедленной починки. 18-го он высадился в Портсмуте после более чем двухлетнего отсутствия в Англии.
Под начальством Корнуолиса соединились теперь тридцать четыре или тридцать пять линейных кораблей с превосходно дисциплинированной и обученной своему делу командой. У союзников было двадцать один корабль в Бресте и двадцать девять – в Ферроле; но ни одна из этих двух больших эскадр ни по численности, ни еще менее по качествам не могла сравниться с английским отрядом. Далеко где-то в море были еще пять французских кораблей, вышедших из Рошфора. Оставив порт 17 июля, через пять дней после того, как блокировавшие его английские суда ушли для соединения с Кальдером, эта Рошфорская эскадра более пяти месяцев бродила по морю, не встретив такого британского отряда, который мог бы атаковать ее, почему французы и назвали ее «эскадрой-невидимкой». Но если она так счастливо уклонялась от встречи с неприятелем, то зато, несмотря на все усилия Наполеона, не имела возможности возвратиться в район непосредственных операций императора. Можно сомневаться, что захват ею торговых призов на сумму двух миллионов долларов вознаградил того за потерю столь важного военного фактора.
Так как суда в Кадисе были блокированы Колингвудом, а картахенские оставались бездеятельными, то морское положение было теперь сравнительно просто. Корну о лис был сильнее каждого из отрядов противника и занимал внутреннюю позицию. Едва ли представлялось возможным, чтобы в случае приближения Вильнева упомянутые эскадры союзников соединились прежде, чем английский адмирал успеет нанести серьезное поражение той или другой из них. Было также одинаково невероятным, при надлежащей организации сторожевой службы, чтобы Вильнев мог избежать встречи с британским флотом и получить возможность прикрывать переправу французской флотилии через Дуврский пролив в течение времени, которое требовал Наполеон. Благодаря сосредоточению британских сил и своей внутренней позиции, Корнуолис был господином положения, и это господство могло быть нарушено только какими-либо случайностями, которые нельзя было предвидеть, и которые иногда расстраивают и наилучшие планы.
Таково было положение дел, когда 17 августа Корнуолису донесли, что Вильнев вышел в море с двадцатью семью или двадцатью восемью линейными кораблями. Корнуолис сейчас же отрядил к Ферролю сэра Роберта Кальдера с восемнадцатью кораблями, оставив при себе шестнадцать. Это разделение флота, осуждаемое самыми элементарными и общепризнанными принципами военного искусства, передало Вильневу всю выгоду центральной позиции и перевес в силе. Оно и было названо Наполеоном «очевидной стратегической ошибкой». «Какой случай упустил Вильнев! – писал он, узнав об этом, когда все уже было кончено, – он мог, подойдя к Бресту с моря, избежать встречи с Кальдером и напасть на Корнуолиса; или же – разбить двадцать кораблей Кальдера со своими тридцатью и приобрести решительный перевес». Это осуждение обоих адмиралов было верно.
Пока британские эскадры собирались в Бискайской бухте и счастливая для Англии дальновидность и бдительность Нельсона вели средиземноморские корабли к критическому центру операций, Наполеон страстно ждал вестей от Вильнева. С высот, господствовавших над Булонью, он тревожно всматривался в состояние политической атмосферы над континентом, где небо, совершенно темное, грозило надвигавшимся штормом. Притязания Наполеона, приведшие ко второй войне с Великобританией в 1803 году, возбудили со стороны континентальных держав, для которых они выражались более непосредственно и тяжело, еще большее недоверие к императору, чем со стороны морской державы; но ни одна из континентальных держав не осмеливалась тогда подняться против него. Нарушение германского нейтралитета в 1804 году захватом герцога Энгиенского на Боденской территории возбудило общее негодование, которое со стороны России и Австрии перешло наконец в желание действовать после казни герцога, справедливо считавшейся ими в высшей степени беззаконным убийством. Пруссия разделяла негодование и опасения других держав, но не в достаточной мере для того, чтобы возбудить решимость в своем слабом правительстве.
При таких обстоятельствах падение министерства Аддингтона и энергичный характер, сообщенный иностранной политике Великобритании влиянием и действиями Питта, вторично ставшего у кормила правления, привели к коалиции, центр которой, как и других, находился в Лондоне. Так как царь энергично возражал как Наполеону, так и германскому сейму против захвата герцога Энгиенского, то последовавшая затем резкая переписка вызвала разрыв дипломатических отношений между Францией и Россией в августе 1804 года. По подобным же причинам и в то же самое время французский посланник в Швеции был отозван. Австрия все еще воздерживалась, хотя ее действия возбудили подозрение Наполеона.
