– Я не говорил тебе раньше, – заметил он с улыбкой, – что пока мы жили на вилле, Линнет стала Патрику настоящей маленькой мамой. Она взяла его под свое крепкое крылышко и даже покрикивать на него стала. А уж как Лорн относится к Патрику, ты знаешь. Он просто обожает его. Так что волноваться не о чем, милая, и…
Стук в дверь прервал Шейна.
– Войдите, – Шейн поспешил к двери.
Вошел, радушно улыбаясь, портье с дорожной сумкой и чемоданом Полы. Шейн проводил его в спальню, показал, где поставить вещи, и дал чаевые.
Затем подошел к столу и принялся открывать шампанское.
– Слушай, – сказал он, – хватит о детях. Еще раз повторяю, с Эмили и Уинстоном им прекрасно.
– Хорошо, хорошо, милый.
Еще минуту назад мысли Полы были заняты сыном, но теперь она заулыбалась, в уголках ее глаз заплясали огоньки.
– Так ты говоришь, Линнет проявляет характер? Я всегда подозревала, что она унаследовала Эммину властность и не случайно ведет себя как главнокомандующий.
Шейн в комическом ужасе закатил глаза.
– Еще один главнокомандующий в семье! О Боже, дай мне силы вынести это! Похоже, все мои женщины компенсируют таким образом свой простодушный вид. Между прочим, – подмигнув, продолжал Шейн, – Эмили шлет тебе привет. Еще до твоего приезда я позвонил ей и сказал, что мне удалось заманить тебя в Париж и на вилле мы будем только в воскресенье. Она ужасно обрадовалась, узнав, что мы решили хоть немного побыть вдвоем, и сказала, чтобы ты ни о чем не волновалась! А теперь – как насчет бокала этого божественного напитка перед ужином?
– С удовольствием, дорогой.
Предоставив мужу договариваться с портье, Пола уселась на диван, поджав ноги.
Сколько бы ни длилась разлука – четыре дня или две недели, – ее всегда волновали встречи с ним, она всегда физически ощущала его присутствие. Тут все имело значение: и сила духа, которой он был наделен, и рост, и стать, и обаяние. Шестнадцать лет назад, когда отмечали его день рождения – Шейну тогда исполнилось двадцать четыре, – Эмма Харт сказала, что это блестящий человек. Слова эти и посейчас не утратили своей правоты. Он был и впрямь потрясающий.
Этим летом Шейну исполнилось сорок, он был в расцвете сил и выглядел прекрасно. Весь облик его излучал недюжинную силу. У него была широкая спина, могучие плечи, стройное и гибкое тело. За время, проведенное с детьми на вилле, он сильно загорел. Виски, тронутые сединой, ничуть не старили его. Наоборот, в сочетании с атлетическим сложением седина лишь подчеркивала моложавость его мужественного лица. По контрасту с волосами в усах седины не было вовсе, они, как и прежде, оставались угольно-черными.
Я знаю его всю жизнь, думала Пола, но мое отношение к нему не изменилось ни на йоту. Это единственный мужчина, которого я любила. Единственный мужчина, который мне нужен и будет нужен до конца жизни – муж, любовник, верный друг.
– Эй, Стручок, – окликнул Шейн Полу. Это было ее детское прозвище. – Ты где-то далеко… – Он передал ей бокал с шампанским, сел рядом на диван и посмотрел с любопытством.
– Да так, размечталась что-то, – ответила Пола, чокаясь с ним.
– Эмма бы одобрила эту нашу эскападу. В душе ведь она была совершенным романтиком, вроде меня. – Шейн придвинулся ближе.
– Это верно.
– Сегодня я думал о ней, что само по себе не удивительно. И мне вдруг пришло в голову, как быстро пролетело время после ее смерти. Иногда даже страшно становится, с какой скоростью бегут годы. Кажется, только вчера она командовала всеми нами…
– Вот и я о том же думала, когда утром приходила к ней на кладбище!
Глаза их встретились. Они обменялись понимающей улыбкой. Это случалось с ними частенько. Рядом ли, в отдалении ли, мысли их совпадали, и один произносил то, что у другого вертелось на языке.
Ребенком Пола была убеждена, что Шейн умеет читать ее мысли. Впрочем, она и сейчас так считала. Только теперь это ее уже не удивляло – они стали единым целым. Она воспринимала их близость как совершенно естественную, поэтому естественным было и то, что мысли их настроены на одну и ту же волну.
Посмотрев на него, она с некоторым удивлением заметила:
– А разве поверишь, что в ноябре мы будем праздновать десятилетие нашей свадьбы?
