Правда, даже Ив, который обычно других женщин не замечает, был буквально околдован ею, когда они с Джонатаном появились у них в Мужене. Никто не спорит, очаровательна. И красива. Эти серебристые волосы темные глаза, потрясающая фигура. Секс-бомбочка, пренебрежительно подумала Capa, с трудом подавляя накативший приступ ненависти. В конце концов, какое ей дело, на ком женился Джонни? Да нет, есть дело, ведь она всегда так его любила, так желала ему добра. Теперь у Сары своя семья, любящий муж, очаровательная дочка. А Джонатан – это ее прошлое, ее нераспавшаяся связь с Англией. Ее родители еще живы, как и родители Джонни – тетя Валери и дядя Робин. И все-таки Джонатана она любит больше всех, пусть именно он виноват в том, что они остались в стороне от всей семьи. Раскол, происшедший в семействе Хартов, не давал ей покоя. И хоть Capa пылала злобой против всех своих кузенов, дядюшек и теток, ей все равно было больно чувствовать себя изгнанницей, отлученной от уважаемого клана.
Арабелла обольстила Джонатана – это ясно. Но Саре не хотелось бороться с ее влиянием. Это надо было делать, пока был жив Себастьян Кросс. Они с Джонатаном были со студенческих лет в Итоне друзья не-разлей-вода. Отчего это так, Capa не могла понять. Ничего такого Себастьян собой не представлял. А на ее взгляд, был просто неряхой. И откуда эта странная привязанность к Джонни? Если бы не его репутация бабника, Capa решила бы, что он педик. Но теперь она сомневалась, что эта репутация соответствовала действительности. Себастьян был странной личностью. Он умер, по ошибке приняв слишком сильную дозу кокаина. После того как Джонатан уехал из Англии, его друга постоянно преследовали неудачи. Говорили, что умер он совершенным банкротом.
Джонатан притронулся к ее руке и сердито заметил:
– В каких это облаках ты витаешь, Capa? Ты что, не слушаешь меня? – Слегка прищурившись, он внимательно посмотрел на нее.
– Да ну что ты, конечно, слушаю. – Capa изобразила напряженное внимание. Ей вовсе не хотелось сердить Джонатана, который так легко выходил из себя.
– Что-нибудь не так? – настаивал Джонатан.
Провести его было непросто, чутье у него отменное. Он словно читал мысли Сары, что всегда ее изрядно нервировало.
– По правде говоря, я думала о Себастьяне Кроссе, – призналась Capa. – Странно он как-то умер, правда?
Джонатан немного помолчал.
– Да, странно, – наконец сказал он. И после паузы добавил: – Он был бисексуалом, чего я не знал, конечно.
Джонатан посмотрел Саре в глаза и закончил:
– Он признался в этом, только когда приехал в Гонконг навестить меня, через год после того, как я осел там. Он заявил, что я… как бы это получше выразиться… объект его вожделений.
– О Боже, – сказала Capa, не слишком, впрочем, удивленная этим откровением. – Не очень-то приятная новость для тебя.
– Да уж, мягко говоря, – криво улыбнулся Джонатан. – Но Себастьян спокойно принял мой отказ. Или так мне, во всяком случае тогда, показалось.
Не говоря ни слова, Capa во все глаза смотрела на кузена.
– Думаешь, он умер из-за этого? Думаешь, он нарочно принял слишком большую дозу наркотиков? – спросил Джонатан.
– Такая мысль иногда приходила мне в голову.
– Печально.
– Да.
– Но я совсем зарапортовался, дорогая, даже забыл спросить, как твоя малышка. – Джонатан сменил тему, не желая копаться в прошлом. Напротив, его интересовало будущее, которое в последнее время как будто прояснилось.
– У Хлои все замечательно. – Capa с воодушевлением заговорила о дочери. Это была одна из двух ее любимых тем. Вторая – муж. – Она влюбилась в своего дядю Джонни и перед отъездом из Франции вытянула у меня обещание, что я привезу тебя в Мужен на уик-энд. Приедешь?
– Непременно постараюсь.
– Хорошо. – Повернувшись к Джонатану вполоборота, Capa посмотрела на него долгим, пристальным взглядом. – Что ты имел в виду, когда позвонил из Гонконга и сказал, что скоро наступит наш день и мы посчитаемся с Полой?
Джонатан наклонился к ней. На его непроницаемом лице мелькнула озлобленная ухмылка.
