). У мужчины и у собачонки выражени
е глаз совершенно одинаковое: голодный блеск и страх. У собачонки страх, в
ероятно, потому, что она чувствует свою судьбу. У мужчины потому, вероятно
, что он опасается, как бы у него эту собачонку не отняли, сил отстоять свою
добычу у него не хватило бы.
Сотни людей тащат по улицам ведра с водой, в которых позвякивает лед. Нося
т воду иные издалека.
Скарб на саночках Ц по всем улицам. Люди перебираются кто куда, но обязат
ельно поближе к месту своей работы или к той лавке, к которой прикреплены
их карточки, Ц ходить по городу ни у кого не хватает сил. Множество жител
ей меняет свои пристанища, потеряв кров, покидая разбитые бомбами и снар
ядами, сожженные пожарами свои дома.
И вдруг навстречу, после сотен людей, изможденных до предела, в молчании и
дущих походкой столетних старцев, попадается толсторылый, с лоснящимся
от самодовольства и упитанности лицом, с плутовскими, наглыми глазами гр
ажданин. Это какой-либо вор Ц завмаг, спекулянт-управхоз, накравший у по
койников вверенного ему дома хлебные карточки, получающий по ним килогр
аммы хлеба, обменивающий этот хлеб с помощью своей жирной, накрашенной к
рали на толкучке на золотые часы, на шелка, на любые ценности. И, если он иде
т со своей кралей, из разговор не о пропитании, их голоса громки и уверенны
, им на все наплевать… Надо б таких расстреливать!
Ночь на 20 января. 1 час 30 минут
По карточкам выдают сахар Ц по 100 граммов на рабочую, по 150 на детскую. Тоже в
первые.
Заговорило радио. Правда, не громко, а таким чуть слышным шепотом, что разо
брать слова можно было только в полной тишине, прижав ухо к громкоговори
телю. О Ленинградском фронте ничего не сообщалось.
С 13 января в лавках хлеб выдается очень хороший, без всяких примесей. Шуми
лов, однако, сказал:
Ц Это потому, что в городе нет никаких заменителей.
20 января. День в Смольном
Разговоры с работниками Смольного Ц лично и по телефону, обо всех делах.
В результате всех хлопот добился решения об эвакуации первой партии пис
ателей и их семей, числом двенадцать человек, с группой населения, отправ
ляемой из Ленинграда 22 января Ц в первый день начала эвакуации Ц колонн
ой автобусов. По телефону немедленно связался с Кетлинской, чтобы она да
ла поименный список тех, кого по состоянию здоровья надо отправить в пер
вую очередь. Сказал ей, что обещано через несколько дней после первой пар
тии отправить вторую.
Неожиданный успех моих хлопот Ц все за один день! Ц объясняется и тем, ч
то я попал в удачный момент: за два дня до начала плановой эвакуации ленин
градцев.
По моему настоянию Людмила Федоровна включена в список уезжающих 22-го.
21 января. 7 часов вечера. Смольный
Комната четыреста двенадцать набита ожидающими получения эвакоудосто
верений и посадочных талонов. Очередь и в коридоре, некоторые ждут с двух
часов дня. Сюда к шести вечера должна прийти для выдачи Радайкина
Инструктор обком
а партии.
, но ее нет до сих пор. Она ждет посадочных талонов, которые еще не пос
тупили из типографии. Завтра люди поедут: пятьдесят автобусов, через Ваг
аново, Жихарево до Волховстроя, с ночевкой в Жихареве. Только сегодня в эт
и точки уехали назначенные вчера начальники эвакуационных пунктов. Нач
иная с завтрашнего дня эвакуация будет проходить систематически, в масс
овом масштабе.
Вчера возвращался из Смольного пешком на Петроградскую сторону по трид
цатиградусному морозу. В первом часу ночи пришел, сократив путь по льду Н
евы, но зато сбившись с тропинки и прошагав по рыхлому снегу мимо заморож
енных эсминцев, а потом проплутав в сугробах на остром, морозном ветру, в ч
ерных, безжизненных просторах озаренных только дальними кострами трех
больших пожаров Ц где-то на Невском, где-то на Петроградской стороне и г
де-то на Выборгской. О степени утомления и чувстве голода можно не говори
ть, а главное, вспотел и понял, что совершенно застудил легкие и горло.
Когда пришел, не было сил даже снять с себя полушубок, просто повалился…
7 часов 30 минут вечера
Явилась девушка с сообщением, что вместо пятидесяти автобусов завтра в о
диннадцать дня будет только двадцать пять, а потому эвакоудостоверения
половине людей выданы будут только завтра.
