Вот обстоятельства, при которых Смит прибыл в Средиземное море: пробыв почти два года в качестве военнопленного в Париже, он спасся оттуда благодаря хитрости французского роялиста Фелиппо, приблизительно за неделю до отъезда Бонапарта из столицы в Тулон. Факты, сопровождавшие его освобождение, сами по себе довольно драматичны и в связи со всеми его приключениями наделали шуму за границей. Смит сделался весьма выдающимся лицом в глазах правительства и в общественном мнении среды, не причастной к флоту. В октябре 1798 года его назначили командиром корабля «Тайгер», с приказанием следовать в Гибралтар и вступить под начальство Сент-Винсента. В то же время он был назначен полномочным посланником в Порту для разделения этого звания вместе со своим младшим братом, Спенсером Смитом, бывшим уже ранее послом в Константинополе. Создание ему такого дипломатического положения вызывалось желанием, чтобы он мог направлять действия сил русских и турок в Леванте и в том случае, если бы военачальники их были старше его в чине. Эта несколько сложная комбинация, предполагавшая со стороны турок и русских податливость, какой не выказал бы ни один британский офицер, еще более запутывалась инструкциями, данными, по-видимому, без взаимного соглашения министерством иностранных дел самому Смиту, а Адмиралтейством – Сент-Винсенту. Последний ясно понял, что имелось в виду подчинить Смита только ему, да и то лишь формально, но никак не Нельсону, хотя в зону порученных последнему Операций входила и предполагаемая арена действий Смита – Левант. Такое заключение Сент-Винсента, выведенное из содержания письма Адмиралтейского, подтвердилось еще извлечением из инструкций министерства иностранных дел, сообщенным Нельсону Смитом. Это извлечение гласило, что «данные ему (Смиту) инструкции позволяют ему распорядиться по усмотрению всяким британским судном, какое он найдет в этих водах (в Леванте), если только по каким-нибудь непредвиденным обстоятельствам не случится, что на каком-нибудь из них окажется офицер старше его в чине».
Нельсон был, разумеется, серьезно обижен. В сферу его полномочий, в которой он стяжал столь блестящий успех и чувствовал себя вполне на месте, вторгся человек, хотя и обладавший несомненным мужеством, но как офицер пользовавшийся посредственной репутацией, и притом вторгся с правом действовать независимо и даже, по-видимому, с полномочиями распоряжаться его кораблями. Нельсон оскорбился не только за себя, но и за Трубриджа, который был старше Смита и, как полагал Нельсон, выполнил бы задачу лучше этого избранника правительства. Последнее, однако, скоро поняв истинное положение дел, постаралось объяснить, что наделение дипломатическим званием одного из морских офицеров признано было необходимым для сохранения в руках Великобритании управления союзными операциями – по существу морского характера. Смиту же было отдано предпочтение перед офицерами, старшими его по службе, потому что он приходился родственником посланнику в Константинополе, который в случае назначения ему в товарищи вместо Смита другого лица мог бы принять это за осуждение его прошлого образа действий. Тем временем Сент-Винсент, негодуя на манеру Смита держать себя, послал ему строжайшее приказание вступить под начальство Нельсона. Таким образом, в качестве судового командира с одной стороны и полномочного посланника в Турции – с другой Смит прошел в Средиземное море, где превосходно выполнял первую из этих обязанностей и действовал иногда с весьма сомнительным благоразумием во второй, отнюдь не давая себе труда сообразоваться со взглядами или указаниями своих морских начальников.
Согласно приказаниям лорда Сент-Винсента Нельсон в январе послал Трубриджа с несколькими бомбардирскими судами в Александрию для бомбардирования стоявших в этом порту коммерческих судов; по выполнении этого поручения Трубридж должен был передать сэру Сиднею Смиту блокаду Александрии и защиту Турецкой империи с моря, в чем Нельсон с этой поры умыл себе руки. Бомбардирование совершалось в течение нескольких дней в феврале месяце, сопровождаясь, однако, незначительным вредом для города; 3-го марта прибыл сэр Сидней, заходивший предварительно в Константинополь, и вступил в командование эскадрой. Трубридж сдал ему 74-пушечный корабль «Тезеус», командир которого был моложе Смита, и еще три меньших судна, а сам 7-го числа отплыл, чтобы присоединиться затем к Нельсону. Это было в тот день, когда французы штурмовали Яффу, и в тот же самый вечер на «Тайгер» прибыл курьер с донесением об этом. Смит немедленно послал в Акру «Тезеус» и на нем Фелиппо – того французского офицера, который помог ему бежать из Парижа и сопровождал его на Восток.