– Никто, я полагаю, небезгрешен, и даже самые умные и опытные дельцы могут иногда делать промахи. Я всегда знал, что когда-нибудь Пола О'Нил ошибется. Я ждал, наблюдал… Внутренний голос подсказывал мне, что она вот-вот оступится. К этому шло. Уж слишком гладко у нее все было. Так не могло длиться вечно. А когда она сделает ошибку, я буду наготове. И нанесу удар.
Capa пристально посмотрела на Джонатана. Ее зеленые глаза расширились от возбуждения.
– Что ты имеешь в виду? Джонни, милый, расскажи мне все в подробностях!
– Не сейчас, – сказал Джонатан, крепко сжимая ей руку. – Вот приедем в мой номер в «Кларидже», и тогда я расскажу тебе, как я собираюсь уничтожить Полу О'Нил.
Сару в жар бросило от восторга. Она принялась рисовать себе картины падения Полы.
– Поскорее бы доехать. Я уверена, что ты придумал замечательный план. Эх, если бы ты только знал, как мне не терпится отомстить этой поганой сучке, которая отняла у нас все. А у меня, помимо всего прочего, еще и Шейна.
– Это уж точно, – охотно согласился Джонатан. Ему нравилось, что Capa, подобно ему, пышет ненавистью к Поле. Всегда хорошо иметь союзника, даже если он оказывает только моральную поддержку.
Джонатан сунул руку в карман пиджака и нащупал гагатовый камешек. Его талисман. Он не раз приносил ему удачу. И у Джонатана не было оснований сомневаться, что так не будет впредь.
Часть 3
ПОБЕДИТЕЛИ И ПОБЕЖДЕННЫЕ
Дела неестественные влекут такие же неестественные беды.
У. Шекспир, «Макбет»
Следует тогда стать лисой, дабы избежать капканов,
и львом, дабы устрашить волков.
Макиавелли, «Государь»
Все или ничего.
Генрик Ибсен, «Бранд»
Глава 33
– Ты – самое счастливое приключение в жизни Филипа, – сказала Дэзи. Она по-настоящему любила и уважала эту юную американку, которая стала ее снохой.
Маделина просияла и устроилась поудобней на диване.
– Вы очень добры. Даже не знаю, как благодарить вас за такие слова.
Они сидели в гостиной Пойнт-Пайпер, сиднейского дома Филипа, который он купил несколько лет назад и в котором жил теперь с Маделиной, когда они уезжали из Дануна. Было чудесное августовское утро, и, хотя в Австралии была зима, Маделина открыла большую стеклянную дверь, ведущую на террасу и в сад. В комнату ворвался мягкий ветерок. Зашелестели, словно перешептываясь, шторы. Запахло жимолостью, эвкалиптом и морем.
Помолчав немного, Маделина, не переставая улыбаться, добавила:
– То же самое я могла бы сказать и о вашем сыне, Дэзи. Он возродил меня, прогнал прочь все мои горести и печали и подарил такую любовь, что порой я, кажется, готова умереть от счастья.
Дэзи понимающе кивнула. Ей нравились открытость и прямота Мэдди, ее способность непосредственно, ясно, даже с известной долей изящества, выражать свои чувства. А главное, конечно, приятно было осознать, что ее сын после стольких лет холостяцкой жизни сделался хорошим мужем, так быстро привык к положению женатого человека и что они с Маделиной по-настоящему счастливы.
– Когда брак действительно удачный, с ним ничто не может сравниться, это самая лучшая вещь на свете, – горячо заговорила Дэзи. – Чистое наслаждение быть с мужчиной, который так предан тебе – вроде Филипа, да и Джейсона тоже.
Дэзи помолчала и, повернув голову, остановила взгляд на фотографиях, где были изображены ее покойный муж, Филип, Пола с двойняшками Лорном и Тессой и она сама. Фотографии счастливой семьи, которые Филип расставил на столике рядом с камином. Дэзи задумалась, вспоминая года, прожитые с Дэвидом, и, когда она снова повернулась к Маделине, улыбка ее не была лишена грусти.
– Когда Дэвид погиб в лавине, я решила, что жизнь кончена. И отчасти так оно и было, – заговорила Дэзи. Никогда еще она не была с Маделиной столь откровенна.
– Видишь ли, Мэдди, я вышла замуж за Дэвида восемнадцати лет, и с тех самых пор мы жили душа в душу. Мне казалось, что с другим мужчиной ничего подобного быть не может, и в этом смысле я не ошиблась. Хотя бы по той простой причине, что не существует двух одинаковых мужчин, как, впрочем, и женщин, и каждый брак отличается от другого, имеет свои сильные и слабые стороны. Я оставила Англию, приехала сюда, и это помогло мне начать новую жизнь. А когда я занялась благотворительностью, цели мои еще более определились. Но только Джейсон вновь разбудил во мне женщину. Знаешь ли. Мэдди, он превратил меня в цельную личность.
