шествие приближалось к площади пред Казанским собором; издали уже виднелись другие многочисленные толпы, теснившиеся здесь, как волнующееся море. Некоторые кинулись уже вперёд, думая, что к ним приближается поезд императрицы, и всё громче гремел возбуждаемый монахом клич:
– Да здравствует Иоанн Антонович, царь Иоанн, ниспосланный нам с неба Самим Богом!
Тут из-за угла показался отряд конных гренадёров, с Владимиром Орловым во главе. Он только что конвоировал принца Георга Голштинского, арестованного и водворённого к себе домой, и хотел проехать к Казанскому собору, чтобы подождать там государыню. Он с удивлением остановил свою лошадь, заметив шествие, подвигавшееся с противоположной стороны, а во главе его фантастическую фигуру юного Иоанна Антоновича в его блестящем костюме. Затем он быстро поскакал вперёд, услышал возгласы, разобрал в них имя «Иоанн», и хотя не совсем понял, что тут происходило, однако сообразил, что это шествие не имело ничего общего с императрицей и грозило какой-то неведомой опасностью.
– Что у вас такое? – воскликнул молодой кавалерист. – Кто этот человек, имевший дерзость надеть голубую ленту?
– Иоанн Антонович! – крикнула толпа. – Царь, посланный нам Богом.
Отец Филарет сделал знак рукой и воскликнул:
– Сюда, кто бы вы ни были, сюда с вашими солдатами!.. Здесь ваше место, это – ваш император. Следуйте за ним, воины; небо милостиво к вам: оно привело вас на его путь; потом вам будет оказано преимущество пред всеми прочими: вы будете составлять его почётную стражу.
– Что это значит? – воскликнул Орлов, выхватив из ножен свой палаш. Палаш – холодное рубящее и колющее оружие с длинным прямым клинком, к концу обоюдоострым.

– Это – государственная измена или безумие! Нет другого повелителя в России, кроме нашей всемилостивейшей государыни императрицы Екатерины Алексеевны. Долой с коня этого обманщика!
– Назад! – загремел отец Филарет. – Ангел Божий парит над его главой. Пламенный меч архистратига обнажён на защиту царя!
Грозный ропот послышался в толпе. Несколько коренастых фигур подступило к лошади Иоанна Антоновича.
Но Владимир Орлов, всё более и более понимавший опасность, быстро воскликнул:
– Это – дурачок, выскочивший из сумасшедшего дома, или изменник, достойный испустить дух под кнутом. Назад, или берегитесь за свою жизнь!
Он поскакал вперёд и схватил за поводья лошадь Иоанна Антоновича.
С другой стороны площади раздались треск барабанов, звуки труб и громкие, радостные клики народа, сопровождавшего поезд императрицы.
– Тащите его с лошади! – воскликнул отец Филарет, хватая Орлова за руку. – Тащите его, дерзкого, осмеливающегося оскорблять величие императора вместе с величием Божиим. Повергните его во прах!.. Дорогу императору к Господнему алтарю!
Стоявшие поблизости подскочили к Орлову; сотня рук протянулась к нему; ещё минута, и он был бы сброшен с коня.
Гренадёры нерешительно и в смущении стояли позади него.
Но тут Орлов изо всей силы взмахнул своим обнажённым палашом; толпа шарахнулась врассыпную; в следующий момент удар со всего размаха обрушился на голову отца Филарета.
Атлетическая фигура монаха зашаталась; кровь хлынула потоками; тихий возглас сорвался с его уст, и он рухнул наземь, как поверженный дуб.
– Вперёд! – скомандовал Орлов своим солдатам. – Смерть каждому, кто будет колебаться хоть одно мгновение! Вперёд!
Он схватил за поводья лошадь Иоанна Антоновича и потащил её за собою, и, могучими перекрёстными размахами палаша отражая натиск толпы, поскакал обратно в ту улицу, откуда появилось шествие.
Солдаты и робко пятившийся народ стояли одно мгновение, как остолбенелые, ожидая, что молния с неба поразит Орлова, когда он поднял своё оружие на служителя алтаря в монашеском сане. Но видя, что гнев Божий не проявился никаким чудом в защиту сражённого инока и в отмщение за его смерть, люди поколебались, и, как всегда, смелая, беспощадная решительность увенчалась успехом.
