А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Мусфий пристально смотрел на него.
– Не с-с-сатрудняйс-с-ся. Тебе, наверное, очень при-кас-с-сали лгать. – Он повернулся к Канг: – Твоя с-с-спе-циальнос-с-сть?
– Электронный перехват, сэр.
– Ты хорош-ш? – спросил Вленсинг.
– Я лучше всех, – уверенно сказала Канг.
Мусфий фыркнул. Гарвину показалось, что этот звук выражает то ли одобрение, то ли удивление.
– Так говорят нас-с-стояш-шие воины, – прошипел Вленсинг. – Каждый ис-с-с нас-с-с лучш-ше вс-с-сех, рас-с-све нет?
– Но я действительно лучше всех, – твердо заявила Канг.
– Жаль, что нет с-с-спос-с-собов проверить твое хвас-с-стовс-с-ство, – сказал Вленсинг. – Двум наш-шим рас-с-сам нуш-шно играть в войну. Это будет хорош-ш для нас-с-с, хорош-ш для вас-с-с! – Он повернулся к ним спиной, готовясь уходить. Но вдруг, повернув длинную шею на сто восемьдесят градусов, добавил: – И долш-шны прийти другие времена. Когда мы будем уш-ше не играть.
Вленсинг снова попытался отдать честь и направился к одному из «Жуковых».
Гарвин, искоса взглянув на Дилла, обнаружил, что толстяк смотрит на него.
– Надеюсь, что он еще плохо знает конфедеративный язык, – сказал Янсма, – и хотел сказать что-то другое.
– Он сказал, что хотел. Предлагаю пари.
– Боюсь проспорить, – ответил Янсма.
– Можно тебя спросить кое о чем? – поинтересовался Ньянгу. – Если я тебя не очень достаю, конечно.
– Попробуй, – дружелюбно ответил Хэнк Фаул. Они сидели на тумбочке рядом с койкой Фаула, приводили в порядок полевую форму.
– Ты ведь 'раум, да?
– Бывший 'раум, – невесело сказал Фаул. – По крайней мере, так бы сказал мой сох. Еще бы он назвал меня перебежчиком, предателем, еретиком… В общем, всеми прозвищами отличного солдата.
– Сох?
– Старейшина, – сказал Фаул. – Священник. Человек, который общается с Единым и разъясняет нам наше предназначение.
– Единый – это как Бог? – спросил Ньянгу. – А предназначение? Что под этим понимают?
– Предназначение – это смысл нашей жизни… Всех и каждого из нас… здесь, на D-Камбре.
– И в чем ваш смысл?
– Вся система Камбры должна принадлежать нам, – словно по прописям проговорил Фаул. – И вся Вселенная тоже.
– Скромненько и со вкусом, – заметил Иоситаро. – А что делать с остальными?
– Вы либо присоединяетесь к нам, либо… – Фаул провел большим пальцем поперек горла.
– Я в восторге, – сказал Ньянгу. – А на каком основании вы… пардон, 'раум, которые продолжают во все это верить… претендуете на Вселенную?
– Сохи говорят, что мы – первоначальные люди, созданы первыми и Камбру тоже заселили первыми. Мы появились здесь за сотни лет до рантье и их дружков. И пусть археологи сколько угодно говорят, что, скорее всего, мы приехали третьим классом лет через сто после первого не-'раум. Наши предания рассказывают, что когда здесь появились предки нынешних рантье, у них было с собой оружие, и нам пришлось делать то, что они хотели. Работать в шахтах. И мы до сих пор там и работаем.
– Ладно, допустим, вы – первые. А на чем и откуда вы прилетели?
– Это один из тех вопросов, на которые мы не можем внятно ответить. Наша священная книга, «Перекрестье», напускает по этому поводу мистического тумана. Конечно, наша родная планета хоть и неизвестно как называлась, но была просто райским местечком. Некоторые старейшины говорят, что мы прилетели сюда еще до открытия гиперпространства.
– Они хотят сказать, в одной из этих допотопных посудин?
– В «Перекрестье» написано, что мы добрались сюда под парусом, на ветрах, посланных Единым.
– На солнечном ветре? – не отставал Ньянгу.
– Не знаю, – сказал Фаул. – Сохи не слишком одобряют, когда кто-то из нас самостоятельно читает «Перекрестье». Гораздо лучше слушать, как они читают вслух и объясняют, что значит такая-то фраза. Большая часть книги состоит из лекций, которые кто-то когда-то прочитал отаре, то есть верующим. Нигде не сказано, как звали этого парня. А может, проповеди сочинила женщина. Никто не знает. Я раздобыл себе книгу «Перекрестий», прочитал и стал задавать соху такие вопросы, на которые он не смог нормально ответить. Тут-то на меня и полилось все дерьмо. С детства отец приучил меня думать над известными фактами и составлять обо всем собственное мнение. Хорошо это или плохо, но так уж я воспитан. Из-за этого все мои неприятности.
