Ангус поймал удивленный взгляд жены и прочитал ее мысли.
— Разумеется, я накинул плащ, — пояснил он, — было бы рискованно разгуливать здесь в английском мундире!
Энни заметила в длинных волосах мужа сосульки льда. — Садись, — захлопотала она, — погрейся, сейчас разведу огонь в камине… Или ты спешишь?
— Ненадолго могу остаться.
Энни вдруг почувствовала некоторую нервозность. Ей снова вспомнился последний разговор с мужем в доме леди Драммур, с тех пор уже прошел целый месяц, как они не видели друг друга. Тогда они даже не простились как следует. А всего несколько минут назад она почти готова была лечь в постель с другим мужчиной… Постаравшись оставить эти мысли, Энни подбросила в камин свежих дров.
— С тобой все в порядке? — спросила она. — Судя по твоему виду, ты вполне здоров…
Ангус по-прежнему стоял в дверях не шевелясь, если не считать того, что снял перчатки и пригладил рукой растрепавшиеся волосы.
— Слава Богу, — произнес он, — здоров. А ты? Впрочем, — он пристально оглядел ее с головы до ног, — ты тоже выглядишь… неплохо.
Энни окинула себя критическим взглядом: высокие ботфорты, мужские штаны и кафтан, короткий плащ — все самого простого покроя и уже изрядно поношенное, вместо изысканной прически — свободно распущенные по плечам волосы…
— Садись, — она пододвинула к камину стул, — погрейся, чего стоишь…
Ангус, казалось, колебался, словно стыдился признаться, что он и в самом деле промерз до костей. Энни потерла ладони друг о друга и сильнее закуталась в плед.
— Я сама только что вернулась. Мы были в таверне. Мы вообще здесь всего лишь с сегодняшнего утра.
Энни понимала, что говорит это лишь для того, чтобы не молчать. Огонь с жадностью набрасывался на поленья, и они трещали так, что Энни всякий раз невольно вздрагивала. Чтобы как-то успокоить нервы, она налила себе и мужу вина в жестяные кружки (иной посуды в доме не было), разбавив его горячей водой из висевшего над огнем котелка.
Ангус подошел к ней, взял из ее рук кружку и стал греть об нее озябшие руки. Постояв еще минуту в напряженном молчании, он наконец опустился на предложенный стул, Энни села рядом с ним.
Она отпила глоток вина, но затем отставила кружку, опасаясь переборщить в этом и ляпнуть что-нибудь лишнее.
— Когда я увидела тебя в дверях, — произнесла она, сама не ожидая от себя такого признания, — я подумала… точнее, надеялась…
— Что я передумал и решил присоединиться к вам? — закончил Ангус.
— Что-то в этом роде, — кивнула Энни.
— Нет, не передумал, напротив, пришел спросить тебя…
— О чем?
— Когда ты наконец поймешь, какую рискованную игру затеяли ты и твои идиоты кузены?
Вопрос этот был задан Ангусом так прозаично, словно они сидели дома и обсуждали, что будут есть на ужин.
— Ты же знаешь, — сказала Энни, — что ни мое, ни твое решение относительно того, на чью сторону встать, не было легким.
— Да, это так, — согласился он. — Насколько мне известно, тебе понадобилось целых три недели, чтобы собрать нужное количество подписей под твоей бумагой.
Энни удивленно воззрилась на мужа.
— Не удивляйся, — продолжал Ангус, — мне известно о тебе гораздо больше, чем ты думаешь. Могу даже, если хочешь, перечислить имена всех подписавших. Знаю и то, какими угрозами вы добивались этих подписей. Одно лишь мне непонятно…
— Что именно? — Энни вскинула бровь.
— Как ты, такая умная, до сих пор не поймешь, что все они используют тебя?
— И как же они меня используют? — фыркнула Энни.
— Известно как — в качестве приманки для твоего Макгиливрея.
— Ничего не понимаю!
— Не валяй дурака, — усмехнулся он, — все ты отлично понимаешь! Иначе больше ничем не заставишь его нарушить клятву, данную мне.
Энни похолодела.
— Мало тебе нарушить верность мне как главе клана, как господину, — Ангус уже был настолько взбешен, что почти не отдавал себе отчета в своих словах, — так еще понадобилось наставлять мне рога!
— Рога? Ты что, бредишь?
— Послушай, — взорвался он, — неужели ты считаешь, что я ничего не знаю? Да о вас уже вся Англия судачит!
