Я поеду с тобой!
— А вот это исключено, — мягко, но настойчиво заявил он.
— Почему? Если надо, я могу сыграть роль жены, которую ты угрозами заставил подчиниться против воли. — Энни положила голову ему на плечо. — Я буду тихой, послушной, незаметной словно мышка… Ты даже сам перестанешь замечать меня! Могу даже, если надо, облачиться в английский мундир и распевать «Боже, храни короля…».
Ангус нежно погладил шелковистые рыжие волосы.
— Энни, ты ведь и сама знаешь, что не можешь поехать со мной.
— Почему? — В голосе ее слышалась мольба.
— В интересах клана нужно, чтобы ты оставалась здесь. Им требуется сильный, бесстрашный лидер.
— У них есть человек на эту роль — Макгиливрей. Зачем им баба?
— Энни, ты что, не замечаешь, с каким восхищением все эти мужчины смотрят на тебя? Не слышишь, с каким воодушевлением они приветствуют тебя? Не видишь, какой гордостью светятся их лица, стоит тебе пройти мимо них? Вспомни — из твоего отряда когда-нибудь бежал хотя бы один человек?
— Ни разу, — прошептала она.
— Вот видишь! Напротив, ряды твоих людей растут день ото дня. Я сам во время боя видел отряд человек в сто, которые когда-то ушли от меня, — теперь они с тобой. После возвращения в горы, ты понадобишься им еще больше. Им будет не хватать твоего мужества, твоего боевого духа… — Ангус страстно поцеловал ее от избытка чувств.
Энни долго и напряженно смотрела мужу в лицо, затем снова положила голову ему на плечо.
— Как несправедливо, — повторяла она, — как несправедливо!
— Что несправедливо, любовь моя?
— Я так долго тебя не видела, и вот мы снова расстаемся…
— Ради Бога, родная, успокойся! — Ангус нежно погладил ее по голове. — На самом деле ведь тебе дано так много, а мне так мало! Предоставь мне сделать для Шотландии то малое, что я могу. Только, ради Бога, не беспокойся обо мне и не усложняй ситуацию — все и так донельзя запутано. Принц, как я понял, ведет свою армию назад в Инвернесс. Если они не смогут взять столицу, то до весны им не дотянуть. Так или иначе, мы с тобой оба в любом случае к весне вернемся домой. Зазеленеет листва на деревьях, природа воскреснет к новой жизни, и мы снова будем вместе, любовь моя… Клянусь тебе в этом!
Энни долго молчала. Единственным звуком, раздававшимся в таверне, как ей казалось, было оглушительное биение ее собственного сердца.
— Обещай мне, — проговорила наконец она, — что не станешь предпринимать никаких необдуманных шагов!
— Клянусь, любимая, — улыбнулся Ангус, — я буду осторожен сверх меры! Я буду так незаметен, что на меня будут обращать не больше внимания, чем на рисунок на обоях! Но в ответ, родная, тебе тоже придется кое-что пообещать мне.
— Что? — Глаза Энни удивленно округлились.
— Поклянись мне, — торжественно произнес Ангус, — всем, что только для тебя свято, что оставишь сумасбродства. Никаких ночных поездок, никаких битв, никаких «полковников»… Я не требую, Энни, не хочу ставить тебе никаких ультиматумов — я просто очень прошу… Я же все-таки волнуюсь за тебя, Энни, твоя безопасность мне все-таки небезразлична!
Энни опустила голову.
— Хорошо, — согласилась она, — клянусь. Я бы и сама не стала этого делать, Ангус, если бы не война.
— Я знаю, Энни, — горячо подтвердил Ангус, — что в мирное время ты примерная жена, как раз такая, какая и была мне всегда нужна.
— Спасибо, — не поднимая головы, прошептала Энни.
— Честно говоря, — продолжал он, — будь моя воля, я бы попросил тебя бросить все прямо сейчас. Но не могу, Энни. Я все-таки уважаю твой выбор. К тому же мне известно, что ты любезно пригласила принца некоторое время пожить в Моу-Холле…
Энни удивленно посмотрела на него.
— Об этом я узнал от Камерона, — объяснил Ангус. — Ты, должно быть, хотела держать это от меня в секрете, так что извини…
— Почему же, — прервала она его, — я как раз собиралась сказать тебе… Просто, по-моему, Моу-Холл — самое подходящее место для его высочества. Наше имение рядом с Инвернессом, и нигде больше нет такой большой равнины, чтобы разместить лагерем целую армию…
— Надеюсь, — усмехнулся он, — я все-таки по-прежнему хозяин своего дома?