10 часов вечера
После тридцати Ц сорока телефонных звонков Ц Шумилову, Попкову и други
м Ц добился: сейчас буду получать документы на всю группу. Уезжают завтр
а. А у меня больше нет никаких физических сил, и думаю о десяти Ц двенадца
ти километрах пути пешком домой и о том, что завтра утром опять сюда столь
ко же, да тащить тридцать килограммов груза на саночках: столько багажа, к
ак и всем эвакуирующимся, разрешено взять Людмиле Федоровне.
Ночь
Дома. Шел по тридцатипятиградусному морозу. Сейчас Ц половина четверто
го.
22 января. Вечер
Встал в семь, поспав только два с половиной часа. В 4 часа дня Людмила Федор
овна уехала в автобусе с площади против Смольного, после трех мучительны
х, полных беспорядка и беспокойства часов ожидания посадки.
Эвакуировалась со всей группой Союза писателей, в числе одиннадцати чел
овек, которых в этот день мне удалось отправить.
Десятеро из уехавших были в таком состоянии, что жизнь в них едва теплила
сь.
Человек полтораста Ц двести остались со своими эвакоудостоверениями
и с отчаянием в глазах на площади, так как автобусов не хватило…
26 января. Полдень
Я насквозь продышался копотью. Вчера с удивлением заметил, что плюю черн
ым, и не сразу понял, в чем дело. Дыша этой копотью, легкие, конечно, загубишь
очень скоро, но… этой копотью дышат все ленинградцы.
Вот выпил стакан еще не остывшей воды и курю табак. И при каждом вдохе и вы
ходе ощущаю в груди боль.
А главное Ц слабость…
…На днях я брел домой через Васильевский остров и Петроградскую сторону
. На площади, против проспекта Добролюбова и стадиона «Динамо», стояли в х
лынувшей из лопнувших магистралей и разлившейся воде грузовики они про
валились сквозь верхнюю корку льда. Некоторые шоферы еще не потеряли над
ежды выбраться, упрашивали прохожих помочь им, тянули свои машины на вер
евках сами, стоя в валенках по колено в ледяной воде. Но машины уже вмерзли
, Ц им здесь стоять до весны. А вода все лилась, распространяясь под корко
й льда. И до самой Пионерской улицы, по Большому проспекту, мне вместе с та
кими же, как я, прохожими пришлось прыгать со льдины на льдину, карабкатьс
я по заборам, выискивать среди воды ледяные кочки, чтобы миновать огромн
ое пространство воды, заполнившей весь Большой проспект и кварталы прим
ыкающих улиц. От воды шел пар. Она замерзала. Не находя из нее выхода, стрем
ясь к застрявшим автомобилям, как к спасительным островкам, взывали о по
мощи прохожие…
Миновав этот водно-ледяной, покрывший улицы панцирь, коротко и трудно ды
ша острым морозным воздухом, виляя подгибающимися от слабости ногами, я
добрел до дома и лег, сразу погрузившись в кошмары и бред.
Два дня назад температура у меня была тридцать восемь. Сегодня Ц тридца
ть пять и шесть.
Самочувствие чуть получше. Мешает часто наплывающее головокружение. Мо
ментами одолевают спазмы, по телу ходит озноб. Но мне помогают мысли о Лен
ине. Если б он знал, как мы способны держаться, он был бы доволен. И еще помог
ают мысли об Амундсене и обо всех тех людях воли и долга, что были сильными
духом и гуманными до конца, до последнего предела своих физических сил…
С 24 января в городе увеличены нормы хлеба: иждивенцам Ц 250 граммов, служащи
м Ц 300, рабочим Ц 400 (ладожская трасса действует!). Но люди уже так истощены, ч
то смертность не уменьшается, Ц она в огромной степени увеличивается!
Впрочем, кто может сказать, что меню у голодающих ленинградцев однообраз
но? У меня, например, оно отличается необыкновенным разнообразием. В спал
ьне моих родителей Ц пустой, вымороженной комнате Ц стоит зеркальный ш
каф-гардероб. После смерти матери отец не касался ее ящиков в этом гардер
обе. Она долгие годы лечилась у гомеопатов, и большое количество этих сла
дких лекарственных шариков осталось. В поисках хоть чего-либо годного д
ля еды и освещения я, сочтя эти шарики новыми пищевыми ресурсами, стал их е
сть дозами аллопатическими, в любой смеси. Было бы больше Ц ел бы зараз хо
ть по полкило в день! Какие у них необыкновенные и заманчивые названия!
