Отживающие свой век, со смешными при
чудами, они этим вызывали еще большее раздражение молодых сицилийских х
ищников, таких, как Луканиа и некоторые другие. Наиболее честолюбивым бы
ло но по себе от их непреклонности, жестокости, верности традициям мафии.
Надо было ждать их исчезновения или спровоцировать его.
Древний обычай требовал почитать старших, и Луканиа не решился нарушить
его, открыто выступив против главарей мафии. Это было его ошибкой: надо бы
ло нападать, а не додать, когда мафия нападет сама.
В то же время Чарли Луканиа, в высшей степени осторожный и недоверчивый, о
казался перед довольно сложной проблемой. Дела шли превосходно: в 1923 году
благодаря высокому качеству реализуемого спиртного образовалась искл
ючительная клиентура из завсегдатаев самых шикарных, дорогих ночных ка
баков, огромных нью-йоркских отелей, и оборот «Банды четырех» достиг две
надцати миллионов долларов. Огромная роль в этом принадлежала поразите
льным организаторским способностям Мейера Лански. И хоти Чарли признав
ал это, кое-что вопреки его теориям вызывало его недовольство. Его раздра
жало, что Мейер Лански и Багси Сигел все чаще работали в самом тесном конт
акте и преступный мир начал говорить о них как о самостоятельной банде Б
агси и Мейера, а также что именно Мейер привел сначала Лепке Бухалтера, а з
атем и Артура Флегенхаймера (он же Датч Шульц). Последний, упрямый и жесток
ий, возглавлял преступников в Бронксе, который он, будучи монополистом, н
аводнил спиртным. Чарли давно испытывал желание избавиться от Шульца. Дл
я этого у него, как он сам впоследствии вспоминал, были серьезные основан
ия. Он не доверял Датчу Шульцу потому, что тот, еврей по происхождению и ве
роисповеданию, стал католиком и соблюдал требования новых религиозных
предписаний с особым рвением.
Луканиа говорил:
Ц Если он предал своего бога, он предаст и своего, друга. Вера у него, может
быть, и есть, а совести нет. У нас с ним возникнет еще немало проблем.
Но Мейер настаивал на своем, и Луканиа, чтобы избежать осложнений, вынужд
ен был согласиться с ним. После Датча Шульца в банду приняли Абнера Цвилл
мана, и опять-таки но протекции Мейера Лански. Абнер, он же Лонжи, контроли
ровал все торговые операции со спиртным в северных районах Нью-Джерси.
Хотя, не в пример другим сицилийцам, Луканиа был склонен ценить и даже исп
ользовать евреев, однажды он взбунтовался и, обращаясь к Костелло, воскл
икнул:
Ц Они пересекли Красное море только затем, чтобы свалиться нам на голов
у? Мейер и Багси Ц с ними все ясно… это наши друзья. Но ты только посмотри, к
ого они нам привели: Лепке Бухалтер, Датч Шульц, Лонжи Цвиллман… одни евре
и. Это уже слишком.
Костелло пытался успокоить его:
Ц Все они имеют кое-что за душой, они уже показали, на что способны, и лучш
е иметь их с нами, чем против нас. Ты в свою очередь можешь привлечь, кого со
чтешь нужным, чтобы восстановить равновесие.
Не глядя на него, Чарли пробурчал:
Ц Можешь на меня положиться…
Он тут же помчался в свою родную обитель, в «Малую Италию», устроился там н
а неделю в меблированных комнатах, все свое время проводил в бильярдных,
в забегаловках букмекеров, то есть в местах, где собирались самые крепки
е парни, и внимательно прислушивался ко всем разговорам, особенно когда
речь заходила о «репутации», которую сумело себе составить то или иное л
ицо. В результате он завербовал одного неаполитанца, коротконогого, со с
росшимися в сплошную черную дугу бровями, злобного, улыбающегося только
тогда, когда он наводил на кого-нибудь свой пистолет и спускал курок. Звал
и его Вито Дженовезе.
Ц Я хочу, чтобы ты был со мной, потому что если у тебя и есть кое-что в брюхе
, то в сердце Ц ничего, Ц сказал ему Луканиа.
Тот кивнул головой. Если в сердце у него и было место для чего-нибудь стоя
щего, то предназначалось оно отнюдь не для Луканиа. В дальнейшем он проде
монстрирует это достаточно красноречиво.
