Или пролить лишнюю кровь. С помощью нескольких человек, способных внушить доверие властителям Запада, можно было бы избежать этого досадного расточительства.
– И по-вашему, я мог бы стать одним из них?
Она кивнула.
– Вы молоды, но привлекаете к себе и взгляды, и интерес. Вы балтийский немец, стало быть, русские вам отнюдь не друзья. С малой толикой опыта и советов вы стали бы одним из самых влиятельных наших адвокатов. Похоже, вы не стеснены в деньгах, но Высокая Порта не поскупилась бы, чтобы с лихвой покрыть издержки вашей миссии.
Он задумался над этими словами.
– Столь возвышенным целям, как мне кажется, не слишком соответствуют ловушки, которые вы мне расставили.
– Какие ловушки? – удивилась княгиня.
– Попытки обольщения.
Она рассмеялась.
– Вы говорите о Данае? Это не ловушка, граф. Она искренне в вас влюбилась. Со всем пылом юности. К тому же ей не терпится покинуть Констанцу. Если кто и загнал вас в ловушку, так это ваша собственная подозрительность, поскольку вы напрасно отвергли ее любовь. У бедной девушки теперь разбито сердце.
– А Алексис?
– Вы и его приняли за приманку? Едва увидев вас в окно, когда вы прибыли сюда, он сразу же загорелся желанием стать вашим другом. И сам напросился поужинать с вами. Видите ли, не так уж много чужестранцев бывает в Констанце, особенно таких, как вы. Отсюда и брожение в сердцах и умах. Он по-прежнему прячется в ваших покоях? Я его сегодня еще не видела.
Значит, он и тут ошибся.
– Алексис спал в прихожей. Похоже, ему вчера изрядно досталось. Но какой был смысл устраивать этот зловещий спектакль? – спросил Готлиб, немного смягчившись.
– Бабадагская прорицательница в самом деле ясновидящая, – ответила княгиня задумчиво. – Она мне столько раз убедительно это доказывала, что я и вас смело могу в этом уверить. Фокус, секрет которого вы разгадали, был предназначен лишь для того, чтобы подстегнуть ее талант, а заодно и ваше воображение. Но неужели и в самом деле не было никакого человека, заплатившего жизнью за ваши сокровища?
– Какие сокровища? – спросил Готлиб. – Если вы о сапфире, который я надел на ужин с пашой, то вы из мухи делаете слона.
Она испытующе впилась в него взглядом черных глаз. Готлиб стойко его выдержал. Княгиня вздохнула.
– В любом случае, – продолжила она через какое-то время, – подлинный секрет этого мира, граф, это власть. Я не знаю, верите ли вы по-настоящему в истории об эликсире вечной молодости и философском камне, но позвольте мне в этом усомниться. Вы мне кажетесь слишком рассудительным. Единственное, в чем мы можем быть уверены, – это в том, что наш мир существует. О потустороннем же мы не знаем ничего и не имеем над ним никакой власти. Паша предлагает вам действовать в реальном мире. Если вы присоединитесь к нашему делу, то станете одним из его творцов и разделите нашу победу.
Готлиб невозмутимо слушал. Быть может, княгиня не ошибается. Но она защищает некое дело, и поэтому ее стоит остерегаться. Он прикоснулся пальцем к губам.
– Вы ведь гречанка, княгиня. Как получилось, что вы служите тем, кто поработил вашу страну? И Констанца не ваш родной город. Неужели вы тут лишь для того, чтобы подстерегать проезжих прибалтийских немцев и вербовать их на службу Высокой Порте?
Вопрос был дерзким, но Готлиб решил прояснить ситуацию.
– Полиболосы живут в Константинополе испокон веку, – ответила она. – Как и Ипсиланти, Маврокордато, Кантакузены, Комнины и многие другие. Обязательно ли накладывать на себя руки, если побежден? Тогда бы не слишком много народу осталось на земле. Римляне-победители научились говорить по-гречески, на языке побежденных. Османы тоже оценили наш опыт и наше терпение. Они доверяют нам управление землями Восточной Европы, которые мы знаем лучше, чем они. Мой супруг был наместником Бессарабии. Год назад его унесла лихорадка. Я жду его преемника. И пока выполняю его обязанности.
Фрейлина сделала знак слуге, и тот подал поднос с кувшином из голубого хрусталя, украшенного золотом, два таких же кубка и блюдо засахаренных абрикосов. Напиток напоминал оршад. Готлиб попробовал его и поднял брови.
– Миндальное молоко, – пояснила княгиня.
– А если я отклоню ваше предложение? – спросил он.
