Из него методом тщательного отбора группа наших специалистов отобрала представленных тебе лиц, очертив таким образом круг разыскиваемых.
– Каким был критерий отбора?
– Ну, ты и зануда, – проворчал полковник. –
Герман тебе объяснит. Но позже. Какие еще назрели вопросы?
– Я буду работать по обеим группам?
– Точно так, капитан. По «фестивалю» и по «по-теряшкам». Такие уж за ними закрепились названия… В твое распоряжение поступают немалые силы – пять младших офицеров, любые доступные конторе консультанты, включая людей со стороны, а также пять Теней. Деньги, автомобили, документы. Режим работы – полная закрытость.
– Насколько полная?
– Абсолютно, – полковник достал из самой верхней папки лист с внушительным гербом страны и еще более внушительными подписями. – Глянь на это. На лапу не дам, но все смежные конторы будут в случае чего отваливать в сторону и отдавать честь. Это я беру на себя.
Стае присвистнул.
– Как бы мне не раздуться от осознания своей значимости и не лопнуть.
– Вот дерьмо-то разлетится во все стороны… – Дядя Саша, похоже, изменил своему обыкновению – не собирался шутить и ерничать с подчиненным. – Соберись и задавай вопросы.
– Критерий отбора круга лиц, условно именуемых «потеряшками», – упрямо выпятил челюсть Пшибы-шевкий.
– Я же сказал – позже! Герман, давай по фестивалю и «гостю».
Тень колыхнулась и шмыгнула к бумажкам.
– Пять месяцев назад в поле зрения оперативников наших смежников попал некий Игорь. Бывший погранец, работник частного охранного бюро, работавший по какому-то запутанному делу о наследстве аж на острове Бали.
– Эк его, – восхитился Стае.
– Не перебивай. Этот орел сильно там набедокурил – вмешался в операцию Интерпола, покрошил кучу народу, вообще изрядно чудил. Словом, наш консул с трудом выдернул его с острова и прямиком отфутболил в контрразведку. Но там быстро пришли к выводу, что имеют дело с человеком, мягко говоря, обладающим всеми признаками отклоняющегося поведения.
– То есть – психом?
– Примерно так вкратце можно пересказать мудреный диагноз, поставленный в институте имени Сербского… Гражданина Игоря оставили в покое, на всякий случай лишив лицензии на ношение оружия, вкупе с охотничьим билетом. Хорошо еще, смежники наши покопались в материалах, предоставленных славным психиатрическим заведением. И согласно одной засекреченной инструкции отфутболили материал нам. Так появилось дело «гостя».
Терман щелчком пододвинул к Стасу оное дело.
– Прочтешь на досуге, вникнешь.
– А в двух словах?
– Находясь в роли подопытного кролика, этот Игорь зарекомендовал себя изрядным чудаком. Например – ходил в церковь…
– Эка невидаль!
Герман поморщился и продолжил:
– В комнате своей молился, причем такими молитвами, о которых даже в самой Патриархии не слышали.
– Попал в секту? Заделался сатанистом?
– Ни то, ни другое. Это самые настоящие православные молитвы, только вышедшие из употребления… довольно давно. Как утверждают найденные не без труда эксперты – до Никоновских реформ семнадцатого века. Часть молитв из его репертуара еще бытует у старообрядцев, а часть существует лишь в очень редких, почти бесценных книгах. Есть еще часть, которая вообще не ясна, но не содержит никакой ереси и стилистически близка двум первым группам.
– Еще этот стервец повадился читать книжки на старославянском и церковнославянском, – не удержался полковник, – чего за ним в прежней жизни, то есть до поездки на Бали, не водилось.
– Он, вообще, был атеист и раздолбай, особенного образования не имел, тем более – не обучался архаическим молитвенным практикам и древнерусской грамоте.
– Может, на Бали…
– Не может. Там даже русских эмигрантов всего четверо – все очутились на острове после перестройки или в ходе оной.
– И что в нем особенного? Мало ли что бывает – уверовал внезапно человек, ангел ему небесный явился…
Стае был несколько сбит с толку и не улавливал причины действенного интереса конторы к этой личности. А интерес, судя по документам, имелся, причем изрядный. Это сколько надо труда – найти всех этих консультантов? А из Патриархии какую-либо информацию выкачать? Это тоже не фунт изюма.