Больше повезло Луканиа с Альбертом Анастасиа. Невысокий, с сильным торсо
м, черными как уголь глазами, крупным носом, с виду упрямый, этот итальянец
вскоре после своего переселения в Америку успел изрядно поработать на у
головную хронику. Его первые шаги по американской земле восхищения не вы
зывали: он был обвинен в преднамеренном убийстве, и суд приговорил его к с
мертной казни. При рассмотрении дела в апелляционном суде ему повезло бо
льше, чем свидетелям обвинения. Они не смогли предстать перед этой высок
ой инстанцией. Двое мужчин и одна женщина были ликвидированы для того, чт
обы Альберт Анастасиа не попал на электрический стул в тюрьме Синг-Синг.
Именно такой парень и был нужен Луканиа, который захотел познакомиться с
ним поближе. Этот человек, сумевший избежать правосудия, впоследствии н
а одной из дружеских вечеринок громогласно заявил о своей преданности Ч
арли:
Ц Ты знаешь, Чарли, держу пари, что я единственный из зубастых парней, кот
орый тебя действительно любит.
Ц И остальные заткнулись, Ц говорил Луканиа, растроганно вспоминая об
атом.
Джо Адонис, зная, чем озабочен его хозяин, организовал ему встречу с одним
известным в преступных кругах Бруклина сицилийцем, Фрэнком Чехом, насто
ящее имя которого Ц Франческо Скализе. Встреча оказалась успешной, и Че
х привлек к делу еще одного бандита из своего окружения, некоего Карло Га
мбино, способности которого Луканиа тут же оценил.
Сочтя, что таким образом демографическое равновесие восстановлено, Чар
ли Луканиа почувствовал себя спокойнее. На самом же деле неприятности то
лько начинались. К активным действиям перешли сицилийцы, но не просто вы
ходцы из Сицилии, а люди мафии.
Доны располагали огромным опытом пребывания у власти и потому действов
али почти безошибочно. Прежде чем атаковать новые шайки, возникшие в свя
зи с принятием «сухого закона» и вышедшие из-под их контроля, они решили с
начала воздействовать на них уговорами.
Начали с Луканиа, поскольку он был наиболее влиятельным из всех и, кроме т
ого, будучи сицилийцем, прекрасно знал, что такое мафия.
В это время на трон «капо дей тутти капи» (босса всех боссов) претендовал С
альваторе Маранзано. Свидание своему молодому земляку он решил назначи
ть в ресторане «Палермо», расположенном в «Малой Италии».
Сальваторе Маранзано прекрасно говорил на пяти живых языках, что для вых
одца из Сицилии было фактом почти невероятным. «Но я предпочитаю объясня
ться на латыни или греческом», Ц любил повторять он. И не преувеличивал.
Ведь именно ему пришла в голову мысль назвать Джузеппе Дото Адонисом. Ко
гда точно в назначенное время Чарли прибыл в условленное место, дон Саль
ваторе уже находился там. Он поднялся, пошел навстречу, обнял Чарли, друже
ски похлопывая его по спине и приговаривая: «Я приветствую юного Цезаря…
,», после чего разразился длинной назидательной тирадой на латыни. Ошело
мленный Луканиа скромно заметил:
Ц Я не понимаю… На сицилийском, если ты хочешь…
Поведение Маранзано вдруг круто изменилось. Большой специалист по част
и политики кнута и пряника, он произнес с упреком:
Ц На сицилийском, просишь ты? А ты часом не забыл свою Сицилию? Мне сказал
и, что ты, так же как и я, при крещении получил имя святого спасителя Ц Саль
ваторе. Но почему же тогда ты выбрал себе имя Чарли, как какой-нибудь безб
ожник американец?
Ошеломленный Луканиа стоял как истукан.
Ц Хорошо, это грех молодости. Но грех стыдиться лучшего из всех возможны
х происхождений… Я должен был напомнить тебе это. Теперь садись за мой ст
ол, так как ты все-таки делаешь честь нашей Сицилии. Мне уже не раз приходи
лось слышать о тебе много интересного. Я наблюдал за тобой. Как говорят, я
на тебя глаз положил. У тебя есть голова на плечах, это хорошо. Ты мастер ра
ботать головой, сохраняешь хладнокровие и быстро действуешь. Тебе много
е удается, потому что ты умеешь думать. Это мне нравится. Ты мне нравишься,
Сальваторе. Ты мне правишься, но кое-что меня не устраивает. Это кое-что Ц
те канальи, с которыми ты путаешься, которые пьют твою кровь, как они высос
али кровь Христа, и которые предадут тебя, как Иуда предал Иисуса.
