Что с вами? Вы меня слышите?
— Что? Да, разумеется, просто на минуту задумался…
— Раздумывать некогда, дружище, сейчас от вас требуется решительность. Надеемся, вы поможете нам держать бунтовщиков на подступах к Эдинбургу, чтобы Камберленд за это время смог продвинуться со своей армией на север. А пока, будьте любезны, постарайтесь разнюхать как следует, что именно известно вашей жене. Это поможет нам узнать получше, каковы планы самозванца. Тем более что жена, которой предстоит долгая разлука с мужем, как правило, более откровенна с ним, чем обычно.
— Судя по участившимся в последнее время между нами разногласиям, — скептически заметил Ангус, — она, скорее, обрадуется моему отъезду.
— Будьте с ней понежнее, постарайтесь вызвать на откровенность… ну да не мне же, в конце концов, вас учить, как вам вести себя с женой! Будьте уверены, сэр, ваши усилия будут щедро вознаграждены. Имение Лохабер, кажется, когда-то принадлежало вашей фамилии? У вас есть шанс вернуть его…
— Постараюсь сделать все, что в моих силах, сэр.
— Не сомневаюсь, мой друг, не сомневаюсь! — Форбс, судя по всему, снова похлопал Ангуса по плечу. — Эх, дружище, если бы все ваши соотечественники были такими же преданными слугами короны, как вы!
Глава 7
Энни не могла сказать, сколько еще времени она простояла, боясь пошевельнуться, в темноте, после того как мужчины покинули библиотеку. Сознание ее отказывалось понимать происходящее, ее всю трясло от злости, глубина предательства Ангуса казалась безмерной. Может быть, это был все-таки не он, может, ей все это померещилось?
Энни хотелось плакать, но боль была так сильна, что не было слез. Господи, какой идиоткой она была все это время, как свято верила этому человеку… Впрочем, раскусить его было и впрямь нелегко — так умело он притворялся честным и порядочным…
Имение Лохабер — лакомый кусок, неудивительно, что этот беспринципный человек готов ради такого вознаграждения предать и жену, и родину… У Энни мелькнула мысль: уж не для того ли он прошлой ночью изображал дикую страсть, чтобы своими наигранными ласками заставить ее выдать местоположение деда и кузенов? Но почему же он тогда спасал ее от подозрений Уоршема, заявив, что прошлой ночью она была с ним? В отчаянии Энни прижала руки к вискам. Все это было так противоречиво, так запутанно, что Энни даже не знала, что ей следует делать сейчас…
Энни опустила глаза. Шелк ее юбки помялся оттого, что она нервно теребила его. Разглаживая материю, Энни кинула взгляд за окно. Высокое, словно купол храма мироздания, небо было усеяно мерцающими звездами. Это мудрое небо было таким возвышенным, таким торжественно-спокойным… Отчего же здесь, в дольнем мире, все так низко, суетливо и подло?
Слух Энни уловил какой-то тонкий, едва различимый звук, похожий на скрип. Что это? Кто-то из мужчин по-прежнему здесь, никуда не уходил или вернулся? Энни вспомнила, что Форбс запер что-то в ящике секретера, при этом, судя по звуку, его руки нервно тряслись… Может, он оставил здесь кого-то охранять эту ценность?
Снова тот же звук — и Энни почувствовала, как по подолу ее пробежало что-то маленькое и мягкое.
— Господи, — вырвалось у нее, — это же просто мышь!
Все еще соблюдая на всякий случай осторожность, Энни решилась наконец покинуть свое укрытие. Энни огляделась. В комнате, казалось, все выглядело точно так же, как и в ту минуту, когда она сюда вошла, разве что стало темнее — входные двери были плотно закрыты. Веселье наверху продолжалось, но звуки его долетали до библиотеки очень слабо. Музыканты, должно быть, сейчас настраивают инструменты, лакеи, лавируя между гостями, обносят их шампанским. Стулья по стенам уже, должно быть, заняты почтенными матронами, обмахивающимися веерами и обменивающимися репликами о том, что платье миссис Смит из очень милой ткани, а декольте мисс Браун смотрится слишком вызывающе. Офицеры, должно быть, пожирают дам похотливыми глазами, прикидывая, кто из них готов оказать им «честь» уединиться где-нибудь в укромном уголке.
Взгляд Энни остановился на секретере Форбса. Будучи творением весьма искусного мастера, удачно сочетая в своем внешнем виде солидность с изяществом, тот содержал множество ящиков. Два самых верхних из них Энни сочла недостойными пристального внимания, но тот, что под ними, длинный, плоский… Почти не задумываясь. Энни выудила из своей прически длинную, толстую булавку.