– Игорь этот, по всем признакам, которые ты еще не в состоянии уловить, – наш клиент. Более того – наш профильный клиент. А самое главное, – Герман для вящего эффекта снял очки и, протерев их специальной салфеткой, медленно одел на переносицу, – психиатры усмотрели в нем все признаки полного расщепления личности.
– Ну, шизоид и шизоид, – Стае нервно закурил. – Дядя Саша, вы не того человека с Лубянки взяли, ей богу. Я медицинский не заканчивал. Я чистый и не обезображенный интеллектом гуманитарий.
– С психиатрами согласились весьма авторитетные товарищи из православной верхушки. – Герман скомкал салфетку и щелчком отправил ее в погасший монитор. – Выражаясь словами верующих – в нем сидит бес. Или ангел.
– Ага, – тупо сказал Пшибышевский, делая могучую затяжку. – Доводилось слышать, что психиатры и средневековые инквизиторы зачастую говорили об одних и тех же феноменах, только разными словами.
– Ты не умничай, – полковник постучал ногтем по страшной гербовой бумаге, – не в бирюльки играем. Это вполне серьезный вопрос. Продолжай, Герман.
– В нашей конторе, а конкретно б отделе Теней, есть соответствующие технологии. Каковые и были применены в отношение Игоря. Наш диагноз совпал с клиническим и православным. В бывшем советском погранце живет цельная и весьма яркая личность. Ее мы и называем «гостем».
– Этот… гость… Он и помнит древние молитвы, читает древнерусские бестселлеры и так далее?
–Да– А эти ваши «теневые» технологии…
– Помнишь наш разговор о микропластике?
– В общих чертах. Да и брошюрки твои я изучал в последнее время весьма прилежно. Благо, делать больше нечего.
– Можно заболеть шизой. Вполне можно подцепить беса. Не смейся. Одержимость – вполне наблюдаемый, хоть и редкий феномен. Бывают и иные казусы – скажем, ложная память. Какие-то участки нашего слабо изученного мозга активизируются и выдают информацию, которую индусы зовут «кармической». Но все это представляет для нас сугубо академическую ценность. Да и симулировать все это можно, обладая определенными талантами. Но никак нельзя подделать то, что мы, Тени, умеем считывать с человека.
– Резюме?
– Считай это диагнозом или приговором, – одними губами улыбнулся Герман. – В теле российского гражданина живет «гость». Не психическая проекция, не бесплотный дух или бред воспаленного разума. Живой человек из далекого прошлого, обладавший или обладающий сейчас телом. А мозг Игоря он использует как своего рода библиотеку, хранилище информации. Если угодно – жесткий компьютерный диск.
– Что помогает ему «косить» под нормального человека начала двадцать первого века.
Стае закурил еще одну сигарету, не потушив первую.
– Здорово, – сказал он наконец после долгой паузы. – Судя по страшным бумагам на столе и вашим физиономиям, речь не идет о шутке или очередном тесте по ломке стереотипов.
– Игры кончились, – подтвердил полковник. Стае в молчании прикончил сигарету, пошуршал бумагами, взял остро заточенный карандаш и стал выводит на столе какие-то каракули.
– Хорошо, – выдал он наконец, – а какое «гость» имеет отношение к «фестивалю» и «поте-ряшкам»?
– Самое прямое, – заметил Герман как бы нехотя. – Этот тип, который внутри Игоря, абсолютно не поддается гипнозу и различной химии.
«Значит – пытались применять, – пронеслось в голове Стаса. – Высоки же ставки в этой игре… »
– Однако он любит и умеет рисовать. Отметим для галочки – этим талантом пограничник также не владел.
Герман подошел к своему столу, номерным магнитным ключом отомкнул хитрый замок и вытащил тубус. Из картонной трубы появились два десятка портретов. Потом на свет божий капитан извлек кипу фотографий.
– Это – забава «гостя». А это – фотографии из дела о «фестивале». Сравни.
Стасу понадобилась пара секунд, чтобы убедиться в полном тождестве физиономий.
– Порассуждаем вслух, – сказал он. – Игорь мог их знать.
– Проверено, – откликнулся полковник. – Исключено.
– «Гость», откуда бы он к нам ни свалился, мог…
– Не мог, – отрезал Герман, пряча рисунки. – Он появился позже, значительно позже исчезновения фестивальщиков.
– Тогда, – мрачно выплюнул Стае, – я констатирую, что «гость» прибыл к нам именно оттуда, куда делись и эти вот…
Он указал на папку с «фестивальным делом».