— У тебя есть доказательства? — огрызнулась она. — Мало ли кто о чем судачит…
— Да что далеко ходить — я видел сцену вашего прощания всего несколько минут назад…
Огонь в очаге на мгновение ярко вспыхнул, и Энни успела хорошо разглядеть лицо мужа. Сейчас, поняла она, им владеет нечто большее, чем просто гнев. В глазах Ангуса стояла безмерная боль обиды. Это были глаза человека, незаслуженно смешанного с грязью, глаза мужа, не просто ревнующего жену, а любящего ее.
— Ангус, — горячо начала Энни, — не стану скрывать, мы с Джоном всегда были очень близкими друзьями, но никогда ни словом, ни делом Джон не позволил себе ни малейшей вольности по отношению ко мне. Как и я всегда помнила о моем супружеском долге. Да, я жила у него в Данмаглассе — но лишь потому, что тот стал, по сути дела, штаб-квартирой восстания. К тому же на протяжении всего этого времени замок Джона всегда был полон народа, так что вряд ли мы, если бы даже и хотели, смогли найти там уединение хотя бы на минуту.
— Можно подумать, я не видел, как мило вы ворковали сейчас у входа в дом! И каким голосом ты произнесла имя Джона, когда открывала мне дверь, думая, что это он!
Энни снова похолодела. Да, когда Ангус постучал, она действительно пошла открывать в уверенности, что это вернулся Джон, но она и сама не осознала, что при этом произнесла его имя. Более того — она не была уверена, что, если бы Джон и в самом деле вернулся, она нашла бы в себе силы противостоять искушению. Да, физической близости между ней и Джоном не было, но означало ли это, что она не предала мужа в мыслях? Какими глазами ей теперь смотреть на него?
Да, Энни чувствовала себя виноватой перед Ангусом, и оправдания ей не было. Но так ли уж, по сути дела, невинен он сам? Она чуть было не изменила ему — он же изменил родине. Если в нарушении супружеского долга он все-таки имеет право обвинять ее — есть ли у него право обвинять ее за то, что она в отличие от него хранит верность родине? Энни не хотелось — не из долга перед Ангусом, а из любви к нему — идти против его воли, но оставил ли он ей выбор?
— Я устала, Ангус, — обреченно проговорила она. — У меня нет сил спорить с тобой. Да, я не могу привести тебе доказательства моей верности… Ты же сам понимаешь, что если доказательства неверности всегда найдутся, то подтвердить обратное… Все, что тебе остается, — это поверить мне на слово. Не стану лгать — порой мне действительно кажется, что я неравнодушна к Джону. Не стану скрывать и того, что порой я была на волосок от измены. То, что ты видел сейчас между мной и Джоном… Это был мой отказ, Ангус. Я не знала, что ты здесь и все видишь. Ничто не удерживало меня, кроме чувства долга. Вот, пожалуй, единственное и самое большое доказательство моей верности, Ангус, которое ты видел собственными глазами. А что до того, что Ферчар и другие меня используют, — я это понимаю. Но кто меня, в конце концов, не использует, так или иначе? И прежде всего — ты…
— Я? Каким же образом?
— А то нет? Начнем с того, почему ты женился на мне. Да потому, что решался вопрос, кому быть главой клана — тебе или Клани Макферсону, и ты решил заручиться поддержкой Ферчара. Ты думал, что, если породнишься с Фаркарсонами, клан тем самым будет спасен от распада, которого, кстати, так и не удалось избежать — посмотри, что происходит сейчас…
Глаза Ангуса затуманились.
— Нет, — сказал он, — не поэтому.
— Можно подумать, я не помню, какое у тебя было лицо, когда ты стоял у алтаря! Да на нем явственно читалось, что в тот момент тебе хотелось оказаться где угодно, только не там, что ты пошел на это в интересах и для пользы клана, что для тебя это такая же обуза, как твой титул…
— Энни, — горячо перебил ее Ангус, — Богом клянусь, ничего такого я не думал!
Энни закрыла рукой глаза, словно могла таким образом защититься от его лжи.
— Ферчар говорил мне, — начала она, — каких трудов стоило ему уговорить тебя на этот брак. Что ты только не делал, чтобы избежать его! Ты запросил у старика за эту сделку пять тысяч фунтов — ты был уверен, что он не сможет заплатить такие деньги…
— Энни, если бы я действительно не хотел на тебе жениться, меня не смог бы заставить ни Ферчар, ни сам Господь Бог!
— Но Ферчар заплатил тебе.
— А знаешь, кстати, что это были за деньги?
— Он говорил, что вынужден был продать какое-то очень дорогое имение…
— Дорогое? Да это, с позволения сказать, имение гроша ломаного не стоило! Что за земля в Брейкрэбе — одно болото…
— Подожди, — нахмурилась Энни, — Брейкрэб ведь твое имение…
— Все правильно, — кивнул он, — это я купил его у Ферчара.