– Джейсон – чудесный человек, – охотно откликнулась Маделина, ничуть не кривя душой. Этот грубоватый австралиец был так добр и заботлив по отношению к ней все это время. – Нам обеим повезло – такие парни достались. Чистые алмазы, карат эдак на сорок.
– Это уж точно! – смеясь, согласилась Дэзи, которую, как всегда, позабавила подобная манера выражаться. Ей не терпелось передать Джейсону оценку Мэдди, которая, по ее мнению, попала прямо в яблочко. Не переставая улыбаться, Дэзи наклонилась, взяла чашку с чаем.
Установилась тишина, но она не разделяла, а сближала этих двух женщин, вышедших из совершенно разных слоев общества, получивших разное воспитание и тем не менее так сильно привязавшихся друг к другу за год знакомства.
Их тесно связывала любовь к Филипу и Поле, а также бесконечное восхищение, которое вызывала у Маделины Эмма Харт. Дэзи была глубоко предана памяти матери, и ей не надоедало отвечать на нескончаемые вопросы Мэдди, толковать об Эмме, пересказывать разнообразные анекдоты, связанные с жизнью легендарной миллионерши. В лице невестки она встретила благодарнейшего слушателя. И, наконец, еще одной связующей нитью стал будущий ребенок Мэдди. Ребенок Филипа и наследник империи Макгиллов, которого так долго ждала и не могла дождаться Дэзи.
Она пила чай и думала о ребенке, украдкой поглядывая на Маделину. Скорее бы он родился. Он запаздывал уже на две недели, и все вокруг были охвачены нетерпением. Все, кроме Мэдди, которая оставалась абсолютно спокойной и здоровой. Всеобщая суета ее только забавляла.
– Я рада, что ты отказалась от специального теста, – проговорила Дэзи, нарушая затянувшееся молчание. – Хотя, по правде, умираю от любопытства, кого ты собираешься мне подарить – внука или внучку.
Маделина усмехнулась.
– А я вот об этом даже не думаю. Пусть будет сюрприз. – Она положила руки на живот, где шевелился живой комочек, словно заранее оберегая его. – Но чувство у меня такое, что родится девочка.
– Правда?
Мэдди кивнула и, наклонившись вперед, заявила:
– Если это действительно будет так, мы назовем ее Фиона Дэзи Харт Макгилл. Довольно-таки длинное имя, а? Но нам хотелось назвать дочь в честь моей матери и вас, и еще чтобы были имена дедушки и бабушки.
– Весьма тронута и польщена. – В живых голубых, как у всех Макгиллов, глазах Дэзи вспыхнуло нескрываемое удовольствие.
Маделина поерзала на диване, стараясь занять более удобное положение. Ей было немного не по себе, словно внутри что-то сжалось.
– Ты что, неважно себя чувствуешь? – спросила Дэзи, заметив, что гримаса боли исказила лицо снохи.
– Да нет, ничего страшного, просто весь день ощущаю какое-то напряжение. По правде говоря, я тоже жду не дождусь, когда же все кончится. Я кажусь себе гигантским перезрелым арбузом, который никак не лопнет. Или огромным китом, которого выбросило на берег.
Дэзи расхохоталась.
– А если будет мальчик? На этот случай вы имя подобрали?
– Пол Макгилл. В честь вашего отца.
– Замечательно! Просто слов не нахожу.
Дэзи поднялась с дивана и прошла к бару, где оставила сумочку. Она открыла ее, вынула небольшой кожаный футляр и протянула Маделине.
– Это тебе.
Маделина с удивлением посмотрела на свекровь, затем перевела взгляд на футляр. Кожа была потертая и в царапинах, позолоченная застежка потускнела от времени. Она откинула крышку и замерла от восхищения. На подкладке из черного бархата лежала изумрудная брошь в виде банта.
– О, Дэзи, какая изумительная вещь! Просто потрясающая. Огромное-преогромное спасибо. Она ведь старая, правда?
Дэзи, пересев поближе к Маделине, кивнула.
– Да, двадцатых годов. Я уже давно хотела подарить тебе что-нибудь совсем особенное и вот наконец…
– Ничего себе! – перебила ее Маделина. – Вы с Джейсоном и так завалили меня подарками. И Филип тоже. Так вы меня вконец избалуете.