– Я буду огорчена. Из-за сожалений, которые будут мучить вас всю оставшуюся жизнь, – ответила она, поднося к губам засахаренный абрикос.
Из приличия он удержался от смеха.
– И кто же будет руководить моими дальнейшими действиями?
– Вы сами. Ситуация ведь проста: надо изолировать Австрию и Россию, помешав им заключить союзы, которые вовлекли бы Францию, Англию или Пруссию в вероятный конфликт с Высокой Портой.
– Но как я этого добьюсь?
– Приобретя доверие французов, англичан и пруссаков. Для этого и нужен ваш талант. Чем выше будет ваш престиж, тем большего успеха вы достигнете. Не сомневайтесь: женщины будут на вашей стороне. Однако никогда не позволяйте им властвовать над вами. Впрочем, мой совет кажется излишним, – добавила княгиня, усмехнувшись.
Готлиб чуть улыбнулся в ответ.
– Не похоже, что вы женаты, – сказала княгиня. – Есть у вас любовница?
– Это было бы то же самое, но не так удобно.
– Неужели женщины вам безразличны?
– Если не хотят покоряться мне.
Услышав такой ответ, княгиня задумчиво, если не скептично, посмотрела на него.
– Женщинам надо что-нибудь обещать.
– Дарить удовольствие и вдобавок связывать себя обещаниями?
– Это что, новые представления балтийских немцев о чувстве? – усмехнулась княгиня.
– Я бы хотел быть уверен, что чувство, о котором вы говорите, княгиня, не окажется блюдом, которое готовят горячим, а подают холодным.
Она обдумала ответ, явно неожиданный для нее, потом улыбнулась.
– Сколько же вам лет?
– Девятнадцать и несколько месяцев.
– Как вы, такой молодой, стали таким черствым?
– Неужели я черств? Или вы хотите сказать, что у меня холодная голова?
– Неужели вы не мечтаете? Неужели ни одна любовница не вызвала у вас желания увидеть ее вновь?..
Мог ли он признаться, что у него никогда не было ни любовницы, ни даже плотской связи после тех гнусных вечеров в Лиме и Мехико? Нет, это была его тайна.
– Если бы я и испытал подобное желание, то, скорее всего, к образу, который, быть может, не существует. Вы ведь гречанка и наверняка знаете изречение одного из ваших древних философов, Гераклита: нельзя дважды войти в одну и ту же реку.
Княгиня посмотрела на него, чуть приоткрыв рот:
– Вы пугаете. Известно вам это?
– Я был бы огорчен, если бы испугал вас, княгиня, – ответил Готлиб, улыбаясь. – Вы бы решили, чего доброго, что я беру реванш за тот ужас, который вы пытались мне внушить вчера вечером.
Она шевельнулась, подогнула ногу, отпила глоток миндального молока, потом посмотрела на своего собеседника.
– Интуиция не обманула пашу. Вы незаурядное создание.
Готлиб удивился перемене, произошедшей в этой женщине, еще накануне казавшейся такой непререкаемо властной благодаря своему опыту и высокому положению, обеспеченному вдовством. Она вдруг почувствовала себя безоружной, cтолкнувшись с характером, который представляла себе совсем иным.
Наступило долгое, напряженное молчание.
– Так что вы думаете о моем предложении? – наконец спросила княгиня.
– Оно лестно.
– Оно вас соблазняет?
– Я бы проявил легкомыслие, ответив сразу. Дайте мне время подумать.
– Завтра, – объявила княгиня, вдруг снова став властной, – от паши прибудет посланец, чтобы узнать о вашем решении.
Готлиб не торопился с ответом.
– А потом?
– Потом вас внесут в списки оттоманского правительства как доверенного человека и во все посольства империи будут разосланы письма, чтобы там это знали и оказывали вам всяческое содействие, где бы вы ни оказались.
– Какое содействие?
– Вам придется встречаться с людьми, о которых вы ничего не знаете; чтобы лучше их использовать, нужны сведения о них. Вам также понадобятся деньги для некоторых прочих нужд. Неплохо, если вы будете знать, что о вас говорят. Наши агенты это устроят.
Перед ним вдруг промелькнули события последних месяцев. Бегство из Мехико. Прибытие в Саутгемптон. Соломон Бриджмен. Симпатия, которую он внушил компаньону, заменив потерянного сына. И теперь вот перспектива сыграть некую политическую роль.
Он встал.
– Я отвечу вам за ужином, княгиня.
Она кивнула.