Все прочнее в мое меню входит и новое блюдо: «обойная каша».
В том же гардеробе я обнаружил несколько мелков. Постепенно их съел. Один
оставил: разметил им обои в комнате, установил себе норму Ц по квадратно
му метру в день. Из квадратного метра обоев варю кашу. Обои питательные, он
и Ц на клею.
Из столярного клея все ленинградцы варят бульоны и делают студни, это бл
юдо считается одним из изысканных и наиболее сытных. Студня я не умею дел
ать, а бульон получается, но столярный клей надо экономить. А вот обойной к
аши (изобретение мое собственное) при установленной мною норме может хва
тить надолго. Продукт не хуже других! А если в кашу эту положить две-три ми
ндалины из выданных мне в Союзе писателей двухсот граммов, то прямо-таки
деликатес!
После тщательного обследования всего, что есть в квартире, у меня получи
лся целый чемоданчик продуктов питания. Это: сыромятные ремни, воск для н
атирки пола, глицерин из аптечки (жаль, не нашлось касторки!), вишневый кле
й, спиртовые подметки и пара набоек: карболен, многолетней давности ячме
нная ритуальная лепешка с могилы «святого», привезенная мною одиннадца
ть лет назад с Памира, пузырек с рафинированным минеральным маслом для с
мазки точных механизмов и много другой снеди. В перспективе Ц корешки м
ногочисленных книг, ведь они тоже на добротном клею! Дела не так уж плохи!
Ни один довоенный повар не обладал столь редкостными продуктами чтоб ра
знообразить меню!
27 января. 5 часов утра
Записываю только что сложившееся в бессоннице, во тьме, стихотворение:
Во мраке этом потянись к лека
рствам,
Прими любое Ц всякое поможет
В какой-либо из множества болезней,
Вцепившихся оравою в тебя.
Потом лежи, прислушиваясь к звукам
Из мира внешнего. Немного их осталось.
Вот тикают часы. И все, пожалуй. Даже крысы
Все перемерли с голода. А репродуктор
Молчит, как будто шар земной захолодел настолько,
Что и эфир весь вымерз вкруг него.
Но если, кроме холода и мрака,
Уже ничто тебя не окружает,
Представь в уме родной России карту,
Стань полководцем, наноси удары
По ненавистному нам всем врагу,
И полная твоя над ним победа,
Как солнце, воссияет над тобой.
И сразу сердце станет согреваться,
От цепкого небытия освобождаясь,
Рукой иссохшей ты груди коснешься
С улыбкой: «В осажденном Ленинграде
Горячей верой в близкую победу
Еще на сутки протянул я жизнь!»
4 часа дня
Озноб, головокружение, температура тридцать пять и шесть. Но… я Ц в полит
отделе 6-го района аэродромного обслуживания. Вне дома, в обстановке воен
ной части, сразу Ц бодрость и ощущение, что еще буду жить, работать, дейст
вовать, служа моей Родине…
Как хочется мне быть поближе к фронтовым событиям! Проклятая болезнь, пр
оклятая слабость, сковывающие меня! Надо если не здоровьем, так волей пре
одолеть их, побороть, заставить себя быть здоровым. Я добьюсь этого во что
бы то ни стало! Самое трудное, самое тяжелое Ц позади. Теперь еще немного
выдержки Ц и все пойдет хорошо. Получу аттестат, налажу мое питание Ц и з
а работу, за прекрасную фронтовую работу!
31 января. 9 часов 40 минут вечера
В ночь на 27-е число я в полубреду, в бессоннице написал стихотворение.
И именно так все и было. Все слова его математически точны. Я лежал и думал:
что же? И мне погибать, как не десятки, как сотни тысяч людей уже умерли в Ле
нинграде от истощения в своих превратившихся в склепы квартирах, на улиц
ах, ставших арктическими пустынями?..
«…Всего же в результате голодной блокады, п
о подсчетам Ленинградской комиссии по расследованию злодеяний немецко
-фашистских войск, в Ленинграде погибло 632 253 человека» ( Карасев А. В.
Ленинградцы в годы блокады, с. 185, со ссылкой на сборник материалов «Ню
рнбергский процесс», т. 1. Госюриздат, 1954, с. 594). От себя добавлю: в этих данных мо
гли быть учтены далеко не все погибшие, в частности, например, те люди, кот
орые умерли в пути во время эвакуации из Ленинграда.
