– Смотрите, Соломон, – воскликнул юноша, показывая пальцем на груду золотых монет на дне. – Смотрите!
Бриджмену хватило одного взгляда, чтобы оценить непомерность сокровища. Разумеется, он разволновался, одним духом осушил свой бокал и вновь наполнил его. Взял в руки большой изумруд, повертел в руках и положил обратно. Потом рассмотрел другие камни, извлек золотой португальский райе, поднес поближе к глазам, прикинул вес, чтобы удостовериться в его подлинности, и бросил обратно в ларец. Затем наполнил бокал Яна Хендрикса.
Драгоценности переливались в свете свечей.
Ян сел и посмотрел на Бриджмена, пытаясь определить, какое впечатление они произвели на человека, который столь великодушно принял его.
– Положите все эти вещи обратно, Ян, – сказал наконец Бриджмен. – Расскажете об их происхождении, когда вам будет угодно. Такую добычу привозили в эту страну только завоеватели былых времен. Вы гораздо богаче меня. На глазок я оцениваю ваше добро в полмиллиона фунтов с лишним. Это вы могли бы платить мне жалованье, – с усмешкой заметил он. – Я благодарю вас за ваше доверие.
Прошло бесконечное время. Ян подумал: а сколько это – полмиллиона фунтов? Отпил глоток вина, чтобы придать себе самообладания, надеясь, что алкоголь поможет, но напрасно.
– А теперь я скажу вам, откуда все это взялось, – объявил он решительно.
И рассказал о годах своего рабства в Перу, о злоключениях в Мехико, о гнусных сценах, которым не мог противиться. О настое из дурмана. О том, как оставил бесчувственную графиню Миранду на постели и голого, агонизирующего брата Игнасио на полу. О бегстве в Майами, об убийстве трактирщицы. О спасении ребенка и об индейцах. О новом бегстве вместе с Кетмоо через всю Флориду. Его голос дрожал от нахлынувших воспоминаний. Бриджмен выслушал – серьезно, почти ошеломленно.
– Это была война, Ян. Необъявленная война, которую ведут друг с другом человеческие существа. И вы отвоевали в ней свою свободу. Вы опасались, что я буду судить вас. Вы завоевали мое уважение.
– Меня зовут Исмаэль, Соломон. Исмаэль Мейанотте. Меня крестили, но я еврей.
Бриджмен кивнул:
– Я так и думал.
– Мой отец умер на костре.
– Вы искупили его смерть, Исмаэль.
Ян разрыдался. Они смотрели друг на друга, оба подавленные – один воспоминаниями, другой откровениями.
– And you have forfeited love.
– Что?
Ян Хендрикс еще не слишком хорошо понимал английский.
– Я сказал: «И вы поплатились любовью».
Ян по-прежнему не понял. Бриджмена вдруг охватила внутренняя усталость.
– Ян, – сказал он, – думаю, вы довольно исповедовались, не сознавая всей тяжести этого. Я предлагаю сделать перерыв. Отложим продолжение беседы на потом. Желаю вам доброй ночи. And flights of angels sing thee to the rest.
9. ВСЕМИРНОЕ ТЯГОТЕНИЕ
На следующий день после откровений Яна Хендрикса выдался погожий вечер. Они только что закончили холодный ужин из вареных яиц, чеддера и орехов. Пили портвейн, на десерт были груши.
– Мой мальчик, – сказал наконец Бриджмен, – думаю, род ваших занятий теперь совершенно ясен. Банкир.
– Банкир?
– На проценты с того, что вы в состоянии ссудить, вы за год удвоите ваш капитал.
Ян Хендрикс посмотрел на него, ожидая дальнейших объяснений.
– Достаточно обратить некоторую часть целого в английские фунты.
– А затем?
Вопрос вызвал у Бриджмена взрыв неудержимого смеха. Когда же приступ веселости прошел, он сказал серьезно:
– В самом деле затем… Тут-то все и начинается. И вот тут я мог бы вам оказаться полезен.
Ян Хендрикс по-прежнему не понимал.
– Богатство, Ян, это цена, которую вы назначаете за вашу душу. Скажите мне: надеюсь, вы считаете, что она стоит дороже всего этого?
Вопрос пронзил Яна, словно тонкая шпага. Да, он знал, что украл сокровище как плату за собственную душу. Слезы брызнули из его глаз. Бриджмен кивнул.
– Таково было мое ощущение в саутгемптонской карете. Спасибо, что подтвердили его.
Весь в слезах, Ян Хендрикс бросился к ногам Бриджмена. Он долго плакал. Англичанин гладил юношу по голове.