Кинув осторожный взгляд на дверь, Энни сунула булавку в замок. Наверняка, решила она, запор, под которым Форбс держит столь важные документы, гораздо хитрее, чем в столе Ангуса, куда она иногда залезла втайне от него, из любопытства. Но запор вопреки ожиданию открылся на удивление легко и просто.
Энни бесшумно выдвинула ящик и заглянула внутрь. Тот содержал в основном бумаги — черновики писем, вряд ли достойных внимания, как решила она, сургуч, две большие печати — одна с фамильным гербом Форбса, другая — печать Высшего суда по гражданским делам. Ящик с левой стороны открылся так же легко. Внутри покоилась деревянная коробочка, замок которой опять же поддался без труда, но в ней не оказалось ничего, кроме внушительного количества золотых монет.
Содержимое остальных ящиков также не вызвало у Энни никакого интереса, и она уже почти готова была заключить, что поиски оказались безрезультатными, и закончить их, как вдруг подметила одну странность. Ящики справа были гораздо глубже, чем слева, — стало быть, за последними что-то скрывается!
Вооружившись свечой, Энни произвела более тщательный осмотр секретера и в результате обнаружила тайную, неприметную с первого взгляда замочную скважину. С ней пришлось повозиться дольше, чем с остальными, что еще больше убедило Энни, что это-то и есть главный тайник. Когда хитрый замок наконец поддался и передняя панель с ящиками, служившими, по сути дела, лишь для отвода глаз, была отодвинута, первое, что бросилось в глаза Энни, — кожаная сумочка, внутри которой лежали свернутые в трубочку бумаги. Не зная, куда положить ее, Энни просто бросила ее на пол. За сумочкой она увидела еще какие-то бумаги, лежавшие просто так. В результате беглого просмотра одни из них оказались на полу рядом с кожаной сумочкой, другие же она возвратила обратно.
Наконец решив, что не сможет взять с собой больше отложенного, Энни прикрыла секретер. Запереть замки булавкой ей не удалось, оставалось лишь надеяться, что никто не заявится сюда до утра.
Энни подняла подол, нащупав в нижней юбке тайный карман. В нем, несмотря на обещание Ангусу идти на бал без оружия под юбкой, лежал маленький, остро отточенный кинжал. Решив, что ее находка для нее сейчас важнее кинжала, Энни аккуратно спрятала в карман кожаную сумочку и другие бумаги. Кинжал же пришлось спрятать в одном из шкафов за книгами.
Энни расправила юбки, убедившись, что костюм ее снова выглядит внешне, как и прежде, прическа не растрепана, в комнате она ничего не забыла. Зайдя еще раз в «мышиный» альков, Энни оставила дверь, ведущую на террасу, открытой на случай отступления.
Вернувшись к входным дверям, Энни приложила к ним ухо — в коридоре, кажется, никого не было… Приоткрыв осторожно двери сначала на дюйм, потом еще на два, Энни наконец свободно распахнула их и вышла в коридор, направившись быстрым шагом в бальный зал и придав лицу на случай неожиданной встречи с кем-нибудь такое выражение, словно она просто заблудилась по ошибке.
На ее счастье, по пути ей никто не встретился, если не считать вышедшей из какого-то укрытия пары, но и те, смущенно зардевшись, сразу же постарались отвести от нее глаза. Энни казалось, что ее находка прожигает ей юбки, и, проходя мимо огромного зеркала в золоченой раме, Энни кинула в него взгляд, опасаясь, что ее преступление написано у нее на лице. Но из зеркала на нее смотрела смущенная женщина, остановившаяся, чтобы поправить сбившийся локон. «Если только не случится чего-нибудь непредвиденного, — подумала она, — к тому времени, как обнаружится кража, я буду уже далеко отсюда. Но и тогда вряд ли меня, женщину, заподозрят в первую очередь… Пора уезжать, дома разберусь, какую ценность имеет моя находка…»
Энни старалась на выдавать своего волнения, но ей никак не удавалось побороть тревожное чувство в груди.
— С тобой все в порядке, дорогая?
— Что? — Энни даже вздрогнула, когда леди Драммур коснулась ее руки.
— У тебя такой вид, словно только что ты видела привидение!
— Со мной все в порядке, — поспешила заверить ее Энни. — Ангуса, случайно, не видели?
— Нет.
