Теперь лицо ее сделалось бледным, почти прозрачным. Она подкрасила веки, подчеркнув миндалевидную форму глаз, и выделила легким слоем серебра надбровные дуги. Глаза ее сразу же сделались похожими на огромные горящие угли. Затем она положила на губы бесцветную помаду, щедро надушилась мускусными духами, которые так нравились Джонатану, и вынула из кожаного футляра жемчужное ожерелье. Джонатан любил, когда в постели на ней были драгоценности. Арабелла торопливо шагнула к платяному шкафу и посмотрелась в зеркало. Придраться было не к чему. Она выглядела такой юной – буквально шестнадцатилетней – и такой невинной. И вместе с тем – соблазнительной. Ибо тело ее было телом отлично сложенной, чувственной женщины – особенно в этом прозрачном неглиже.
Черный шифон туго обтягивал грудь, подчеркивая соски и коричневый ореол вокруг них. Арабелла сшила этот наряд в Гонконге, и портниха постаралась на славу, чтобы наилучшим образом подчеркнуть прелести его хозяйки.
Надев сабо на высоком каблуке, Арабелла пересекла гостиную и остановилась погреться у камина. Затем легла в ожидании мужа на широкий честерфилдский диван.
Она прислушивалась к тиканью часов, что означало, что ей хочется как можно скорее увидеть Джонатана, с которым она рассталась только два часа назад.
Хорошо бы ему захотелось перед ужином заняться любовью. Поймав себя на этой мысли, Арабелла рывком поднялась с дивана, нахмурилась и закурила сигарету.
Она курила, а мысли одна за другой проносились в ее голове. В конце концов она вынуждена была признаться себе, что Джонатан ей очень нравится. Своей внешностью, изысканными манерами – всем тем, что с такой очевидностью выдает в нем англичанина. Это было ново, необычно и замечательно – жить с англичанином после всех этих иностранцев. И разумеется, ей было небезразлично его внимание, его страстные порывы, мужская сила. Ее муж Джонатан Эйнсли оказался одним из лучших, если не лучшим любовником, которые у нее когда-либо были.
Арабелле показалось, что она влюбляется в него. И это было сюрпризом.
Через четверть часа появился Джонатан. Гостиная была слабо освещена, на стены падали лишь отблески огня в камине, около которого стояла Арабелла. Джонатану показалось, что сегодня она особенно хороша. Он остановился посреди комнаты, восхищенно глядя на жену. Как же соблазнительна она была в прозрачном шелковом одеянии. Под тонкой тканью угадывалось стройное тело, высокая, полная грудь, тонкая талия, изящные бедра. Темный цвет особенно шел ей. Он подчеркивал неподражаемую бледность ее кожи и серебристый отсвет пышных волос, каскадом ниспадавших на плечи.
Арабелла с полуулыбкой протянула ему навстречу руки.
Ее черные глаза, казалось, насквозь прожигали его.
В них таилось незнакомое дотоле выражение, разбудившее страсть Джонатана.
– Я скучала по тебе, милый, – негромко произнесла Арабелла низким, хрипловатым голосом.
– Но ведь я отсутствовал не так уж долго, – сказал он, испытывая сладость от ее слов. Он потянулся к ней, взял за руки и поцеловал в губы. Потом, отстранившись немного, крепко сжал ее плечи и пристально посмотрел прямо в глаза.
– Ты что, милый? – спросила Арабелла.
– Ты сегодня необыкновенна, дорогая. По-моему, ты еще никогда не была такой красивой.
– О, Джонатан…
Он приник к ней, поцеловал впадинку на шее, начал стягивать пеньюар. Он соскользнул на пол. Затем Джонатан потянул за ленты, удерживавшие на плевах ночную рубашку, и та последовала за пеньюаром. Арабелла стояла перед ним совершенно нагая, только на шее у нее было жемчужное ожерелье.
Джонатан отступил на шаг. Из всех женщин, которых он знал, Арабелла была наиболее опытна в любви и оттого особенно желанна. В коллекции его драгоценностей она была самым ценным приобретением. Она была – само совершенство. И он обладал ею. С головы до пят. Хотя, пожалуй, нет. Она по-прежнему выдерживала дистанцию. И это удивляло его. Она будет принадлежать ему полностью, до конца растворится в нем. Он был убежден в своих силах, в своей власти над ней.
– Джонатан, что-нибудь не так? – медленно произнесла Арабелла. – Ты так странно смотришь на меня.