В начале 1805 года царь послал специальных послов в Лондон для переговоров относительно некоторых обширных планов реорганизации Европы в интересах общего мира. Эта специальная цель посольства не была достигнута, но 11 апреля между Великобританией и Россией был подписан договор, которым они обязались содействовать образованию лиги из европейских держав для воспрепятствования дальнейшим захватам Наполеона. Шесть недель спустя император был коронован в качестве короля Италии, а в июне Генуя была присоединена к Франции. Этот последний акт, который замышлялся Наполеоном в течение многих лет, возбудил решимость Австрии присоединиться к упомянутому договору. С подписанием ею акта о последнем, 9 августа, составилась Третья коалиция. В то же время вошла в ее состав и Швеция, а Великобритания приняла на себя уплату субсидий всем членам коалиции.
Приготовления Австрии, всегда осторожной, не могли избежать бдительного ока Наполеона. «Все вести из Италии носят воинственный характер, – пишет он, – и в самом деле, Австрия не соблюдает более никакой тайны». Тем не менее полагаясь на медлительность неприятеля и на свою собственную готовность, он не терял надежды. Положение было совершенно аналогично тем, в которых он так часто вырывал успех из рук противника, имевшего подавляющий численный перевес над ним, быстрым нападением на одного врага прежде, чем тот успевал соединиться с другим. Он мог даже еще рассчитывать на так давно подготовлявшийся им удар в сердце Великобритании – удар, под тяжестью которого, если бы он оказался успешным, пала бы сейчас же и Австрия. 13 августа, через два дня после известия о входе Вильнева в Корунью, он приказывает Талейрану известить австрийского императора, что войска, собравшиеся в Тироле, должны быть отозваны в Богемию, чтобы Франция могла сосредоточиться на ведении войны с Англией без тревог за положение дел на континенте; в противном случае в ноябре он будет в Вене. В тот же самый день он послал Вильневу настоятельные требования поспешить с исполнением возложенного на него поручения, потому что время не терпит больше. Ввиду угрозы со стороны Австрии с нанесением удара Великобритании следовало поторопиться. Вильневу теперь уже не предписывается воздерживаться от боя. Напротив, в случае перевеса над британцами – «считая два испанских корабля равносильными одному французскому», – ему рекомендуется атаковать во что бы то ни стало. «Если с тридцатью кораблями мои адмиралы боятся атаковать двадцать четыре британских, то мы должны отказаться от всяких надежд на наш флот».
23 августа император объявляет Талейрану свое окончательное и крайне важное решение: «Моя эскадра отплыла 14 августа из Ферроля с тридцатью четырьмя кораблями; неприятеля не было в виду. Если она последует моим инструкциям, соединится с Брестской эскадрой и войдет в Канал, то время еще не потеряно, и я делаюсь обладателем Англии. Если же, напротив, мои адмиралы будут медлить, маневрировать плохо и не исполнять своей задачи, то я не буду иметь другого выхода, как ждать зимы для переправы флотилии. Эта операция – рискованная; она сделается еще более таковой, если за недостатком времени политические события заставят меня отсрочить ее до апреля. В таком случае я поспешу навстречу наиболее угрожающей опасности: я сниму отсюда свой лагерь, и около 23 сентября у меня будет в Германии двести тысяч человек и двадцать пять тысяч в Неаполе. Я двинусь на Вену и не положу своего оружия до тех пор, пока не завладею Неаполем и Венецией и пока не увижу, что нечего больше бояться Австрии. Австрия, конечно, должна будет тогда успокоиться на время зимы». Эти слова оказались пророческими. В тот же самый день были отданы войскам в Ганновере, Голландии и Италии многочисленные приказания, пока еще касавшиеся только подготовки к предположенной перемене целей. Кроме того, были приняты и другие меры. В то же время, все еще цепляясь за всякую надежду остановить Австрию и таким образом обеспечить свободу вторжения в Англию, император послал Дюрока в Берлин с предложением обеспечить Ганновер за Пруссией, под условием, чтобы та двинула войска в Богемию или, по крайней мере, открыто объявила войну Австрии.
Исход дела был уже решен. 13 августа после трех тщетных попыток Вильнев вышел в море со своими двадцатью девятью линейными кораблями. При этом им был отряжен фрегат «Дидо» с поручением отыскать Рошфорскую эскадру и передать ей приказание также идти в Брест. Тем не менее несчастный адмирал даже и тогда был в нерешительности, следовало ли ему идти туда со своими силами, значительно превышавшими силы противника. Кроме того он опасался, не подвергали ли его распоряжения упомянутую Рошфорскую эскадру серьезной опасности. При отплытии он написал следующие знаменательные строки морскому министру: «Силы противника, сосредоточенные более, чем когда-либо, не оставляют мне иного решения, кик идти в Кадис».