– Нет… – Он слегка прикоснулся к ее щеке. – И тем не менее это так. Каждый день нашей совместной жизни полон для меня смысла, и я бы ни за что не отказался ни от одного из них, пусть даже и плохого. Что бы там ни было, с тобой лучше, чем без тебя.
– И с тобой, и с тобой. – Пола взглядом подтвердила свои слова.
Шейн встретил этот прямой взгляд, и в его чудесных темных глазах отразились сходные чувства.
Наступило молчание.
Это была тишина гармонии, тишина полного взаимопонимания, молчаливые мгновения, которые они так любили, когда разговаривают сердца.
Пола откинулась на спинку дивана, отпила шампанского и подумала вдруг, каково бы ей было без него. При этой мысли она внутренне передернулась. Шейн придавал смысл ее существованию. Он составлял суть ее жизни, ту почву, на которой она стояла. Он всегда был рядом, всегда был опорой, как и она для него.
Как хорошо, что он придумал этот уик-энд, что у них выдалось хоть немного времени побыть вдвоем, перед тем как она отправится по делам в Штаты и Австралию. Она улыбнулась про себя, отметив, как тонко и тактично он все устроил. За это она еще больше его любила.
Глядя на Полу, Шейн отметил, что печать дневных хлопот постепенно сходит с ее лица, и это наполнило его сердце радостью. Зная, как напряженно Пола работает, Шейн частенько всерьез волновался за нее, хотя никогда не позволял себе вмешиваться в ее дела. Она была похожа на Эмму. Попробуй только сказать что-нибудь – и раздражение неизбежно. Да и впустую все это.
Он откинулся всем своим крупным телом на обитый бархатом старинный диван и с наслаждением пригубил бокал. Наконец-то и он впервые за день, после того как утром уехал с виллы, мог немного расслабиться. С того самого момента, как он сошел с принадлежащего компании авиалайнера и до появления Полы, он работал с Жан-Клодом Суассоном, главой французского отделения «О'Нил отель интернешнл». Но теперь, в ближайшие два дня – никаких дел, поэтому они и остановились здесь, а не в принадлежавшем ему парижском отеле. Когда им хотелось побыть вдвоем, Шейн всегда заказывал апартаменты в «Ритце», зная, что здесь его никто не побеспокоит.
И, подобно Поле, он улыбнулся про себя, предвкушая радость, которую принесут ближайшие тридцать шесть часов, когда никого не будет рядом с ними.
Между ними была особенная связь.
Она возникла давно, еще в детском возрасте, – некое духовное единство, родство душ. И то, что зародилось в младенчестве, достигло полного расцвета, когда пришла физическая близость.
Пока длился кошмарный брак Полы с Джимом Фарли, Шейн несколько отдалился от нее, но внутренняя связь нарушена не была. Когда же дружеские отношения были восстановлены и постепенно перешли в отношения любовные, обоих поразила сила взаимного физического влечения. Им стало ясно, что так оно и должно быть, что они всегда были предназначены друг другу и что впервые в жизни оба достигли подлинной цельности и гармонии.
Шейн понял, какими ненужными были его многочисленные романы и что без Полы жизнь будет пустой; а Пола поняла, что Шейн – единственный мужчина, которому она должна принадлежать, и что брак с Джимом был пустым и безрадостным. Продолжение этой лжи было равносильно самоубийству. Чтобы жизнь длилась в уважении к себе и в чистоте, надо было покончить с этим браком.
Пола предполагала, что Джим будет против развода. Но тех потоков брани, которые вылились на нее, той низости, на которую он оказался способен, узнав, что она хочет оставить его, Пола не ожидала. Они не могли договориться, дело доходило чуть не до драки. Мирного исхода не было видно.
В какой-то момент, когда стало совсем худо, Джим вдруг сорвался на зимние каникулы в Шамони, где его родители снимали виллу. Полу разозлило то, что в такое критическое время он может кататься на лыжах. А потом обрушилась лавина, которая унесла так много членов их семейства, и Поле больше не надо было беспокоиться о разводе. В двадцать шесть лет она стала вдовой.
Смерть Джима словно вбила клин между ней и Шейном. Как бы искупая свой грех, она отказывалась видеться с ним. Но в конце концов пришла в себя, отправилась к нему и заявила, что хочет быть с ним до конца жизни. Они сразу же соединились, потому что Шейн О'Нил не мог разлюбить ее.
Через два месяца они повенчались. Свидетелями были Эмили и Уинстон Харт.
Оба в глубине души были уверены, что исполнили свое предназначение.