Фелиппо, бывший ровесником Бонапарту и его товарищем по Бриеннской школе, покинул Францию вместе с роялистами в 1792 году и возвратился туда после падения Робеспьера. В силу своего происхождения Фелиппо, естественно, примкнул к реакционной партии; после же ее падения в сентябре 1797 года его легко удалось убедить оказать сэру Сиднею помощь в побеге из Парижа. Прибыв вместе с ним в Англию, он получил чин полковника. Мудрая и искусная оборона Акры обязана главным образом этому способному инженеру. Никогда великие результаты не висели на более тонком волоске, чем под упомянутой крепостью. Технические познания Фелиппо, горячая поддержка, оказанная ему Смитом и британскими офицерами и матросами, неутомимая энергия и блестящее мужество последних, наконец, господство англичан на море – все содействовало успеху. Между тем этот успех был так близок к краю пропасти, что – как это можно утверждать с уверенностью – отсутствие какого-либо из перечисленных факторов повело бы к полнейшей неудаче для англичан и потере крепости. А падение ее было бы крайне существенно для Бонапарта, и его деятельный, дальновидный ум давно уже решил, что следует попытаться овладеть ею при помощи французской эскадры, если бы англичане ушли из Леванта. «Если какие-нибудь события принудят нас покинуть Египетское побережье, – писал Нельсон 17 декабря 1798 года, – то Сен-Жан-д'Акр будет атакована с моря. Предо мною лежит теперь письмо Бонапарта об этом». Акра, как лучший порт и лучшая крепость на побережье, служила ключом к Палестине. К Сирийской экспедиции она имела такое же отношение, какое имел впоследствии Лиссабон к Пиренейской войне. Если бы Бонапарт пошел дальше, не взяв ее предварительно, то фланг и тыл его оставались бы открытыми для атаки с моря. С другой стороны, он имел полное основание полагать, что в случае падения крепости население страны восстало бы в его пользу. «Если я буду иметь успех, – говорил он в последние дни осады, когда надежда еще не покинула его, – я найду в городе сокровища паши и оружие для трехсот тысяч человек. Я подниму и вооружу всю Сирию, столь мучимую зверством Джезара, о падении которого, как это легко видеть, население молится при каждом нашем штурме. Я пойду на Дамаск и Алеппо. По мере движения вперед я увеличу свою армию принятием в нее всех недовольных. Я дойду до Константинополя с вооруженными полчищами. Я низвергну Турецкую империю. Я осную на Востоке новую великую монархию, которая увековечит мое имя в потомстве».
Не мечты ли это? Ибрагим-паша, выступив из Египта в 1831 году, взял Акру в 1832-м и двинулся потом в самое сердце Малой Азии, которую скоро затем битва при Конье повергла к ногам его… Почему же этого не мог сделать Бонапарт? Дамаск уже предложил ему свои ключи, а народ ждал свержения пашей.