— Разумеется, — улыбнулась она, — когда вернешься. Их губы слились в страстном поцелуе — таком долгом, что Ангус уже почти успел забыть, о чем они говорили.
— Помнишь ту пещеру, которую я показал тебе однажды? — спросил он. — Ту, где мой отец два месяца прятал свою семью после предыдущего восстания?
Поцелуй еще горел на устах Энни, и она соображала с трудом.
— Кажется, помню, — проговорила она.
— Англичане тогда рыскали вокруг день и ночь, но так и не смогли ее найти. К тому же думаю, что на данный момент вряд ли найдется человек пять, включая меня, кто знает о ее существовании. Пожалуй, я оставлю Харди с тобой — если ты сама не сможешь вспомнить, где эта пещера, он-то уж точно помнит дорогу туда. К тому же у этого парня навыки контрабандиста: если понадобится, он сможет снабжать принца продуктами и всем необходимым. Тем более он, думаю, и сам не захочет возвращаться со мной в Эдинбург, чтобы снова подвергнуться допросу…
— Допросу? — насторожилась Энни.
— Я убеждал всех, что ты, дескать, в Инвернессе, гостишь у свекрови, бесишься там от скуки… Гарнер и Уоршем вызывали Харди на допрос, действительно ли это так. Он, разумеется, подтвердил, уверяя их, что легендарная рыжеволосая амазонка — не ты: не можешь же ты одновременно находиться и в Инвернессе, и в Абердине! И в качестве доказательств привел твои письма из Драммур-Хауса.
— Письма? Я не писала тебе никаких писем!
— Разумеется, поддельные. Адриенна де Буль любезно согласилась помочь мне и — надо отдать ей должное — сделала все так, что комар носа не подточит.
— Адриенна де Буль была в Эдинбурге? — нахмурилась Энни.
— Да, в качестве… скажем так, гостьи майора Уоршема. У этой дамы, на счастье, есть горничная, способная подделать любой почерк. Таким образом на свет появились четыре письма на розовой бумаге, перевязанные красными лентами и обильно смоченные экзотическими духами…
— Экзотическими? — невольно переспросила Энни.
— Да, очень необычными. Напоминают мне аромат одного цветка, который я видел в Индии — очень красивый, белый, раскрывается только в лунную ночь…
— Только в лунную ночь? Как романтично!
Ангус и сам сейчас был настроен на романтический лад. Они одни в пустой деревенской таверне, заброшенные сюда случайным поворотом их извилистых судеб, полумрак, свет одинокой свечи бросает на рыжие волосы Энни причудливые тени… Но дверь таверны не запирается, сюда в любой момент могут войти… И все же стоит рискнуть.
Ангус притянул Энни к себе, увлекая жену на лавку.
— Ты только что обещал мне избегать рискованных ситуаций, — улыбнулась она, — а сюда в любой момент могут войти!
— Обещал, — тяжело дыша, произнес он, — но устоять не могу.
Глава 18
Инвернесс
Вывод войск принца из Фалкирка начался первого февраля — через день после того, как курьер привез тревожную весть о том, что Камберленд неожиданно вышел со своей армией из Эдинбурга и направляется к Линлитгоу. Якобиты покинули лагерь на рассвете. К полудню уже ничто не напоминало о том, что он вообще существовал, если не считать нескольких брошенных сломанных телег. В Сент-Ниньенсе, увы, не обошлось без досаднейшей потери: церковь, в которой якобиты хранили конфискованный у противника порох, взлетела на воздух от случайной искры, и Лохела лишь чудом не погребло под обломками. Узнав о потере, лорд Джордж пришел в бешенство.
Войска принца двигались медленно. Чтобы преодолеть горные перевалы, им потребовалось пятнадцать дней.
Почти все это время ледяной ветер бил им снегом в лицо, пробирая до костей и превращая бороды в бахрому из сосулек. И без того немногочисленные пушки пришлось побросать, и, казалось, ни один из оборванных, голодных людей о них особо не жалел. Камберленд же, напротив, узнав о том, что шотландцы затопили свою артиллерию в болоте, решил, что стоит потратить пару дней, чтобы вытащить их оттуда. Узнав, что принц отправился трудной дорогой через горы, Камберленд шел за ним по пятам в течение трех дней. На четвертый же сильный снег заставил его отказаться от этой затеи и пробираться низинами.
Как только перевал был преодолен, армия принца почувствовала облегчение. Дальше путь лежал либо через густые кипарисовые и кедровые леса, либо по равнине, на которой лишь время от времени попадались небольшие каменные домишки. Обитатели их вели себя по-разному — одни радостно приветствовали повстанцев, щедро делясь с ними едой и одеждой, другие же, напротив, спешили запереться на все запоры.
