.. А сколько жертв предстоит еще?..
Никто из нас, живущих в эти дни в Ленинграде, не знает, что будет с ним завтр
а, даже сегодня, даже через час… Но население в массе своей сохраняет напр
яженное спокойствие и выдержку, каждый делает свое обычное дело, каждый
внутренне приготовился ко всему, Ц может быть, придется своими руками з
ащищать за улицей улицу, за домом дом…
Восемьдесят ленинградских писателей пошли в народное ополчение. Други
е находятся в различных частых Красной Армии и на кораблях Балтфлота. Пе
рвым из ленинградских писателей, который погиб в бою, был Лев Канторович
Ц еще в Петрозаводске дошла глубоко опечалившая меня весть об этом. Он д
рался с фашистскими автоматчиками на пограничной заставе и был убит. Здо
ровый, крепкий, веселый, талантливый, он, конечно, написал бы еще много хор
оших книг. Он был храбр, любил жизнь и потому пошел в бой. Мы не забудем его…
Таких, как он, людей нынче миллионы, и многие десятки тысяч из них сражаютс
я на нашем фронте. Все население города полно единым стремлением Ц отст
оять Ленинград…
Впрочем, есть и иные люди. Есть люди, которые стремятся бежать, как крысы с
корабля, находящегося в опасности. Один такой, к сожалению, нашелся даже в
среде писателей Ц на днях правление Союза писателей исключило его из чл
енов Союза за дезертирство. Как будет он глядеть нам в лаза после войны? Ра
зве когда-нибудь общее презрение к нему забудется? Или после войны наш гн
ев уляжется и, обретя всепрощение, сей человечишка снова будет ставить с
вою фамилию на титулах толстых книг?.. Во всяком случае, если я уцелею, то уж
е никогда ему не подам руки!
А вот Вячеслав Шишков, которого я встретил вчера на улице, в момент, когда
Решетов уговаривал его, старика, уехать, заявил решительно, что никуда не
уедет, потому что свой город любит…
Мой отец? Он знает, что шестидесятипятилетний возраст помог бы ему освоб
одиться от службы в Высшем инженерно-техническом училище ВМФ, где он про
фессорствует, и от других служб. Но ни на минуту он не подумал об этом. Он хо
чет быть там, где нужен.
Вместе с академиком Б. Г. Галеркиным вступил он в бригаду научно-техничес
кой помощи промышленным предприятиям по ликвидации строительных авари
й и последствий воздушных налетов. Он дежурит в штабе бригады, выезжает н
а места поражений, консультирует строительство бомбоубежищ. Его доля ин
ициативы и личного участия вкладывается в создание огневого пояса пере
д Колпином Ц например, корабельными броневыми плитами укрепляются огн
евые точки.
В ночь на 22 августа отец получил приказ перейти на казарменное положение,
и я весь вечер помогал ему собирать тот минимум необходимых вещей, с кото
рыми он не должен расставаться ни при каких обстоятельствах Ц в казарме
нном ли, в походном ли положении. Человеку его возраста нелегко переноси
ть все тяготы боевой обстановки. Но он состоит в кадрах флота, в нем развит
о чувство долга, и о себе самом он совершенно не думает.
К моему успокоению, на следующий день, в связи с тем что обстановка перест
ала быть критически угрожающей, ему разрешили вернуться домой. Позавчер
а ночью он несколько часов подряд шил себе из куска материи рюкзак (в горо
де рюкзака сейчас, конечно, не купишь). Если потребуется, он отправится в З
ванку: ему пришла в голову идея построить, на случай если будет разрушен м
ост через Волхов, железнодорожную переправу по плотине Волховской ГЭС. В
чера он добился свидания с Попковым и доложил ему свои соображения, сказ
ав, что руководство этой постройкой мог бы взять на себя: как один из помощ
ников главного инженера Волховстроя в прошлом, он хорошо представляет с
ебе все возможности.
В ожидании оформления меня в ТАСС я работаю в городе Ц по заданиям редак
ций и издательств пишу рассказы, очерки, брошюры, газетные статьи и корре
спонденции. Бываю в воинских частых, госпиталях и всюду, где не требуется
предъявления фронтового пропуска, которого у меня пока, до оформления в
ТАСС, нет…
25 августа
Заходил к А. А. Ахматовой. Она лежала Ц болеет. Встретила меня очень приве
тливо, настроение у нее хорошее, с видимым удовольствием сказала, что при
глашена выступить по радио. Она Ц патриотка, и сознание, что сейчас она ду
шой вместе со всеми, видимо, очень ободряет ее.