Готлиб решил прогуляться в садах на берегу моря. Политика. Он никогда об этом не помышлял. Все, кто олицетворял собой власть, казались ему гнусными чудовищами. Но, поднявшись на их высоту, он смог бы взять реванш. От такой перспективы кружилась голова.
Власть. Неужели это возможно? Не безумна ли эта женщина? Но тогда, выходит, и паша тоже?
Может, все из-за морского воздуха? Это внезапное осознание того, кем бы он мог стать? Он чувствовал себя полным жизни, почти ликования, это он-то, ни разу не испытывавший радости с тех пор как… С каких же пор?
Он засмеялся. Потом заскрежетал зубами. Однажды он найдет вице-короля Перу. Влепит ему пощечину. Велит его высечь. А потом предать смерти, чтобы тот сполна заплатил за гнусности, которые покрывал, пользуясь своей властью.
Возбуждение улеглось. Готлиб медленным шагом вернулся к вилле, глядя на паруса рыбачьих лодок, похожие на чаек, клюющих море.
Он обнаружил Альбрехта перед своей дверью, за игрой в шахматы с турецким слугой, и, используя язык жестов, попросил у турка что-нибудь поесть. Готлибу принесли половину цыпленка и бутылку светлого вина. Подкрепившись, он лег, чтобы поразмыслить. И через мгновение заснул. Проснулся незадолго до бани, и внезапная перемена в собственном настроении и планах на будущее заставила его заподозрить, уж не галлюцинация ли все это.
За ужином он вновь увидел княгиню. Они были наедине. Алексис куда-то подевался.
– Княгиня, – сказал Готлиб, – ваше предложение мне подходит.
Она кивнула и пригубила чашу вина.
– Тогда возвращайтесь в Вену.
Достав из кармана платья запечатанный конверт, протянула ему.
– Вручите эту записку графу Банати. Он вам скажет, что делать. Это мудрый человек.
Княгиня сопроводила свои слова долгим взглядом, от которого Готлибу стало не по себе. Потом он не раз вспоминал о нем.
– Граф, – заявила княгиня, прежде чем удалиться в свою опочивальню, – я хочу, чтобы вы подумали вот о чем: подлинная сила тайн лишь в том, что они завладевают нашими умами.
– А как же сами тайны?..
Она покачала головой.
– Сами по себе они невинны. Кошки, например, недоумевают, как это людям удается говорить.
Готлиб рассмеялся.
Вернувшись в свою комнату, он заметил по тяжелой поступи и неловким движениям Альбрехта, что тот злоупотребил токаем, и незамедлительно отправил его проспаться, поскольку они уезжали рано утром. С другой стороны, дневной сон притупил его собственную потребность в отдыхе. К чтению он не был расположен и потому вышел на террасу в одной сорочке и штанах, чтобы насладиться тишиной и ночным ветерком. В голове по-прежнему бурлили мысли, которые ему не удавалось ни успокоить, ни расставить по местам.
Вдруг Готлиб уловил какой-то шорох в кустах под балюстрадой и наклонился, чтобы обнаружить источник звука. Наверняка одна из кошек, недоумевавших, как это людям удается говорить. Но кошечка оказалась довольно крупной, со слишком человеческим личиком, – Даная. Может, узнала, что он уезжает завтра? Пришла в последний раз украдкой взглянуть на чужестранца?
Какое-то время они молча смотрели друг на друга, потом он спустился в сад, ожидая, что девушка бросится бежать, и был готов устремиться за ней вдогонку. Но Даная осталась, застыв в неподвижности.
Лишь запахнула на груди темную накидку, в которую куталась, надеясь остаться незамеченной, и прижалась спиной к опоре террасы.
– Чего вы хотите? – спросил он приглушенным голосом и схватил ее за руку, укрытую плащом.
Ответом ему был стон. Выпустив руку девушки, Готлиб нащупал под плащом ночную рубашку. Наверняка Даная покинула постель, повинуясь внезапному порыву. Левой рукой он провел по маленькой груди, исторгнув новый стон. И внезапно сорвал с девушки плащ и бросил на землю. В самом деле, на Данае была только просторная ночная рубашка из вышитого льна. Девушка попыталась бежать, он удержал ее. Насколько позволяла видеть темнота, она пристально смотрела на него своими черными глазами, но он не смог различить в них ни страха, ни другого чувства.
– Может, хотите что-нибудь на память? – спросил он, удерживая запястье княгининой племянницы одной рукой и задирая подол ее рубашки другой.
Собственные слова что-то смутно ему напомнили. Не произносил ли он их уже?..