– Ну что ты, дорогая, что может быть не так? – ответил он. – Просто любуюсь тобой, думаю, как ты прекрасна, когда на тебе только этот черный жемчуг. Черный жемчуг на белом теле. – Говоря так, Джонатан потянулся к ней и провел пальцем по груди.
Ему показалось, что он вот-вот изойдет. Желание уже невозможно было сдерживать долее. Кровь прихлынула к его лицу. Он дрожал, приближаясь к ней. Положив руки ей на шею, Джонатан расстегнул ожерелье.
– Вот так, так будет лучше, – сказал он, кладя ожерелье в карман. – Тебе не нужны никакие украшения, Арабелла. Ты и без них само совершенство, подобно греческой статуе, высеченной из лучшего мрамора.
Сняв пиджак, он швырнул его на стул. Затем, взяв Арабеллу за руку, повел ее к дивану.
– Сюда, сюда, ляжем рядом, будем любить друг друга, наслаждаться друг другом, – говорил он. – Я хочу знать тебя еще лучше, чем прежде, хочу, чтобы ты до конца была моей. И даже больше, больше… Ты дашь мне это, Арабелла?
– Да, – прошептала она. – Если и ты тоже больше… больше…
– О, Арабелла, мы так похожи друг на друга, ты и я. Даже не верится, что такое возможно. Дуэт грешников… – Джонатан усмехнулся, пожирая ее глазами. Потом опрокинул ее на диван и свободной рукой принялся расстегивать рубашку.
Глава 27
– Не знаю даже, как и сказать вам, – начал Александр, переводя взгляд с Эмили на Полу, а затем на Энтони Стэндиша, графа Дунвейл.
Все трое сидели на диване камином и потягивали коктейль, который он им только что приготовил.
– Знаете, – продолжал Александр, – я в последнее время только и думаю, как бы найти нужные слова, просто мозги наизнанку вывернул…
Оборвав фразу, он поднялся, пересек гостиную, остановился у огромного, до потолка, окна и выглянул в садик, примыкавший к задней части его дома в Мейфэре.
Как жаль, что приходится говорить им это, промелькнуло у него в голове. Вот если бы можно было бы оставить все как есть, и пусть будет, что будет. Но нет, об этом и помыслить нельзя. Это было бы нечестно с его стороны. К тому же так много дел предстоит устроить, столько юридических проблем решить…
Александр весь подобрался, мышцы его напряглись, плечи опустились. Он глубоко вздохнул, призывая на помощь все свое мужество. Сейчас ему предстояло выполнить самое трудное задание в жизни.
Едва появившись у Александра, Эмили отметила, что голос у него странно изменился. Заметила она, что и сам он – как натянутая струна. В этом не было ничего удивительного – ведь всю свою жизнь они были очень близки и знали друг друга до мелочей.
Стараясь скрыть тревогу, она сказала:
– Что-то ты сегодня слишком серьезен, Сэнди.
– Да. – Александр не отрывался от окна, все еще не зная, как начать. В сгущающихся сумерках январского дня сад выглядел печальным и покинутым. Черные стволы деревьев напоминали скелеты, а на опустевших клумбах лежал почерневший от лондонской сажи снег. Похоже, сама земля соболезнует мне, подумалось Александру.
Трое гостей настороженно ожидали продолжения. Пусть Александр в конце концов объяснит, зачем позвал их.
Пола, посмотрев на Энтони, удивленно подняла брови. Граф пожал плечами и беспомощно развел руки – мол, сам ничего понять не могу.
Пола перевела взгляд на Эмили. Та поджала губы и замотала головой, что должно было выражать крайнюю степень изумления. «Сама ничего не понимаю», – говорили ее глаза. Откашлявшись, она сделала еще одну попытку:
– Сэнди, милый, бабушка всегда говорила, что, если у тебя дурные новости и ты не знаешь, как начать, лучше сразу взять быка за рога. Почему бы тебе не последовать ее совету?
– Легко сказать, – негромко проговорил Александр.
– Что бы у тебя ни случилось, мы всегда на твоей стороне, ты же знаешь это, – успокоительно заметил Энтони.
Александр приподнялся на носках, повернулся к окну спиной и пристально посмотрел на родных.
– Да, Энтони, знаю. Спасибо, – произнес он после недолгого молчания. По губам его скользнула слабая улыбка.
В груди у Полы росла тревога. Ее пугала пустота в светло-голубых глазах Александра. Сердце сжалось от недоброго предчувствия.
– Что-то очень плохое… совсем плохое, да, Сэнди?
Он кивнул.
– Пола, я всегда гордился тем, что могу справиться с любой проблемой. Но сейчас… – Голос у него пресекся.