– Видите? – воскликнул Орлов, отъехав на некоторое расстояние и ещё раз обернувшись назад. – Видите? Это – обманщик, и Небо, которое он призывает в свидетели, не защитило его. Вперёд, гренадёры! Приказываю вам это именем императрицы!
Солдаты бросились вперёд и вскоре присоединились к Владимиру Орлову, который, по-прежнему не выпуская из рук поводьев лошади Иоанна Антоновича, помчался с ними прочь галопом.
Иоанн Антонович сидел, бледный и неподвижный, на коне, обеими руками держась за луку Лука – изгиб переднего и заднего края седла.

седла. Внезапная смена событий лишила его ум, и без того отупевший в долгом тюремном одиночестве, всякой способности ясного мышления, и несчастный низложенный император пассивно позволял увлекать себя, только машинально повторяя шёпотом:
– Разбойники!.. О, Боже мой, разбойники!.. Они опять добрались до меня!.. Я снова попался им в руки!
Владимир Орлов доставил своего пленника окольными путями в казармы Измайловского полка; там оставались лишь немногие солдаты на карауле. В казарме Орлов привёл Иоанна Антоновича в свою собственную комнату, где несчастный юноша, как подкошенный, тотчас упал на постель и, устремив кверху неподвижный взор, произносил лишь несвязные слова, умоляя архангела Гавриила спуститься с неба, чтобы защитить его и помочь ему.
Между тем Владимир Орлов написал записку своему брату Григорию, позвал одного из бывших с ним гренадёров и велел ему доставить её по назначению, отыскав, где бы то ни было, его брата. После того он запер дверь, положил пару заряженных пистолетов на стол и устремил мрачные взоры на распростёртого на кровати юношу, который то шептал потихоньку, как во сне, то принимался жалобно стонать.
Когда Орлов скрылся с Иоанном Антоновичем, а толпа робко и несмело приблизилась к поверженному на землю отцу Филарету, у которого из зияющей раны на голове ручьями хлестала кровь, по другую сторону площади показалась головная колонна Преображенского полка, шедшего впереди государыни.
Оглушительный клик торжества потряс воздух, когда Екатерина Алексеевна подъехала к собору, окружённая своим блестящим придворным штатом. Войска выстроились пред входом в церковь, оставив посредине площади свободный проход к высокому порталу. Императрица сошла с лошади; свита последовала её примеру; и, смиренно склонив голову, скрестив руки на груди, Екатерина Алексеевна медленными шагами направилась мимо выстроившейся шпалерами гвардии к входу в церковь.
Внутренность собора была почти пуста; солдаты удерживали всякого, кто хотел туда войти раньше государыни. Проникавший сквозь расписные оконные стёкла дневной свет был настолько тускл, что в обширном храме господствовал причудливый разноцветный сумрак, который смешивался с сиянием бесчисленных свечей, теплившихся у главного иконостаса и в боковых приделах. Митрополит, в полном облачении, с митрой Митра – высокий, с круглым верхом головной убор высшего духовенства, надеваемый при полном облачении.

на голове, с золотым, сверкавшим драгоценными камнями крестом в руках, стоял на амвоне, Амвон – в православной церкви возвышение перед алтарём.

окружённый духовенством.
Величественное зрелище представлял этот сонм святителей и священников в роскошных ризах, затканных золотом и серебром, пред драгоценным иконостасом, в облаках благовонного фимиама, струившегося из кадильниц и поднимавшегося к великолепному своду.
Крест дрожал в руке митрополита; его лицо было бледнее обыкновенного, а его зоркие глаза посматривали из-под седых бровей на входные двери с тревожным, боязливым и напряжённым ожиданием. Внимательно прислушиваясь, он различил раздававшиеся на площади клики: «Да здравствует император Иоанн Антонович!» Затем грохот барабанов и звуки труб заглушили человеческие голоса. Однако отец Филарет должен был находиться там. Возгласы, ясно доносившиеся до слуха владыки, возвещали о его приближении. С сильно бьющимся сердцем высокопреосвященный надеялся каждую минуту увидать входящего в собор Иоанна Антоновича, приведённого сюда отцом Филаретом.