– Но ведь мы любим тебя, Мэдди. И повторяю, мне хотелось подарить что-нибудь необычное, то, что будет иметь для тебя смысл именно в это время. Ну вот я и извлекла эту брошь из своей коллекции. Не только из-за ее красоты и не только потому, что она подойдет тебе, но еще и потому, что она принадлежала моей матери. Мне казалось, что это имеет для тебя значение – может, чувства окажутся дороже самой вещи.
– Разумеется. Поэтому я тем более не могу принять такого подарка, Дэзи… Ведь это же семейная реликвия.
– А разве ты не член семьи? Ты же жена Филипа, – мягко и в то же время подчеркивая каждое слово, сказала Дэзи. Она вынула брошь из футляра, и они вдвоем принялись рассматривать ее, любуясь мастерским исполнением, красотой формы, блеском и тоном камней.
Наконец Дэзи сказала:
– С этими изумрудами связана одна забавная история. Хочешь расскажу?
– Конечно.
Положив брошь назад в футляр и откинувшись на спинку дивана, Дэзи улыбнулась. Она представила мать, как нередко в последнее время, маленькой девочкой с поразительным характером.
– История эта относится к девятьсот четвертому году, – начала Дэзи. – Как ты знаешь, Эмма была тогда в поместье Фарли-холл в Йоркшире. Она работала там с двенадцати лет. Однажды к ней зашел ее лучший друг Блэки О'Нил. Дело было в марте, воскресным днем. А в конце апреля Эмме исполнялось пятнадцать лет, и Блэки купил ей в подарок стеклянную брошку в виде банта. Он собирался уезжать и хотел, чтобы у Эммы осталась о нем память. Блэки сказал, что когда он увидел эту штуку в витрине магазина в Лидсе, она напомнила ему изумрудные глаза Эммы. Понятно, она была в совершенном восторге от этой вещицы, какой бы дешевенькой она ни была, – ведь ничего подобного у нее раньше не было. Тогда же Блэки пообещал ей, что когда разбогатеет, то купит ей точно такую же брошь, но из настоящих изумрудов, Слово свое сдержал. Много лет спустя он подарил Эмме вот эту самую брошь, – закончила Дэзи, а про себя добавила: «А когда мама умерла, она оставила эту брошь мне, вместе со всем набором изумрудов, которые отец ей с тех пор дарил из года в год».
– Чудесная история, и брошь замечательная, только мне все еще кажется, что я не могу ее принять. Подумайте, Дэзи, разве, учитывая то, что вы только что мне рассказали, эта вещь не должна отойти Поле?
– Нет-нет, Пола тоже хочет, чтобы она досталась тебе, – быстро проговорила Дэзи, ласково поглаживая Маделину по руке. – Я с ней говорила. Она полагает, что брошь замечательно тебе пойдет. И мне тоже так кажется. Более того, я уверена, будь мама жива, она тоже захотела бы, чтобы брошь оказалась у тебя.
Видя, что протестовать дальше бессмысленно да и невежливо, Маделина снова пробормотала слова благодарности и позволила свекрови прикрепит брошь к своему просторному платью. Затем, тяжело поднявшись, она подошла посмотреться в зеркало, висевшее над камином. Да, брошь была уникальная, но по-настоящему счастлива Маделина была оттого, что она как бы унаследовала ее от самой Эммы Харт.
Маделина вернулась на диван. Откинувшись рядом с ней на подушки, Дэзи спросила:
– Уж коль скоро речь зашла о моей дочери, думаешь, она правильно поступила, купив магазины Ларсон в Америке?
– Ну разумеется! – воскликнула Маделина, выпрямляясь и бросая на Дэзи настороженный взгляд. – Пола прекрасно разбирается в делах, и на моей памяти еще ни разу не сделала неверного шага.
– Зря только она мне не сказала, зачем ей нужно было, чтобы я продала акции «Сайтекс»? Или хотя бы позволила одолжить ей недостающую сумму. – Дэзи тяжело вздохнула. – Пола иногда бывает на редкость упряма. Ей всегда нужно настоять на своем. Она так похожа на мою мать. Знаешь, милая, этот бизнес… Я так и не научилась в нем разбираться.
Дэзи поднялась и подошла к камину, положила руку на решетку.
– И, честно говоря, я не понимаю Шейна. Он почему-то раньше не рассказал мне или Филипу о ее планах? И почему, ради всего святого, не отговорил ее от этой затеи? Судя по тому, что он говорил вчера вечером, ему бы следовало быть понастойчивее.