Вскоре после того как он вышел из порта, ветер переменился к северо-востоку, т. е. сделался неблагоприятным. Эскадра взяла курс на северо-запад, но корабли управлялись плохо, и некоторые из них получили повреждения. Утром 15-го числа они были в двухстах пятидесяти милях к WNW от мыса Финистерре; ветер дул с силой умеренного шторма, все еще от северо-востока. На горизонте показались три военных корабля: два британских и третий – фрегат, который был послан отыскать Рошфорскую эскадру, но на пути взят в плен. Датское коммерческое судно сообщило, что упомянутые британские фрегаты были сторожевыми судами враждебной эскадры из двадцати пяти кораблей. Сообщение было неточным, а Корнуолис не разделил еще тогда своей эскадры, но Вильнев нарисовал себе картину боя своей плохой команды с противником, с которым она была совершенно неспособна бороться. Упустив из виду великое целое, частью которого, хотя и существенно важной было его предприятие, он упал духом, и его решимость была окончательно сломлена. В этот вечер он направил свою эскадру в Кадис. 20-го числа она была усмотрена с трех кораблей Колингвуда, который с небольшим отрядом переменной силы наблюдал за этим портом с прошлого мая. С твердым благоразумием этот адмирал, отойдя за пределы дальности пушечного выстрела, решился, как сказал сам, не позволить отогнать себя в Средиземное море, не увлекши за собой также и противника через Гибралтарский пролив. Вильнев был мало склонен преследовать неприятеля. В тот же день он стал на якорь в Кадисе, где тогда собрались тридцать пять французских и испанских линейных кораблей. Колингвуд сейчас же снова занял свою станцию перед портом. В эту ночь к нему присоединился один линейный корабль, и 22-го числа прибыли еще четыре таких корабля из Средиземного моря под начальством сэра Ричарда Бикертона. 30-го числа показался Кальдер с восемнадцатью кораблями, отряженными Корнуолисом. Действуя согласно данным ему приказаниям, он подходил к Ферролю и, найдя порт пустым, а также узнав, что Вильнев отплыл в Кадис, поспешил туда для усиления блокады. С двадцатью шестью линейными кораблями Колингвуд надежно держал взаперти неприятеля и оставался на своей станции главнокомандующим до 28 сентября, когда Нельсон прибыл из Англии.
Так расстроился глубоко задуманный и тщательно подготовлявшийся наполеоновский план вторжения в Англию. За момент, в который определилась окончательная неудача этого обширного плана, может быть принят момент, когда Вильнев дал своей эскадре сигнал следовать в Кадис. Когда именно Наполеон узнал истину, не выяснено точно. Декре, морской министр, однако, подготовил его до некоторой степени к вести о действиях Вильнева. После кратковременного взрыва гнева против несчастного адмирала император сейчас же начал отдавать быстро следовавшие друг за другом* приказания, которые заставили его легионы – употребляя его собственное образное выражение – сделать пируэт, положивший начало движениям войск к Рейну и Верхнему Дунаю. «Мое, решение принято, – пишет он Талейрану 25 августа, – мое движение началось. Через три недели я буду в Германии с двумястами тысячами человек». В течение этого и двух следующих дней из его главной квартиры летели приказания одно за другим, и 28-го числа он писал Дюроку, что армия была в полном движении. Чтобы скрыть перемену целей и выиграть столь важное во всех отношениях время, усыпив подозрения Австрии, он сам оставался в Булони, «устремив взоры, по-видимому, на море», до 3 сентября, когда отправился в Париж. 24-го он оставил столицу, чтобы следовать к своей армии. 26-го он был в Страсбурге, а 7 октября почти двухсоттысячная армия подошла к Дунаю ниже Ульма, отрезав около восьмидесяти тысяч австрийцев, собравшихся там под начальством генерала Мака. 20-го числа, за день до Трафальгара, Ульм сдался на капитуляцию, причем тридцать тысяч человек положили оружие. Еще тридцать тысяч были взяты в сражениях, предшествовавших этому событию. 13 ноября французские войска вошли в Вену, и 2 декабря было выиграно Аустерлицкой сражение у русско-австрийских союзных войск. 26-го числа германский император подписал Пресбургский мир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95