– Блестящий вывод, верный и банальный, – полковник улыбнулся. – Заинтригован?
– Еще бы. Фантастика какая-то.
– Скажи честно, – похлопал его по плечу дядя Саша, – что ты думал, когда в течение четырех месяцев учился работать со снами, махать мечом и скакать на лошади?
– Первая версия – меня готовят к внедрению на «Мосфильм». Или как там нынешние кинокомпании называются. Вторая – что в недрах недобитого перестройкой КГБ изобрели машину времени и готовят исторический реванш против демократов на «деньги партии».
– Тебе бы статейки писать в «Совершенно секретно», – одобрительно кивнул полковник. – Правда страннее и страшнее.
– То есть?
– Машина времени или нечто подобное существует. Но – не у нас.
– Факты-то где? Вещественные, настоящие, которые в прокуратуру можно нести?
– И чему тебя на Лубянке учили? – пожурил его начальник конторы. – Первичные признаки важнее при расследовании, или еще что-то?
– Первичные признаки, – словно отвечая на экзамене, отчеканил Стае, – легко подделываются, имитируются, фабрикуются и подтасовываются.
– А что для настоящего чекиста является желанным?
– Знать не о факте как таковом, а обладать совокупностью второстепенных признаков.
– Пятерка, – хлопнул по столу ладонью дядя Саша. – Не посрамил семью. Эта самая совокупность второстепенных признаков говорит о том, что отсюда сила Икс изъяла несколько сотен наших граждан. А взамен подсунула «гостя».
– Будь я детективщиком, то решил бы, что наш недруг сидит в Древней Руси, – хохотнул Стае. – Отсюда и молитвы, и все остальное.
– Во-первых, почему сразу «недруг»? Во-вторых – именно на Руси?
– Не уловил, товарищ полковник.
– А что, поиграем в детективщиков. Где-то до Никоновских церковных реформ изобрели машину времени, или научились как-то управлять природными силами, не известными ныне науке. По-твоему, в то время не было разведки? У тех же соседей России? Любой агент Ватикана века пятнадцатого, уверяю тебя, читал по-церковнославянски лучше наших филологов, а молился истовее иных, свежевоцерковившихся нуворишей.
Стае покачал головой.
– Свихнуться можно. Хотя в этом направлении для меня брезжит слабая надежда оказаться полезным. Контрразведывательная работа против соседской агентуры – мой профиль. Правда – древних соседей…
– Ты дипломированный историк, весьма прилежно и увлеченно учился. Это тоже скорее плюс, чем минус.
– А поговорить с этим самым «гостем» можно? Он на свободе «под колпаком». Или в каком-нибудь спецприемнике?
– Ты проторчал в этом помещение четыре месяца, – усмехнулся дядя Саша, – в пяти шагах от «гостя». Он в соседней комнате, за зеленой дверью.
– А это… законно?
Полковник еще раз постучал ногтем по бумажке с головокружительными допусками, печатями и подписями.
– Все ясно. Разрешение на допросы у меня есть?
– С этой минуты да, но дослушай Германа. Очкарик нахохлился, словно наседка.
– Мы очень плохо представляем себе возможности… «вероятного противника». Особенно – в области манипулирования чужим разумом.
– А что, были прецеденты?
Герман подтолкнул Стасу очередную кипу компьютерных распечаток:
– Когда этого орла переводили из института Сербского в один православный храм, «гость» изгнал беса.
– Что? – округлил глаза Стае.
– Что слышал. Пользуясь другой терминологией – излечил шизофрению.
– Возложением рук, надо полагать?
– Руки у него к тому времени уже были в наручниках. Бесконтактно. И одномоментно. Вот справка от психиатра о полном излечении и возврате трудоспособности гражданки Евлампиевой, а вот записка от настоятеля храма.
– Представляю, какой шум в кругах верующих может случиться. Прямо живой мессия.
– Настоятель – офицер запаса комитета госбезопасности. Так что шума нет, и не будет. А гражданка Евлампиева – под подпиской о неразглашении.
– Как это было? Герман потер виски.
– Я даже присутствовал. К тому времени дело «гостя» уже вела наша контора. Дамочка в храме вела себя весьма не эстетично. Как только к ней подносили иконку или свечку начинала сквернословить, плеваться. Даже блевала. При этом рычала и излагала какую-то несуразицу аж на три мужских голоса. Вот, тут кассета – послушай. Только не на ночь.