– Не так… – задыхалась она. – Нет…
Даная билась, словно рыба в сети, когда он попытался снять рубашку через голову девушки, не выпуская ее запястье.
Наконец рубашка скользнула по девичьему плечу и повисла сбоку, словно тряпка, удерживаясь только проймой.
Теперь Даная осталась совершенно нагой.
Готлиб властно притянул свою добычу к себе и склонился к лицу девушки. Втянул в себя ее дыхание. Она ела на десерт что-то из розовых лепестков.
– Нет… – прохрипела Даная, но слишком поздно, потому что он заставил ее умолкнуть, прижавшись губами к ее губам.
При этом завел ей за спину руку с болтавшейся на ней ночной рубашкой и прижал девушку к стене. А свободной рукой стал ласкать тело, которое она больше не могла защищать. Долго гладил грудь, несмотря на ее неловкие попытки помешать ему. Вскоре силы покинули жертву. Он долго ласкал ее живот, потом его пальцы спустились ниже, к самой промежности, где он ожидал найти заветное рунцо. Но в этой стране женщины удаляли волосы с тела. Так что он беспрепятственно достиг цели, и его рука стала откровенно нескромной.
Он уловил на ее устах совсем иное дыхание и откинул ее торс назад. Даная выгнулась, устремив груди в небо.
Заметив, что она девственница, он воспламенился.
У него была свободна только одна рука. Как бы там ни было, приноровиться можно. Ему удалось расстегнуть верх своих штанов.
Девушка извивалась, как змея, быть может, от страха, может, от желания. Его член зажало меж ними. Она схватила его рукой, видимо желая отвести.
Но в самом ли деле она хотела этого?
Когда Готлиб попробовал войти в нее, рот девушки приоткрылся.
Нет, она не отстраняла его член, понял он с удивлением, а лишь направляла.
После первого толчка у нее вырвался вскрик. Готлиб заглушил его своими губами. Свободная рука Данаи скользнула к нему под рубашку. Теперь и она ласкала его. Но при этом была в слезах.
Готлиб сделал вид, будто выходит из нее, вернулся… и так далее.
Даная задергала плененной рукой, чтобы избавиться от своей рубахи. Он позволил ей это, и она ухватилась за его плечо, чтобы опереться обо что-нибудь.
Прошло совсем немного времени, и сильнейшая судорога сотрясла все ее тело. Она закричала – прямо в рот своему насильнику. Однако он еще не достиг своего.
Он продолжал трудиться над ней и не хотел, чтобы это когда-нибудь кончилось.
Даная закричала во второй раз. Готлиб опять заткнул ей рот поцелуем. И наконец излил семя. Она прижалась к нему с силой, которой он в ней и не подозревал.
По лбу Готлиба струился пот.
Он вышел из нее, оглядел долгим взглядом, провел пальцами по ее губам. И вдруг вспомнил, к кому были обращены слова «хотите что-нибудь на память?» – к служанке, пытавшейся отравить его в Париже. Он застегнул штаны и ушел в свою комнату. Не обернувшись. Нет, он не должен оборачиваться.
Запер застекленную дверь на засов и рухнул на кровать.
Последней его мыслью было, что он вел себя как дикий зверь.
21. ОПАСНЫЙ ПРЫЖОК
Граф Банати, человек лет под пятьдесят, с любезным лицом, сидел за письменным столом спиной к окну, положив перед собой распечатанную записку от княгини Полиболос. Он смотрел на графа Готлиба фон Ренненкампфа так, что тому стало слегка не по себе.
Что же написала княгиня этому Банати?
– Какие у вас связи с Высокой Портой, граф? – спросил наконец Банати по-французски.
– Никаких.
– И тем не менее вы собираетесь ей служить.
– А разве не этого от меня ждут? – спросил Готлиб, чуя ловушку.
Банати промолчал и сощурился, играя ножом для разрезания бумаг. Молчание явно предвещало некое важное заявление.
– Неужели вас не удивило, что христианка, чья страна порабощена турками, побуждала вас способствовать усилению их могущества?
– Удивило, – ответил Готлиб, вспомнив вопрос, который сам задал по этому поводу княгине во время их последнего ужина в Констанце. – Я даже спрашивал ее об этом. Она ответила, что османы высоко ценят опыт греков.
Банати кивнул.
– Но верите ли вы, что греки столь же высоко ценят свою неволю?
– Объяснитесь, граф, – сказал Готлиб, все больше раздражаясь при мысли, что опять дал себя провести. – Вы хотите сказать, что в предложении княгини не было никакого смысла?
– Нет, был. Но не тот, какой вы думали.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44