И тут Пола вспомнила их августовский разговор по телефону. Уже тогда она почувствовала что-то неладное, но, решив, что это игра воображения, отбросила свои страхи. Теперь же стало очевидным, что предчувствия не обманывали ее. Она крепко сплела пальцы.
– Я попросил вас приехать, – начал Александр, – потому что нас долгие годы связывают тесные отношения. – Он помолчал и глубоко вздохнул. – У меня возникли серьезные проблемы, и я считаю, что мы их должны спокойно обсудить. Как знать, может быть, вы поможете мне советом.
– Ну разумеется, – сказал Энтони, в высшей степени обеспокоенный тем, что Александр совершенно не похож на себя. Он не отрываясь смотрел на брата, стараясь взглядом передать ему свою преданность и любовь. Раньше им не раз приходилось выручать друг друга в сложных ситуациях, и сейчас они, разумеется, не оставят Сэнди одного.
Наклонившись вперед, Энтони участливо спросил:
– Это как-то связано с делами? Или с семьей?
– Скорее, личное, – ответил Александр.
Отойдя от окна, он вернулся на свое место. Больше тянуть нельзя. Необходимо все им рассказать.
Александр устало вздохнул.
– Я болен, очень болен… Попросту говоря, я умираю, – ровным голосом произнес он.
Эмили, Пола и Энтони не сводили с него глаз. Никто из них не ожидал услышать ничего подобного.
– Извините, – поспешно продолжил Александр, – что ошарашил вас, но я решил последовать совету Эмили. Ведь бабушка действительно была права. Так лучше всего – сказать все сразу, без всяких предисловий.
Потрясенная Пола была не в силах произнести ни слова. Она лишь инстинктивно схватила Энтони за руку.
Тот мягко погладил ее в ответ. Его смятение было не меньше. Что он мог сказать! Энтони чувствовал, как опустошительная тоска заполняет его. Что же такое могло приключиться с беднягой Сэнди, и притом в расцвете сил? Брат всегда казался, несмотря на выпавшие на его долю несчастья, воплощением жизни. Это со всей полнотой проявилось, когда Мин утонула в озере в Ирландии. Энтони потянулся к стакану с виски. Ему надо было выпить.
Эмили посерела от ужаса. Она сидела ровно, как истукан, не спуская глаз с брата, не желая верить услышанному. Во взгляде ее застыла боль. Казалось, что кровь остановилась в жилах. Попытавшись взять себя в руки, она с трудом поднялась и пошла к Александру. Встав на колени возле его кресла, она схватила его руку.
– Сэнди, Сэнди, не может быть! Этого просто не может быть! – горячо прошептала она. – Скажи же, скажи, что это не так… – Голос Эмили задрожал, пресекся, зеленые глаза наполнились слезами. – Только не ты, Сэнди, только не ты!..
– К сожалению, дело обстоит именно так, как я сказал. – Голос Сэнди звучал по-прежнему бесстрастно. – И ничего тут, Коротышечка, не поделаешь. Это не в моих силах.
Александр употребил ее детское прозвище, и у Эмили перехватило горло. Нахлынули воспоминания давних лет. Ей припомнилось, как он всегда защищал ее, смотрел, чтобы никто ее не обидел. Эмили на секунду прикрыла глаза, изо всех сил пытаясь привыкнуть к страшному известию.
– Ты говоришь, что… что… умираешь. – Она с трудом заставила себя выговорить это слово. – Но от чего? Что с тобой, Сэнди? На вид ты совершенно здоров. Какая у тебя болезнь?
– Миелогенезная лейкемия в острой форме… ее еще называют острой гранулоцитарной лейкемией.
– Но ведь такие вещи лечат! – воскликнул Энтони, переходя от отчаяния к надежде. – Медицина сейчас делает фантастические успехи, особенно в лечении рака, так что…
– Это неизлечимо, – перебил его Александр.
– Но почему, в конце концов?! – с необычной резкостью спросила Эмили. – Какова причина твоей болезни?
– Злокачественные изменения в клетках, выделяющие гранулоциты, один из видов белых кровяных телец в костном мозге. – Александр за последнее время основательно изучил свою болезнь и со знанием дела употребил медицинские термины. – Процесс деления у них очень быстрый, и живут они дольше, чем обычные клетки. Увеличиваясь в количестве, они проникают в костный мозг, смешиваются с кровью и в конце концов разрушат внутренние органы и ткани.