– Мудрость сурова, я знаю. Но, благодарение Богу, у вас есть способности.
Ян Хендрикс поднял на Бриджмена блуждающие глаза. Схватил его руки и стал целовать.
– Сядьте, – сказал Бриджмен.
Казалось, он и сам был взволнован и озабочен, хотя старался не показать этого.
– Сколько вам лет?
– Я… я не знаю. Брат Игнасио говорил, что мне было около семи, когда он… занялся моим воспитанием. Я пробыл с ним десять лет.
– Значит, семнадцать. Если вы, такой молодой и уже такой богатый, испросите королевский патент на открытие банка, это возбудит подозрения. Но если сделать то же самое с партнером, известным в деловых кругах Лондона, все предположат, что у вас есть кое-какие средства и я беру вас компаньоном, чтобы поднатаскать в делах. И послушайте меня, Ян: на католиков в этой стране смотрят довольно косо, если не сказать больше. Так что лучше всем говорить, что вы лютеранин. Вы не против?
– Нет, – ответил Ян, улыбаясь.
– Хорошо. К тому же жизнь в любом обществе требует, чтобы люди рядились в нравственные одежды. Подобно тому как они прикрывают тело, им надо чем-то прикрывать и душу, понимаете? Люди прикрывают свои недостатки и пороки всякими выдумками, точно так же, как прячут толстое брюхо под просторным жилетом или искореженные подагрой ноги в больших сапогах. Сыновья мужланов рассказывают, что в детстве у них были гувернеры; те, кто попирает религиозные заповеди, не упускают случая покрасоваться в храме; неверные жены тайком наведываются к своим любовникам.
Ян задумчиво улыбнулся, удивленный этим уроком лицемерия.
– Лишь убогие, отчаявшиеся и неосторожные говорят правду. Если только вы не философ или врач, остерегайтесь открывать другим то, во что верите, ибо у каждого свой свет в окошке и ваша правда ценна только для вас.
Ошеломленный, Ян широко раскрыл глаза. Да кто же он такой, Соломон Бриджмен? Было понятно, что эти наставления – ради его же блага, но все же проповедь была полной противоположностью тому, чему учил его брат Игнасио, разглагольствовавший о добродетели, а сам подчинявшийся только пороку, не говоря уж об ужасной донье Консепсьон де Лос Артабасес.
Юноша огляделся вокруг. Дом вдруг показался ему пещерой, полной тайн. Поскрипывала деревянная обшивка стен, трещали дрова в камине; какая-то скрытая жизнь оживляла это место. Он не знал какая, но предчувствовал, что ее душой был Соломон Бриджмен. В первый раз за долгое время Ян перестал бояться.
Но о чем же думал его благодетель, погруженный в свои непроницаемые мысли? Через какое-то время Соломон взял бутылку с портвейном и наполнил бокал Яна, потом свой.
– Не так давно, – сказал он наконец словно через силу, – я потерял друга, которого ценил превыше всего. Это был знаменитый человек. Настолько знаменитый, что нация удостоила его высшей чести, выставив его останки в Иерусалимском приделе Вестминстерского аббатства. А ведь в этом было отказано многим вельможам. Даже последовавшая вскоре смерть короля Георга Первого и то меньше взволновала умы, за исключением двора и политических партий, разумеется.
Он обратил к Яну Хендриксу опечаленный взгляд.
– Его звали Исаак Ньютон, – сказал Соломон Бриджмен. – Сэр Исаак Ньютон.
Ян никогда не слышал этого имени.
– Этот человек раскрыл некоторые из тайн Вселенной, – продолжил Бриджмен. – Вам надо знать его имя. Что же касается его трудов, то всей вашей жизни, будь она даже долгой, едва ли хватит, чтобы изучить их все. И вам понадобится еще одна, чтобы углубить это знание.
В растерянности Ян не знал, что сказать.
– Какие же тайны он раскрыл? – спросил он робко, опасаясь натолкнуться на сарказм.
– Для начала, законы всемирного тяготения. Вы когда-нибудь задавались вопросом, Ян, почему Луна не падает на Землю и почему яблоко падает с дерева?
Тайна была настолько очевидной, что молодой человек лишился дара речи. В самом деле, почему?
– Потому что притяжение большой Земли слишком сильно для маленького яблока, падающего на нее. Тогда как Луна, лишь уловленная земным притяжением, находится слишком далеко и у Земли ее оспаривает притяжение Солнца.
Яну вдруг захотелось съесть половинку груши, лежавшей на тарелке, но он сдержался из опасения, что это покажется вызывающим.
– Ибо этот мир, Ян, управляется законом – законом притяжения.