Энни с Макгиливреем и его людьми ехали немного впереди остальных, прокладывая путь. Добравшись наконец до дома, Энни обнаружила в нем все почти в том же виде, как и полгода назад, когда она оставила его. Харди, ехавший всю дорогу по правую руку от госпожи, едва спешившись, тут же начал привычно командовать слугами: растопить камины, приготовить постели, надраить полы… Но первым приказанием было приготовить ванну для леди Энни. Успев уже основательно отвыкнуть от цивилизации, от заботы служанок, Энни с наслаждением принимала маленькие радости.
С тех пор как они расстались с Ангусом в Фалкирке, Энни ничего не знала о нем. Все, что ей оставалось, — это утешать себя тем, что ни об аресте, ни о казни по крайней мере вестей до нее не доходило. К тому же как мог бы Ангус известить ее о себе? Послать письмо в повстанческую армию, продиравшуюся между горных хребтов?
Впрочем, зная, что Энни направляется в Моу-Холл, туда бы он, пожалуй, мог написать… Эта мысль не покидала Энни, когда она подъезжала к дому, машинально пришпоривая коня, а затем ворвалась в дом, чуть не сорвав дверь с петель, но лишь затем, чтобы испытать горькое разочарование. Никаких писем, даже самой маленькой записки: жив, мол, и здоров…
Когда у ее дверей появился посланник от принца, возвестивший о том, что его высочество изволит пожаловать через пару часов, Энни, чтобы встретить его, выбрала голубое платье с пышными юбками и глубоким декольте. Когда она приветствовала его высочество на пороге своего дома, все окрестности уже были заполнены людьми, разбивавшими палатки. Макинтоши и Камероны заняли крутые берега озера Лох-Моу, Макдональды расположились с западной стороны дворца, Стюарты — с восточной, обеспечив таким образом новой резиденции Чарльза надежную защиту со всех сторон. Наконец появился сам принц в сопровождении любимой гончей — приветливого, жизнерадостного черно-белого кобелька.
— Cend mile failte, ваше высочество, — произнесла Энни традиционное приветствие, делая реверанс.
— Благодарю за гостеприимство, ma belle rebelle! — ответил Чарльз, держа перед ртом кружевной надушенный платок, что в последнее время вошло у него в привычку по двум причинам: постоянного насморка и запаха спиртного, к которому он в последнее время пристрастился. Щеки Чарльза горели нездоровым румянцем из-за лихорадки, контрастировавшим с его аристократически-бледным лицом. Облачен он был по погоде — в черные кожаные штаны и шерстяную куртку. Ботфорты принца были в дорожной грязи, запылившиеся светлые волосы намокли от снега.
— Ваша комната готова, ваше высочество, — сообщила Энни. — Вас также ожидает горячая ванна. Если желаете, мой слуга проводит вас и останется для дальнейших распоряжений.
— Благодарю, леди Энни. Не желаю быть обузой — все, что мне сейчас нужно, — это ванна и постель. — Чарльз сделал паузу, откашлявшись в платок. — Разве что, если можно, кружку горячего грога. И еще бифштекс или цыпленка, хорошо прожаренного, с луком и в винном соусе. Не откажусь также от чашки шоколада и от сигары.
— Я поговорю с кухаркой, ваше высочество. Если то, чего вы желаете, найдется в моем доме, — вы это получите.
Принц кивнул Харди, и тот повел его наверх, в приготовленную для него комнату. Вместе с его высочеством в дом Энни пожаловали и другие гости. Александр Камерон сначала было отверг приглашение Энни, но впоследствии был вынужден его принять, так как его жена, как ему показалось, страдала в последнее время от переутомления, и было бы неплохо хотя бы на какое-то время заменить для нее сырую, промерзшую палатку сухой, теплой постелью. Жена Маккейла, Дейдра, сопровождавшая леди Кэтрин, тоже с благодарностью приняла приглашение Энни.
Кэтрин Камерон оказалась хрупкой, миловидной блондинкой с белоснежной кожей, которую англичане так ценят в женщинах. Отец леди Кэтрин, сэр Алфред Эшбрук, был членом палаты лордов, вращавшихся в высших английских кругах, и, если верить слухам, для него было большим ударом, когда его дочь множеству блестящих и выгодных партий предпочла грубоватого рыжего шотландца, пусть даже главу клана. Огромная, не по размеру, мужская куртка и грубые шерстяные штаны, в которые сейчас была облачена леди Кэтрин, не могли испортить впечатление от ее эффектной внешности, и Энни даже в лучших своих шелках рядом с этой утонченной красавицей чувствовала себя мясистой деревенской бабой, которой явно не хватает изысканности манер и правильного произношения.