Энни окинула взглядом комнату. Форбс и Лудун, стоя у стены, смеялись над чем-то — должно быть, какой-нибудь очередной пошлой остроте, отпущенной графом. Ангуса нигде не было видно. Подошедший к Энни лакей предложил ей бокал, который она осушила тремя большими глотками и теперь рассеянно вертела в руках.
Пары уже строились в два ряда для нового танца. Энни заметила небесно-голубой шелк платья Адриенны де Буль. Кавалером ее на этот раз был зеленоглазый майор Гарднер. «Подходящая пара, — усмехнулась про себя Энни, — один другого стоит!» Тем не менее сейчас она даже предпочла бы, чтобы на месте Гарднера был Ангус — по крайней мере ей было бы известно, где он…
Чуть поодаль кружилась еще одна пара — Дуглас Форбс с одной из сестер Макларен, с какой именно, трудно было сказать: их было семеро, и все похожи друг на друга словно капли воды. Взгляд Дугласа был обращен не на партнершу, а в сторону Энни, но ей не было до этого дела.
Отбивая ногой нервную дробь в такт музыке, Энни снова начала оглядывать зал, начиная с дальнего угла. Взгляд, ни на ком и ни на чем не задерживаясь, скользил по красным мундирам офицеров, по столикам с прохладительными напитками, по большому окну, из которого были видны окна библиотеки…
Стоп!
Энни вдруг вспомнила, что, когда входила в библиотеку, портьеры обоих альковов были подняты. Уходя же, она оставила портьеру своей ниши опущенной. Черт побери, надо же быть такой идиоткой!
Энни снова лихорадочно попыталась вспомнить, как выглядела библиотека в тот момент, когда она входила и когда выходила. Но как ни напрягала она память, перед ней снова и снова вставала одна и та же картина — обе портьеры приподняты, когда она входила, обе опущены, когда она выходила.
Энни похолодела. То, что она, уходя, оставила свою портьеру опущенной, было еще полбеды. Но кто же опустил вторую? Значит, кто-то кроме нее был в библиотеке, прятался за второй портьерой! Но в какой момент этот кто-то вошел туда? И когда вышел?
Энни вспомнила, что, перед тем как ее напугала злополучная мышь, ей показалось, что она слышала звук чьих-то шагов — они, должно быть, и спугнули зверька. Но если это так, значит, ее видели! Видели, как она рылась в вещах Форбса, как брала бумаги, как прятала их под юбку…
— Господи, — услышала Энни как сквозь сон голос леди Драммур, — с тобой все в порядке?
Энни уставилась на свою руку. Пальцы были все в крови, на полу валялись осколки бокала. Она не заметила, как, нервничая, сжала бокал слишком сильно. Леди Драммур, держа ее руку на весу, чтобы не испачкать кровью роскошное платье, громко подозвала лакея и потребовала чистую тряпочку. Энни воспринимала все происходившее как во сне — мысли были заняты тем, что ее, возможно, видели на месте преступления.
— Дай, я тебя перевяжу, девочка, — хлопотала свекровь. — Проклятый бокал! Экономит, шельмец, на хрустале — подает стеклянные! Удивительно еще, что тарелки у него не ломаются и вилки не гнутся!
Старуха вывела Энни из зала под руку. Если не считать двух-трех поохавших дам, инцидент остался в целом незамеченным. Леди Драммур отвела невестку в маленькую гостиную, куда вскоре принесли воду, несколько бинтов и позвали доктора Фаустуса Макмиллана — приземистого человека с налитыми кровью глазами и пальцами, похожими на сосиски. Под пристальным наблюдением леди Драммур он обработал рану и перевязал ее как следует. Он уже заканчивал, когда явились Ангус и Форбс. Вид у Ангуса был озабоченный:
— Что случилось, Энни? Я слышал, ты ранена, истекаешь кровью…
Доктор глянул на него поверх очков:
— Уверяю, ничего серьезного, сэр. Рана пустяковая, больше паники…
— Я разбила бокал и порезалась, — объяснила Энни.
— Вы уверены, — нахмурился Форбс, — что все в порядке?
— Через пару дней заживет! Даже не стоило беспокоить нашего милого доктора, сама бы перевязала. Ради Бога, не беспокойтесь!
— Непременно накажу этого идиота-лакея, что подсунул вам негодный бокал!
— Лакей ни в чем не виноват, я сама порезалась.
— Виноват в этом ты, — напустилась леди Драммур на сына. — Не оставил бы жену одну, с ней бы ничего не случилось.
— Ты искала меня? — спросил Ангус у Энни.