Умирают многие, стоит только одинокому обитателю опустевшей квар
тиры заболеть, особенно если живет он далеко от своих сослуживцев или зн
акомых и потому не может рассчитывать, что у кого-либо из них интерес к ег
о судьбе окажется настолько гигантским, что тот наскребет в себе сил дой
ти до него через весь город пешком и узнать, почему такой-то, допустим Ива
н Иванович, уже пятые сутки не приходит на службу, не интересуется столов
ой, в которой всегда по пять-шесть часов простаивал в очереди, чтобы получ
ить свою порцию супа… «Что-то Иван Иванович не приходит! Ц говорят на сл
ужбе о таком человеке. Ц Наверное, тоже умер!»… И если Иван Иванович дейс
твительно умер, то все понимают: пролежит он непохороненным, может, и до са
мой весны. В Ленинграде сейчас есть тысячи квартир, в которых, никому не ве
домые, лежат на собственных постелях замерзшие, мертвые люди. И двери ква
ртир заперты изнутри. И некому зайти в них, постучать. Никто и не знает, что
делается в таких квартирах.
Да, я знаю: ходят по городу бригады девушек-комсомолок таких же ослабевши
х, как и все другие, но взявшихся с великим самопожертвованием спасать вс
ех, кто умирает без всякой помощи. Но разве десятки чудесных этих бригад м
огут оказать помощь многим сотням тысяч людей? И на такую ли добрую случа
йность рассчитывать?
И, все это продумав, я очень рассердился на себя самого и сказал: н е т, я бор
олся еще не до конца, я должен собрать хоть по крохам в с е свои последние с
илы и спасать себя сам Ц добраться до прежней моей квартиры на канале Гр
ибоедова, чтобы быть ближе к людям и чтобы избавиться от этого проклятог
о, непосильного ни для меня, ни для других расстояния. И Ц поправиться, до
биться утверждения своего воинского состояния, уехать на фронт, работат
ь или воевать. А прежде всего нужно перебраться в центр города, на канал Гр
ибоедова, оттуда я могу совершать нужные мне пешие хождения. Может быть, с
ил и хватит.
И на следующий день с семи утра до часу разбирался в вещах Ц откуда столь
ко энергии! Ц ковыляя из угла в угол в полушубке по морозной квартире, ты
ча во все углы и во все чемоданы непрестанно гаснущую коптилку. И в час дня
нагрузил на длинные финские санки: рюкзак с одеялами, спальный мешок, чем
одан с необходимыми вещами и так называемыми продуктами, пишущую машинк
у, ящик с кухонной посудой, пилу, топор, инструменты, ведро, бидон, и таз, и ап
течку, и всю мою амуницию, и дрова, и книги… И увязал все это на дворе. И двин
улся в трудный пеший поход, волоча санки, упорствуя в борьбе со слабостью,
отдыхая на возу и снова берясь за гуж.
Несколько часов перебирался я с улицы Щорса в дом на канале Грибоедова. И
самое фантастическое по трудности было Ц поднять все привезенное на пя
тый этаж и водворить в квартиру.
Часа полтора-два подряд, на коленях, со ступеньки на ступеньку (оледенелы
м, скользким), с площадки на площадку темной лестницы, перепихивал руками,
перетаскивал по десяткам «этапов», «перевалочных баз» привезенный на с
обственном горбу караван.
Это н а д о было сделать!
Не отдыхая, чтобы не свалиться, я занялся после переезда дровами, плитой, о
биванием двери, приготовлением пищи, оборудованием кухни под жилье Ц и
делал все это при свете двух маленьких коптилок, которые нужно было подн
осить к самой вещи (притом Ц не дыша), чтобы разгадать, с чем в данный момен
т имеешь дело…
Надо сказать, что отсутствие света в нашем быту, пожалуй, самое тяжкое исп
ытание. Я, как и все, давно научился быть слепым, выработал в себе все навык
и слепцов: умение находить дорогу и любые предметы на ощупь, обострив слу
х, определять окружающее по легчайшим звукам, Ц вообще научился жить в т
емноте. А это требует массы лишнего времени, особой замедленности движен
ий, чтобы не уронить, не наткнуться, чтобы найти то, что лежит где-то прямо п
еред тобой, но чего ты не видишь.
А когда к ночи все было сделано, я с гордостью подумал о торжестве духа над
слабым телом!
Мне представилось, что этот день, этот час поворачивает всю мою жизнь опя
ть по-новому, что отныне счастье и удача будут сопутствовать мне, как преж
де. И стало мне хорошо. И вот Ц хорошо с тех пор!