– Боже мой, Сэнди… – только и могла сказать Пола. Она чувствовала себя совершенно опустошенной. Слова, которые она собиралась произнести, застряли в горле. С трудом взяв себя в руки, она все-таки продолжила: – Это ужасно, просто ужасно. Но я с тобой, все мы с тобой, в любое время дня и ночи.
– Я знаю это, – ответил Александр. – И по правде говоря, сильно рассчитываю на вас.
– А может, есть способы хотя бы приостановить процесс? – со слабой надеждой спросила Эмили. Голос ее был тихим, в глазах застыло страдание.
– Нет, – ответил Александр.
– Насколько я понимаю, ты был у лучших лондонских врачей. Но нельзя этим ограничиться. Надо продолжить консультации. Мы обязаны сделать это. Как насчет Соединенных Штатов? В Нью-Йорке есть больница Слоан-Кеттеринг… Нельзя пребывать в бездействии и покорно ждать конца! Надо что-то делать!
– Я согласен с Эмили, – сказал Энтони. – Не может быть, чтобы в наши времена не существовало радикальных способов лечения. Наверняка они есть. Я тоже считаю, что надо что-то делать, Сэнди! – Энтони отвернулся, пытаясь справиться с нахлынувшими чувствами.
Александр покачал головой. В том, как он это сделал, был трагизм обреченности.
– Я прекрасно вас понимаю. Я и сам вначале думал так же. И собирался лечиться. У меня были надежды. Но они быстро сменились отчаянием, отчаяние – яростью, а ярость – смирением. Видите ли… – Александр помолчал, глубоко вздохнул и медленно договорил: – Мне уже ничем не помочь, абсолютно ничем. И поверьте, я консультировался у лучших специалистов в Лондоне, Нью-Йорке и Цюрихе. Моя болезнь неизлечима. То есть, разумеется, меня лечат, но результатов никаких нет.
В гостиной повисло молчание.
Сказав наконец все, Александр испытал облегчение. Сам он уже примирился с судьбой, и только мысль о том, как воспримет известие семья, особенно Эмили, тяготила его.
Эмили, подобно Поле и Энтони, никак не могла осознать ужасающую новость и свыкнуться с ней. Каждый из них любил Александра и задавался сейчас одним и тем же вопросом: почему это случилось именно с ним, чудесным, добрым, замечательным человеком? Лучшим из них. Он всегда оказывался рядом в нужный момент – так повелось с детства. Они действительно считали его по-настоящему хорошим человеком. Если праведники и впрямь существуют, то Александр, бесспорно, был одним из них.
– Ты ведь узнал об этом несколько месяцев назад, верно? – нарушила наконец молчание Пола.
Отхлебнув вина, Александр кивнул.
– А точнее – в конце августа?
– Нет, в октябре. Но ты не намного ошиблась, Пола. – Александр бросил на кузину удивленный взгляд. – Как ты догадалась?
Лицо Полы напоминало безжизненную маску.
– Ни о чем я не догадалась. Но помнишь, ты позвонил мне из Лидса… ну, в тот же день, когда мы разминулись в Фарли. У меня тогда возникло странное чувство, будто что-то не так. Уж очень странно звучал твой голос. Я даже спросила тебя, в чем дело, а ты сказал, что все в порядке. Ну я и решила, что мне просто показалось.
– Да нет, не показалось, – негромко проговорил Александр. – Мне в самом деле было не по себе, я хотел поговорить с тобой. Тогда появились первые симптомы. Я начал быстро уставать, и это меня встревожило. А еще при малейшем порезе кровь долго не останавливалась…
Александр поднялся за вином, наполнил гостям бокалы и снова отнес бутылку в серебряное ведерко со льдом на столике.
Все молча ждали страшного продолжения.
Александр вернулся на место.
– В конце сентября у меня было много дел в Наттон-Прайори, и все это мне ужасно не нравилось. Я думал, не появилась ли у меня вдруг гемофилия. А в первых числах октября на нёбе появились кровоточащие язвочки. Это уже не на шутку меня встревожило. Именно поэтому, помнишь, Пола, я отменил наш обед. В конце концов я пошел к врачу. Он сразу же отправил меня к специалисту на Харл-стрит. Тесты и биопсия костного мозга не оставили места сомнениям.
– Но ты же сказал, что лечишься, – вступил в разговор Энтони. – Вряд ли это совсем бесполезно. Какой-то эффект должен быть, ты ведь не выглядишь смертельно больным. Ну, бледен немного, похудел, а в остальном…
Эмили пристально взглянула на брата.
– И что же это за лечение?
– Переливание красных кровяных телец, тромбоцитов. Время от времени мне дают антибиотики, чтобы уменьшить опасность инфекции.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45