— Нет… то есть да, искала. Хотела сказать, что уезжаю. У меня дико разболелась голова…
— Вы можете остаться на ночь в моем доме, леди Энни, — засуетился Форбс. — Вам с Ангусом отведут комнату, а если потребуется врачебная помощь, то наш любезный доктор, думаю, согласится…
— Нет! — Энни резко вскочила, лишь через мгновение сообразив, что такое поведение неприлично. — Простите, я хочу сказать, спасибо, сэр, однако я все-таки, с вашего позволения, покину ваш гостеприимный дом… А ты, Ангус, если хочешь, оставайся, я и одна доеду.
— Не валяй дурака, разумеется, я с тобой!
Энни умоляюще посмотрела на свекровь, та все поняла.
— Я тоже собираюсь домой, — заявила леди Драммур, — если хочешь, Энни, поедем ко мне, это ближе. А ты, Ангус, можешь заехать за женой утром. Надеюсь, ты не сомневаешься, что со мной она в безопасности?
Щека Ангуса слегка дернулась, но ему ничего не оставалось, как лишь молча кивнуть матери в ответ. Взяв жену под руку, он проводил ее до дверей. Голова Энни кружилась так сильно, что она почти не чувствовала, как лакей помогает ей надеть плащ, как Ангус целует ее на прощание… Ей казалось, что взгляды всех устремлены на нее, что эти взгляды прожигают ее спину, что сейчас все в один голос потребуют остановить воровку и арестовать ее.
Наконец она была уже в карете, та отъехала, Ангус на крыльце махал ей рукой… Пресловутая «находка» была по-прежнему в кармане на бедре, но Энни казалось, что она жжет ей руки.
Очевидно, тот, кто видел ее в библиотеке, решил поиграть с ней в кошки-мышки.
Глава 8
— И ты рискнула взять эти бумаги? — Леди Драммур была потрясена до глубины души. — Не верю!
Они уже выехали за ворота. Энни ощущала такую острую потребность поделиться со свекровью всем, что она видела, слышала и делала в библиотеке, начиная с разговора с Макгиливреем, что выложила все начистоту, до малейшей детали.
— Ты открыла ящик булавкой?
Энни кивнула.
— Ты знаешь, это оказалось очень просто!
— Не думала я, — усмехнулась старуха, — что у жены почтенного вождя воровской талант!
— Во мне все-таки течет кровь конокрадов! — ответила Энни с улыбкой, вспомнив разговор в библиотеке.
— Впрочем, — продолжала леди Драммур, — меня куда больше удивляет, что тебя до сих пор никто не заподозрил.
— Ты уверена? Я так не удивлюсь, если сейчас за нами по пятам уже скачет целый взвод красных мундиров!
Энни снова вспомнила, как дрогнуло ее сердце в тот момент, когда ее муж вошел в комнату вместе с Форбсом.
— У тебя есть какие-нибудь догадки, — спросила леди Драммур, — кто мог прятаться вместе с тобой в библиотеке?
— Ни малейших. Мне показалось, я слышала чьи-то шаги, но даже в этом я не уверена — в тот момент меня напугала мышь.
— Ты вскрикнула, и этот человек спрятался в другом алькове.
— Скорее всего, — нахмурилась Энни, — но если это был Форбс или кто-то из его приспешников, почему он не вышел и не схватил меня, когда я рылась в бумагах? Поймал бы, как говорится, с поличным…
Старуха задумалась, озадаченная не меньше своей невестки.
— Что ж, — произнесла она наконец, — это оставляет нам надежду на то, что это был не Форбс и не кто-то из его людей. Впрочем, может быть, они решили, что, если арестовать тебя публично, многие возмутятся, начнутся беспорядки. Решили, должно быть, подождать и арестовать тебя потом, по-тихому…
С минуту свекровь и невестка молча смотрели друг на друга, затем как по команде дружно задернули шторы на окнах кареты и погасили огни. В карете воцарилась темнота, если не считать проникавших сквозь шторы огоньков окрестных домов. Дорога была ровной, словно начерченной по линейке, и, если за ними была погоня, для преследователей не было бы ничего проще, чем взять их прямо сейчас. Рискуя привлечь к себе внимание, Энни осторожно высунулась в окно, но погони не было.
— Есть еще один вариант, — поделилась леди Драммур с невесткой новым, только что пришедшим ей в голову предположением. — Ты была не единственной, кого заинтересовало, что именно запер Форбс в секретере.