— Леди Кэтрин, — начала Энни, тщательно выговаривая слова, — миссис Маккейл, рада принимать вас в моем скромном жилище. Дрена проводит вас в ваши комнаты.
— Зовите меня просто Кэтрин, — дружелюбно улыбнулась красавица. — Я уже и сама успела отвыкнуть от того, что я — леди.
— Хорошо, тогда я — Энни. Отбросим формальности. Не возражаете?
— Ничуть. И сразу перейдем на ты. Разреши представить моего брата Дэмиена. Он хотел присоединиться к нам еще в Фалкирке, но не успел — мы уже снялись с лагеря.
Дэмиен был выше Кэтрин и темноволос, но в остальном поразительно похож на сестру — особенно той же располагающей к нему с первого взгляда улыбкой.
— Весьма наслышан о ва… о тебе, Энни. Ты, может быть, сама не знаешь, что слава твоя уже давно достигла Лондона. Рад наконец познакомиться.
Энни уже приготовилась было что-то ответить, как Кэтрин вдруг побледнела, схватилась за висок и рухнула бы на пол, если бы брат не поспешил ее подхватить.
— Что с ней? — Энни не на шутку перепугалась. — Она ранена?
— Слава Богу, нет, но очень устала. Шутка ли — несколько недель почти не слезала с седла! Удивительно, — Дэмиен прищелкнул языком, — как у нее еще не было выкидыша!
— Выкидыша? — Удивлению Энни не было предела. — Она ждет ребенка? Может быть, послать за доктором?
— Со мной все в порядке, — откликнулась Кэтрин, — просто немного закружилась голова… Дэмиен, отпусти меня, ради Бога!
— Ну уж нет! — безапелляционно заявил тот. — Где наша спальня, Энни?
— Следуй за мной.
Пройдя в спальню, они осторожно уложили несчастную женщину на кровать.
— Не опасно ли ей сейчас ездить верхом? — осторожно спросила Энни.
— Да я уже ей сто раз говорила, — откликнулась Дейдра, — как об стенку горох! Знал бы ее муж, он, конечно бы, не допустил… Но, боюсь, для этого ему пришлось бы привязывать эту красотку к дереву.
— Александр не знает, что его жена беременна? — удивилась Энни.
— Представь себе. У нее, видишь ли, не было времени сообщить ему об этом!
— Может быть, все-таки стоит врача…
— Не надо. — Кэтрин с трудом приподнялась на локтях. — Меня недавно смотрел брат Алекса, Арчибальд, он все-таки врач, и сказал, что со мной все в порядке, просто переутомилась. А Алексу скажу в ближайшее же время — теперь, когда чуть не полмира знает, нет смысла скрывать. Лучше ему услышать от меня, чем от каких-нибудь сплетников.
— Давно пора, — одобрила Дейдра. — А сейчас снимай-ка эти лохмотья, прими ванну и оденься поприличнее. Где кухня, Энни, я приготовлю ей бутерброд и чашку горячего чая…
— Дрена все сделает, только скажи ей. А я, с вашего позволения, пойду.
Улыбнувшись дамам и Дэмиену, Энни поспешила вниз — холл уже успел наполниться слугами, беспрестанно вносившими все новую и новую поклажу. Посреди холла Энни увидела Макгиливрея, бойко командовавшего слугами. Заметив знакомую фигуру в голубом, Джон обернулся, и это стоило ему небольшой травмы — один из слуг, волочивший какую-то доску, задел его голую лодыжку, и Джон запрыгал на одной ноге.
Принц в этот день отказался разделить трапезу со всеми в гостиной, сославшись на лихорадку. Он передал Энни свои извинения вместе с указаниями троим генералам — Лохелу, Эрдшилу и Кеппоху, ожидавшим его распоряжений, послать войска в Лохабер, чтобы выбить англичан из фортов Огастес и Уильям. Таким образом, весь Грейт-Глен был бы освобожден от английского присутствия. Лорд Джордж Мюррей был уже в Инвернессе, ждал приказа принца и недоумевал, почему тот медлит. Причина же промедления принца была проста — амбиции. Чарльз желал командовать операцией единолично. Расположившись в доме Энни, его высочество первым делом отдал приказ Макгиливрею разведать территорию и выяснить точно численность войск, зимовавших в форту Джордж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— А вот это исключено, — мягко, но настойчиво заявил он.