На следующее утро я пошел в Союз писателей, где организовали получение х
леба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
е глаз совершенно одинаковое: голодный блеск и страх. У собачонки страх, в
ероятно, потому, что она чувствует свою судьбу. У мужчины потому, вероятно
, что он опасается, как бы у него эту собачонку не отняли, сил отстоять свою
добычу у него не хватило бы.
Сотни людей тащат по улицам ведра с водой, в которых позвякивает лед. Нося
т воду иные издалека.
Скарб на саночках Ц по всем улицам. Люди перебираются кто куда, но обязат
ельно поближе к месту своей работы или к той лавке, к которой прикреплены
их карточки, Ц ходить по городу ни у кого не хватает сил. Множество жител
ей меняет свои пристанища, потеряв кров, покидая разбитые бомбами и снар
ядами, сожженные пожарами свои дома.
И вдруг навстречу, после сотен людей, изможденных до предела, в молчании и
дущих походкой столетних старцев, попадается толсторылый, с лоснящимся
от самодовольства и упитанности лицом, с плутовскими, наглыми глазами гр
ажданин. Это какой-либо вор Ц завмаг, спекулянт-управхоз, накравший у по
койников вверенного ему дома хлебные карточки, получающий по ним килогр
аммы хлеба, обменивающий этот хлеб с помощью своей жирной, накрашенной к
рали на толкучке на золотые часы, на шелка, на любые ценности. И, если он иде
т со своей кралей, из разговор не о пропитании, их голоса громки и уверенны
, им на все наплевать… Надо б таких расстреливать!
Ночь на 20 января. 1 час 30 минут
По карточкам выдают сахар Ц по 100 граммов на рабочую, по 150 на детскую. Тоже в
первые.
Заговорило радио. Правда, не громко, а таким чуть слышным шепотом, что разо
брать слова можно было только в полной тишине, прижав ухо к громкоговори
телю. О Ленинградском фронте ничего не сообщалось.
С 13 января в лавках хлеб выдается очень хороший, без всяких примесей. Шуми
лов, однако, сказал:
Ц Это потому, что в городе нет никаких заменителей.
20 января. День в Смольном
Разговоры с работниками Смольного Ц лично и по телефону, обо всех делах.
В результате всех хлопот добился решения об эвакуации первой партии пис
ателей и их семей, числом двенадцать человек, с группой населения, отправ
ляемой из Ленинграда 22 января Ц в первый день начала эвакуации Ц колонн
ой автобусов. По телефону немедленно связался с Кетлинской, чтобы она да
ла поименный список тех, кого по состоянию здоровья надо отправить в пер
вую очередь. Сказал ей, что обещано через несколько дней после первой пар
тии отправить вторую.
Неожиданный успех моих хлопот Ц все за один день! Ц объясняется и тем, ч
то я попал в удачный момент: за два дня до начала плановой эвакуации ленин
градцев.
По моему настоянию Людмила Федоровна включена в список уезжающих 22-го.
21 января. 7 часов вечера. Смольный
Комната четыреста двенадцать набита ожидающими получения эвакоудосто
верений и посадочных талонов. Очередь и в коридоре, некоторые ждут с двух
часов дня. Сюда к шести вечера должна прийти для выдачи Радайкина
Инструктор обком
а партии.
, но ее нет до сих пор. Она ждет посадочных талонов, которые еще не пос
тупили из типографии. Завтра люди поедут: пятьдесят автобусов, через Ваг
аново, Жихарево до Волховстроя, с ночевкой в Жихареве. Только сегодня в эт
и точки уехали назначенные вчера начальники эвакуационных пунктов. Нач
иная с завтрашнего дня эвакуация будет проходить систематически, в масс
овом масштабе.
Вчера возвращался из Смольного пешком на Петроградскую сторону по трид
цатиградусному морозу. В первом часу ночи пришел, сократив путь по льду Н
евы, но зато сбившись с тропинки и прошагав по рыхлому снегу мимо заморож
енных эсминцев, а потом проплутав в сугробах на остром, морозном ветру, в ч
ерных, безжизненных просторах озаренных только дальними кострами трех
больших пожаров Ц где-то на Невском, где-то на Петроградской стороне и г
де-то на Выборгской. О степени утомления и чувстве голода можно не говори
ть, а главное, вспотел и понял, что совершенно застудил легкие и горло.
Когда пришел, не было сил даже снять с себя полушубок, просто повалился…
7 часов 30 минут вечера
Явилась девушка с сообщением, что вместо пятидесяти автобусов завтра в о
диннадцать дня будет только двадцать пять, а потому эвакоудостоверения
половине людей выданы будут только завтра.