— Ты хочешь сказать, — нахмурилась Энни, — что кто-то из присутствовавших на совещании вернулся, чтобы ограбить Форбса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Что? Да, разумеется, просто на минуту задумался…
— Раздумывать некогда, дружище, сейчас от вас требуется решительность. Надеемся, вы поможете нам держать бунтовщиков на подступах к Эдинбургу, чтобы Камберленд за это время смог продвинуться со своей армией на север. А пока, будьте любезны, постарайтесь разнюхать как следует, что именно известно вашей жене. Это поможет нам узнать получше, каковы планы самозванца. Тем более что жена, которой предстоит долгая разлука с мужем, как правило, более откровенна с ним, чем обычно.
— Судя по участившимся в последнее время между нами разногласиям, — скептически заметил Ангус, — она, скорее, обрадуется моему отъезду.
— Будьте с ней понежнее, постарайтесь вызвать на откровенность… ну да не мне же, в конце концов, вас учить, как вам вести себя с женой! Будьте уверены, сэр, ваши усилия будут щедро вознаграждены. Имение Лохабер, кажется, когда-то принадлежало вашей фамилии? У вас есть шанс вернуть его…
— Постараюсь сделать все, что в моих силах, сэр.
— Не сомневаюсь, мой друг, не сомневаюсь! — Форбс, судя по всему, снова похлопал Ангуса по плечу. — Эх, дружище, если бы все ваши соотечественники были такими же преданными слугами короны, как вы!
Глава 7
Энни не могла сказать, сколько еще времени она простояла, боясь пошевельнуться, в темноте, после того как мужчины покинули библиотеку. Сознание ее отказывалось понимать происходящее, ее всю трясло от злости, глубина предательства Ангуса казалась безмерной. Может быть, это был все-таки не он, может, ей все это померещилось?
Энни хотелось плакать, но боль была так сильна, что не было слез. Господи, какой идиоткой она была все это время, как свято верила этому человеку… Впрочем, раскусить его было и впрямь нелегко — так умело он притворялся честным и порядочным…
Имение Лохабер — лакомый кусок, неудивительно, что этот беспринципный человек готов ради такого вознаграждения предать и жену, и родину… У Энни мелькнула мысль: уж не для того ли он прошлой ночью изображал дикую страсть, чтобы своими наигранными ласками заставить ее выдать местоположение деда и кузенов? Но почему же он тогда спасал ее от подозрений Уоршема, заявив, что прошлой ночью она была с ним? В отчаянии Энни прижала руки к вискам. Все это было так противоречиво, так запутанно, что Энни даже не знала, что ей следует делать сейчас…
Энни опустила глаза. Шелк ее юбки помялся оттого, что она нервно теребила его. Разглаживая материю, Энни кинула взгляд за окно. Высокое, словно купол храма мироздания, небо было усеяно мерцающими звездами. Это мудрое небо было таким возвышенным, таким торжественно-спокойным… Отчего же здесь, в дольнем мире, все так низко, суетливо и подло?
Слух Энни уловил какой-то тонкий, едва различимый звук, похожий на скрип. Что это? Кто-то из мужчин по-прежнему здесь, никуда не уходил или вернулся? Энни вспомнила, что Форбс запер что-то в ящике секретера, при этом, судя по звуку, его руки нервно тряслись… Может, он оставил здесь кого-то охранять эту ценность?
Снова тот же звук — и Энни почувствовала, как по подолу ее пробежало что-то маленькое и мягкое.
— Господи, — вырвалось у нее, — это же просто мышь!
Все еще соблюдая на всякий случай осторожность, Энни решилась наконец покинуть свое укрытие. Энни огляделась. В комнате, казалось, все выглядело точно так же, как и в ту минуту, когда она сюда вошла, разве что стало темнее — входные двери были плотно закрыты. Веселье наверху продолжалось, но звуки его долетали до библиотеки очень слабо. Музыканты, должно быть, сейчас настраивают инструменты, лакеи, лавируя между гостями, обносят их шампанским. Стулья по стенам уже, должно быть, заняты почтенными матронами, обмахивающимися веерами и обменивающимися репликами о том, что платье миссис Смит из очень милой ткани, а декольте мисс Браун смотрится слишком вызывающе. Офицеры, должно быть, пожирают дам похотливыми глазами, прикидывая, кто из них готов оказать им «честь» уединиться где-нибудь в укромном уголке.
Взгляд Энни остановился на секретере Форбса. Будучи творением весьма искусного мастера, удачно сочетая в своем внешнем виде солидность с изяществом, тот содержал множество ящиков. Два самых верхних из них Энни сочла недостойными пристального внимания, но тот, что под ними, длинный, плоский… Почти не задумываясь. Энни выудила из своей прически длинную, толстую булавку.