Глава 4. УДАР С ЮЖНОЙ СТОРОНЫ


На Пулковском направлении.
Последние числа августа
Конец августа 1941 г.

НА ПУЛКОВСКОМ НАПРАВЛЕНИИ
20 августа немецкий танковый корпус прорвался к Красногвардейском
у (Гатчинскому) укрепрайону. 21 августа в эфире прозвучало известное обращ
ение Ворошилова, Жданова и Попкова. В эти дни «остатки наших стрелков и мо
ряков сражались на подступах к Гатчине. Напрягая все усилия, вводя в дейс
твие новые танки, бросая авиацию, противник вышел на дорогу к Пушкину и Пу
лкову. Но, несмотря на обход, наши части у Куттузи и Кемерязи держались за
каждый клочок земли. На помощь шли уже части из Пушкина. Фашисты получили
чувствительный удар в свой правый фланг.
В районе к югу от Пушкина наша дивизия окружила и уничтожила пехотн
ый полк противника и развивала удар все далее на юго-запад. Эта помощь при
шла своевременно. Наши утомленные части, сражавшиеся без отдыха и смены
почти три недели, воодушевляемые задачей отстоять город Ленина, перешли
в наступление своим правым флангом. Ряд деревень был отбит Красной Армие
й после ожесточенных рукопашных схваток…»
Краткий обзор боевых дейс
твий на Ленинградском фронте за два года Великой Отечественной войны.
Ц В сб.: Ленинград в Великой Отечественной войне Советского Союза, т. 1. Л., Г
осполитиздат, 1944, с. 404.

Но по всему фронту немцы все-таки наступали. Многие наши дивизии по
падали в труднейшее положение, окруженные гитлеровцами и уничтожаемые
их превосходящими силами
«В 23 часа 29 августа был получен приказ о взры
ве всех сооружений (Кингисеппского. Ц П. Л. ) укрепленного райо
на численностью 1800 человек, с 24 орудиями, 73 станковыми пулеметами, через лес
а и болота начали выход из окружения и соединились с войсками фронта в ра
йоне Волговицы» ( Карасев А. В. Ленинградцы в годы блокады, с. 100, по
архивным данным).
. Враг приближался к Ленинграду.
Многое рассказывали люди, выходившие из окружения. Их рассказы был
и сбивчивы, неопределенны, изобиловали недомолвками, иногда преувеличе
ниями. Но уже спустя недели три Ц месяц, когда эти люди оказывались в зано
во сформированных частях, отстоявших свои позиции, когда фронт стабилиз
ировался, «успокоился», рассказы испытавших окружение людей приобрели
ясность, точность, определенность…
Вот что в ноябре 1941 года под Сестрорецком рассказал мне помощник ком
андира 3-го полка Кировской дивизии народного ополчения военинженер вто
рого ранга Александр Павлович Павлушков:
«…Вместе с некоторыми моими товарищами я вступил в истребительный бата
льон. Перевели нас на казарменное положение. Но мы еще долго ходили на слу
жбу с винтовками и со всей амуницией.
10 июля из Ленинграда ушли части народного ополчения, в частности 3-й Дзерж
инский полк. Нас, истребителей, готовили для работы в немецком тылу, и мы е
ще задерживались в городе.
12 июля мне позвонили на службу, сказали Ц объявлена боевая тревога по ист
ребительному отряду. Я не предполагал, что придется сразу же ехать на фро
нт, и даже не зашел домой, не захватил второго патронташа. А когда пришел в
отряд, то узнал, что обстановка под Новгородом тяжелая. Нам предложили вз
ять по четыре гранаты, выбрать лучшие винтовки и к ним по сто двадцать пат
ронов.
Все происходило так быстро, что успел только позвонить жене: «Принеси па
тронташ!» Через полчаса пришла бабушка, дочка и внучка и проводили меня. М
ы Ц походной колонной от Ленэнерго на вокзал. Собралось много Ц из всех
районов. Вечером, перед тем как нам сесть в поезд, приехал Капустин, секрет
арь горкома, и сообщали, что мы едем на усиление стрелковых подразделени
й.
На другой день, 13-го, мы были в Новгороде, а 14-го, пройдя пешком от Шимска трид
цать километров, сидели в окопах, на передовой. Я был среди двадцати товар
ищей: нам дали право пойти группами из одного учреждения. Я Ц из треста No 2
«Спецгидропроекта». Все двадцать Ц коммунисты, большинство инженеров,
Ц были зачислены в 3-й батальон 835-го сп бойцами.