– Не думаю, что Пола слушает чужие советы. Она уверена в себе и так отлично разбирается в бизнесе, так что ей они не нужны. К тому же Шейн не стал бы вмешиваться. Он предпочитает оставаться в стороне, и это самый мудрый способ поведения.
Дэзи нахмурилась.
– Кое-что, сказанное вчера за ужином, меня удивило, а тебя?
– Да нет, пожалуй, – откровенно ответила Маделина. – Не забывайте, я была помощницей Полы в нью-йоркском магазине и потому хорошо знаю, что она уже давно думает о расширении американского рынка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45
Арабелла обольстила Джонатана – это ясно. Но Саре не хотелось бороться с ее влиянием. Это надо было делать, пока был жив Себастьян Кросс. Они с Джонатаном были со студенческих лет в Итоне друзья не-разлей-вода. Отчего это так, Capa не могла понять. Ничего такого Себастьян собой не представлял. А на ее взгляд, был просто неряхой. И откуда эта странная привязанность к Джонни? Если бы не его репутация бабника, Capa решила бы, что он педик. Но теперь она сомневалась, что эта репутация соответствовала действительности. Себастьян был странной личностью. Он умер, по ошибке приняв слишком сильную дозу кокаина. После того как Джонатан уехал из Англии, его друга постоянно преследовали неудачи. Говорили, что умер он совершенным банкротом.
Джонатан притронулся к ее руке и сердито заметил:
– В каких это облаках ты витаешь, Capa? Ты что, не слушаешь меня? – Слегка прищурившись, он внимательно посмотрел на нее.
– Да ну что ты, конечно, слушаю. – Capa изобразила напряженное внимание. Ей вовсе не хотелось сердить Джонатана, который так легко выходил из себя.
– Что-нибудь не так? – настаивал Джонатан.
Провести его было непросто, чутье у него отменное. Он словно читал мысли Сары, что всегда ее изрядно нервировало.
– По правде говоря, я думала о Себастьяне Кроссе, – призналась Capa. – Странно он как-то умер, правда?
Джонатан немного помолчал.
– Да, странно, – наконец сказал он. И после паузы добавил: – Он был бисексуалом, чего я не знал, конечно.
Джонатан посмотрел Саре в глаза и закончил:
– Он признался в этом, только когда приехал в Гонконг навестить меня, через год после того, как я осел там. Он заявил, что я… как бы это получше выразиться… объект его вожделений.
– О Боже, – сказала Capa, не слишком, впрочем, удивленная этим откровением. – Не очень-то приятная новость для тебя.
– Да уж, мягко говоря, – криво улыбнулся Джонатан. – Но Себастьян спокойно принял мой отказ. Или так мне, во всяком случае тогда, показалось.
Не говоря ни слова, Capa во все глаза смотрела на кузена.
– Думаешь, он умер из-за этого? Думаешь, он нарочно принял слишком большую дозу наркотиков? – спросил Джонатан.
– Такая мысль иногда приходила мне в голову.
– Печально.
– Да.
– Но я совсем зарапортовался, дорогая, даже забыл спросить, как твоя малышка. – Джонатан сменил тему, не желая копаться в прошлом. Напротив, его интересовало будущее, которое в последнее время как будто прояснилось.
– У Хлои все замечательно. – Capa с воодушевлением заговорила о дочери. Это была одна из двух ее любимых тем. Вторая – муж. – Она влюбилась в своего дядю Джонни и перед отъездом из Франции вытянула у меня обещание, что я привезу тебя в Мужен на уик-энд. Приедешь?
– Непременно постараюсь.
– Хорошо. – Повернувшись к Джонатану вполоборота, Capa посмотрела на него долгим, пристальным взглядом. – Что ты имел в виду, когда позвонил из Гонконга и сказал, что скоро наступит наш день и мы посчитаемся с Полой?
Джонатан наклонился к ней. На его непроницаемом лице мелькнула озлобленная ухмылка.
– Никто, я полагаю, небезгрешен, и даже самые умные и опытные дельцы могут иногда делать промахи. Я всегда знал, что когда-нибудь Пола О'Нил ошибется. Я ждал, наблюдал… Внутренний голос подсказывал мне, что она вот-вот оступится. К этому шло. Уж слишком гладко у нее все было. Так не могло длиться вечно. А когда она сделает ошибку, я буду наготове. И нанесу удар.
Capa пристально посмотрела на Джонатана. Ее зеленые глаза расширились от возбуждения.
– Что ты имеешь в виду? Джонни, милый, расскажи мне все в подробностях!