– О'кей, – задумчиво сказал Ньянгу. – Понятно, как вас программируют. А то, что 'раум должны жить отдельно… Ведь, насколько я понял, они не смешиваются с другими… Это вам тоже сохи втолковывают?
– Нет, – с горечью ответил Фаул. – Если ты 'раум, то об этом знают все. Знают по твоему имени, по твоему адресу, по названию школы, в которой ты учился.
– И перестать быть 'раум нельзя?
– Практически нет. Может быть, только вступив в Корпус.
– Что ты и сделал, – констатировал Ньянгу.
– Что я пытаюсь сделать, – ответил Фаул. – Здесь, по крайней мере, большинство – с других систем, и им все это – до лампочки.
– А если бы ты остался 'раум, тебе пришлось бы стать шахтером?
– Нет. На самом деле, очень многие из нас кайла и в глаза никогда не видели, – ответил Фаул. – Есть коммерсанты, торговцы… Многие рыбачат или держат маленькие фермы где-нибудь в глуши.
– Я чего-то не понимаю, – сказал Ньянгу. – Если перед тобой столько возможностей, то зачем идти в армию?
– Дерьмо собачье все эти возможности! – отрезал Фаул. – Торговать можно, но только с таким же 'раум. Копай землю на здоровье, но не увеличивай хозяйство. Открывай магазин, но только не составляй конкуренцию «Эншнз» и другим магазинам рантье.
– Да-а, – протянул Ньянгу, – не бей лежачего, получается.
Фаул кивнул, снова занялся обмундированием.
– И на страже этого порядка стоит Корпус?
Фаул опять кивнул.
– Еще один вопрос. Местных толстосумов все называют «рантье». Что это значит? Название корабля, на котором они прилетели, или что-то в этом роде?
– Мне пришлось выяснять это самому, – ответил Фаул. – Давным-давно на Земле так называли тех, кто богател, заставляя всех плясать вокруг своего кошелька.
– Понятно, – сказал Ньянгу. – Вот тебе дерьмовая истина, дерьмовая справедливость и дерьмовые идеалы Конфедерации. На этой планете то же самое, что и везде. Действует золотое правило: у кого золото, тот и правит.
Горецки объяснял Янсме, как управлять «куком».
– … Это просто, как вареные яйца, – закончил он объяснения. – А теперь давай слетаем на нем куда-нибудь для тренировки.
– Хорошо, – сказал Янсма. – Куда, например?
– Подальше от гарнизона. Может, облетим вокруг острова? – предложил Горецки.
– Просто отлично! – согласился Гарвин и залез на сиденье водителя.
Двигатель уже работал. Пока Станислас карабкался в машину, Гарвин пристегнулся. Глядя на монтажную площадку для пулемета, Горецки сказал:
– Было бы у нас оружие, слетали бы и подальше. Но думаю…
– Эй! – крикнул кто-то.
Обернувшись, Гарвин увидел Бена Дилла, рысцой спешащего к ним. На его ремне, перекинутом через плечо, болтался самый большой из всех ручных пулеметов, которые успел узнать Гарвин.
– Вы, двое придурков! Решили поехать кататься без командира?
– И в мыслях не было, дек! – ответил Янсма.
– Хорошо, – сказал Дилл, заваливаясь на заднее сиденье. – Сматываемся быстрее, пока не нашли для нас работу.
– Я собирался заставить его облететь весь остров, – сказал Горецки.
– Идея мне нравится, – согласился Дилл. – Полетели, прочешем пляж. Поехали, мистер Янсма!
– Сию секунду, мистер Дилл! – Гарвин нажал на педаль двигателя и потянул на себя У-образный рычаг управления. «Кук» срыгнул и поплыл над землей.
– Мне не понравился этот звук, – сказал Дилл.
– Если любишь падать вдруг, – ответил Горецки, – катер «кук» – твой лучший друг.
– Смешно, – заключил Дилл. – Животики надорвешь. Гарвин, веди низко и быстро. Хочу дышать водяной пылью.
– Рад служить, – сказал Гарвин и спикировал к воде.
– Поторапливайтесь, детки! – крикнула Лир. – А то опоздаем к утренней молитве.
Ньянгу хотел выругаться, но не смог – не хватило дыхания. Ему показалось, что Рада прохрипела что-то нецензурное.
Лир в последнее время стала беспокоиться, вдруг кто-нибудь из них все-таки останется в живых к концу обучения. Поэтому она установила ежедневные забеги по прибрежной полосе. Два дня – на два километра, каждый третий день – на пять.
– Из всех частей тела для хорошего пехотинца самыми важными являются ноги, – жизнерадостно заметила Лир. Она легко бежала по линии прибоя спиной вперед.