— Ты? — Удивлению Энни не было предела.
— Мой агент решил, что я сошел с ума, если плачу такую цену за такую землю, но сделал, как я ему велел. Разумеется, Ферчар так и не знает, кто тот идиот, купивший это гиблое место.
— Получается, ты сам дал ему денег, чтобы он заплатил их тебе?
— Любой, кто узнает об этом, назовет меня идиотом, я же считаю, что это самая выгодная сделка в моей жизни.
Энни молча уставилась на него.
— Да, — торжественно заявил Ангус, — я никогда не жалел о нашем браке, Энни. Если тогда, в церкви, меня и мучили какие-то сомнения, то лишь в том, не снится ли мне это счастье. Да, я знал, что ты предпочла бы видеть на моем месте Макгиливрея. Ферчар говорил мне, что одно время он был твоим любовником…
— Мы с Джоном никогда не были любовниками!
— Да, в первую брачную ночь я убедился в этом. И признаться, был несказанно рад, что ты оказалась девственницей. Честно говоря, я жутко боялся, что буду не на высоте по сравнению с Джоном…
— Ты думал, — прищурилась Энни, — что я не девственница, и все равно женился на мне?
Ангус дотронулся до ее лица.
— Я видел однажды, как ты скакала на лошади. Это было потрясающе красивое зрелище — раскрасневшееся девичье лицо, пожар рыжих волос, звонкий, невинный, искренний смех… Я тогда подумал, что, будь моя воля, я бы вечно наслаждался одним видом этой девушки. А когда я узнал, что эта девушка и есть та, с которой я помолвлен, и могу насладиться гораздо большим…
Энни молчала. Все, чего ей хотелось сейчас, — это, забыв обо всем, кинуться Ангусу на шею, обнять его, ласкать до умопомрачения…
Энни осторожно дотронулась до его щеки, убрав с нее прядь волос. Губы ее потянулись к его губам, руки Ангуса обняли ее плечи.
— Прости меня, Энни, — чуть слышно прошептал он. — Прости… что усомнился в тебе. Я не хотел сомневаться, я верил, я знал…
Из груди Энни вырвался вздох, словно она в одно мгновение освободилась от того, что долго, очень долго мучило ее…
Ангус подхватил ее на руки, и они закружились по комнате в безумном порыве.
— Я хочу тебя, Ангус, — тихо проговорила она. — Прямо здесь, у стены…
— Прямо здесь?
— Да, во мне словно сидит какой-то демон, и изгнать его можешь только ты…
В раскрасневшемся лице Энни, в ее голосе было что-то, что в одно мгновение возбудило Ангуса до крайности. Это не входило в его планы, он шел сюда с твердым намерением уличить жену в неверности, он видел, как она шепталась с Макгиливреем…
— Может быть, сначала хотя бы разденемся? — хрипло спросил он.
— Хорошо, — усмехнулась она, — за сколько минут солдат должен одеться по тревоге?
— Ну, где-то за пару…
— Так вот, даю тебе две минуты, чтобы раздеться.
Через две минуты Ангус уже стоял перед ней голым. Энни, словно в первый раз, пристально разглядывала его. От взгляда ее не скрылись некоторые изменения, произошедшие за последнее время с телом Ангуса — за месяц походной жизни живот его немного похудел, зато он нарастил бицепсы.
— А ты, похоже, времени даром не терял, — одобрительно улыбнулась она, — тренировал мускулы!
— Не все, — усмехнулся он в ответ, — кое-какие мускулы я не имел возможности тренировать.
— Насколько я могу судить, они не очень пострадали.
— Пострадали, может быть, и не очень, но страдать им пришлось очень сильно.
— Что ж, — произнесла она, — постараюсь, чтобы то, что нам предстоит сейчас, стоило всех страданий.
— Я тоже постараюсь.
Через минуту Ангус был уже внутри ее — и это действительно стоило всех страданий, не только физических, но и моральных. Никогда еще Энни не приходилось испытывать такого блаженства.
Энни проснулась от шагов Ангуса по комнате. Тот уже был в штанах и сапогах, но никак не мог найти брошенную им куда-то рубашку.
— Сколько времени? — сквозь сон спросила она.
— Скоро рассвет. Я-то думал в это время уже быть в лагере Хоули. Наверное, меня уже обыскались…
— Ты вернешься к ним? — Энни мгновенно проснулась. Ангус посмотрел на нее, в глазах его стояла боль. Словно не в силах терпеть эту боль, он отвел глаза.
— Ангус…
— Не задавай бесполезных вопросов, — пробормотал он.