– Не сейчас, – сказал Джонатан, крепко сжимая ей руку. – Вот приедем в мой номер в «Кларидже», и тогда я расскажу тебе, как я собираюсь уничтожить Полу О'Нил.
Сару в жар бросило от восторга. Она принялась рисовать себе картины падения Полы.
– Поскорее бы доехать. Я уверена, что ты придумал замечательный план. Эх, если бы ты только знал, как мне не терпится отомстить этой поганой сучке, которая отняла у нас все. А у меня, помимо всего прочего, еще и Шейна.
– Это уж точно, – охотно согласился Джонатан. Ему нравилось, что Capa, подобно ему, пышет ненавистью к Поле. Всегда хорошо иметь союзника, даже если он оказывает только моральную поддержку.
Джонатан сунул руку в карман пиджака и нащупал гагатовый камешек. Его талисман. Он не раз приносил ему удачу. И у Джонатана не было оснований сомневаться, что так не будет впредь.
Часть 3
ПОБЕДИТЕЛИ И ПОБЕЖДЕННЫЕ
Дела неестественные влекут такие же неестественные беды.
У. Шекспир, «Макбет»
Следует тогда стать лисой, дабы избежать капканов,
и львом, дабы устрашить волков.
Макиавелли, «Государь»
Все или ничего.
Генрик Ибсен, «Бранд»
Глава 33
– Ты – самое счастливое приключение в жизни Филипа, – сказала Дэзи. Она по-настоящему любила и уважала эту юную американку, которая стала ее снохой.
Маделина просияла и устроилась поудобней на диване.
– Вы очень добры. Даже не знаю, как благодарить вас за такие слова.
Они сидели в гостиной Пойнт-Пайпер, сиднейского дома Филипа, который он купил несколько лет назад и в котором жил теперь с Маделиной, когда они уезжали из Дануна. Было чудесное августовское утро, и, хотя в Австралии была зима, Маделина открыла большую стеклянную дверь, ведущую на террасу и в сад. В комнату ворвался мягкий ветерок. Зашелестели, словно перешептываясь, шторы. Запахло жимолостью, эвкалиптом и морем.
Помолчав немного, Маделина, не переставая улыбаться, добавила:
– То же самое я могла бы сказать и о вашем сыне, Дэзи. Он возродил меня, прогнал прочь все мои горести и печали и подарил такую любовь, что порой я, кажется, готова умереть от счастья.
Дэзи понимающе кивнула. Ей нравились открытость и прямота Мэдди, ее способность непосредственно, ясно, даже с известной долей изящества, выражать свои чувства. А главное, конечно, приятно было осознать, что ее сын после стольких лет холостяцкой жизни сделался хорошим мужем, так быстро привык к положению женатого человека и что они с Маделиной по-настоящему счастливы.
– Когда брак действительно удачный, с ним ничто не может сравниться, это самая лучшая вещь на свете, – горячо заговорила Дэзи. – Чистое наслаждение быть с мужчиной, который так предан тебе – вроде Филипа, да и Джейсона тоже.
Дэзи помолчала и, повернув голову, остановила взгляд на фотографиях, где были изображены ее покойный муж, Филип, Пола с двойняшками Лорном и Тессой и она сама. Фотографии счастливой семьи, которые Филип расставил на столике рядом с камином. Дэзи задумалась, вспоминая года, прожитые с Дэвидом, и, когда она снова повернулась к Маделине, улыбка ее не была лишена грусти.
– Когда Дэвид погиб в лавине, я решила, что жизнь кончена. И отчасти так оно и было, – заговорила Дэзи. Никогда еще она не была с Маделиной столь откровенна.
– Видишь ли, Мэдди, я вышла замуж за Дэвида восемнадцати лет, и с тех самых пор мы жили душа в душу. Мне казалось, что с другим мужчиной ничего подобного быть не может, и в этом смысле я не ошиблась. Хотя бы по той простой причине, что не существует двух одинаковых мужчин, как, впрочем, и женщин, и каждый брак отличается от другого, имеет свои сильные и слабые стороны. Я оставила Англию, приехала сюда, и это помогло мне начать новую жизнь. А когда я занялась благотворительностью, цели мои еще более определились. Но только Джейсон вновь разбудил во мне женщину. Знаешь ли. Мэдди, он превратил меня в цельную личность.
– Джейсон – чудесный человек, – охотно откликнулась Маделина, ничуть не кривя душой. Этот грубоватый австралиец был так добр и заботлив по отношению к ней все это время. – Нам обеим повезло – такие парни достались. Чистые алмазы, карат эдак на сорок.