От ярости у Чарли свело скулы: с ним обращались, как с обвиняемым. Побелев
от злости, он с трудом выдавил из себя, боясь в любой момент сорваться:
Ц Дон Сальваторе, люди, о которых вы говорите, помогли мне стать тем, кем я
стал. То, что меня пригласили прийти сегодня, Ц это только благодаря им…
Без них я был бы ничем, даже не мафиозо, так как вы никогда всерьез не обращ
али на меня внимания.
Маранзано понял, что благоразумнее дать задний ход.
Ц Ты защищаешь своих друзей Ц это хорошо. Но ты не прав, пренебрегая опы
том твоих предшественников. Времена меняются, но люди остаются все таким
и же. Ты идешь в ногу с веком, я верю в тебя. Вступай в мою семью Ц вот предло
жение, которое я хотел тебе сделать. Стань членом моей семьи, ты будешь воз
вышаться вместе с ней, и я тебе обещаю, ты будешь первым из моих сыновей…
Луканиа ожидал всего, но только не этого. Гордый тем, что смог дать отпор, о
н проговорил:
Ц Вы бы перестали мне доверять, если бы я не сказал, что мне надо подумать.
Ц Это правда, и я очень рад твоим словам. Надеюсь, в скором времени получу
ответ, которого жду…
Дон Сальваторе отломил кусок хлеба, посыпал его солью, затем разломил на
две части, протянув одну из них Луканиа. Хлеб съели в молчании. Затем Сальв
аторе налил красного сицилийского вина. Оба выпили.
Чарли Луканиа поднялся.
Ц Я думаю, что мы поняли друг друга, сынок…
С торжественным видом дон воздел руки к небу, наподобие того, как это дела
ет священник после причастия. Едва выйдя на улицу, Чарли сплюнул.
На следующий день он отправил своего шофера Джино к дону Сальваторе Мара
нзано с дюжиной бутылок «Кингс рансом» двенадцатилетней выдержки, лучш
его из того, чем располагал сам, а также с посланием, в котором сообщал, что
не чувствует себя готовым принять столь серьезную ответственность, что
это для него слишком большая честь. Другими словами, сделал худшее из тог
о, что вообще мог сделать.
Спустя две недели Вито Дженовезе начал упорно настаивать на том, чтобы о
н оказал услугу некоему Чарли Лагайпе, он же Биг Ноуз (Большой нос) Чарли, п
розванный так за пристрастие нюхать наркотик.
Лагайпа утверждал, что за двадцать тысяч долларов он может получить парт
ию наркотиков, которая сулит тому, кто одолжит деньги, около ста пятидеся
ти тысяч долларов чистой прибыли.
Что касается денег, то Луканиа мог бы одолжить их любому банкиру, но после
своей первой неудачи он всячески избегал иметь дело с наркотиками. Каким
образом Дженовезе удалось уговорить его впутаться в ото дело, оставалос
ь загадкой даже для посвященных, однако товар оказался у Луканиа. 5 июня 1923
года он положил его образцы в карман, чтобы проверить у Джо Адониса.
На улице его окружили трое полицейских из отряда по борьбе с наркотиками
, имевших неплохое представление о запахе этого зелья. Нетрудно представ
ить их неподдельную радость по поводу того, что они обнаружили.
Парни из Бюро по борьбе с наркотиками ликовали. Поскольку Луканиа уже од
нажды привлекался к ответственности за то, что доставлял наркотики, пряч
а их за лентами шляп, то на этот раз ему предстояло оставаться в тюрьме до
седых волос. Любители «искренних» признаний допрашивали его с помощью к
аучуковой дубинки. Безрезультатно. Спустя несколько часов он потерял сп
особность ощущать боль, но не ясность мысли.
Ц Я никогда не назову ни одного имени… Но я могу сказать, где хранится вс
е это дерьмо. Это будет ваша самая большая удача в этом году. Без трепотни.
Но в обмен на мое согласие сотрудничать вы должны будете дать мне возмож
ность уйти отсюда. Награда вам обеспечена. Пустите слух, что мне чудом уда
лось улизнуть. Вам в любом случае почет и слава, а я рискую ничуть не меньш
е, чем сейчас. Но зато я не попаду в тюрягу…
Атторней дал согласие на эту сделку. Агенты обнаружили в небольшом кафе
на Малберри-стрит металлический контейнер, наполненный чистым героино
м.
