В том присяга и честь, полагаешь ты? Правда твоя, Катеринушка-матушка!.. Добро, что напомнила. Да сама-то почему не так делать сбираешься?– Я?! Чем? В чём? Укажи! Мои дела сердечные царства не касаемы. Сам про то, Григорий Александрыч, лучше иных ведаешь… И грешно бы тем корить меня. А тебе вдвое! Я же слова не говорю тебе, хотя многое слыхала и наверное знаю, как ты и на самом поле брани тешить себя изволишь с сударками с разными, пирами да затеями. Знаю, делу у тебя время и потехе час…– А-а! Вот уж как! Об этом ты мне пенять начинаешь. Себя обеляя, на меня вину взводишь… Не бывало того, сказать и я могу! Ну, в таком разе беседе нашей всей и конец надо дать! Бог в помощь, матушка! Не пожалей, гляди… О том лишь и стану Господа молить. А уж больше докучать тебе не стану… Прости! – И, сильно хлопнув за собою дверью, вышел Потёмкин из комнаты.Сурово, гневно поглядел мимоходом на Захара, в котором тоже замечал какую-то обидную перемену, и широкими, тяжёлыми шагами направился на свою половину, мелькая в зеркалах, напоминая своей высокой, широкоплечей фигурой Великого Петра, как будто воскресшего в теле неукротимого великана, одноглазого князя Потёмкина.Едва он ушёл, женщины, сторожащие под дверью, вбежали в комнату, стали поить водой и растирать виски Екатерине, снова почувствовавшей изнеможение.– Генерала позовите! – слабо прошептала она и снова залилась слезами, теперь уж и сама не зная почему.В словах Потёмкина, в звуке голоса, которым они были сказаны, ей послышалась какая-то мучительная, ещё незнакомая до тех пор нота.И долго звучало в ушах измученной женщины это последнее «прости!» человека, после многих лет вынужденного уступить своё место другому… * * * С большей или меньшей силой ещё несколько раз повторялись сцены, вроде описанной выше. Но не такие бурные и захватывающие выходили почему-то они. Всё главное было высказано. А повторения только вызывали взаимное недовольство и раздражение, тем более тяжкое, что его приходилось скрывать от посторонних глаз, ото всех окружающих.Но тайну Полишинеля, конечно, знал весь город, и она служила предметом всяких пересудов, толков и предсказаний…Другой темой для разговоров служили грандиозные приготовления к празднеству в Таврическом дворце, которое задумал дать Потёмкин для государыни.Приготовления эти начались почти немедленно после Пасхи, которая пришлась на 13 февраля, и длились больше двух с половиной месяцев.«Потёмкинский праздник», состоявшийся 28 апреля, описан очень подробно многими современниками и более поздними историческими бытописателями.Сам по себе он отличался от других подобных затей того века только грандиозными размерами и суммой денег, потраченных на него Потёмкиным.Одного воску пошло на разные плошки, Плошки – глиняные чашки, заполняемые салом или воском, использовались для наружного освещения и иллюминаций.

факелы и прочие приспособления для иллюминации больше чем на семьдесят тысяч рублей. А в общем праздник стоил триста тысяч тогдашних серебряных рублей.Были тут и длинные улицы, застроенные временными домиками и декоративными замками, имелись налицо и жареные целые быки для народа, с позлащёнными рогами и посеребрёнными тушами…Приключилась и неизбежная в таких случаях давка, где погибло несколько человек. Даже экипаж императрицы с большим трудом пробрался к подъезду, где Потёмкин в блестящем маскарадном наряде, осыпанный крупными бриллиантами, ожидал свою благодетельницу и поднёс ей драгоценный скипетр, как богине счастья, с крупным, редким по величине и по ценности, сапфиром наверху. На фронтоне дворца красовалась надпись: «Твоё тебе принадлежит!»Вензеля Екатерины, составленные из всевозможных лампионов, Лампион – фонарь.

прозрачных хрусталей разного цвета, освещённых изнутри, из цветов и зелени, видны были повсюду.Всего было созвано на пиршество около трёх тысяч по именным билетам, не считая простого народа, который сзывался особыми герольдами Герольд – глашатай при дворах крупных феодалов в странах Западной Европы.

и бирючами Бирюч – глашатай в Московском государстве до начала XVIII века.