Стае механически присовокупил к своей уже солидной куче бумаг диктофонную запись.
– Словом – обычный случай одержимости или запущенной шизофрении… «Гость», ожидавший разговора с батюшкой, как только ее увидел, сделался сам не свой. Раскидал охрану…
– Прямо-таки раскидал?
– Это он тоже умеет, причем в довольно странной манере. Но это отдельный разговор. Визуально все выглядело как в черно-белом сталинском фильме про Илью Муромца. Повел плечиком, державшие его ребята и покатились по углам кубарем. А он подскочил к гражданке Евлампиевой и уставился ей в глаза. Та и осела наземь. Поблевала малость, но сквернословить и мужскими голосами болтать прекратила. А к вечеру и совсем отошла.
– А «гость».
– Спокойно ждал, пока его снова не возьмут под белы рученьки.
– Он вообще – на контакт идет?
– Идет, но от имени Игоря. Разыгрывает ничего не понимающего погранца.
– Так может – в момент контакта с нами это Игорь и есть? А «гость» затаился где-то в уголке, наблюдает?
– Нет, – покачал головой Герман. – Уж это мы можем знать наверняка. Есть масса мелких огрехов в его имитации. И не только на уровне микропластики. Игорь в данном случае – лишь носитель, своего рода зомби с хитрой начинкой. Голем эдакий.
– Парня жаль. Говорю честно, хотя погранцов и недолюбливаю. Правда, это к делу не относится.
– Это уж точно, – полковник с сожалением отставил пустую пластиковую бутылку и тоскливо посмотрел на часы. – Одним словом, плохо мы знаем, что он еще может выкинуть. Посему – слушай приказ. Заходить к нему ты должен лишь вместе со своей Тенью. Есть мнение, что вдвоем вас даже сатане с толку не сбить. Очень авторитетное мнение. Для такой работы мы тебя и готовили… Дальше. Записывать буквально все. На магнитные и оптические носители, ручкой в блокноте и так далее. В остальном – по обычной программе, как с особо опасным.
– А он не буйный?
– Что ты, – отмахнулся полковник. – Очень милый и интеллигентный парень, умеющий усмирять беса и подпевать церковному хору.
– Задача моя просто наладить первичный контакт? Или прямо быка за рога – где триста пятьдесят граждан федерации, откуда он сам и так далее?
– Пока – наладить общение.
Стае грустно посмотрел на кипу материала, свалившегося на него, что называется, как снег на голову.
– И все же – при чем тут вторая группа пропавших? Кто они, что общего между исчезновениями, кто отбирал. Опять Тени? Какой-нибудь общий психотип?
– Как бы это смешно ни звучало, – сказал Герман, – мы первоначально связь проворонили. А заметили ее милиционеры, работающие в разных концах страны по своей обычной рутинной программе поиска пропавших без вести. У всех из второй группы за полгода до исчезновения появились странные интересы.
– Какого свойства?
– Оружие и снаряжение. Ничего особенного – никакого гексагена или бактериологии. Просто – двустволки, пистолетики, даже охотничьи арбалеты. Ну, и там палатки, байдарки, спальники – в общем, стандартный набор браконьера. Правда, патронов некоторые гребли – как на войну. Всплыло десятка два числящихся в розыске автоматов и один ручной пулемет. Всплыло и вместе с «потеряшками» уплыло в никуда. У ментов весь ворох материала изъяла контрразведка твоя любимая, помусолила на предмет попытки создания незаконного вооруженного формирования, но быстро остыла. Никакой связи между людьми, «висяки» сотнями – словом, попал материалец к дяде Саше на стол.
– А уж мой вострый ум тут же сопоставил это дело с «фестивалем».
– Прямой связи нет, но… Да, отмахнуться тут нельзя.
– Кстати, – буднично сообщил Герман, не столько для Стаса, сколько для начальника, – я тут малость инструкции нарушил.
– Опять, – побагровел полковник. – Сильно нарушил?
– Лет эдак на пяток с конфискацией. Или – на одну автомобильную катастрофу, – мило улыбнулся очкарик.
– Говори толком, капитан.
– Подсунул «гостю» одну фотку из «потеряшек».
– Ах ты…
Полковник некоторое время пытался побороть обуревающие его чувства.
– Ладно, потом с тобой разберусь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31