– По-моему, – буркнула Энджи Рада, – важнее всего то, что между ними.
– Ого! – отозвалась Лир. – У тебя хватает дыхания на болтовню! Ну-ка спой нам что-нибудь!
– Опять я вляпалась! – простонала Рада, но послушно запела:
Где счастье былое? Опять меня ждет
На «грирсоне» ржавом тоскливый полет.
Ведет его злой отморозок-пилот,
А денег как не было, так их и нет,
А денег не больше ничуть.
По небу вонючий летит драндулет.
Трясемся мы в нем уже несколько лет.
Костей у нас целых давно уже нет…
Услышав вой двигателей приближающегося «кука», она оборвала песню.
– Бежим дружнее, псы вы мои гончие! – крикнула Лир. – Наверное, это ваша мамочка!
Все пятеро сбились в тесную кучку, а над длинной косой впереди засверкал «кук». По мере приближения к ним он замедлял ход. Ньянгу не мог понять, кто это может себе позволить летать так далеко от лагеря Кэмп-Мэхен. «Не иначе, какой-нибудь офицер со своей подружкой», – с вожделением думал Ньянгу, пытаясь припомнить, когда он последний раз занимался любовью по-настоящему, а не со своим кулаком. Еще он удивлялся, что не предпринял попытки проверить, всерьез ли была настроена Энджи.
Глянув на «кук», Иоситаро увидел в нем троих мужчин. Один стоял в салоне в полный рост, и Ньянгу поразился, оценив размеры этого индивидуума. Четыре полоски на рукаве изобличали в нем дека. Великан со всей тщательностью отдал честь и закричал:
– Ать-два! Ать-два! Бодрей беги, пехота! Пожелайте-ка нам попутного ветра от имени Корпуса!
Ответ был достаточно дружным.
Лир: – Чтоб вы шеи себе свернули, ублюдки!
Иоситаро: – Подавись дерьмом!
Майлот: – Чтоб у тебя член отсох!
Пенвит: – Я имел твою сестру!
Рада: – К твоей маме очередь!
Только Фаул промолчал.
– Да у вас отличный боевой дух! – крикнул дек в ответ. Тут Ньянгу заметил в водительском кресле Гарвина и, собрав все силы, помахал ему. В следующий момент машина пронеслась над их головами, и Иоситаро показалось, что Гарвин успел его узнать.
«Сволочь, сволочь, сволочь, – думал он. – Я так и знал, что выбрал неправильный род войск». Тем временем «кук» заложил крутой вираж и снова полетел в их сторону. У Ньянгу больше не было сил кричать, так что он просто выставил средний палец, но двое из его отряда нашли в легких воздух для ругани.
Когда «кук» обогнал их метров на сто, Ньянгу вдруг перестал слышать звук мотора. Благодаря автоматически включившемуся антиграву военный катер спланировал и мягко плюхнулся на песок.
Затарахтел стартер. Смолк. Снова зарычал. Опять смолк. При пятой или шестой попытке завести двигатель бегуны из РР разразились истерическим хохотом. Когда они поравнялись с машиной, Лир полюбопытствовала на бегу:
– Скоро полетите?
Дилл поморщился.
– Эй, Гарвин! – сказал Ньянгу. – Возвращаться пешком очень интересно. Тут потрясающая природа.
Янсма узнал его и коротко улыбнулся. Потом снова принялся дергать стартер.
Когда они добежали до поворота, Ньянгу услышал протяжный грохот стартера, и наступила тишина.
– Бог как будто заставляет платить по счетам, как, только начинаешь слишком умничать, правда? – сказал Дилл.
– Я ничего такого не говорил. Ну почти не говорил, – возразил Горецки.
– Агнец, страдающий вместе с грешниками, – заметил Гарвин. – Пусть он и поможет нам выбраться отсюда.
– Хорошо, – сказал Бен, – дай мне коммутатор. Буду размазывать сопли и молить о помоши.
Гарвин протянул ему трубку. И тут же услышал щелчок и увидел, что на корпусе «кука», в нескольких дюймах от его левой руки, образовалась полоска светлой латуни. Тут же бухнуло какое-то пороховое оружие и противно завыла пуля, рикошетом улетающая прочь.
Какое-то мгновение он тупо разглядывал след от едва не попавшей в цель пули, а потом нырнул вниз, прячась за борт «кука». Он упал прямо на спину Дилла, нагнувшегося за своим дальнобойным пулеметом.
– Сукин сын, сукин сын, – без устали бубнил Дилл. Он встал на колени, всматриваясь в близлежащий кустарник и поводя из стороны в сторону стволом пулемета. Оружие пришло в действие, едва не разорвав Гарвину барабанные перепонки, и Дилл бегом бросился в заросли. Гарвин не знал, что ему делать. Потом решил, что лучше быть храбрым идиотом, чем здравомыслящим трусом, и устремился за деком. Спустя мгновение за ним последовал Станислас.