До переднего края мы уже ползли под минометным и ружейным огнем. Приполз
ли вечером, в 11 часов. Неопытные, неприспособленные. Один среди нас был уча
стником финском кампании. Он дорогой нас наставлял: «В первую очередь на
йдите себе каску!..» На опушке леса мы собрали себе каски и лопатки, стали о
капываться. Когда наутро освоились, картина кругом для первого знакомст
ва была жуткая: трупы, желавшие уже по нескольку дней, народ измученный, за
сыпали стоя. Немцы лезли, нужно было вести беспрерывное наблюдение. И нам,
новичкам было просто непонятно: как так можно? Мы перед тем день шли, а кро
ме того, почти четверо суток находились без пищи. Меня с бойцом сразу же за
ставили подобрать трупы и закопать под минометным обстрелом. Разложивш
иеся трупы!.. То у человека нет головы, то отдельно ноги… Приходилось не то
лько стаскивать трупы, но и устанавливать, кто такой, и подбирать вооруже
ние.
Собравшись ползком, поодиночке, перелезая из окопа в окоп, обсудили мы вс
е и решили, что пора действовать, раз нас послали на укрепление. Вызвали ко
мандира роты, потребовали порядка. Вскоре наладили мы дежурство, сон, под
ъем по тревоге. Неприятны были грубость да еще отношения между кадровыми
и некадровыми частями. Сначала кадровики смотрели на нас высокомерно, б
ез всякого на то основания, и это не дало им возможности сразу оценить люд
ей, мешало использовать и силы и обстановку: надеяться, мол, нельзя… Но ког
да увидели нас в деле, отношение к нам стало исключительно хорошим и со ст
ороны командиров и со стороны бойцов. Это было приятно чувствовать.
На первом нашем рубеже мы находились девятнадцать дней. Были моменты, ко
гда батальон пытался бежать под натиском немцев и когда отдельные комму
нисты брали на себя командование и удерживали подразделения. И все же в и
тоге рубеж держали. Именно мы на этом рубеже остановили движение немцев
силой своего 835-го полка. Это было впервые на всем участке, и что все более з
наменательно Ц полк сформирован из приписного состава, только команди
р полка полковник Кибальчич был кадровым, он служил до войны преподавате
лем пехотного училища.
Через девятнадцать дней мы переменили позицию, снова держали оборону, в
общем, славно участвовали в бою тридцать пять дней беспрерывно. Приехавш
ий к нам К. Е. Ворошилов дал приказ: полк считать героическим.
Многих мы потеряли. Из двадцати моих сослуживцев погибли на моих глазах
четверо, а где остальные Ц неизвестно. Многие были представлены к прави
тельственным наградам. (Думаю, что ничего с наградами не вышло, потому что
вскоре полк был разбит и все документы, кроме партийных билетов, пропали.
Я даже не знаю, существует ли теперь этот полк.) Я был представлен к ордену
за то, что дважды вывел большие группы с материальной частью из окружени
я. И в один критический момент, когда был разбит КП роты, принял командован
ие ротой, и удалось удержать наш рубеж. Это было у разъезда Кчоры, немцы хо
дили шесть раз в атаку против нас. Мы лежали на этом рубеже два дня под жес
токим минометным огнем. С утра минометный огонь усиливался (артиллерии н
е было), приближался, и мы чувствовали, что немцы готовят атаку. Сам я ходил
два раза в разведку, обнаружил, что на правом фланге они подтянули миноме
ты и поставили броневики. Я хорошо знаком с геодезией, поэтому сообщил ар
тиллеристам местоположение этих броневиков и минометов. Они были через
несколько часов уничтожены.
Немцы атакуют нас так: подходят автомашины, на наших глазах высаживается
из каждой человек по двадцать пять, капрал их выстроит в полный рост, ском
андует Ц и они, винтовки наперевес, идут вперед: «Рус, сдавайся!» Думаю, чт
о были пьяные, Ц галдеж, крики на немецком языке. Мы их подпустим метров н
а семьдесят и чесанем так, что просто истребление было! Лили их ручными пу
леметами, станковыми, полуавтоматами Ц уходили немногие.