— Почему? Если надо, я могу сыграть роль жены, которую ты угрозами заставил подчиниться против воли. — Энни положила голову ему на плечо. — Я буду тихой, послушной, незаметной словно мышка… Ты даже сам перестанешь замечать меня! Могу даже, если надо, облачиться в английский мундир и распевать «Боже, храни короля…».
Ангус нежно погладил шелковистые рыжие волосы.
— Энни, ты ведь и сама знаешь, что не можешь поехать со мной.
— Почему? — В голосе ее слышалась мольба.
— В интересах клана нужно, чтобы ты оставалась здесь. Им требуется сильный, бесстрашный лидер.
— У них есть человек на эту роль — Макгиливрей. Зачем им баба?
— Энни, ты что, не замечаешь, с каким восхищением все эти мужчины смотрят на тебя? Не слышишь, с каким воодушевлением они приветствуют тебя? Не видишь, какой гордостью светятся их лица, стоит тебе пройти мимо них? Вспомни — из твоего отряда когда-нибудь бежал хотя бы один человек?
— Ни разу, — прошептала она.
— Вот видишь! Напротив, ряды твоих людей растут день ото дня. Я сам во время боя видел отряд человек в сто, которые когда-то ушли от меня, — теперь они с тобой. После возвращения в горы, ты понадобишься им еще больше. Им будет не хватать твоего мужества, твоего боевого духа… — Ангус страстно поцеловал ее от избытка чувств.
Энни долго и напряженно смотрела мужу в лицо, затем снова положила голову ему на плечо.
— Как несправедливо, — повторяла она, — как несправедливо!
— Что несправедливо, любовь моя?
— Я так долго тебя не видела, и вот мы снова расстаемся…
— Ради Бога, родная, успокойся! — Ангус нежно погладил ее по голове. — На самом деле ведь тебе дано так много, а мне так мало! Предоставь мне сделать для Шотландии то малое, что я могу. Только, ради Бога, не беспокойся обо мне и не усложняй ситуацию — все и так донельзя запутано. Принц, как я понял, ведет свою армию назад в Инвернесс. Если они не смогут взять столицу, то до весны им не дотянуть. Так или иначе, мы с тобой оба в любом случае к весне вернемся домой. Зазеленеет листва на деревьях, природа воскреснет к новой жизни, и мы снова будем вместе, любовь моя… Клянусь тебе в этом!
Энни долго молчала. Единственным звуком, раздававшимся в таверне, как ей казалось, было оглушительное биение ее собственного сердца.
— Обещай мне, — проговорила наконец она, — что не станешь предпринимать никаких необдуманных шагов!
— Клянусь, любимая, — улыбнулся Ангус, — я буду осторожен сверх меры! Я буду так незаметен, что на меня будут обращать не больше внимания, чем на рисунок на обоях! Но в ответ, родная, тебе тоже придется кое-что пообещать мне.
— Что? — Глаза Энни удивленно округлились.
— Поклянись мне, — торжественно произнес Ангус, — всем, что только для тебя свято, что оставишь сумасбродства. Никаких ночных поездок, никаких битв, никаких «полковников»… Я не требую, Энни, не хочу ставить тебе никаких ультиматумов — я просто очень прошу… Я же все-таки волнуюсь за тебя, Энни, твоя безопасность мне все-таки небезразлична!
Энни опустила голову.
— Хорошо, — согласилась она, — клянусь. Я бы и сама не стала этого делать, Ангус, если бы не война.
— Я знаю, Энни, — горячо подтвердил Ангус, — что в мирное время ты примерная жена, как раз такая, какая и была мне всегда нужна.
— Спасибо, — не поднимая головы, прошептала Энни.
— Честно говоря, — продолжал он, — будь моя воля, я бы попросил тебя бросить все прямо сейчас. Но не могу, Энни. Я все-таки уважаю твой выбор. К тому же мне известно, что ты любезно пригласила принца некоторое время пожить в Моу-Холле…
Энни удивленно посмотрела на него.
— Об этом я узнал от Камерона, — объяснил Ангус. — Ты, должно быть, хотела держать это от меня в секрете, так что извини…
— Почему же, — прервала она его, — я как раз собиралась сказать тебе… Просто, по-моему, Моу-Холл — самое подходящее место для его высочества. Наше имение рядом с Инвернессом, и нигде больше нет такой большой равнины, чтобы разместить лагерем целую армию…
— Надеюсь, — усмехнулся он, — я все-таки по-прежнему хозяин своего дома?