10 марта сэр Сидней Смит сам прекратил блокаду Александрии, и 15-го числа его корабль «Тайгер» бросил якорь у Акры. Там он нашел, что Фелиппо, при помощи экипажа корабля «Тезеус», сделал уже многое для приведения устаревших укреплений в состояние, более подходящее для сопротивления предстоявшим осадным операциям. Так как он послал затем «Тезеус» крейсировать вдоль побережья до Яффы, то ему одному выпало на долю нанести самый тяжелый и как нельзя более своевременный удар проектам Бонапарта. Несколько легких судов прибрежного плавания отплыли с осадными принадлежностями из Дамьетского (восточного) рукава Нила, для блокирования которого у британцев недоставало судов. 18-го числа утром, когда они уже приближались к Акре под конвоем небольшого корвета, британцы увидели их. «Тайгер» немедленно снялся с якоря в погоню за ними и захватил весь караван, за исключением двух судов и конвоира. Орудие, предназначенное французами для действий против стен крепости, было свезено на берег и послужило потом для ее защиты. Захваченные же суда, по комплектовании их английской командой, с этих пор затрудняли осадные работы, фланкируя обе стены, против которых неприятель вел атаки, и обстреливая траншеи продольным огнем. Французам, потерявшим вследствие этой неудачи все свои осадные орудия, пришлось для пробития бреши в стене довольствоваться одними полевыми пушками до 25 апреля, когда около полудюжины тяжелых орудий были доставлены из Яффы. Этот период времени был прямо спасительным для осажденных и пагубным для осаждающих, так как в течение его искусство Фелиппо и неутомимая деятельность всех работавших под его руководством обеспечили крепости возможность противодействовать атакам, которые в начале осады непременно заставили бы ее сдаться.
Было бы неуместным в настоящем труде вдаваться в детальное описание осады, незначительной самой по себе, но важной по тому влиянию, какое оказал ее исход на ход событий. Критическим фактором был захват британцами осадных принадлежностей и вследствие этого драгоценный для них выигрыш времени. Правда, контр-адмиралу Перре было послано приказание прибыть с его маленьким отрядом из трех фрегатов и двух корветов в Яффу как можно скорее и выгрузить там орудия, но Александрия была тогда уже блокирована, и выйти из нее под огнем орудий противника при узости фарватера было очень трудно. 5 апреля, однако, блокирующим силам пришлось уйти на Кипр налиться водой, и 8-го числа Перре вышел из порта. 15-го он выгрузил в Яффе шесть корабельных орудий и боевые припасы в таком количестве, что отряд его остался всего с пятнадцатью снарядами. Затем он получил приказание крейсировать к западу от Акры и прервать сообщение турок с Кандией и Родосом. Когда он уже возвращался после исполнения этого поручения, «Тезеус» усмотрел его и сейчас же поспешил за ним. Случайный взрыв, происшедший на палубе этого корабля, принудил его прекратить погоню; но Перре, видя, что ему угрожает опасность попасть в плен и нуждаясь в воде и припасах, решил идти во Францию, что ему и разрешалось по инструкциям в крайнем случае. 17 июня на расстоянии всего лишь шестидесяти миль от Тулона он был застигнут британским флотом, который и овладел всеми пятью французскими судами.
4 мая, – когда осажденные и осаждавшие уже более шести недель подводили мины и контр-мины и подошли друг к другу уже на дальность полета камня, брошенного рукой, так что между ними ежедневно происходили схватки, – в стенах была пробита достаточная, по мнению Бонапарта, брешь, и мина для разрушения контр-эскарпа была окончена, а потому он назначил на 5-е число генеральный штурм.
Однако инженеры осажденного города контр-минировались так искусно, что к рассвету уничтожили неприятельскую мину, прежде чем были открыты. Вследствие этого штурм был отложен до 9 мая. 7-го числа к вечеру на западном горизонте моря показалось от тридцати до сорока парусных судов. На них следовали давно ожидавшиеся турецкие подкрепления с Родоса. Их начальник, однако же, решился подойти близко лишь после упорных настояний сэра Сиднея Смита, воспользовавшегося своими полномочиями в качестве британского посланника. Бонапарт, видя, что времени терять более нельзя, приказал начать атаку немедленно. Был почти штиль, и потому могло пройти еще двадцать четыре часа, пока подкрепления не подоспеют к осажденному городу. Атака сопровождалась сильным огнем с обеих сторон, а утром британские моряки увидели французский флаг на наружном выступе одной из башен. Этим отметилась высшая степень успеха, достигнутого Бонапартом в Сирийской экспедиции.