– Тогда выходит, что сильнейшие опять в выигрыше, – заметил Ян желчно, ссутулившись над столом.
В его лице опять появилось ожесточение, как в первый вечер.
Бриджмен наблюдал за юношей с легкой улыбкой.
– Это вы думаете о себе, Ян. Закон же, о котором я говорю, это закон всемирного притяжения. Но существует также закон отталкивания. Если какой-то предмет противен вам, то, даже если он гораздо сильнее вас, вы не подвергнетесь его притяжению.
Ян снова выпрямился.
– Этот господин Ньютон публиковал книги?
– По-английски. И боюсь, что их язык пока слишком труден для ваших нынешних знаний. Но я не сомневаюсь, что ваши способности позволят вам быстро получить доступ к мыслям этого гения.
– А пока вы расскажете мне о его открытиях?
– Охотно.
– Что он еще открыл?
Бриджмен задумался.
– Я не знаю всего, что смог открыть Исаак Ньютон. Но знаю, что он работал над двумя тайнами. Первая – эликсир вечной молодости, но у меня есть очевидные причины сомневаться, что он его нашел. Вторая – тайна трансмутации, то есть превращения свинца в золото.
– Свинца в золото? – воскликнул Ян, вытаращив глаза.
– Это не тот секрет, в котором вы сейчас сильно нуждаетесь, друг мой, – ответил Бриджмен со смехом. – Но думаю, нам обоим необходим отдых. У нас впереди хлопотливые дни. Надо будет найти способ оценить ваши сокровища, не привлекая излишнего внимания. Потом испросить патент на ремесло банкира. Найти подходящее место для банка и честных помощников. Для всего этого понадобится немало душевных сил.
Ян кивнул и пожелал доброй ночи хозяину дома. Потом взял свечу и направился в свои покои. Ему было трудно уснуть. Он слушал поскрипывания дома и уханье сов, звучавшие словно послания на неведомом языке. Да из головы не шли мысли о том, что же такое эликсир вечной молодости и как можно превращать свинец в золото.
10. КТО ЭТОТ ЧЕЛОВЕК?
За завтраком Бриджмен объяснил Яну, что самым благоразумным было бы предварительно составить опись содержимого ларца, которую они вместе подпишут на всякий случай. Потом он запер двери, отдал своему дворецкому приказ не беспокоить его, принес несколько листков бумаги, перо и чернильницу. Ян достал из ларца драгоценные камни.
Бриджмен был явно поражен богатствами пригретого им молодого человека, еще недавно олицетворявшего собой одиночество и растерянность. Помимо гигантского необработанного изумруда внимание Соломона привлекли рубин исключительной прозрачности и величины, размером с голубиное яйцо чуть неправильной формы, несколько звездчатых сапфиров, а также камни других цветов, некоторые темно-янтарные, другие белые, похожие на алмазы, поскольку были профессионально огранены.
– Происхождение у всех очень разное, – заметил Бриджмен. – Некоторые прошли через руки гранильщиков, другие едва обтесаны.
Но Ян не мог предоставить никакого объяснения. Тогда они перешли к испанскому и португальскому золоту.
– Ян, – сказал Бриджмен, – начнем с самого простого, то есть с золотых монет. Они вполне известны нашим менялам, и у вас их даже больше, чем надо для обоснования нашего ходатайства о патенте. Что касается крупных камней, то, думаю, благоразумнее будет отвезти их в Амстердам, чтобы оценить и огранить.
Ян согласился.
Они взяли с собой чуть больше половины золотых монет и поехали в меняльную контору «Эш и Бромлей» на Эрмайн-стрит. Поскольку Бриджмена там знали, их принял один из компаньонов, Эбрахам Эш. Соломон представил Яна Хендрикса как сына одного амстердамского купца, который хотел бы обосноваться в Лондоне. Был вызван клерк-оценщик, явившийся с толстым справочником и весами.
Ян Хендрикс открыл свою сумку и начал вынимать оттуда монеты, ставя их столбиками по десять штук.
– Испанское золото? – удивился Эш. – Или португальское?
– Наши капитаны вели транзитную торговлю через Новую Испанию, – не растерялся Ян.
Он опередил ответ Бриджмена. Тот промолчал, но про себя восхитился сметливостью молодого человека.
– Золото ведь остается золотом, не правда ли? – добавил Ян.
Эш кивнул.
Через полтора часа старый Эбрахам Эш бросил долгий взгляд на Яна Хендрикса, потом на Соломона Бриджмена и голосом, дрогнувшим от волнения, объявил:
– Джентльмены, вы только что слышали общую цифру, объявленную моим верным Джошуа: сто восемьдесят тысяч фунтов.