— Разумеется, — улыбнулась она, — когда вернешься. Их губы слились в страстном поцелуе — таком долгом, что Ангус уже почти успел забыть, о чем они говорили.
— Помнишь ту пещеру, которую я показал тебе однажды? — спросил он. — Ту, где мой отец два месяца прятал свою семью после предыдущего восстания?
Поцелуй еще горел на устах Энни, и она соображала с трудом.
— Кажется, помню, — проговорила она.
— Англичане тогда рыскали вокруг день и ночь, но так и не смогли ее найти. К тому же думаю, что на данный момент вряд ли найдется человек пять, включая меня, кто знает о ее существовании. Пожалуй, я оставлю Харди с тобой — если ты сама не сможешь вспомнить, где эта пещера, он-то уж точно помнит дорогу туда. К тому же у этого парня навыки контрабандиста: если понадобится, он сможет снабжать принца продуктами и всем необходимым. Тем более он, думаю, и сам не захочет возвращаться со мной в Эдинбург, чтобы снова подвергнуться допросу…
— Допросу? — насторожилась Энни.
— Я убеждал всех, что ты, дескать, в Инвернессе, гостишь у свекрови, бесишься там от скуки… Гарнер и Уоршем вызывали Харди на допрос, действительно ли это так. Он, разумеется, подтвердил, уверяя их, что легендарная рыжеволосая амазонка — не ты: не можешь же ты одновременно находиться и в Инвернессе, и в Абердине! И в качестве доказательств привел твои письма из Драммур-Хауса.
— Письма? Я не писала тебе никаких писем!
— Разумеется, поддельные. Адриенна де Буль любезно согласилась помочь мне и — надо отдать ей должное — сделала все так, что комар носа не подточит.
— Адриенна де Буль была в Эдинбурге? — нахмурилась Энни.
— Да, в качестве… скажем так, гостьи майора Уоршема. У этой дамы, на счастье, есть горничная, способная подделать любой почерк. Таким образом на свет появились четыре письма на розовой бумаге, перевязанные красными лентами и обильно смоченные экзотическими духами…
— Экзотическими? — невольно переспросила Энни.
— Да, очень необычными. Напоминают мне аромат одного цветка, который я видел в Индии — очень красивый, белый, раскрывается только в лунную ночь…
— Только в лунную ночь? Как романтично!
Ангус и сам сейчас был настроен на романтический лад. Они одни в пустой деревенской таверне, заброшенные сюда случайным поворотом их извилистых судеб, полумрак, свет одинокой свечи бросает на рыжие волосы Энни причудливые тени… Но дверь таверны не запирается, сюда в любой момент могут войти… И все же стоит рискнуть.
Ангус притянул Энни к себе, увлекая жену на лавку.
— Ты только что обещал мне избегать рискованных ситуаций, — улыбнулась она, — а сюда в любой момент могут войти!
— Обещал, — тяжело дыша, произнес он, — но устоять не могу.
Глава 18
Инвернесс
Вывод войск принца из Фалкирка начался первого февраля — через день после того, как курьер привез тревожную весть о том, что Камберленд неожиданно вышел со своей армией из Эдинбурга и направляется к Линлитгоу. Якобиты покинули лагерь на рассвете. К полудню уже ничто не напоминало о том, что он вообще существовал, если не считать нескольких брошенных сломанных телег. В Сент-Ниньенсе, увы, не обошлось без досаднейшей потери: церковь, в которой якобиты хранили конфискованный у противника порох, взлетела на воздух от случайной искры, и Лохела лишь чудом не погребло под обломками. Узнав о потере, лорд Джордж пришел в бешенство.
Войска принца двигались медленно. Чтобы преодолеть горные перевалы, им потребовалось пятнадцать дней.
Почти все это время ледяной ветер бил им снегом в лицо, пробирая до костей и превращая бороды в бахрому из сосулек. И без того немногочисленные пушки пришлось побросать, и, казалось, ни один из оборванных, голодных людей о них особо не жалел. Камберленд же, напротив, узнав о том, что шотландцы затопили свою артиллерию в болоте, решил, что стоит потратить пару дней, чтобы вытащить их оттуда. Узнав, что принц отправился трудной дорогой через горы, Камберленд шел за ним по пятам в течение трех дней. На четвертый же сильный снег заставил его отказаться от этой затеи и пробираться низинами.
Как только перевал был преодолен, армия принца почувствовала облегчение. Дальше путь лежал либо через густые кипарисовые и кедровые леса, либо по равнине, на которой лишь время от времени попадались небольшие каменные домишки. Обитатели их вели себя по-разному — одни радостно приветствовали повстанцев, щедро делясь с ними едой и одеждой, другие же, напротив, спешили запереться на все запоры.