Луканиа освободили. На этом деле он потерял пятьдесят тысяч долларов, ко
торые успел вложить в эту операцию; кроме того, Биг Ноуз Лагайпа имел прав
о потребовать с него еще пятьдесят тысяч долларов Ц свою долю прибыли, п
редусмотренную сделкой. Но он потерял нечто большее и особенно ясно осоз
нал это, когда узнал, что люди дона Сальваторе Маранзано распространяют
среди жителей «Малой Италии» слух, что Луканиа Ц «стукач». Итак, он попал
в первую же западню, подготовленную мафией, но поклялся взять реванш. Он с
тал носить, не снимая нигде и никогда, свою знаменитую шляпу, о которой был
о так много разговоров. Вскоре и его самого стали называть «самая больша
я шляпа для наркотиков». Во многих странах мира благодаря усилиям Бюро п
о борьбе с наркотиками появилась его полная учетная карточка, где сообща
лось, что он является финансистом, вдохновителем и поставщиком-отравите
лем номер один.
* * *
Освобождение Луканиа, пожалуй еще больше, чем арест, нанесло сильный уда
р по его престижу. Он это прекрасно понимал и в целях восстановления свое
й изрядно пострадавшей репутации изо всех сил старался впредь производ
ить только хорошее впечатление. В этом его горячо поддерживал Фрэнк Кост
елло, указывая в качестве примера на одного парня, якобы полностью отоше
дшего от дел, а в действительности втихомолку проворачивавшего самые уд
ачные и выгодные операции.
Ц Бери пример с этого типа… Когда мне приходится обедать вместе с ним, я
наблюдаю за тем, как он разговаривает с официантами, как он держит вилку…
Он встает, когда какая-нибудь дама идет в туалет, и, когда она возвращаетс
я к столу, он снова встает, чтобы подставить ей стул. До того как с ним подру
жился, я был не лучше тебя, считал, что хорошо одет, хотя носил всякую броск
ую дрянь, годную лишь для того, чтобы появиться один раз в Центральном пар
ке.
Луканиа внял совету приятеля и согласился поближе познакомиться со зна
менитым Арнольдом Ротштейном, имя которого не сходило с языка Костелло.
Два молодых человека очень быстро нашли общий язык. Они прекрасно понима
ли друг друга и, когда играли в покер, даже стали садиться за один столик. О
ба демонстрировали при этом исключительное умение обдирать своих парт
неров.
Арнольд Ротштейн, родившийся в 1882 году в Нью-Йорке, ухитрялся производить
приятное впечатление, хотя от природы был физически слабым, тщедушным, с
болезненным треугольным лицом и огромными, как у совы, глазами. Происход
я из хорошей еврейской семьи, некогда иммигрировавшей из Бессарабии, он,
как и его брат, ставший раввином, получил хорошее образование. Он изображ
ал из себя блудного сына, решившего навсегда лишить отца счастья когда-л
ибо дождаться его возвращения и таким образом избавить его от необходим
ости заколоть жирного тельца.
Профессиональные картежники в Нью-Йорке долго вспоминали его феномена
льную способность с такой быстротой тасовать карты, что у присутствовав
ших создавалось впечатление, будто его руки не двигаются вовсе. Неисправ
имый шулер, остававшийся безнаказанным благодаря изумительной ловкост
и рук, он давал полученные от выигрышей деньги в долг под сверхвысокие пр
оценты, что мало-помалу позволило ему установить контроль над крупными
игорными домами.
Злые языки говорили, что Арнольд Ротштейн присвоил наследство печально
известного лейтенанта полиции Чарли Беккера, который поторопился уйти
в мир иной, усевшись на электрический стул.
Карточный король Арнольд Ротштейн заслужил кличку Мозг, фальсифицируя
результаты матчей национального чемпионата по бейсболу, увлечение кот
орым охватило всю страну и вызвало целую волну пари, заключавшихся на ог
ромные суммы. Только однажды, в 1919 году, у него произошла небольшая заминка
с «Черными носками», но Ротштейну, хотя он и был разоблачен, удалось избеж
ать столкновения с правосудием. Его способность заметать следы не уступ
ала его умению плутовать в картах. Магистр коррупции, он заработал еще од
ну кличку Ц Чистая лапа; ему, который старался никогда и ничем не запачка
ть свои руки, это очень подходило. А быть может, это было связано также с те
м, что в свой шикарный ночной «Коттон клаб», где делал свои первые шаги к с
лаве Дюк Эллингтон, он не пускал негров. Одетый всегда с иголочки, Ротштей
н принимал там с изысканной непринужденностью коронованных особ и силь
ных мира сего.