Так продолжалось до шести раз, через каждые час-полтора. Тактика была у ни
х: кто-то всегда наблюдал, как развертывается бой. Поэтому после каждой ат
аки было все труднее сидеть в окопах, так как минометный огонь становилс
я все эффективнее Ц они открывали наши гнезда, видели нас. На пятой атаке
они подкатили один танк. Он стал нас расстреливать в упор. Мы сообщили арт
иллеристам о местонахождении танка, но Ц непонятная история! Ц артилл
ерия начала бить по нам. Немецкие мины рвутся в двух Ц пяти метрах, а тут е
ще и наша артиллерия, и мы в открытых окопах!
Перед шестой атакой обстановка: КП роты разбит, командир роты убит, коман
дир взвода, сзади меня в десяти метрах, убит. А наблюдатели кричат: «Усилит
ь внимание, повторяется атака с фланга!» командовать было некому. Помощн
ик командира взвода сержант (раненный затем), растерялся, особенно когда
с левого фланга сообщили, что у нас, у пулеметчиков, осталось по одному дис
ку. А патронный пункт был разбит.
Я собрал товарищей: «Надо держаться любыми средствами, уходить некуда!»
Послали последних связных. Перед тем шесть связных не могли дойти до КП б
атальона: кто убит, кто ранен, это потом выяснилось. Я послал товарища свое
го: положение критическое, надо идти. А по цепи команду: «Приготовить гран
аты! Патроны сейчас принесут!» Вот в таких условиях удалось отбить шесту
ю атаку. Было уже темно. По крикам определили, что было больше атакующих. П
атроны принес на себе один из наших бойцов в самый последний момент. И нем
цы перестали атаковать нас!
Характерно: на третьей или на четвертой атаке они пытались распропаганд
ировать нас, выступил какой-то на русском языке, что, мол, у них больше люде
й и техники, предлагал сдаться. Распространялся до тех пор, пока пулеметч
ик не дал очередь, и тогда они пошли в атаку.
За такие дела полк получил звание героического. Командование армии отне
слось к нам со вниманием, да и нужен был отдых: в отделениях оставалось по
пять человек! Нас отвели на отдых, весь полк, и впоследствии мы единым полк
ом уже ни разу не выступали, а выступали разрозненными батальонами в тех
местах, где было тяжело. Так мы Ц 3-й батальон Ц были брошены на поддержку
3-го Дзержинского стрелкового полка.
Восемь километров шли сутки, потому что нас сопровождало около пятнадца
ти немецких самолетов, с утра до вечера бомбили нас. Под елочки ляжем, два
шага пройдем, опять ляжем. За сутки не было ранено или убито ни одного чело
века, хотя немцы были абсолютными хозяевами воздуха, Ц мы не имели ни зен
иток, ни авиации. Думаю, 200 Ц 300 бомб они сбросили. Улетали, заправлялись и сн
ова летали, долго утюжили нас самолетами, бомбили несколько дней удивите
льно неэффективно.
К этому мы настолько привыкли, что в последние сутки я пять часов спал под
бомбежкой, в окопчике шестьдесят сантиметров глубиной, укрывшись палат
кой, Ц спал до утра. Они один залет Ц бомбы, второй Ц пулеметы, и заправля
ться уходят. И так беспрерывно. Потом стали каруселью ходить.
Когда убедились, что этим нас не выкурить и мы не уходим из окопов, пустили
самолеты без бомб, но, очевидно, с громкоговорителями, усиливающими шум м
отора, особенно во время пикировки. И без бомбежки утюжили линии окопов, д
аже не стреляя пикировали. Спускались так низко, что можно было видеть ле
тчиков. Шум был невероятный, и он заставлял всех лежать на земле, в окопах,
потому что через час-полтора уже изматываешься от ожидания бомбы или пу
леметной очереди… И только потом мы установили, что им нужно было прижат
ь нас к земле, чтоб дать возможность своим частям незаметно к нам подойти.

Неумение разгадать эту тактику привело нас к беде. Когда они кончили утю
жку и мы поднялись из окопов, то у немцев уже были установлены станковые п
улеметы, в ста пятидесяти Ц двухстах метрах от нас. А отдельные группы ав
томатчиков отрезали нам дороги в расстоянии тридцати Ц сорока метров. П
оследовали наш неизбежный отход и большие потери. Немцы били разрывными
пулями. Боевые порядки нарушались, враг вклинился в стыки между ротами и
взводами, мы были рассеяны, все так перемешалось, что мы не знали пункта сб
ора.
Так был прорван весь фронт. Отступали мы только лесом, пешим порядком, а не
мцы наступали, как правило, на мотоциклах и машинах. Лесов они страшно боя
лись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32