10 часов вечера
После тридцати Ц сорока телефонных звонков Ц Шумилову, Попкову и други
м Ц добился: сейчас буду получать документы на всю группу. Уезжают завтр
а. А у меня больше нет никаких физических сил, и думаю о десяти Ц двенадца
ти километрах пути пешком домой и о том, что завтра утром опять сюда столь
ко же, да тащить тридцать килограммов груза на саночках: столько багажа, к
ак и всем эвакуирующимся, разрешено взять Людмиле Федоровне.
Ночь
Дома. Шел по тридцатипятиградусному морозу. Сейчас Ц половина четверто
го.
22 января. Вечер
Встал в семь, поспав только два с половиной часа. В 4 часа дня Людмила Федор
овна уехала в автобусе с площади против Смольного, после трех мучительны
х, полных беспорядка и беспокойства часов ожидания посадки.
Эвакуировалась со всей группой Союза писателей, в числе одиннадцати чел
овек, которых в этот день мне удалось отправить.
Десятеро из уехавших были в таком состоянии, что жизнь в них едва теплила
сь.
Человек полтораста Ц двести остались со своими эвакоудостоверениями
и с отчаянием в глазах на площади, так как автобусов не хватило…
26 января. Полдень
Я насквозь продышался копотью. Вчера с удивлением заметил, что плюю черн
ым, и не сразу понял, в чем дело. Дыша этой копотью, легкие, конечно, загубишь
очень скоро, но… этой копотью дышат все ленинградцы.
Вот выпил стакан еще не остывшей воды и курю табак. И при каждом вдохе и вы
ходе ощущаю в груди боль.
А главное Ц слабость…
…На днях я брел домой через Васильевский остров и Петроградскую сторону
. На площади, против проспекта Добролюбова и стадиона «Динамо», стояли в х
лынувшей из лопнувших магистралей и разлившейся воде грузовики они про
валились сквозь верхнюю корку льда. Некоторые шоферы еще не потеряли над
ежды выбраться, упрашивали прохожих помочь им, тянули свои машины на вер
евках сами, стоя в валенках по колено в ледяной воде. Но машины уже вмерзли
, Ц им здесь стоять до весны. А вода все лилась, распространяясь под корко
й льда. И до самой Пионерской улицы, по Большому проспекту, мне вместе с та
кими же, как я, прохожими пришлось прыгать со льдины на льдину, карабкатьс
я по заборам, выискивать среди воды ледяные кочки, чтобы миновать огромн
ое пространство воды, заполнившей весь Большой проспект и кварталы прим
ыкающих улиц. От воды шел пар. Она замерзала. Не находя из нее выхода, стрем
ясь к застрявшим автомобилям, как к спасительным островкам, взывали о по
мощи прохожие…
Миновав этот водно-ледяной, покрывший улицы панцирь, коротко и трудно ды
ша острым морозным воздухом, виляя подгибающимися от слабости ногами, я
добрел до дома и лег, сразу погрузившись в кошмары и бред.
Два дня назад температура у меня была тридцать восемь. Сегодня Ц тридца
ть пять и шесть.
Самочувствие чуть получше. Мешает часто наплывающее головокружение. Мо
ментами одолевают спазмы, по телу ходит озноб. Но мне помогают мысли о Лен
ине. Если б он знал, как мы способны держаться, он был бы доволен. И еще помог
ают мысли об Амундсене и обо всех тех людях воли и долга, что были сильными
духом и гуманными до конца, до последнего предела своих физических сил…
С 24 января в городе увеличены нормы хлеба: иждивенцам Ц 250 граммов, служащи
м Ц 300, рабочим Ц 400 (ладожская трасса действует!). Но люди уже так истощены, ч
то смертность не уменьшается, Ц она в огромной степени увеличивается!
Впрочем, кто может сказать, что меню у голодающих ленинградцев однообраз
но? У меня, например, оно отличается необыкновенным разнообразием. В спал
ьне моих родителей Ц пустой, вымороженной комнате Ц стоит зеркальный ш
каф-гардероб. После смерти матери отец не касался ее ящиков в этом гардер
обе. Она долгие годы лечилась у гомеопатов, и большое количество этих сла
дких лекарственных шариков осталось. В поисках хоть чего-либо годного д
ля еды и освещения я, сочтя эти шарики новыми пищевыми ресурсами, стал их е
сть дозами аллопатическими, в любой смеси. Было бы больше Ц ел бы зараз хо
ть по полкило в день! Какие у них необыкновенные и заманчивые названия!