Бриджмен остался невозмутим.
– Мистер Эш, я бы не осмелился побеспокоить вас ради заурядных сумм.
Эш кивнул.
– Понимаю, Соломон. Но, как вы сами догадываетесь, я не располагаю равнозначной наличностью в звонкой монете. Мои три процента комиссионных за эту сделку уже сделают меня богачом, а этот день – самым удачным в моей долгой карьере. Могу ли я спросить, кому из вас принадлежит это богатство?
– Родителям моего превосходного друга Яна Хендрикса, которые сколотили состояние в нидерландской Вест-Индской компании и решили пристроить своего старшего сына в Лондоне.
Эш опять кивнул.
– Я могу лишь поместить это золото на депозит и предложить вам эквивалент, которым располагаю в настоящее время, – около пятидесяти тысяч фунтов. А на остальное выписать векселя.
Яну был совершенно непонятен этот язык. Он вопросительно посмотрел на Бриджмена. Тот кивнул.
– Само собой, мистер Эш. Но в обмен попрошу вас о некоторой сдержанности касательно этой операции. Она совершенно законна, но вы сами знаете, что такое деньги. Стоит им появиться, как они вызывают невольное вожделение. Завтра же наши двери будет осаждать толпа желающих попросить в долг. Отказать им было бы знаком душевной черствости и вызвало бы озлобленность.
Не меньше сотни виднейших представителей знати маялись хронической нехваткой денег, вызванной потугами держать надлежащий уровень, а некоторые даже заложили доходы со своих земель и за этот, и за следующий год. Одни страдали от жен, не умевших считать, особенно когда речь шла о нарядах, другие – от вечно праздных сыновей, шатавшихся по игорным и увеселительным заведениям, истощая и мошну, и мошонку.
Эш кивнул с понимающим видом.
– Очень хорошо вас понимаю. Что касается Джошуа, то, насколько мне известно, всякий раз, когда речь заходит о деньгах, его сражает немота.
Упомянутый Джошуа тоже кивнул, беззубо осклабившись.
Через два часа, получив подписанные векселя, Бриджмен и Ян распрощались с мистером Эшем и оказались перед своей коляской.
– Прогуляемся. Поезжайте не спеша, – приказал Бриджмен кучеру, – чтобы мы могли осмотреть дома по дороге.
– Ищете место, где мы могли бы обосноваться? – спросил Ян.
– Да, – ответил Бриджмен, еще раз удивленный живостью его интуиции. – Хочу, чтобы банк был подальше от моей торговли ценным деревом.
– Мы хорошо сделали, взяв только половину золота, – продолжил Ян Хендрикс через какое-то время. – Вашего друга Эша даже она, похоже, сильно взволновала. А вся сумма его бы наверняка встревожила.
– Вы меня удивили, – признался Бриджмен, сдерживая улыбку.
– А что бы вы ответили на моем месте?
– Право, что-то в этом же роде, но, быть может, не так хорошо и быстро, как вы.
Коляска ехала по Бонд-стрит, когда Бриджмен, внезапно велев кучеру остановиться, стал рассматривать какое-то мрачное здание всего в два этажа, считая антресольный, которое выглядело довольно запущенным, если не заброшенным.
– Что вы об этом думаете, Ян?
– Что тут все нужно перестроить.
– Да, но дом кажется нежилым, а сзади я заметил сад. Пойдемте взглянем.
Они постучали в дверь – никто не ответил. В заросшем бурьяном саду дрались кошки. Соломон и Ян обратились в соседнюю лавку, книжную, и узнали, что дом принадлежал семье, пострадавшей от Большой чумы, неким Партриджам, единственная наследница которых, племянница и старая дева, удалилась в Хэмпстедский монастырь. Они опять сели в коляску.
– Я поручу нашему поверенному разыскать мисс Партридж, – сказал Бриджмен.
– Вам так понравился дом?
– Мой дорогой Ян, квартал по большей части принадлежит вигам, а это партия будущего, даже если она сейчас и не в фаворе во Дворце. Думаю, что такое соседство нам не повредит.
Ян обдумывал услышанное до тех пор, пока Бриджмен не объяснил ему, что имел в виду.
За ужином, состоящим из фаршированной куропатки, Бриджмен погладил подбородок и объявил Яну:
– В ближайшем будущем у нас намечается одна поездка. Думаю, будет осмотрительнее сбыть самые крупные из ваших камней в Амстердаме.
– У вас в Лондоне нет ювелиров?
– Есть, но слухи разносятся по этому городу быстро, как миазмы чумы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44