— Но почему? — Не обращая внимания на то, что она голая, Энни села на кровати. — Почему, черт побери? Я знаю, Ангус, что сердцем ты не с англичанами…
Ангус молчал. Найдя наконец на полу скомканную рубашку, он встряхнул ее и натянул через голову. Небрежно заправив ее в штаны, он потянулся за камзолом. За неимением гребня расчесал волосы рукой.
Ангус сам не заметил вчера, как заснул в объятиях жены. Харди, должно быть, уже с ума сошел, решив, что хозяин захвачен в плен. Стараясь не смотреть на Энни, словно боясь, что один взгляд на нее заставит его передумать, Ангус надел мундир и потянулся за плащом.
— Почему, Ангус? — снова повторила Энни.
— Я тебе уже сто тысяч раз объяснял, почему! — проворчал он. — Я связан клятвой моему королю…
— Ангус, ты обешал мне не лгать…
— Я и не лгу. Я офицер, человек подневольный… Где же перчатки, черт побери?
Ничто в Ангусе теперь не напоминало вчерашнего пылкого любовника. На его место снова заступил бесстрастный солдафон.
— Перчатки твои на стуле, — пробормотала она.
Взяв перчатки, Ангус еще с минуту стоял неподвижно, любуясь наготой Энни. Натянув наконец одну из перчаток, он вдруг что есть силы швырнул другую снова на стул. Ему хотелось грохнуть этим стулом об пол, крушить все вокруг, но он и так наломал немало дров, чтобы еще и отыгрываться на ни в чем не повинной мебели.
— Прошлой ночью, — проворчал он, — я шел сюда с твердым намерением просить тебя встать на мою сторону или приказать — ты все-таки моя жена. Что бы ты ответила мне на такой приказ?
— Категорически отказалась.
— И чем бы ты это мотивировала? Что заставляет тебя не подчиняться законному мужу, которому ты давала клятву пред алтарем? Да, я знаю, что бы ты сказала — долг перед родиной. Но ведь я, Энни, точно так же делаю то, что велит мне мой долг перед родиной — просто мы с тобой понимаем этот долг по-разному… Объясни мне, ради всего святого, может, я чего-то не понимаю, в чем я не прав?
— Да тебе и объяснять бесполезно, — обреченно вздохнула Энни, — если на первом месте для тебя чины и богатство, а затем уж родина, жена и все остальное!
Ангус присел на краешек кровати. Пружины старого, видавшего виды матраца тут же заскрипели на все голоса. Вчера этот скрип под их телами нравился Ангусу, сейчас же действовал на нервы, словно их пилили пилой.
— Энни, — устало произнес он, — я никогда не присягал на верность ни Якову Стюарту, ни его сыну. Ни здесь, дома, ни во Франции. Мой дед — да, мой отец — да, мои братья — может быть, я просто не знаю, я же — нет. Никогда даже не поднимал тоста за его здоровье…
— Ну хорошо, а как насчет твоей верности Шотландии? Или тоже скажешь, что ей не присягал? Ты хочешь, чтобы твоя родина вечно страдала?
— Не хочу, но смотрю на вещи трезво. У Хоули здесь восемь тысяч человек — хорошо обученных, хорошо вооруженных. Если будет бой, а избежать его я не вижу возможности, — боюсь, как бы все ваши усилия не пошли прахом. Твой принц, если останется жив, вернется во Францию, его «армия» — к своим огородам, и лет на двадцать снова наступит затишье…
Энни молчала. Ангус бережно коснулся пальцами завитка ее рыжих волос.
— Сказать по правде, — произнес он, — главная моя причина — это та, что я просто боюсь за тебя. Война — не женское дело, Энни. Я знаю, что вряд ли смогу переубедить тебя, но не подходи хотя бы слишком близко к сражающимся…
— Я дала клятву, Ангус. — Голос Энни был непреклонен.
— Матерь Божия! — прошептал он. — И ты будешь в первых рядах?
— Я буду там, где все.
Ангус молчал.
— Я должен идти, — проговорил он через минуту. — Может, все-таки одумаешься и пойдешь со мной?
— Может, все-таки одумаешься и останешься?
Ангус поднялся и, не оборачиваясь, вышел. Но не успел он, выйдя за дверь, пройти и шага, как навстречу ему шагнул верзила с длинными светлыми волосами и приставил к его груди сразу два пистолета.
Глава 14
Ангус медленно поднял руки, глядя Джону в глаза. Макгиливрей, казалось, окаменел, только волосы развевались на ветру. Они молчали целую вечность.
— Благодари Бога, — проворчал наконец Джон, — что я не принял тебя за вора или шпиона!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33