Он не остался в стороне и от бизнеса по перепродаже спиртного, но в этом де
ле был связан только с «Шотландскими приятелями» и немалые капиталы нап
равлял в распоряжение Уэкси Гордона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44
чудами, они этим вызывали еще большее раздражение молодых сицилийских х
ищников, таких, как Луканиа и некоторые другие. Наиболее честолюбивым бы
ло но по себе от их непреклонности, жестокости, верности традициям мафии.
Надо было ждать их исчезновения или спровоцировать его.
Древний обычай требовал почитать старших, и Луканиа не решился нарушить
его, открыто выступив против главарей мафии. Это было его ошибкой: надо бы
ло нападать, а не додать, когда мафия нападет сама.
В то же время Чарли Луканиа, в высшей степени осторожный и недоверчивый, о
казался перед довольно сложной проблемой. Дела шли превосходно: в 1923 году
благодаря высокому качеству реализуемого спиртного образовалась искл
ючительная клиентура из завсегдатаев самых шикарных, дорогих ночных ка
баков, огромных нью-йоркских отелей, и оборот «Банды четырех» достиг две
надцати миллионов долларов. Огромная роль в этом принадлежала поразите
льным организаторским способностям Мейера Лански. И хоти Чарли признав
ал это, кое-что вопреки его теориям вызывало его недовольство. Его раздра
жало, что Мейер Лански и Багси Сигел все чаще работали в самом тесном конт
акте и преступный мир начал говорить о них как о самостоятельной банде Б
агси и Мейера, а также что именно Мейер привел сначала Лепке Бухалтера, а з
атем и Артура Флегенхаймера (он же Датч Шульц). Последний, упрямый и жесток
ий, возглавлял преступников в Бронксе, который он, будучи монополистом, н
аводнил спиртным. Чарли давно испытывал желание избавиться от Шульца. Дл
я этого у него, как он сам впоследствии вспоминал, были серьезные основан
ия. Он не доверял Датчу Шульцу потому, что тот, еврей по происхождению и ве
роисповеданию, стал католиком и соблюдал требования новых религиозных
предписаний с особым рвением.
Луканиа говорил:
Ц Если он предал своего бога, он предаст и своего, друга. Вера у него, может
быть, и есть, а совести нет. У нас с ним возникнет еще немало проблем.
Но Мейер настаивал на своем, и Луканиа, чтобы избежать осложнений, вынужд
ен был согласиться с ним. После Датча Шульца в банду приняли Абнера Цвилл
мана, и опять-таки но протекции Мейера Лански. Абнер, он же Лонжи, контроли
ровал все торговые операции со спиртным в северных районах Нью-Джерси.
Хотя, не в пример другим сицилийцам, Луканиа был склонен ценить и даже исп
ользовать евреев, однажды он взбунтовался и, обращаясь к Костелло, воскл
икнул:
Ц Они пересекли Красное море только затем, чтобы свалиться нам на голов
у? Мейер и Багси Ц с ними все ясно… это наши друзья. Но ты только посмотри, к
ого они нам привели: Лепке Бухалтер, Датч Шульц, Лонжи Цвиллман… одни евре
и. Это уже слишком.
Костелло пытался успокоить его:
Ц Все они имеют кое-что за душой, они уже показали, на что способны, и лучш
е иметь их с нами, чем против нас. Ты в свою очередь можешь привлечь, кого со
чтешь нужным, чтобы восстановить равновесие.
Не глядя на него, Чарли пробурчал:
Ц Можешь на меня положиться…
Он тут же помчался в свою родную обитель, в «Малую Италию», устроился там н
а неделю в меблированных комнатах, все свое время проводил в бильярдных,
в забегаловках букмекеров, то есть в местах, где собирались самые крепки
е парни, и внимательно прислушивался ко всем разговорам, особенно когда
речь заходила о «репутации», которую сумело себе составить то или иное л
ицо. В результате он завербовал одного неаполитанца, коротконогого, со с
росшимися в сплошную черную дугу бровями, злобного, улыбающегося только
тогда, когда он наводил на кого-нибудь свой пистолет и спускал курок. Звал
и его Вито Дженовезе.
Ц Я хочу, чтобы ты был со мной, потому что если у тебя и есть кое-что в брюхе
, то в сердце Ц ничего, Ц сказал ему Луканиа.
Тот кивнул головой. Если в сердце у него и было место для чего-нибудь стоя
щего, то предназначалось оно отнюдь не для Луканиа. В дальнейшем он проде
монстрирует это достаточно красноречиво.