Они с треском продрались сквозь кустарник и увидели, что Бен присел на корточки рядом с аккуратной конструкцией из веток. Он поднял с земли пустую латунную гильзу.
– Гляньте, из какого антиквариата этот ублюдок пытался меня убить, – сказал Дилл. – Устроил себе гнездо и затаился, стал ждать свою цель. А пуля у него была только одна. Если, конечно, он просто в штаны не наложил.
– Интересно, почему он не стал стрелять по крекерам, – не понял Горецки. – Их было больше, бежали они медленно, целиться удобнее.
– Наверное, решил, что мы важнее, – ответил Дилл. Станислас и Гарвин пялились друг на друга, одновременно осознав, что с ними только что произошло.
– Кто-то только что пытался отправить нас к праотцам, – едва слышно сказал Горецки.
– Только без поноса! – одернул их Дилл с высоты своего боевого опыта. – Главный вопрос: как проклятому бандиту удалось добраться до нашего чертова острова?
Все трое инстинктивно посмотрели через залив в сторону Дхармы.
– Нам надо его ловить? – спросил Станислас. Дилл задумался.
– Я не очень уверен, что у него была всего одна пуля, – сказал он. – А потом, что мне с вами делать? Ведь он может подкрасться и подстрелить вас, пока я буду шарить в камышах. – Он помотал головой. – До сих пор в голове не укладывается.
– Кое из кого полезет все дерьмо, когда они узнают об этом, – закончил Гарвин.
Однако ротный командир сент Хоутон, к которой альт Ву – командир их взвода – ходил с докладом об инциденте, только спокойно посоветовала «быть осмотрительнее, находясь за пределами лагеря». Немного подумав, она добавила:
– А кстати, что они вообще там делали?
Снайпера больше никто не видел.
Лир осмотрела каждого из пятерых с головы до пят.
– И это называется «к бою готов»? Ваша форма выглядит, как будто вы гадили в нее целую неделю. Переодеться в парадную. Пятнадцать минут!
Стуча ботинками и ругаясь, все пятеро побежали в барак, сложили оружие в штабель, побросали на пол снаряжение и полевую форму и стали натягивать парадную.
– Я ее убью, – сказала Энджи. – Кишки выну и убью. Ньянгу, пожалуйста, кинь мне гимнастерку. Спасибо.
– Еще пара минут, и мы будем готовы, – заверил Фаул. – Превращаемся в хороших солдат.
Они пулей выскочили из барака и застыли от неожиданности. В полной парадной форме их дожидались альт Хедли и старший твег Гонсалес.
– Построиться! – крикнула Лир. Когда они встали в шеренгу, она повернулась кругом и, отдавая честь, доложила альту:
– Сэр, все на месте.
– Хорошо, – сказал Хедли, доставая из кармана лист бумаги.
– Общий приказ, действующий с сегодняшнего дня, подписан лично коудом Йохимом Уильямсом. Настоящим приказом из рекрутов в страйкеры произведены следующие лица: Фаул Генри, Майлот Тон, Рада Анджела, Пенвит Эрик и Иоситаро Ньянгу. Поздравляю. С дерьмом покончено. Вы выдержали испытание. Каждый из вас.
Добро пожаловать в разведку.
Рядом со штабом полкд был пруд, у которого они и подкараулили Янсму. Дилл сбил его с ног и схватил в охапку, а Горецки и Канг держали за руки. Он пытался вырваться, но вода была уже рядом.
– Раз, два, три… бултых! – И Янсма полетел в пруд.
– Какого черта? – крикнул он, вынырнув и отплевываясь.
– Ты больше не худосочный рекрут, – сказал Станислас. – Теперь ты – один из нас, гаденыш ты этакий. И тебе полагается отпуск. Забудешь про этот вонючий лагерь и отправишься куролесить в Леггет. А мы остаемся.
Янсма стоял по колено в воде, не замечая прилипшего к плечу листа кувшинки.
– Давай шевелись, страйкер Янсма! – распорядился Дилл. – Кончай плакать и тащи свою задницу к баракам. Через час старик хочет официально объявить о повышении.
Гарвин сидел на своей койке рядом с разложенной синей парадной гимнастеркой. Он еще раз провел пальцем по красной, из новехонькой ткани, нашивке страйкера на рукаве.
– Да никуда она не денется, – раздалось в дверях. Гарвин поднял глаза и увидел, как к нему подходит Ньянгу. Он сел на койку напротив. На его рукаве тоже красовалась одинокая полоска.
– До сих пор не могу в это поверить.
– А вот я верю. Еще как верю, танкист ты хренов с розовой задницей!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39