8 мая штурм был возобновлен. Пока французские колонны шли на приступ, турецкие суда, вследствие маловетрия, все еще не могли подойти достаточно близко к берегу. Солдат перевозили с них до далеко еще отстоявшего от судов места высадки. Тогда-то сэр Сидней Смит, видя, что несколько критических минут могут решить исход утомительной борьбы, посадил свою команду на гребные суда и, быстро перевезя ее на берег, повел вооруженных пиками британских матросов на помощь осажденным, в надежде удержать французов от прорыва через брешь до прибытия турецких войск. Французы овладели первой оборонительной линией – старыми городскими укреплениями, но за ней они увидели перед собой вторую, устроенную инженером Фелиппо, теперь уже умершим, из соединения между собою домов и стен, окружавших сад сераля. Бой продолжался целый день с переменным успехом в разных местах, но с наступлением темноты осаждающие, утомленные двадцати четырех часовой борьбой, отступили, и Акра была спасена. 20-го осада была снята, и в ночь на 21-е французы удалились. 25 мая они пришли в Яффу, а 29-го – в Газу. Оба эти города были эвакуированы, и армия, возобновив свой поход, на следующий день вступила в пустыню. 2 июня она расположилась лагерем в оазисе Эль-Ариш. Укрепления форта были усилены прибавлением артиллерии, гарнизон был увеличен и снабжен продовольственными припасами на шесть месяцев. Взятие этого оазиса было существенным результатом Сирийской экспедиции. Подобно Акре, он представлял собою аванпост, которым необходимо должен был овладеть завоеватель для обеспечения возможности идти дальше.
7-го числа, после девятидневного перехода в пустыне под палящими лучами июньского солнца, армия снова вступила в Египет. Со времени своего ухода оттуда она потеряла тысячу пятьсот человек убитыми или умершими от болезней и более двух тысяч человек ранеными.
Репутация сэра Сиднея Смита в потомстве опирается на оборону Акры, при которой он выказал столь же солидные, сколько и блестящие способности. Бонапарт, который никогда не мог забыть удар, нанесенный его тщеславным мечтам, и побороть в себе раздражение, причиненное шестьюдесятью днями напрасных усилий перед неожиданным и с виду пустым препятствием, ожесточенно старался дискредитировать человека, ставшего ему поперек дороги. «Смит – человек ненормальный, – говорил он, – желающий составить себе карьеру и стремящийся постоянно быть на глазах у всего света. Он способен на всякую глупость, и с именем его никогда не следует связывать какое-либо серьезное дело. Сэр Сидней Смит слишком много занимался деталями береговой обороны, в которой ничего не понимал и где был мало полезен; но он пренебрегал зато своим прямым делом на море, которое понимал и в котором все было к его услугам». Это обвинение подкреплялось незначительным по существу указанием на то, что будто бы адмирал Перре свез на берег, в расстоянии семи миль от стоянки кораблей Смита и незаметно для них, шесть больших орудий и значительное количество боевых припасов и провизии.
Что в характере Смита проявлялись большие странности и склонность к тщеславию – это кажется несомненным; поэтому его и не любили во флоте. Но под Акрой он, по-видимому, показал и скромность, и здравый смысл в соединении с энергией и мужеством. По всей справедливости следует помнить, что в этом деле он был полномочным и всецело ответственным начальником и что в результате получился выдающийся успех. По обстоятельствам дела ему приходилось проводить так же много времени на берегу, как и на корабле. К Фелиппо, а после его смерти к заместившему его полковнику Дугласу он, по-видимому, относился с доверием и уважением, как того требовали их профессиональные познания, и бесспорно благородно засвидетельствовал их заслуги в деле обороны, так же как и других причастных к ней лиц. Когда начались равноденственные штормы, он оставался на своем корабле, будучи вынужденным выйти тогда в море, а этот факт Бонапарт злословно приписал его желанию умыть себе руки, если бы без него Акра пала. Смит – все равно, где бы он ни был в это время, на море ли или на суше – не заслужил бы одобрения Бонапарта. Здравый смысл, подчинявшийся большей опытности; возвышенная сила духа, позволявшая нести тяжесть ответственности и в то же время поддерживать мужество слабых; широкая затрата средств и сил; непреклонная решимость бороться до конца и геройская находчивость в самый критический момент последнего штурма… Все эти блестящие качества следует по справедливости признать за сэром Сиднеем Смитом в деле обороны Акры.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95