Все прочнее в мое меню входит и новое блюдо: «обойная каша».
В том же гардеробе я обнаружил несколько мелков. Постепенно их съел. Один
оставил: разметил им обои в комнате, установил себе норму Ц по квадратно
му метру в день. Из квадратного метра обоев варю кашу. Обои питательные, он
и Ц на клею.
Из столярного клея все ленинградцы варят бульоны и делают студни, это бл
юдо считается одним из изысканных и наиболее сытных. Студня я не умею дел
ать, а бульон получается, но столярный клей надо экономить. А вот обойной к
аши (изобретение мое собственное) при установленной мною норме может хва
тить надолго. Продукт не хуже других! А если в кашу эту положить две-три ми
ндалины из выданных мне в Союзе писателей двухсот граммов, то прямо-таки
деликатес!
После тщательного обследования всего, что есть в квартире, у меня получи
лся целый чемоданчик продуктов питания. Это: сыромятные ремни, воск для н
атирки пола, глицерин из аптечки (жаль, не нашлось касторки!), вишневый кле
й, спиртовые подметки и пара набоек: карболен, многолетней давности ячме
нная ритуальная лепешка с могилы «святого», привезенная мною одиннадца
ть лет назад с Памира, пузырек с рафинированным минеральным маслом для с
мазки точных механизмов и много другой снеди. В перспективе Ц корешки м
ногочисленных книг, ведь они тоже на добротном клею! Дела не так уж плохи!
Ни один довоенный повар не обладал столь редкостными продуктами чтоб ра
знообразить меню!
27 января. 5 часов утра
Записываю только что сложившееся в бессоннице, во тьме, стихотворение:
Во мраке этом потянись к лека
рствам,
Прими любое Ц всякое поможет
В какой-либо из множества болезней,
Вцепившихся оравою в тебя.
Потом лежи, прислушиваясь к звукам
Из мира внешнего. Немного их осталось.
Вот тикают часы. И все, пожалуй. Даже крысы
Все перемерли с голода. А репродуктор
Молчит, как будто шар земной захолодел настолько,
Что и эфир весь вымерз вкруг него.
Но если, кроме холода и мрака,
Уже ничто тебя не окружает,
Представь в уме родной России карту,
Стань полководцем, наноси удары
По ненавистному нам всем врагу,
И полная твоя над ним победа,
Как солнце, воссияет над тобой.
И сразу сердце станет согреваться,
От цепкого небытия освобождаясь,
Рукой иссохшей ты груди коснешься
С улыбкой: «В осажденном Ленинграде
Горячей верой в близкую победу
Еще на сутки протянул я жизнь!»
4 часа дня
Озноб, головокружение, температура тридцать пять и шесть. Но… я Ц в полит
отделе 6-го района аэродромного обслуживания. Вне дома, в обстановке воен
ной части, сразу Ц бодрость и ощущение, что еще буду жить, работать, дейст
вовать, служа моей Родине…
Как хочется мне быть поближе к фронтовым событиям! Проклятая болезнь, пр
оклятая слабость, сковывающие меня! Надо если не здоровьем, так волей пре
одолеть их, побороть, заставить себя быть здоровым. Я добьюсь этого во что
бы то ни стало! Самое трудное, самое тяжелое Ц позади. Теперь еще немного
выдержки Ц и все пойдет хорошо. Получу аттестат, налажу мое питание Ц и з
а работу, за прекрасную фронтовую работу!
31 января. 9 часов 40 минут вечера
В ночь на 27-е число я в полубреду, в бессоннице написал стихотворение.
И именно так все и было. Все слова его математически точны. Я лежал и думал:
что же? И мне погибать, как не десятки, как сотни тысяч людей уже умерли в Ле
нинграде от истощения в своих превратившихся в склепы квартирах, на улиц
ах, ставших арктическими пустынями?..
«…Всего же в результате голодной блокады, п
о подсчетам Ленинградской комиссии по расследованию злодеяний немецко
-фашистских войск, в Ленинграде погибло 632 253 человека» ( Карасев А. В.
Ленинградцы в годы блокады, с. 185, со ссылкой на сборник материалов «Ню
рнбергский процесс», т. 1. Госюриздат, 1954, с. 594). От себя добавлю: в этих данных мо
гли быть учтены далеко не все погибшие, в частности, например, те люди, кот
орые умерли в пути во время эвакуации из Ленинграда.