Кинув осторожный взгляд на дверь, Энни сунула булавку в замок. Наверняка, решила она, запор, под которым Форбс держит столь важные документы, гораздо хитрее, чем в столе Ангуса, куда она иногда залезла втайне от него, из любопытства. Но запор вопреки ожиданию открылся на удивление легко и просто.
Энни бесшумно выдвинула ящик и заглянула внутрь. Тот содержал в основном бумаги — черновики писем, вряд ли достойных внимания, как решила она, сургуч, две большие печати — одна с фамильным гербом Форбса, другая — печать Высшего суда по гражданским делам. Ящик с левой стороны открылся так же легко. Внутри покоилась деревянная коробочка, замок которой опять же поддался без труда, но в ней не оказалось ничего, кроме внушительного количества золотых монет.
Содержимое остальных ящиков также не вызвало у Энни никакого интереса, и она уже почти готова была заключить, что поиски оказались безрезультатными, и закончить их, как вдруг подметила одну странность. Ящики справа были гораздо глубже, чем слева, — стало быть, за последними что-то скрывается!
Вооружившись свечой, Энни произвела более тщательный осмотр секретера и в результате обнаружила тайную, неприметную с первого взгляда замочную скважину. С ней пришлось повозиться дольше, чем с остальными, что еще больше убедило Энни, что это-то и есть главный тайник. Когда хитрый замок наконец поддался и передняя панель с ящиками, служившими, по сути дела, лишь для отвода глаз, была отодвинута, первое, что бросилось в глаза Энни, — кожаная сумочка, внутри которой лежали свернутые в трубочку бумаги. Не зная, куда положить ее, Энни просто бросила ее на пол. За сумочкой она увидела еще какие-то бумаги, лежавшие просто так. В результате беглого просмотра одни из них оказались на полу рядом с кожаной сумочкой, другие же она возвратила обратно.
Наконец решив, что не сможет взять с собой больше отложенного, Энни прикрыла секретер. Запереть замки булавкой ей не удалось, оставалось лишь надеяться, что никто не заявится сюда до утра.
Энни подняла подол, нащупав в нижней юбке тайный карман. В нем, несмотря на обещание Ангусу идти на бал без оружия под юбкой, лежал маленький, остро отточенный кинжал. Решив, что ее находка для нее сейчас важнее кинжала, Энни аккуратно спрятала в карман кожаную сумочку и другие бумаги. Кинжал же пришлось спрятать в одном из шкафов за книгами.
Энни расправила юбки, убедившись, что костюм ее снова выглядит внешне, как и прежде, прическа не растрепана, в комнате она ничего не забыла. Зайдя еще раз в «мышиный» альков, Энни оставила дверь, ведущую на террасу, открытой на случай отступления.
Вернувшись к входным дверям, Энни приложила к ним ухо — в коридоре, кажется, никого не было… Приоткрыв осторожно двери сначала на дюйм, потом еще на два, Энни наконец свободно распахнула их и вышла в коридор, направившись быстрым шагом в бальный зал и придав лицу на случай неожиданной встречи с кем-нибудь такое выражение, словно она просто заблудилась по ошибке.
На ее счастье, по пути ей никто не встретился, если не считать вышедшей из какого-то укрытия пары, но и те, смущенно зардевшись, сразу же постарались отвести от нее глаза. Энни казалось, что ее находка прожигает ей юбки, и, проходя мимо огромного зеркала в золоченой раме, Энни кинула в него взгляд, опасаясь, что ее преступление написано у нее на лице. Но из зеркала на нее смотрела смущенная женщина, остановившаяся, чтобы поправить сбившийся локон. «Если только не случится чего-нибудь непредвиденного, — подумала она, — к тому времени, как обнаружится кража, я буду уже далеко отсюда. Но и тогда вряд ли меня, женщину, заподозрят в первую очередь… Пора уезжать, дома разберусь, какую ценность имеет моя находка…»
Энни старалась на выдавать своего волнения, но ей никак не удавалось побороть тревожное чувство в груди.
— С тобой все в порядке, дорогая?
— Что? — Энни даже вздрогнула, когда леди Драммур коснулась ее руки.
— У тебя такой вид, словно только что ты видела привидение!
— Со мной все в порядке, — поспешила заверить ее Энни. — Ангуса, случайно, не видели?
— Нет.