– Это уж точно! – смеясь, согласилась Дэзи, которую, как всегда, позабавила подобная манера выражаться. Ей не терпелось передать Джейсону оценку Мэдди, которая, по ее мнению, попала прямо в яблочко. Не переставая улыбаться, Дэзи наклонилась, взяла чашку с чаем.
Установилась тишина, но она не разделяла, а сближала этих двух женщин, вышедших из совершенно разных слоев общества, получивших разное воспитание и тем не менее так сильно привязавшихся друг к другу за год знакомства.
Их тесно связывала любовь к Филипу и Поле, а также бесконечное восхищение, которое вызывала у Маделины Эмма Харт. Дэзи была глубоко предана памяти матери, и ей не надоедало отвечать на нескончаемые вопросы Мэдди, толковать об Эмме, пересказывать разнообразные анекдоты, связанные с жизнью легендарной миллионерши. В лице невестки она встретила благодарнейшего слушателя. И, наконец, еще одной связующей нитью стал будущий ребенок Мэдди. Ребенок Филипа и наследник империи Макгиллов, которого так долго ждала и не могла дождаться Дэзи.
Она пила чай и думала о ребенке, украдкой поглядывая на Маделину. Скорее бы он родился. Он запаздывал уже на две недели, и все вокруг были охвачены нетерпением. Все, кроме Мэдди, которая оставалась абсолютно спокойной и здоровой. Всеобщая суета ее только забавляла.
– Я рада, что ты отказалась от специального теста, – проговорила Дэзи, нарушая затянувшееся молчание. – Хотя, по правде, умираю от любопытства, кого ты собираешься мне подарить – внука или внучку.
Маделина усмехнулась.
– А я вот об этом даже не думаю. Пусть будет сюрприз. – Она положила руки на живот, где шевелился живой комочек, словно заранее оберегая его. – Но чувство у меня такое, что родится девочка.
– Правда?
Мэдди кивнула и, наклонившись вперед, заявила:
– Если это действительно будет так, мы назовем ее Фиона Дэзи Харт Макгилл. Довольно-таки длинное имя, а? Но нам хотелось назвать дочь в честь моей матери и вас, и еще чтобы были имена дедушки и бабушки.
– Весьма тронута и польщена. – В живых голубых, как у всех Макгиллов, глазах Дэзи вспыхнуло нескрываемое удовольствие.
Маделина поерзала на диване, стараясь занять более удобное положение. Ей было немного не по себе, словно внутри что-то сжалось.
– Ты что, неважно себя чувствуешь? – спросила Дэзи, заметив, что гримаса боли исказила лицо снохи.
– Да нет, ничего страшного, просто весь день ощущаю какое-то напряжение. По правде говоря, я тоже жду не дождусь, когда же все кончится. Я кажусь себе гигантским перезрелым арбузом, который никак не лопнет. Или огромным китом, которого выбросило на берег.
Дэзи расхохоталась.
– А если будет мальчик? На этот случай вы имя подобрали?
– Пол Макгилл. В честь вашего отца.
– Замечательно! Просто слов не нахожу.
Дэзи поднялась с дивана и прошла к бару, где оставила сумочку. Она открыла ее, вынула небольшой кожаный футляр и протянула Маделине.
– Это тебе.
Маделина с удивлением посмотрела на свекровь, затем перевела взгляд на футляр. Кожа была потертая и в царапинах, позолоченная застежка потускнела от времени. Она откинула крышку и замерла от восхищения. На подкладке из черного бархата лежала изумрудная брошь в виде банта.
– О, Дэзи, какая изумительная вещь! Просто потрясающая. Огромное-преогромное спасибо. Она ведь старая, правда?
Дэзи, пересев поближе к Маделине, кивнула.
– Да, двадцатых годов. Я уже давно хотела подарить тебе что-нибудь совсем особенное и вот наконец…
– Ничего себе! – перебила ее Маделина. – Вы с Джейсоном и так завалили меня подарками. И Филип тоже. Так вы меня вконец избалуете.
– Но ведь мы любим тебя, Мэдди. И повторяю, мне хотелось подарить что-нибудь необычное, то, что будет иметь для тебя смысл именно в это время. Ну вот я и извлекла эту брошь из своей коллекции. Не только из-за ее красоты и не только потому, что она подойдет тебе, но еще и потому, что она принадлежала моей матери. Мне казалось, что это имеет для тебя значение – может, чувства окажутся дороже самой вещи.
– Разумеется. Поэтому я тем более не могу принять такого подарка, Дэзи… Ведь это же семейная реликвия.