Больше повезло Луканиа с Альбертом Анастасиа. Невысокий, с сильным торсо
м, черными как уголь глазами, крупным носом, с виду упрямый, этот итальянец
вскоре после своего переселения в Америку успел изрядно поработать на у
головную хронику. Его первые шаги по американской земле восхищения не вы
зывали: он был обвинен в преднамеренном убийстве, и суд приговорил его к с
мертной казни. При рассмотрении дела в апелляционном суде ему повезло бо
льше, чем свидетелям обвинения. Они не смогли предстать перед этой высок
ой инстанцией. Двое мужчин и одна женщина были ликвидированы для того, чт
обы Альберт Анастасиа не попал на электрический стул в тюрьме Синг-Синг.
Именно такой парень и был нужен Луканиа, который захотел познакомиться с
ним поближе. Этот человек, сумевший избежать правосудия, впоследствии н
а одной из дружеских вечеринок громогласно заявил о своей преданности Ч
арли:
Ц Ты знаешь, Чарли, держу пари, что я единственный из зубастых парней, кот
орый тебя действительно любит.
Ц И остальные заткнулись, Ц говорил Луканиа, растроганно вспоминая об
атом.
Джо Адонис, зная, чем озабочен его хозяин, организовал ему встречу с одним
известным в преступных кругах Бруклина сицилийцем, Фрэнком Чехом, насто
ящее имя которого Ц Франческо Скализе. Встреча оказалась успешной, и Че
х привлек к делу еще одного бандита из своего окружения, некоего Карло Га
мбино, способности которого Луканиа тут же оценил.
Сочтя, что таким образом демографическое равновесие восстановлено, Чар
ли Луканиа почувствовал себя спокойнее. На самом же деле неприятности то
лько начинались. К активным действиям перешли сицилийцы, но не просто вы
ходцы из Сицилии, а люди мафии.
Доны располагали огромным опытом пребывания у власти и потому действов
али почти безошибочно. Прежде чем атаковать новые шайки, возникшие в свя
зи с принятием «сухого закона» и вышедшие из-под их контроля, они решили с
начала воздействовать на них уговорами.
Начали с Луканиа, поскольку он был наиболее влиятельным из всех и, кроме т
ого, будучи сицилийцем, прекрасно знал, что такое мафия.
В это время на трон «капо дей тутти капи» (босса всех боссов) претендовал С
альваторе Маранзано. Свидание своему молодому земляку он решил назначи
ть в ресторане «Палермо», расположенном в «Малой Италии».
Сальваторе Маранзано прекрасно говорил на пяти живых языках, что для вых
одца из Сицилии было фактом почти невероятным. «Но я предпочитаю объясня
ться на латыни или греческом», Ц любил повторять он. И не преувеличивал.
Ведь именно ему пришла в голову мысль назвать Джузеппе Дото Адонисом. Ко
гда точно в назначенное время Чарли прибыл в условленное место, дон Саль
ваторе уже находился там. Он поднялся, пошел навстречу, обнял Чарли, друже
ски похлопывая его по спине и приговаривая: «Я приветствую юного Цезаря…
,», после чего разразился длинной назидательной тирадой на латыни. Ошело
мленный Луканиа скромно заметил:
Ц Я не понимаю… На сицилийском, если ты хочешь…
Поведение Маранзано вдруг круто изменилось. Большой специалист по част
и политики кнута и пряника, он произнес с упреком:
Ц На сицилийском, просишь ты? А ты часом не забыл свою Сицилию? Мне сказал
и, что ты, так же как и я, при крещении получил имя святого спасителя Ц Саль
ваторе. Но почему же тогда ты выбрал себе имя Чарли, как какой-нибудь безб
ожник американец?
Ошеломленный Луканиа стоял как истукан.
Ц Хорошо, это грех молодости. Но грех стыдиться лучшего из всех возможны
х происхождений… Я должен был напомнить тебе это. Теперь садись за мой ст
ол, так как ты все-таки делаешь честь нашей Сицилии. Мне уже не раз приходи
лось слышать о тебе много интересного. Я наблюдал за тобой. Как говорят, я
на тебя глаз положил. У тебя есть голова на плечах, это хорошо. Ты мастер ра
ботать головой, сохраняешь хладнокровие и быстро действуешь. Тебе много
е удается, потому что ты умеешь думать. Это мне нравится. Ты мне нравишься,
Сальваторе. Ты мне правишься, но кое-что меня не устраивает. Это кое-что Ц
те канальи, с которыми ты путаешься, которые пьют твою кровь, как они высос
али кровь Христа, и которые предадут тебя, как Иуда предал Иисуса.