Энни окинула взглядом комнату. Форбс и Лудун, стоя у стены, смеялись над чем-то — должно быть, какой-нибудь очередной пошлой остроте, отпущенной графом. Ангуса нигде не было видно. Подошедший к Энни лакей предложил ей бокал, который она осушила тремя большими глотками и теперь рассеянно вертела в руках.
Пары уже строились в два ряда для нового танца. Энни заметила небесно-голубой шелк платья Адриенны де Буль. Кавалером ее на этот раз был зеленоглазый майор Гарднер. «Подходящая пара, — усмехнулась про себя Энни, — один другого стоит!» Тем не менее сейчас она даже предпочла бы, чтобы на месте Гарднера был Ангус — по крайней мере ей было бы известно, где он…
Чуть поодаль кружилась еще одна пара — Дуглас Форбс с одной из сестер Макларен, с какой именно, трудно было сказать: их было семеро, и все похожи друг на друга словно капли воды. Взгляд Дугласа был обращен не на партнершу, а в сторону Энни, но ей не было до этого дела.
Отбивая ногой нервную дробь в такт музыке, Энни снова начала оглядывать зал, начиная с дальнего угла. Взгляд, ни на ком и ни на чем не задерживаясь, скользил по красным мундирам офицеров, по столикам с прохладительными напитками, по большому окну, из которого были видны окна библиотеки…
Стоп!
Энни вдруг вспомнила, что, когда входила в библиотеку, портьеры обоих альковов были подняты. Уходя же, она оставила портьеру своей ниши опущенной. Черт побери, надо же быть такой идиоткой!
Энни снова лихорадочно попыталась вспомнить, как выглядела библиотека в тот момент, когда она входила и когда выходила. Но как ни напрягала она память, перед ней снова и снова вставала одна и та же картина — обе портьеры приподняты, когда она входила, обе опущены, когда она выходила.
Энни похолодела. То, что она, уходя, оставила свою портьеру опущенной, было еще полбеды. Но кто же опустил вторую? Значит, кто-то кроме нее был в библиотеке, прятался за второй портьерой! Но в какой момент этот кто-то вошел туда? И когда вышел?
Энни вспомнила, что, перед тем как ее напугала злополучная мышь, ей показалось, что она слышала звук чьих-то шагов — они, должно быть, и спугнули зверька. Но если это так, значит, ее видели! Видели, как она рылась в вещах Форбса, как брала бумаги, как прятала их под юбку…
— Господи, — услышала Энни как сквозь сон голос леди Драммур, — с тобой все в порядке?
Энни уставилась на свою руку. Пальцы были все в крови, на полу валялись осколки бокала. Она не заметила, как, нервничая, сжала бокал слишком сильно. Леди Драммур, держа ее руку на весу, чтобы не испачкать кровью роскошное платье, громко подозвала лакея и потребовала чистую тряпочку. Энни воспринимала все происходившее как во сне — мысли были заняты тем, что ее, возможно, видели на месте преступления.
— Дай, я тебя перевяжу, девочка, — хлопотала свекровь. — Проклятый бокал! Экономит, шельмец, на хрустале — подает стеклянные! Удивительно еще, что тарелки у него не ломаются и вилки не гнутся!
Старуха вывела Энни из зала под руку. Если не считать двух-трех поохавших дам, инцидент остался в целом незамеченным. Леди Драммур отвела невестку в маленькую гостиную, куда вскоре принесли воду, несколько бинтов и позвали доктора Фаустуса Макмиллана — приземистого человека с налитыми кровью глазами и пальцами, похожими на сосиски. Под пристальным наблюдением леди Драммур он обработал рану и перевязал ее как следует. Он уже заканчивал, когда явились Ангус и Форбс. Вид у Ангуса был озабоченный:
— Что случилось, Энни? Я слышал, ты ранена, истекаешь кровью…
Доктор глянул на него поверх очков:
— Уверяю, ничего серьезного, сэр. Рана пустяковая, больше паники…
— Я разбила бокал и порезалась, — объяснила Энни.
— Вы уверены, — нахмурился Форбс, — что все в порядке?
— Через пару дней заживет! Даже не стоило беспокоить нашего милого доктора, сама бы перевязала. Ради Бога, не беспокойтесь!
— Непременно накажу этого идиота-лакея, что подсунул вам негодный бокал!
— Лакей ни в чем не виноват, я сама порезалась.
— Виноват в этом ты, — напустилась леди Драммур на сына. — Не оставил бы жену одну, с ней бы ничего не случилось.
— Ты искала меня? — спросил Ангус у Энни.