Умирают многие, стоит только одинокому обитателю опустевшей квар
тиры заболеть, особенно если живет он далеко от своих сослуживцев или зн
акомых и потому не может рассчитывать, что у кого-либо из них интерес к ег
о судьбе окажется настолько гигантским, что тот наскребет в себе сил дой
ти до него через весь город пешком и узнать, почему такой-то, допустим Ива
н Иванович, уже пятые сутки не приходит на службу, не интересуется столов
ой, в которой всегда по пять-шесть часов простаивал в очереди, чтобы получ
ить свою порцию супа… «Что-то Иван Иванович не приходит! Ц говорят на сл
ужбе о таком человеке. Ц Наверное, тоже умер!»… И если Иван Иванович дейс
твительно умер, то все понимают: пролежит он непохороненным, может, и до са
мой весны. В Ленинграде сейчас есть тысячи квартир, в которых, никому не ве
домые, лежат на собственных постелях замерзшие, мертвые люди. И двери ква
ртир заперты изнутри. И некому зайти в них, постучать. Никто и не знает, что
делается в таких квартирах.
Да, я знаю: ходят по городу бригады девушек-комсомолок таких же ослабевши
х, как и все другие, но взявшихся с великим самопожертвованием спасать вс
ех, кто умирает без всякой помощи. Но разве десятки чудесных этих бригад м
огут оказать помощь многим сотням тысяч людей? И на такую ли добрую случа
йность рассчитывать?
И, все это продумав, я очень рассердился на себя самого и сказал: н е т, я бор
олся еще не до конца, я должен собрать хоть по крохам в с е свои последние с
илы и спасать себя сам Ц добраться до прежней моей квартиры на канале Гр
ибоедова, чтобы быть ближе к людям и чтобы избавиться от этого проклятог
о, непосильного ни для меня, ни для других расстояния. И Ц поправиться, до
биться утверждения своего воинского состояния, уехать на фронт, работат
ь или воевать. А прежде всего нужно перебраться в центр города, на канал Гр
ибоедова, оттуда я могу совершать нужные мне пешие хождения. Может быть, с
ил и хватит.
И на следующий день с семи утра до часу разбирался в вещах Ц откуда столь
ко энергии! Ц ковыляя из угла в угол в полушубке по морозной квартире, ты
ча во все углы и во все чемоданы непрестанно гаснущую коптилку. И в час дня
нагрузил на длинные финские санки: рюкзак с одеялами, спальный мешок, чем
одан с необходимыми вещами и так называемыми продуктами, пишущую машинк
у, ящик с кухонной посудой, пилу, топор, инструменты, ведро, бидон, и таз, и ап
течку, и всю мою амуницию, и дрова, и книги… И увязал все это на дворе. И двин
улся в трудный пеший поход, волоча санки, упорствуя в борьбе со слабостью,
отдыхая на возу и снова берясь за гуж.
Несколько часов перебирался я с улицы Щорса в дом на канале Грибоедова. И
самое фантастическое по трудности было Ц поднять все привезенное на пя
тый этаж и водворить в квартиру.
Часа полтора-два подряд, на коленях, со ступеньки на ступеньку (оледенелы
м, скользким), с площадки на площадку темной лестницы, перепихивал руками,
перетаскивал по десяткам «этапов», «перевалочных баз» привезенный на с
обственном горбу караван.
Это н а д о было сделать!
Не отдыхая, чтобы не свалиться, я занялся после переезда дровами, плитой, о
биванием двери, приготовлением пищи, оборудованием кухни под жилье Ц и
делал все это при свете двух маленьких коптилок, которые нужно было подн
осить к самой вещи (притом Ц не дыша), чтобы разгадать, с чем в данный момен
т имеешь дело…
Надо сказать, что отсутствие света в нашем быту, пожалуй, самое тяжкое исп
ытание. Я, как и все, давно научился быть слепым, выработал в себе все навык
и слепцов: умение находить дорогу и любые предметы на ощупь, обострив слу
х, определять окружающее по легчайшим звукам, Ц вообще научился жить в т
емноте. А это требует массы лишнего времени, особой замедленности движен
ий, чтобы не уронить, не наткнуться, чтобы найти то, что лежит где-то прямо п
еред тобой, но чего ты не видишь.
А когда к ночи все было сделано, я с гордостью подумал о торжестве духа над
слабым телом!
Мне представилось, что этот день, этот час поворачивает всю мою жизнь опя
ть по-новому, что отныне счастье и удача будут сопутствовать мне, как преж
де. И стало мне хорошо. И вот Ц хорошо с тех пор!
На следующее утро я пошел в Союз писателей, где организовали получение х
леба.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32