Старинные бронзовые часы на светлой каминной доске начали громко бить.
Пола и Шейн очнулись, посмотрели на часы, и Шейн воскликнул:
– Боже мой, половина десятого, а я заказал столик на без четверти десять. Тебе хватит пятнадцати минут, чтобы привести себя в порядок, дорогая?
– Конечно. – Пола поставила бокал на столик, потянулась и тайком зевнула в кулак.
Шейн нахмурился.
– Ты, должно быть, смертельно устала, – сказал он. – Каким же дураком надо быть, чтобы тащить тебя в ресторан. Горячая ванна, вот что тебе, девочка, нужно, и немедленно. А потом закажем ужин в номер.
– Да оставь. Я прекрасно себя чувствую, – начала было Пола и снова зевнула. – Ладно, по правде говоря, у меня действительно был трудный день. Может, ты прав, лучше поужинать в номере.
– Конечно, прав.
Шейн поднялся с дивана и помог встать Поле. Он обнял ее за плечи и повел в спальню.
– Надо было отменить выходные Кевину и послать за тобой самолет…
– Хорошо, что ты этого не сделал! – воскликнула Пола укоризненно. Она с симпатией относилась к Кевину Риардону и знала, что преданный пилот часто жертвует своим личным временем ради них. – Ведь Кевин так давно ждал именно этого уик-энда – у его девушки день рождения. К тому же он и так уже поработал сегодня курьером. Ведь это он привез твою записку в магазин утром!
– Он, он. – Шейн улыбнулся. – Давай раздевайся, прими горячую ванну, а я тем временем закажу ужин. Тебе чего бы хотелось?
– Да все равно. На твое усмотрение, милый.
– Как насчет домашнего пикника с твоими любимыми блюдами? И с бутылочкой игристого?
Пола рассмеялась.
– Еще один бокал шампанского, и я отрублюсь.
– Отлично, – откликнулся Шейн. – За тобой есть кому присмотреть. Муж я или не муж?
– Верно. И совершенно замечательный. – Приподнявшись на цыпочках, Пола поцеловала Шейна в щеку.
Он обнял ее, прижал к себе, очень крепко, поцеловал в макушку и тут же отпустил, отступив на шаг.
– Ладно, буду пай-мальчиком и пойду закажу ужин, а то не ровен час. В конце концов я не видел тебя две недели, и ты сама знаешь, любовь моя, как страшно я скучал по тебе.
– О, Шейн, милый, – мягко откликнулась Пола. – Да, я хорошо тебя понимаю.
Вспыхнувшее лицо Полы и дрогнувший голос заставили Шейна резко шагнуть к ней.
Она протянула к нему руки. Он схватил их.
Они крепко обнялись. Он нагнулся к ней, ища губы, и, почувствовав жар ее щеки, понял, что она тоже во власти желания. Сердце Шейна гулко забилось. Поцелуй был долгим и страстным. Потом успокоение и чувство поразительной близости объяло их.
По телу Полы пробежала дрожь, она слегка покачивалась в его руках, словно в опьянении – да они и были опьянены друг другом. Не разжимая объятий, нетвердыми шагами они двинулись к постели.
Шейн раздел Полу.
Она легла и в ожидании безотрывно смотрела, как он снимает рубашку и брюки. Желание было таким сильным, что Пола едва одерживалась. Увидев, что он так же возбужден, она почувствовала, как на спине выступили капельки пота.
Шейн видел, как голубые глаза Полы становятся чернильно-черными. Кровь бросилась ему в голову, сердце едва не выпрыгивало из груди. Не чувствуя под ногами пола, он подошел к постели и лег рядом с нею.
Приподнявшись на локте, нагнулся и посмотрел ей прямо в глаза.
Взгляды их, полные любви и страсти, встретились. Он прикоснулся к ее щеке, затем мягко провел пальцами по бровям, векам, крыльям носа, медленно очертил изгиб губ, раздвинул их, положил пальцы на язык. Пола поцеловала их. Это чувственное прикосновение было словно фитиль, от которого внутри зажегся огонь. Он впился ей в рот. Поцелуй был долгим, настойчивым, а пальцы тем временем, оторвавшись от губ, скользнули вниз, к длинной шее. Там они задержались, затем спустились ниже, к полной груди, плоскому животу и наконец замерли между бедрами.
Шейн медленно, любовно водил рукой по ее коже. Казалось, он едва касался ее. Но, чувствуя, как Пола откликается на ласку, он продолжал гладить ее так же нежно, но и настойчиво одновременно, пока, наконец, кончики пальцев не достигли заветного истока ее женского естества.