— Нет… то есть да, искала. Хотела сказать, что уезжаю. У меня дико разболелась голова…
— Вы можете остаться на ночь в моем доме, леди Энни, — засуетился Форбс. — Вам с Ангусом отведут комнату, а если потребуется врачебная помощь, то наш любезный доктор, думаю, согласится…
— Нет! — Энни резко вскочила, лишь через мгновение сообразив, что такое поведение неприлично. — Простите, я хочу сказать, спасибо, сэр, однако я все-таки, с вашего позволения, покину ваш гостеприимный дом… А ты, Ангус, если хочешь, оставайся, я и одна доеду.
— Не валяй дурака, разумеется, я с тобой!
Энни умоляюще посмотрела на свекровь, та все поняла.
— Я тоже собираюсь домой, — заявила леди Драммур, — если хочешь, Энни, поедем ко мне, это ближе. А ты, Ангус, можешь заехать за женой утром. Надеюсь, ты не сомневаешься, что со мной она в безопасности?
Щека Ангуса слегка дернулась, но ему ничего не оставалось, как лишь молча кивнуть матери в ответ. Взяв жену под руку, он проводил ее до дверей. Голова Энни кружилась так сильно, что она почти не чувствовала, как лакей помогает ей надеть плащ, как Ангус целует ее на прощание… Ей казалось, что взгляды всех устремлены на нее, что эти взгляды прожигают ее спину, что сейчас все в один голос потребуют остановить воровку и арестовать ее.
Наконец она была уже в карете, та отъехала, Ангус на крыльце махал ей рукой… Пресловутая «находка» была по-прежнему в кармане на бедре, но Энни казалось, что она жжет ей руки.
Очевидно, тот, кто видел ее в библиотеке, решил поиграть с ней в кошки-мышки.
Глава 8
— И ты рискнула взять эти бумаги? — Леди Драммур была потрясена до глубины души. — Не верю!
Они уже выехали за ворота. Энни ощущала такую острую потребность поделиться со свекровью всем, что она видела, слышала и делала в библиотеке, начиная с разговора с Макгиливреем, что выложила все начистоту, до малейшей детали.
— Ты открыла ящик булавкой?
Энни кивнула.
— Ты знаешь, это оказалось очень просто!
— Не думала я, — усмехнулась старуха, — что у жены почтенного вождя воровской талант!
— Во мне все-таки течет кровь конокрадов! — ответила Энни с улыбкой, вспомнив разговор в библиотеке.
— Впрочем, — продолжала леди Драммур, — меня куда больше удивляет, что тебя до сих пор никто не заподозрил.
— Ты уверена? Я так не удивлюсь, если сейчас за нами по пятам уже скачет целый взвод красных мундиров!
Энни снова вспомнила, как дрогнуло ее сердце в тот момент, когда ее муж вошел в комнату вместе с Форбсом.
— У тебя есть какие-нибудь догадки, — спросила леди Драммур, — кто мог прятаться вместе с тобой в библиотеке?
— Ни малейших. Мне показалось, я слышала чьи-то шаги, но даже в этом я не уверена — в тот момент меня напугала мышь.
— Ты вскрикнула, и этот человек спрятался в другом алькове.
— Скорее всего, — нахмурилась Энни, — но если это был Форбс или кто-то из его приспешников, почему он не вышел и не схватил меня, когда я рылась в бумагах? Поймал бы, как говорится, с поличным…
Старуха задумалась, озадаченная не меньше своей невестки.
— Что ж, — произнесла она наконец, — это оставляет нам надежду на то, что это был не Форбс и не кто-то из его людей. Впрочем, может быть, они решили, что, если арестовать тебя публично, многие возмутятся, начнутся беспорядки. Решили, должно быть, подождать и арестовать тебя потом, по-тихому…
С минуту свекровь и невестка молча смотрели друг на друга, затем как по команде дружно задернули шторы на окнах кареты и погасили огни. В карете воцарилась темнота, если не считать проникавших сквозь шторы огоньков окрестных домов. Дорога была ровной, словно начерченной по линейке, и, если за ними была погоня, для преследователей не было бы ничего проще, чем взять их прямо сейчас. Рискуя привлечь к себе внимание, Энни осторожно высунулась в окно, но погони не было.
— Есть еще один вариант, — поделилась леди Драммур с невесткой новым, только что пришедшим ей в голову предположением. — Ты была не единственной, кого заинтересовало, что именно запер Форбс в секретере.
— Ты хочешь сказать, — нахмурилась Энни, — что кто-то из присутствовавших на совещании вернулся, чтобы ограбить Форбса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33