Энни с Макгиливреем и его людьми ехали немного впереди остальных, прокладывая путь. Добравшись наконец до дома, Энни обнаружила в нем все почти в том же виде, как и полгода назад, когда она оставила его. Харди, ехавший всю дорогу по правую руку от госпожи, едва спешившись, тут же начал привычно командовать слугами: растопить камины, приготовить постели, надраить полы… Но первым приказанием было приготовить ванну для леди Энни. Успев уже основательно отвыкнуть от цивилизации, от заботы служанок, Энни с наслаждением принимала маленькие радости.
С тех пор как они расстались с Ангусом в Фалкирке, Энни ничего не знала о нем. Все, что ей оставалось, — это утешать себя тем, что ни об аресте, ни о казни по крайней мере вестей до нее не доходило. К тому же как мог бы Ангус известить ее о себе? Послать письмо в повстанческую армию, продиравшуюся между горных хребтов?
Впрочем, зная, что Энни направляется в Моу-Холл, туда бы он, пожалуй, мог написать… Эта мысль не покидала Энни, когда она подъезжала к дому, машинально пришпоривая коня, а затем ворвалась в дом, чуть не сорвав дверь с петель, но лишь затем, чтобы испытать горькое разочарование. Никаких писем, даже самой маленькой записки: жив, мол, и здоров…
Когда у ее дверей появился посланник от принца, возвестивший о том, что его высочество изволит пожаловать через пару часов, Энни, чтобы встретить его, выбрала голубое платье с пышными юбками и глубоким декольте. Когда она приветствовала его высочество на пороге своего дома, все окрестности уже были заполнены людьми, разбивавшими палатки. Макинтоши и Камероны заняли крутые берега озера Лох-Моу, Макдональды расположились с западной стороны дворца, Стюарты — с восточной, обеспечив таким образом новой резиденции Чарльза надежную защиту со всех сторон. Наконец появился сам принц в сопровождении любимой гончей — приветливого, жизнерадостного черно-белого кобелька.
— Cend mile failte, ваше высочество, — произнесла Энни традиционное приветствие, делая реверанс.
— Благодарю за гостеприимство, ma belle rebelle! — ответил Чарльз, держа перед ртом кружевной надушенный платок, что в последнее время вошло у него в привычку по двум причинам: постоянного насморка и запаха спиртного, к которому он в последнее время пристрастился. Щеки Чарльза горели нездоровым румянцем из-за лихорадки, контрастировавшим с его аристократически-бледным лицом. Облачен он был по погоде — в черные кожаные штаны и шерстяную куртку. Ботфорты принца были в дорожной грязи, запылившиеся светлые волосы намокли от снега.
— Ваша комната готова, ваше высочество, — сообщила Энни. — Вас также ожидает горячая ванна. Если желаете, мой слуга проводит вас и останется для дальнейших распоряжений.
— Благодарю, леди Энни. Не желаю быть обузой — все, что мне сейчас нужно, — это ванна и постель. — Чарльз сделал паузу, откашлявшись в платок. — Разве что, если можно, кружку горячего грога. И еще бифштекс или цыпленка, хорошо прожаренного, с луком и в винном соусе. Не откажусь также от чашки шоколада и от сигары.
— Я поговорю с кухаркой, ваше высочество. Если то, чего вы желаете, найдется в моем доме, — вы это получите.
Принц кивнул Харди, и тот повел его наверх, в приготовленную для него комнату. Вместе с его высочеством в дом Энни пожаловали и другие гости. Александр Камерон сначала было отверг приглашение Энни, но впоследствии был вынужден его принять, так как его жена, как ему показалось, страдала в последнее время от переутомления, и было бы неплохо хотя бы на какое-то время заменить для нее сырую, промерзшую палатку сухой, теплой постелью. Жена Маккейла, Дейдра, сопровождавшая леди Кэтрин, тоже с благодарностью приняла приглашение Энни.
Кэтрин Камерон оказалась хрупкой, миловидной блондинкой с белоснежной кожей, которую англичане так ценят в женщинах. Отец леди Кэтрин, сэр Алфред Эшбрук, был членом палаты лордов, вращавшихся в высших английских кругах, и, если верить слухам, для него было большим ударом, когда его дочь множеству блестящих и выгодных партий предпочла грубоватого рыжего шотландца, пусть даже главу клана. Огромная, не по размеру, мужская куртка и грубые шерстяные штаны, в которые сейчас была облачена леди Кэтрин, не могли испортить впечатление от ее эффектной внешности, и Энни даже в лучших своих шелках рядом с этой утонченной красавицей чувствовала себя мясистой деревенской бабой, которой явно не хватает изысканности манер и правильного произношения.