Пола мгновенно повернулась и прижалась к нему, покрывая его тело жгучими поцелуями. При этих прикосновениях его плоть мучительно восстала. Он едва подавил крик восторга, сжал запястье Полы, удерживая ее руку, чувствуя, как тело ее напрягается. Его пальцы уходили все глубже в податливую мягкость. Пола вскрикнула.
Он склонился над нежной, словно шелк, грудью и принялся целовать отвердевшие соски. Пола начала изгибаться в ритме прикосновений его умелых пальцев, любовно шепча его имя. Руки ее сомкнулись у него за шеей, она тесно прижалась к его сильной груди.
Напряжение, глубокий вздох. Внутри нее разлилось сладкое тепло. Движения его ускорились, и она страстно воскликнула:
– Шейн, ах, Шейн, возлюбленный муж мой, я так люблю тебя!
– Ты единственная моя любовь. Иди ко мне, родная, – хрипло прошептал Шейн.
Она опять глубоко и порывисто вздохнула.
– Да, да, – и еще сильнее сжала его плечи.
Шейн думал, что сразу извергнется, как только она откроется ему, подобно экзотическому цветку, на котором распускаются мягкие пушистые лепестки. Он не мог больше себя сдерживать и вошел в нее, опаляя ее яростным жаром.
Пола изо всех сил вжалась в него. Он приподнял ее немного, и они слились в одно целое, проникая друг в друга все глубже и глубже.
Шейн целиком растворился в ней, в ее восторге. Внезапно его обожгла мысль: «Я хочу, чтобы она сегодня забеременела. Я хочу еще одного ребенка».
В этот момент он испытал новый прилив сил. Ритм движений ускорился. Пола отвечала ему с той же страстью, и они быстро достигли гармонии, как это было у них всегда во время близости. Но для Шейна нынешний вечер был подобен первому, когда много лет назад они стали любовниками. Он снова был в том амбаре в Коннектикуте, который некогда принадлежал ему, и жаждал ее так же сильно, как все те годы, когда она была замужем за другим и любил так, как никогда не любил никакую другую женщину, словно только они двое и были предназначены для любви.
Рядом с ним был свет, свет обволакивал его, а она находилась в самом центре этого светового круга и ждала – дитя его юношеских грез. Теперь она принадлежала ему. Ничто, никто не может отныне разделить их. Они навечно принадлежат друг другу. Он почувствовал себя невесомым, летящим все выше и выше, туда, во вневременной свет он поднимался в бесконечность. И она летела с ним, повторяя его имя, а он – ее. Они были властелинами мира.
Они качались на волнах экстаза посреди золотого сияния, и сияние слепило их, предвещая благословенный покой…
Внезапно Шейн проснулся.
Повернув голову направо и посмотрев на часы на столике у кровати, он разглядел в тусклом свете – около пяти.
Пола беззвучно дышала рядом.
Шейн приподнялся на локте, наклонился над ней, нежно прикоснулся к лицу слегка, чтобы не разбудить, откинул прядь волос со лба. Затем вновь улегся на спину закрыл глаза, но скоро понял, что заснуть не удастся. Он проспал несколько часов – спокойно и глубоко, как всегда, когда рядом была Пола, словно одно ее присутствие приносило ему отдохновение.
Он повернулся на бок и прильнул к ней всем телом. Пола была всей его жизнью. Лежа рядом с ней в полутьме, чувствуя, как сердце готово разорваться от любви, он думал, понесла ли она этой ночью. Несколько недель назад они решили, что она перестанет принимать противозачаточные таблетки.
Сегодня он внес в нее свое семя и молился, чтобы оно дало всходы, расцвело цветком – истинным дитя любви, зачатым в порыве страсти и в полном духовном единении. Подумав о Патрике, Шейн подавил вздох. Он любил этого малыша глубокой, сильной и нежной любовью, но никогда не мог прогнать тоскливую мысль, что родился он не таким, как все. Он изо всех сил скрывал это чувство от Полы, боясь усилить ее и без того слишком глубокую печаль. Тоска эта готова была вырваться наружу, но ему каким-то образом удавалось таить ее.
Шейн поднял руку, обнял Полу и зарылся лицом в ее душистые волосы. Закрыл глаза и медленно соскользнул в сон, успев напоследок подумать, что им обязательно нужен еще ребенок и что не за этим ли он вытащил Полу в Париж.
Глава 5
Вилла Фавиолла находилась в городке Рокебрюн-Кап-Мартен примерно на полпути между Монте-Карло и Ментоной.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45