и валил десятками тысяч.Для этих гостей были построены в огромном парке разные балаганы, устроены буфеты с пивом, водкой и квасами. Сюрпризы, фокусники, акробаты в разных местах потешали толпу…Сначала Екатерина с Павлом, его женой и двумя внуками прошла в круглый большой зал, где ослепительно горел транспарант из искусственных драгоценных камней в виде буквы «Е». Стены были увешаны редкими гобеленами с изображением истории Амана и Эсфири. Князь возлагал большие надежды на эту аллегорию. Увы, она почти не была замечена царицей!В этой огромной зале состоялся концерт и балет.Затем были осмотрены все чудеса дворца, его убранство, статуи, картины, зимние сады и оранжереи, где для Екатерины были приготовлены грядки с гнёздами грибочков, которые любила она собирать у себя в парках. Затем последовал ужин.Столы были заставлены золотой посудой, собственной Потёмкина, которую он скупил частью у изгнанных французских принцев, частью у других лиц. Из кладовых государыни тоже было выдано много редких сосудов и блюд из золота для большего украшения пиршественных столов.Самое кушанье подавалось на дорогом фарфоре, который ставился сверх золотых тарелок и блюд.Екатерина хотя приехала с полумаской в руке, но её не надевала, как сам князь и все великие князья и княжны. Зубов сидел рядом с государыней, но был хмур и бледен от скрытого недовольства, от зависти и какого-то страха. Ему казалось, что такой блеск может затемнить в глазах Екатерины незначительную фигурку самого Зубова, легко поднятого из праха, в который с такой же лёгкостью можно было ввергнуть его опять.Он не знал Екатерины, этой мудрой при всей её внешней впечатлительности и осторожной при всём её легкомыслии правительницы.Как бы угадывая, что делается в душе фаворита, Екатерина выбрала минуту и негромко сказала своему любимцу:– Будьте повеселее, генерал. Чтобы не сказали, что вы питаете дурные чувства к тому, счастливее кого оказались очевидно… А я сейчас же вам покажу, что вы тоже легко сможете роскошью затмить и настоящий пир Валтасаров!.. В иудаистических и христианских легендах последний вавилонский царь, в ночь перед взятием Вавилона персами устроил пир. В разгар веселья на стене дворца Валтасара появились таинственные знаки, которые были истолкованы мудрецами как предсказание гибели Валтасара.