От ярости у Чарли свело скулы: с ним обращались, как с обвиняемым. Побелев
от злости, он с трудом выдавил из себя, боясь в любой момент сорваться:
Ц Дон Сальваторе, люди, о которых вы говорите, помогли мне стать тем, кем я
стал. То, что меня пригласили прийти сегодня, Ц это только благодаря им…
Без них я был бы ничем, даже не мафиозо, так как вы никогда всерьез не обращ
али на меня внимания.
Маранзано понял, что благоразумнее дать задний ход.
Ц Ты защищаешь своих друзей Ц это хорошо. Но ты не прав, пренебрегая опы
том твоих предшественников. Времена меняются, но люди остаются все таким
и же. Ты идешь в ногу с веком, я верю в тебя. Вступай в мою семью Ц вот предло
жение, которое я хотел тебе сделать. Стань членом моей семьи, ты будешь воз
вышаться вместе с ней, и я тебе обещаю, ты будешь первым из моих сыновей…
Луканиа ожидал всего, но только не этого. Гордый тем, что смог дать отпор, о
н проговорил:
Ц Вы бы перестали мне доверять, если бы я не сказал, что мне надо подумать.
Ц Это правда, и я очень рад твоим словам. Надеюсь, в скором времени получу
ответ, которого жду…
Дон Сальваторе отломил кусок хлеба, посыпал его солью, затем разломил на
две части, протянув одну из них Луканиа. Хлеб съели в молчании. Затем Сальв
аторе налил красного сицилийского вина. Оба выпили.
Чарли Луканиа поднялся.
Ц Я думаю, что мы поняли друг друга, сынок…
С торжественным видом дон воздел руки к небу, наподобие того, как это дела
ет священник после причастия. Едва выйдя на улицу, Чарли сплюнул.
На следующий день он отправил своего шофера Джино к дону Сальваторе Мара
нзано с дюжиной бутылок «Кингс рансом» двенадцатилетней выдержки, лучш
его из того, чем располагал сам, а также с посланием, в котором сообщал, что
не чувствует себя готовым принять столь серьезную ответственность, что
это для него слишком большая честь. Другими словами, сделал худшее из тог
о, что вообще мог сделать.
Спустя две недели Вито Дженовезе начал упорно настаивать на том, чтобы о
н оказал услугу некоему Чарли Лагайпе, он же Биг Ноуз (Большой нос) Чарли, п
розванный так за пристрастие нюхать наркотик.
Лагайпа утверждал, что за двадцать тысяч долларов он может получить парт
ию наркотиков, которая сулит тому, кто одолжит деньги, около ста пятидеся
ти тысяч долларов чистой прибыли.
Что касается денег, то Луканиа мог бы одолжить их любому банкиру, но после
своей первой неудачи он всячески избегал иметь дело с наркотиками. Каким
образом Дженовезе удалось уговорить его впутаться в ото дело, оставалос
ь загадкой даже для посвященных, однако товар оказался у Луканиа. 5 июня 1923
года он положил его образцы в карман, чтобы проверить у Джо Адониса.
На улице его окружили трое полицейских из отряда по борьбе с наркотиками
, имевших неплохое представление о запахе этого зелья. Нетрудно представ
ить их неподдельную радость по поводу того, что они обнаружили.
Парни из Бюро по борьбе с наркотиками ликовали. Поскольку Луканиа уже од
нажды привлекался к ответственности за то, что доставлял наркотики, пряч
а их за лентами шляп, то на этот раз ему предстояло оставаться в тюрьме до
седых волос. Любители «искренних» признаний допрашивали его с помощью к
аучуковой дубинки. Безрезультатно. Спустя несколько часов он потерял сп
особность ощущать боль, но не ясность мысли.
Ц Я никогда не назову ни одного имени… Но я могу сказать, где хранится вс
е это дерьмо. Это будет ваша самая большая удача в этом году. Без трепотни.
Но в обмен на мое согласие сотрудничать вы должны будете дать мне возмож
ность уйти отсюда. Награда вам обеспечена. Пустите слух, что мне чудом уда
лось улизнуть. Вам в любом случае почет и слава, а я рискую ничуть не меньш
е, чем сейчас. Но зато я не попаду в тюрягу…
Атторней дал согласие на эту сделку. Агенты обнаружили в небольшом кафе
на Малберри-стрит металлический контейнер, наполненный чистым героино
м.