— Леди Кэтрин, — начала Энни, тщательно выговаривая слова, — миссис Маккейл, рада принимать вас в моем скромном жилище. Дрена проводит вас в ваши комнаты.
— Зовите меня просто Кэтрин, — дружелюбно улыбнулась красавица. — Я уже и сама успела отвыкнуть от того, что я — леди.
— Хорошо, тогда я — Энни. Отбросим формальности. Не возражаете?
— Ничуть. И сразу перейдем на ты. Разреши представить моего брата Дэмиена. Он хотел присоединиться к нам еще в Фалкирке, но не успел — мы уже снялись с лагеря.
Дэмиен был выше Кэтрин и темноволос, но в остальном поразительно похож на сестру — особенно той же располагающей к нему с первого взгляда улыбкой.
— Весьма наслышан о ва… о тебе, Энни. Ты, может быть, сама не знаешь, что слава твоя уже давно достигла Лондона. Рад наконец познакомиться.
Энни уже приготовилась было что-то ответить, как Кэтрин вдруг побледнела, схватилась за висок и рухнула бы на пол, если бы брат не поспешил ее подхватить.
— Что с ней? — Энни не на шутку перепугалась. — Она ранена?
— Слава Богу, нет, но очень устала. Шутка ли — несколько недель почти не слезала с седла! Удивительно, — Дэмиен прищелкнул языком, — как у нее еще не было выкидыша!
— Выкидыша? — Удивлению Энни не было предела. — Она ждет ребенка? Может быть, послать за доктором?
— Со мной все в порядке, — откликнулась Кэтрин, — просто немного закружилась голова… Дэмиен, отпусти меня, ради Бога!
— Ну уж нет! — безапелляционно заявил тот. — Где наша спальня, Энни?
— Следуй за мной.
Пройдя в спальню, они осторожно уложили несчастную женщину на кровать.
— Не опасно ли ей сейчас ездить верхом? — осторожно спросила Энни.
— Да я уже ей сто раз говорила, — откликнулась Дейдра, — как об стенку горох! Знал бы ее муж, он, конечно бы, не допустил… Но, боюсь, для этого ему пришлось бы привязывать эту красотку к дереву.
— Александр не знает, что его жена беременна? — удивилась Энни.
— Представь себе. У нее, видишь ли, не было времени сообщить ему об этом!
— Может быть, все-таки стоит врача…
— Не надо. — Кэтрин с трудом приподнялась на локтях. — Меня недавно смотрел брат Алекса, Арчибальд, он все-таки врач, и сказал, что со мной все в порядке, просто переутомилась. А Алексу скажу в ближайшее же время — теперь, когда чуть не полмира знает, нет смысла скрывать. Лучше ему услышать от меня, чем от каких-нибудь сплетников.
— Давно пора, — одобрила Дейдра. — А сейчас снимай-ка эти лохмотья, прими ванну и оденься поприличнее. Где кухня, Энни, я приготовлю ей бутерброд и чашку горячего чая…
— Дрена все сделает, только скажи ей. А я, с вашего позволения, пойду.
Улыбнувшись дамам и Дэмиену, Энни поспешила вниз — холл уже успел наполниться слугами, беспрестанно вносившими все новую и новую поклажу. Посреди холла Энни увидела Макгиливрея, бойко командовавшего слугами. Заметив знакомую фигуру в голубом, Джон обернулся, и это стоило ему небольшой травмы — один из слуг, волочивший какую-то доску, задел его голую лодыжку, и Джон запрыгал на одной ноге.
Принц в этот день отказался разделить трапезу со всеми в гостиной, сославшись на лихорадку. Он передал Энни свои извинения вместе с указаниями троим генералам — Лохелу, Эрдшилу и Кеппоху, ожидавшим его распоряжений, послать войска в Лохабер, чтобы выбить англичан из фортов Огастес и Уильям. Таким образом, весь Грейт-Глен был бы освобожден от английского присутствия. Лорд Джордж Мюррей был уже в Инвернессе, ждал приказа принца и недоумевал, почему тот медлит. Причина же промедления принца была проста — амбиции. Чарльз желал командовать операцией единолично. Расположившись в доме Энни, его высочество первым делом отдал приказ Макгиливрею разведать территорию и выяснить точно численность войск, зимовавших в форту Джордж.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33