– Я весел, государыня. Это просто так… Моя мигрень…– Хорошо… верю. Но надо владеть и своими недугами, живя на свете… Я попробую вылечить вас… – И сейчас же обратилась к хозяину сказочного пира, который давно уже своим зрячим глазом следил за беседой Екатерины и Зубова: – Светлейший, у меня к тебе просьба…– Всей душой готов служить, государыня-матушка…– Продай мне твоё могилёвское имение, что на Днепре. Там двенадцать тысяч душ, как мне помнится? Деньги сполна плачу. Идёт?Потёмкин вспыхнул до самых ушей и даже зубы стиснул, чтобы не вырвалось неожиданного для него самого неловкого слова или восклицания досады.Он сразу понял, для кого хотела купить Екатерина это имение, ценимое почти в два миллиона рублей, и мгновенно решил скорее кинуть эти деньги на ветер, чем помочь обогащению ненавистного соперника.После короткого молчания князь, с огорчённым видом пожимая плечами, громко ответил:– Экая досада! К несчастью моему великому, не могу исполнить желания вашего величества! Вчера как раз оно продано. И задаток взят.– Продано? Кому? – недоверчиво протянула государыня, и глаза её потемнели от досады и гнева. Она хорошо поняла уловку князя.– Да вот ему как раз, – полуобернувшись и разглядев за стулом у себя дежурного камер-юнкера, молодого бедняка, дворянина Голынского, отрезал князь, кивая на замершего юношу.И сам незаметно сделал ему знак глазом своим, словно приглашая подтвердить своё невероятное для всех заявление.Екатерина даже вспыхнула от неожиданности.– Этому? Ему?.. – не находя слов, в явном смущении заговорила она и обратилась затем к Голынскому, о котором все знали, что кличка – по шерсти, и считали его совершенным бедняком: – Послушай, как же это ты купил имение у светлейшего?..Голос отказался повиноваться юноше, который чуял, что ему с неба свалилось огромное, неожиданное счастие. Он только и мог, что с глубоким, почтительным поклоном склонить голову перед государыней.Даже слёзы проступили на загоревшихся глазах императрицы.Зубов внезапно закашлялся и прикрыл салфеткой лицо, чтобы скрыть гримасу досады и злобы, которая исказила его против воли.Только хозяин волшебного пира в первый раз за весь вечер словно расцвёл, помолодел, почуяв, какую глубокую, мучительную рану нанёс своему недругу.Пир шёл своим чередом.Около полуночи уехала Екатерина с Зубовым и всей своей семьёй.А весёлый, сверкающий пир, превратившийся в полудикую оргию после отъезда царских особ, длился до самого утра.Хозяин этой роскоши и великолепия, с непокрытой головой, без маски, долго слонялся между своими, уже опьяневшими гостями, снова потемнелый, задумчивый! Всё бормотал что-то невнятно, грыз ногти по своей вечной привычке и порой подходил к буфету, выпивал что-нибудь, закусывал чем попало и снова пускался бродить из покоев в парк и обратно.Никто и не заметил, как он ушёл к себе, на покой… * * * На другое утро, дрожащий, взволнованный, терзаемый надеждой и страхом, явился Голынский к своему покровителю.– А, покупатель пришёл! – с явной иронией встретил его князь. – Деньги принёс? Подавай. Деньги нужны… Теперь в особенности… Видел: абшид… Надо на сухой корм переходить!.. Ха-ха-ха!..– Я только… ваша светлость… Потому только… чтобы только…– Ишь как растолковался… Вижу, зачем… Делать нечего. Умел фортуну за… спину поймать, получай… Только уж не совсем даром. Поедешь с Поповым, он на твоё имя купчую сделает. В кредитном банке тебе под имение тысяч триста выдадут. Эти деньги мои… А остальное твоё. Разживайся… Только бы клопу этому розовому не досталось!..В порыве кинулся юноша руки целовать благодетелю… * * * Прошло ещё долгих, томительных три месяца.После новых столкновений и сцен, после самых решительных настояний государыни Потёмкин собрался в обратную дорогу.– Прощай, матушка, благодетельница моя! – упав в ноги императрице, с рыданиями мог только выговорить князь, когда они остались наедине, в минуту прощанья.– Что за странные думы у тебя, Гри-Гри? Вернёшься ещё… Вот, мир подписан будет, тогда мы и отдохнём с тобой на покое… Авось, что и по-твоему выйдет, – слукавила по женской слабости она, желая ободрить старого друга, который имел вид тяжело больного человека.– Да?.. Авось, быть может… Живу – надеюсь, говорят древние латиняне… Так и я! А по правде сказать, ни на что не надеюсь, кроме могилы!.. Помяни тогда меня, грешного… Как я любил тебя… Как жизнь всю… Ну, да что теперь… Пора… Уж сели, поди, все… Прощай, матушка… На прощанье, в последний раз удостой… Хоть руку облобызать…И он горячими, воспалёнными губами до боли крепко впился в красивую, выхоленную руку Екатерины.– Нет, нет, что же это… Дай, я тебя… По-старому, как верного, давнего друга…И Екатерина тепло поцеловала своего многолетнего помощника и защитника, с которым теперь пришлось разлучиться… Кто знает, может быть, и вправду навсегда…Недаром так болит сердце-вещун у государыни…Они расстались опечаленными, с глазами, полными слёз…Но оба понимали, что разлука неизбежна…А ещё через два с половиной месяца, 5 октября 1791 года, в степи, около Ясс, на придорожной, пыльной поляне, задыхаясь от припадков астмы и сердечной своей застарелой болезни, скончался лучший, самый смелый и мощный из орлов-питомцев Екатерины Великой, светлейший князь Потёмкин-Таврический, генерал-фельдмаршал, кавалер всех орденов, владелец колоссального состояния…И сейчас же почти весь тяжкий груз этих почестей, должностей и орденов захватил и взвалил на свои небольшие, но упругие плечи Зубов, давая свободу Екатерине плакать в своём покое о друге, погибшем, вопреки всему, раньше её, хотя она была намного старше его…– Все теперь, как улитки, будут высовывать против меня голову, когда не стало друга моего! – сказала она Храповицкому, наперснику своему, в минуту грусти.– Всё это много ниже вас, ваше величество!– Так!.. Но я стара! – печально произнесла Екатерина. И умолкла. VВЫШЕ ПРЕДЕЛА Ничего и никого больше не стояло на пути у последнего фаворита Екатерины.Почести сыпались на него дождём. Граф, князь Священной Римской империи, возведённый в это звание вместе с отцом и всеми братьями, он владел состоянием в четыре-пять миллионов рублей, полученным от Екатерины за каких-нибудь четыре года и приумноженным личными, довольно тёмными операциями…Раболепство двора стало претить даже ненасытному честолюбцу, каким был Платон Зубов. Наследник трона, Павел, был почти искателен с этим недавним «поручиком», которого однажды чуть не прибил из-за своей любимой собаки, обиженной солдатом из караула…Екатерина хотя и понимала всю умственную и душевную незначительность последнего фаворита своего, но теперь, на склоне жизни, достигнув силы, могущества и власти, закрывала на это глаза.Великими дарами она надеялась заполнить пропасть, которая отделяла двадцатипятилетнего Зубова от неё, великой государыни, но… женщины шестидесяти четырёх лет, и создать золотой мост туда, в царство былой юности и чистых восторгов любви…И Зубов, как добросовестный наёмник, старался оправдать надежды, возложенные на него этой щедрой женщиной.А мнение о Зубове у всех было почти одно и то же.Суворов со своей прямотой и силой выражения так определял фаворита:– Платон Александрыч – добрый человек… Тихий, благочестивый. Бесстрастный по природе… Как будто из унтер-офицеров гвардии… Знает «намёку», загадку и украшается единым «как угодно-с!..» Что называется в простонародье лукавым… Хотя царя в голове не имеет!..Такой человек стал вершителем дел огромной монархии Севера. Так случилось, что граф Безбородко поехал в Яссы для завершения начатых Потёмкиным мирных переговоров с турками.А когда вернулся домой, то оказалось, что все дела по иностранной политике, да и другие, не менее важные посты, временно порученные фавориту за отъездом «фактотума» Фактотум – доверенное лицо.