Луканиа освободили. На этом деле он потерял пятьдесят тысяч долларов, ко
торые успел вложить в эту операцию; кроме того, Биг Ноуз Лагайпа имел прав
о потребовать с него еще пятьдесят тысяч долларов Ц свою долю прибыли, п
редусмотренную сделкой. Но он потерял нечто большее и особенно ясно осоз
нал это, когда узнал, что люди дона Сальваторе Маранзано распространяют
среди жителей «Малой Италии» слух, что Луканиа Ц «стукач». Итак, он попал
в первую же западню, подготовленную мафией, но поклялся взять реванш. Он с
тал носить, не снимая нигде и никогда, свою знаменитую шляпу, о которой был
о так много разговоров. Вскоре и его самого стали называть «самая больша
я шляпа для наркотиков». Во многих странах мира благодаря усилиям Бюро п
о борьбе с наркотиками появилась его полная учетная карточка, где сообща
лось, что он является финансистом, вдохновителем и поставщиком-отравите
лем номер один.
* * *
Освобождение Луканиа, пожалуй еще больше, чем арест, нанесло сильный уда
р по его престижу. Он это прекрасно понимал и в целях восстановления свое
й изрядно пострадавшей репутации изо всех сил старался впредь производ
ить только хорошее впечатление. В этом его горячо поддерживал Фрэнк Кост
елло, указывая в качестве примера на одного парня, якобы полностью отоше
дшего от дел, а в действительности втихомолку проворачивавшего самые уд
ачные и выгодные операции.
Ц Бери пример с этого типа… Когда мне приходится обедать вместе с ним, я
наблюдаю за тем, как он разговаривает с официантами, как он держит вилку…
Он встает, когда какая-нибудь дама идет в туалет, и, когда она возвращаетс
я к столу, он снова встает, чтобы подставить ей стул. До того как с ним подру
жился, я был не лучше тебя, считал, что хорошо одет, хотя носил всякую броск
ую дрянь, годную лишь для того, чтобы появиться один раз в Центральном пар
ке.
Луканиа внял совету приятеля и согласился поближе познакомиться со зна
менитым Арнольдом Ротштейном, имя которого не сходило с языка Костелло.
Два молодых человека очень быстро нашли общий язык. Они прекрасно понима
ли друг друга и, когда играли в покер, даже стали садиться за один столик. О
ба демонстрировали при этом исключительное умение обдирать своих парт
неров.
Арнольд Ротштейн, родившийся в 1882 году в Нью-Йорке, ухитрялся производить
приятное впечатление, хотя от природы был физически слабым, тщедушным, с
болезненным треугольным лицом и огромными, как у совы, глазами. Происход
я из хорошей еврейской семьи, некогда иммигрировавшей из Бессарабии, он,
как и его брат, ставший раввином, получил хорошее образование. Он изображ
ал из себя блудного сына, решившего навсегда лишить отца счастья когда-л
ибо дождаться его возвращения и таким образом избавить его от необходим
ости заколоть жирного тельца.
Профессиональные картежники в Нью-Йорке долго вспоминали его феномена
льную способность с такой быстротой тасовать карты, что у присутствовав
ших создавалось впечатление, будто его руки не двигаются вовсе. Неисправ
имый шулер, остававшийся безнаказанным благодаря изумительной ловкост
и рук, он давал полученные от выигрышей деньги в долг под сверхвысокие пр
оценты, что мало-помалу позволило ему установить контроль над крупными
игорными домами.
Злые языки говорили, что Арнольд Ротштейн присвоил наследство печально
известного лейтенанта полиции Чарли Беккера, который поторопился уйти
в мир иной, усевшись на электрический стул.
Карточный король Арнольд Ротштейн заслужил кличку Мозг, фальсифицируя
результаты матчей национального чемпионата по бейсболу, увлечение кот
орым охватило всю страну и вызвало целую волну пари, заключавшихся на ог
ромные суммы. Только однажды, в 1919 году, у него произошла небольшая заминка
с «Черными носками», но Ротштейну, хотя он и был разоблачен, удалось избеж
ать столкновения с правосудием. Его способность заметать следы не уступ
ала его умению плутовать в картах. Магистр коррупции, он заработал еще од
ну кличку Ц Чистая лапа; ему, который старался никогда и ничем не запачка
ть свои руки, это очень подходило. А быть может, это было связано также с те
м, что в свой шикарный ночной «Коттон клаб», где делал свои первые шаги к с
лаве Дюк Эллингтон, он не пускал негров. Одетый всегда с иголочки, Ротштей
н принимал там с изысканной непринужденностью коронованных особ и силь
ных мира сего.
Он не остался в стороне и от бизнеса по перепродаже спиртного, но в этом де
ле был связан только с «Шотландскими приятелями» и немалые капиталы нап
равлял в распоряжение Уэкси Гордона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44