Но вот к церковным дверям подошли гвардейцы; на площади стало тихо; слышался только своеобразный, глухой гул, подобный шуму морских волн: то были дыхание и шёпот многотысячной толпы, присмиревшей в напряжённом волнении.
Митрополит сложил руки, не выпуская креста, и поднял голову, точно хотел молить Всевышнего о помощи в такую важную минуту; но он не мог оторвать свои горящие взоры от входных дверей, которые, по причине яркого солнечного сияния снаружи, выступали светлой рамой в разноцветном сумраке под церковными сводами.
Вдруг крест сильнее задрожал в руках владыки, и взор его широко раскрытых глаз остановился неподвижно – у дверей показалась фигура Екатерины Алексеевны; переступая порог, императрица смиренно склонила голову и перекрестилась.
Гвардейские солдаты шли с ружьём в руке возле неё и выстроились в средней части церкви двумя шпалерами, которые постепенно растягивались, по мере того как государыня шла вперёд, и достигли почти самого амвона. Рой генералов и сановников, в блестящих военных мундирах и в богатом придворном платье, следовал за императрицей.
Екатерина Алексеевна приблизилась к самому алтарю. Свита окружила её блестящим полукругом, и церковь наполнилась до последнего уголка тысячною толпою, состоявшей из всех классов населения.
Государыня опустилась на колени пред алтарём; сложив руки, поникнув головой на грудь, она некоторое время казалась погружённой в усердную молитву и как будто забыла всё окружающее. Потом она подняла голову, гордо и повелительно, вопреки своей смиренной позе, взглянула на митрополита и заговорила твёрдым голосом, который ясно раздавался в обширном соборе среди водворившейся глубокой тишины:
– Забота о благе России и православного народа возложила на нас обязанность принять на себя управление государством вместо нашего супруга, неспособного к тому по душевной и телесной болезни; здесь, пред престолом Божиим, мы клянёмся быть преданной, справедливой и милостивой правительницей для наших подданных; святой же церкви, как подобает послушной дщери её, оказывать во всякое время защиту, подобно тому, как мы просим её ходатайства о том, чтобы нам сподобиться защиты от Господа Бога и Его святых. Просим вас, высокопреосвященнейший владыка, призвать на нас благословение небес, ибо без этого божественного благословения, которого недоставало царствованию нашего супруга, мы также не хотим ни на минуту пользоваться правами нашего трудного и великого сана до того часа, когда мы возложим государственную корону на нашу умащённую священным елеем главу в первопрестольном граде Москве.
Митрополит всё ещё стоял неподвижно; его взоры по-прежнему были устремлены на входные двери, точно он ожидал с той стороны катастрофы, которая должна постичь государство, готовое, по всем его соображениям, рухнуть… Однако ничто не шевелилось у портала церкви, набитого битком гвардейцами, за которыми виднелась несметная толпа народа, покрывавшая площадь.
Когда государыня умолкла, своды собора огласились торжественными кликами:
– Да благословит и сохранит Господь нашу государыню императрицу Екатерину Алексеевну, мать народа, верующую дщерь церкви!
Глубокий вздох вырвался из груди владыки; он обвёл взглядом всех этих солдат, всю эту ликующую толпу, наполнявшую собор; ему стало ясно, что императрица взяла верх над всеми и что было бы бесполезно противиться ей. Медленно наклонил он к ней крест.
Екатерина Алексеевна приложилась к нему с видом глубокого смирения и благоговейного усердия; после того митрополит наклонился, положил руку на её голову и сказал:
– Благословение Божие да будет над тобою и над твоим царствованием; да окружат святые угодники своей небесной охраною твой трон.
Владыка взял святой воды, поданной ему одним из священников, окропил ею чело императрицы и начертал на нём знамение креста.
Снова грянули торжественные клики, которые были подхвачены стоявшими за дверьми собора и гулко прокатились по площади, разносясь всё дальше и дальше.
Между тем Екатерина Алексеевна поднялась с колен, повелительно протянула руку и, остановившись на ступенях амвона, заговорила среди глубокой тишины, внезапно водворившейся по её мановению.