Безбородки, теперь остались окончательно закреплёнными за новым всесильным министром всех дел…И только брат помогал ему, чем умел. Да прежний воротила при Безбородке, граф Морков окончательно перешёл к Зубову и быстро вырастал в лучах нового солнца…Безбородко, осторожный, малодеятельный по природе и не особенно честолюбивый, помнил хорошо, как справился Зубов с Потёмкиным, и без борьбы уступил своё место фавориту.Только одним отомстил он братьям-захватчикам: пустил при дворе крылатую фразу:– Раньше ото всех недугов лечились мы бестужевской эссенцией. А ныне валериановы капли в ход пошли да зубной эликсир…А кто не знал в Петербурге, что у государыни от всех болезней любимым лекарством раньше служили именно бестужевские капли.Наступал новый 1792 год. Петербургский двор принял совершенно особенный вид. На другом конце Европы, во Франции, кипел революционный вулкан. Потоки народной лавы разлились и клокотали по всей потрясённой стране. А главная глыба, венчавшая вершину вулкана, была отброшена к берегам Рейна, в тихий до тех пор Кобленц. Кобленц – город в Германии, в конце XVIII века – центр французской контрреволюции.

Ещё раньше императрица предлагала Людовику XVI гостеприимство в Северной Пальмире. Северная Пальмира – Петербург.

Но события пошли слишком бурной чередой. Короля и королеву Франции обезглавили на гильотине. И только блестящие герцоги, шевалье и маркизы со своими изящными подругами вдруг, как раскалённые камни, выброшенные из недр пылающей горы, перенеслись далеко на Север и при дворе Екатерины воскресили картину Версаля лучших дней!..Кавалер Сен-При и бывший возлюбленный королевы граф Эстергази явились как бы первыми ласточками. За ними потянулись десятки и сотни эмигрантов, начиная от знатных семей, разорённых революцией, и кончая не только торговыми и промышленными людьми, но и мошенниками высшего полёта, проведавшими, что вторая родина открылась для французов в снегах суровой России.Этот поток завершился прибытием в Петербург графа д'Артуа, принца королевской крови, потомка Людовика Святого.12 марта 1792 года приехал принц в Петербург, где принят был Екатериной, Зубовым и всею русской знатью с подобающим почётом и с невиданным блеском.Целый месяц длился этот непрерывный праздник. Государыня ласкала царственного гостя, который был интересен вдвойне благодаря сдержанной, величавой грусти, которая, как печать карающего рока, мрачила тонкие черты его умного лица.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77