– А разве ты не член семьи? Ты же жена Филипа, – мягко и в то же время подчеркивая каждое слово, сказала Дэзи. Она вынула брошь из футляра, и они вдвоем принялись рассматривать ее, любуясь мастерским исполнением, красотой формы, блеском и тоном камней.
Наконец Дэзи сказала:
– С этими изумрудами связана одна забавная история. Хочешь расскажу?
– Конечно.
Положив брошь назад в футляр и откинувшись на спинку дивана, Дэзи улыбнулась. Она представила мать, как нередко в последнее время, маленькой девочкой с поразительным характером.
– История эта относится к девятьсот четвертому году, – начала Дэзи. – Как ты знаешь, Эмма была тогда в поместье Фарли-холл в Йоркшире. Она работала там с двенадцати лет. Однажды к ней зашел ее лучший друг Блэки О'Нил. Дело было в марте, воскресным днем. А в конце апреля Эмме исполнялось пятнадцать лет, и Блэки купил ей в подарок стеклянную брошку в виде банта. Он собирался уезжать и хотел, чтобы у Эммы осталась о нем память. Блэки сказал, что когда он увидел эту штуку в витрине магазина в Лидсе, она напомнила ему изумрудные глаза Эммы. Понятно, она была в совершенном восторге от этой вещицы, какой бы дешевенькой она ни была, – ведь ничего подобного у нее раньше не было. Тогда же Блэки пообещал ей, что когда разбогатеет, то купит ей точно такую же брошь, но из настоящих изумрудов, Слово свое сдержал. Много лет спустя он подарил Эмме вот эту самую брошь, – закончила Дэзи, а про себя добавила: «А когда мама умерла, она оставила эту брошь мне, вместе со всем набором изумрудов, которые отец ей с тех пор дарил из года в год».
– Чудесная история, и брошь замечательная, только мне все еще кажется, что я не могу ее принять. Подумайте, Дэзи, разве, учитывая то, что вы только что мне рассказали, эта вещь не должна отойти Поле?
– Нет-нет, Пола тоже хочет, чтобы она досталась тебе, – быстро проговорила Дэзи, ласково поглаживая Маделину по руке. – Я с ней говорила. Она полагает, что брошь замечательно тебе пойдет. И мне тоже так кажется. Более того, я уверена, будь мама жива, она тоже захотела бы, чтобы брошь оказалась у тебя.
Видя, что протестовать дальше бессмысленно да и невежливо, Маделина снова пробормотала слова благодарности и позволила свекрови прикрепит брошь к своему просторному платью. Затем, тяжело поднявшись, она подошла посмотреться в зеркало, висевшее над камином. Да, брошь была уникальная, но по-настоящему счастлива Маделина была оттого, что она как бы унаследовала ее от самой Эммы Харт.
Маделина вернулась на диван. Откинувшись рядом с ней на подушки, Дэзи спросила:
– Уж коль скоро речь зашла о моей дочери, думаешь, она правильно поступила, купив магазины Ларсон в Америке?
– Ну разумеется! – воскликнула Маделина, выпрямляясь и бросая на Дэзи настороженный взгляд. – Пола прекрасно разбирается в делах, и на моей памяти еще ни разу не сделала неверного шага.
– Зря только она мне не сказала, зачем ей нужно было, чтобы я продала акции «Сайтекс»? Или хотя бы позволила одолжить ей недостающую сумму. – Дэзи тяжело вздохнула. – Пола иногда бывает на редкость упряма. Ей всегда нужно настоять на своем. Она так похожа на мою мать. Знаешь, милая, этот бизнес… Я так и не научилась в нем разбираться.
Дэзи поднялась и подошла к камину, положила руку на решетку.
– И, честно говоря, я не понимаю Шейна. Он почему-то раньше не рассказал мне или Филипу о ее планах? И почему, ради всего святого, не отговорил ее от этой затеи? Судя по тому, что он говорил вчера вечером, ему бы следовало быть понастойчивее.
– Не думаю, что Пола слушает чужие советы. Она уверена в себе и так отлично разбирается в бизнесе, так что ей они не нужны. К тому же Шейн не стал бы вмешиваться. Он предпочитает оставаться в стороне, и это самый мудрый способ поведения.
Дэзи нахмурилась.
– Кое-что, сказанное вчера за ужином, меня удивило, а тебя?
– Да нет, пожалуй, – откровенно ответила Маделина. – Не забывайте, я была помощницей Полы в нью-йоркском магазине и потому хорошо знаю, что она уже давно думает о расширении американского рынка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45