– По праву, которое даёт нам закон великого царя Петра Первого, провозглашаем мы нашего сына, великого князя Павла Петровича, в жилах которого течёт кровь царей из дома Романовых, нашим преемником и наследником престола! Целью нашей жизни будет передать ему со временем Российское государство более цветущим и богатым и воспитать его таким образом, чтобы он сделался отцом народа, верным сыном и могущественным защитником церкви, а также радетелем о славе и чести России. Мы просим ваше высокопреосвященство призвать благословение небес также и на него.
Владыка поднял крест в сложенных руках и произнёс:
– Господь да благословит и сохранит, да защитит и направит великого князя Павла Петровича, наследника русского престола.
Хор запел многолетие. Духовенство, окружавшее алтарь, присоединилось к нему, солдаты и народ вторили величественному песнопению, тогда как Екатерина Алексеевна снова опустилась на колена, склонила голову почти к самым ступеням амвона и казалась погружённой в тихую молитву.
Когда многолетие кончилось, она ещё раз приложилась к кресту в руках митрополита, после чего встала с колен и прошла через весь собор к выходу, кланяясь во все стороны. Затем, выйдя на площадь, она снова села на лошадь, и в сопровождении гвардейцев и теснившегося вокруг неё народа отправилась в Зимний дворец.
Здесь она удалилась в бывшие покои императрицы Елизаветы Петровны с целью немного отдохнуть, между тем как Григорий Орлов и гетман Разумовский поспешили выставить пушки у всех городских застав и принять все меры на тот случай, если бы Пётр Фёдорович вздумал произвести нападение, узнав о случившемся, и двинуться к столице со своей голштинской гвардией и полком полковника Олсуфьева, стоявшим на петергофской дороге.
Екатерина Алексеевна приказала позвать Никиту Ивановича Панина вместе с великим князем. В то время когда она оставалась одна в комнате, изнемогая от физической усталости, но сияющая горделивой радостью, дверь внезапно открылась, и какой-то мальчик в мундире пажа поспешно подбежал к императрице и бросился к её ногам. В первый момент Екатерина Алексеевна испуганно отступила, но вслед за этим сейчас же узнала в хорошеньком паже княгиню Дашкову. Смеясь и плача от восторга, молодая женщина сообщила императрице, что не решалась выйти на улицу в обыкновенном платье, но желание видеть свою обожаемую монархиню и поздравить её было так велико, что она осмелилась переодеться пажом и приехать сюда. Растроганная Екатерина Алексеевна горячо обняла свою приятельницу, но не успела ничего сказать ей, так как в эту минуту вошёл великий князь в сопровождении Панина, в руках которого был свёрток бумаги. Воспитатель великого князя с торжественной важностью поклонился императрице и проговорил:
– Я очень поражён переворотом, ваше императорское величество, и счастлив, что всё протекло так благоприятно. В это время я составил манифест о регентстве и устройстве нового правления. Необходимо только созвать Сенат, чтобы он утвердил назначение регентства и провозгласил императором великого князя. Наиболее влиятельные сенаторы состоят в союзе с нами, таким образом нам нечего бояться особенных затруднений.
– Все затруднения устранены, – величаво ответила Екатерина Алексеевна, – я только что вернулась из Казанского собора, где высокопреосвященный митрополит благословил меня на царство. Там же я провозгласила наследником престола своего сына, великого князя Павла Петровича.
Императрица притянула к себе робко оглядывавшегося вокруг мальчика и нежно поцеловала его в лоб.
Свёрток бумаг выпал из рук Панина; он с недоумением смотрел на Екатерину Алексеевну и в остолбенении не был в состоянии вымолвить ни слова.
На губах княгини Дашковой блуждала насмешливая улыбка; с весёлым, добродушным лукавством она кивнула головой воспитателю Павла Петровича.
Эту нежную сцену прервало появление Григория Орлова, пришедшего доложить, что двор собрался и ждёт выхода государыни.
Императрица взяла за руку сына и, сделав знак Панину следовать за ней, направилась в большой тронный зал.
По пути Орлова остановил гвардейский офицер и вручил ему какую-то записочку. Это было послание из Измайловских казарм от Владимира Орлова. Григорий Орлов слегка вздрогнул, прочитав письмо, и передал его Екатерине Алексеевне. Лицо императрицы омрачилось, и блестящая слеза повисла на ресницах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93