На книжке - 1000. С ума сойти! Никогда не было таких денег.
Сегодня приезжали Ольгины родители. Обедали. Солнечный денек. Ходили с Максимом в баню.
Я начинаю копошиться на огороде с утра и заканчиваю в 11-12 вечера, благо, белые ночи. Дни бегут. Завтрак-обед-ужин, и дня нет. Дела находятся ежеминутно. Посидеть покурить не удается. Курю на ходу. "Шут" лежит.
Ольга пробует шить юбки, хочет взять патент. Завтра ей на работу. Она лежит в постели и жалуется - как не хочется идти на работу и видеть скучные лица сотрудников.
Днем у нас было отличное настроение.
21 июня 1987 г. Гараж.
Сорок шесть лет назад, так же, в воскресенье, началась война.
Я попытался представить себя на месте моего отца: что он думал и чувствовал? а мать? старшие братья, сестра? Надежда еще ничего не могла чувствовать - она родилась в августе 1941. А Вере было всего три года...
На огород смотреть не могу. Надоел, измучил. Зайду в теплицу - скорее по привычке, - взгляну на помидоры, пройдусь, покуривая меж грядок и долой. Случаются дожди и, слава Богу, поливать не требуется.
Душа не на месте. Я обнаружил, что не знаю, о чем писать. Да и как писать - не знаю. Третья редакция "Шута ждет меня на 126 странице.
Все сюжеты и темы кажутся мелкими и неинтересными, Плохо на душе.
И беспощадный вопрос: а может, я бездарь, графоман, лентяй, сукин сын, болтун, тупица и болван?
О чем писать, что меня волнует?!
Не знаю... Совсем недавно казалось, что тем - уйма, только успевай строчить. Сегодня душа пуста. Читаю журналы - там горчичка после обеда запоздалое разоблачение перегибов. "Белые одежды" Дудинцева дочитать не смог. "Никто пути пройденного у нас не отберет" В. Конецкого читал с чувством легкой досады. Лишь "Зубр" Гранина доставил радость и еще "Брестский мир" Шатрова в "Новом мире", пьеса.
25 июня 1987. Дежурю в гараже.
Облачно, парит, тяжело дышится и полно идиотов вокруг. Боже, какие кретины встречаются, сердце плачет. Кажется, так писал Житинский. Но если бы только кретины и идиоты - сволочи вдобавок.
Ну чем не сволочь наш Николай Аркадьевич Кудряшок, оформленный слесарем-ремонтником и занимающийся в гараже неизвестно чем?
Сократить хотели - оставили, он как бы инженер по безопасности движения, министр без портфеля. Румяный военный пенсионер лет 55, смахивающий на поросеночка. Да его никакая перестройка не сдвинет с места. Сейчас его назначили секретарем парторганизации, и он воспрял духом: изображает бурную деятельность, лезет с нравоучениями и прихватывает водителей: "Открой фургон, что везешь? Почему остатки картошки в кузове? Откуда капуста?" А потом шушукается с водителями, и они привозят ему домой мешки с картошкой, капусту, морковку и прочий фрукт-овощ. Народ не честен у всех рыльце в пушку, и никто не хочет с ним связываться, хотя за глаза все ругают. Я тоже не лезу - у меня масса слабых мест в биографии, а работа пока устраивает. И от этого противно за себя. Одно из слабых мест - высшее образование. Как только я начинаю "качать права", мне намекают, что работаю не по специальности.
Ну да хрен с ним, с Аркадьевичем.
Дежурил со сторожем Сергеем (так он представился), 1922 года рождения. Услышал от него много интересного про войну. Это следует записать особо.
Родился в селе Пашкино на Алтае, около Барнаула и Бийска. У матери - 22 человека детей и два приемыша, цыгане. Отец погиб на Финской. Мать отправила на войну 17 детей. Вернулось двое.
Однажды в детстве Сергей не поздоровался со священником в деревне, после урока по атеизму. Отец выдрал его. На следующий день он поздоровался. Священник украдкой перекрестил его. Сергей увидел какое-то сияние вокруг головы священника и также украдкой поцеловал ему руку. Почему поцеловал сам не знает. Еще вчера он его ненавидел.
Церковь вскоре закрыли и священника заперли в пустом сарае - ждали, когда за ним приедут из района и заберут. Сергей носил ему еду. Все село вышло провожать священника. Женщины плакали, мужики хмурились. Повезли на телеге в район, под телегой сломался мост, упали в быструю холодную речку (осенью). Священник - крепкий мужик - спас солдатика и помог страже найти растерянные винтовки. Старший наряда убился головой о камень. Приезжали в деревню милиционеры - дознавались, кто подпилил мост. Одна тетка вякнула, что мост сгнил от старости, его давно следовало чинить. Ее забрали "за политику".
До 1942 года Сергей строил метро в Москве. Потом - фронт.
Разведчик Коля (питерский, вырос под забором) получил на фронте трое суток ареста - отбывал в яме, которую сам копал.
После войны, до 1947 года - Прибалтика, борьба с бандитизмом. Затем милиция в Зеленогорске, участковый в Белоострове. Ходили с автоматами.
Перевез к себе мать, больную. Жил с ней в бане начальника милиции на Кривоносовской улице. Писал в Москву, просил жилья, письма не доходили, послал письмо с почтовым вагоном. Пришел однажды с работы, а мать уже перевезли на новую квартиру.
28 июня 1987г. Зеленогорск.
Сегодня ходили в парк, обедали в ресторане "Олень" - Ольга, Максим и я. Пообедали на 10 рублей без спиртного.
Вчера ездили к Молодцову на день рождения - 49-летие. Были родственники и, как всегда, строительная шайка-лейка, которая стала почти родной.
Из тостов строителей выходило, что Молодцов построил в Ленинградской области все, что не успел построить Петр Первый. И больше Петра Петрова. Вот такой у нас замечательный зять.
Вспоминали, как всегда, Феликса.
Я выпил два фужера "Карданахи".
Сегодня спросил у Максима:
- Почему ты растешь таким непослушным, а?
- Не знаю, - искренне пожал он плечами.
Когда недавно были на заливе, я провел Максима на огромную учебную яхту "Ленинград".
Яхте более 50 лет, металлическая, с клепаными бортами, немецкой постройки. Как пояснил курсант - паренек лет 16-ти, - она плавала под флагом военно-морских сил Германии и по контрибуции перешла к нам. Они собираются совершить на ней поход в Выборг и Таллин. Хорошая яхта, добротная. И полно на ней ребятни. Максиму дали посмотреть в бинокль.
Мало стало яхт в нашей гавани. В детстве, по выходным дням, весь зеленогорский ковш бывал забит швертботами, яхтами и яхточками. Флаги, паруса, загадочные названия. И упругие хлопки парусов запомнились. Заходили даже трехпалубные прогулочные теплоходы - по несколько раз в день, возили отдыхающих в Петергоф (с заходом в Кронштадт) и в Ленинград, к пристани у Тучкова моста.
Вот сижу за столом с разложенными бумагами - куски "Шута" передо мною, - и оттягиваю время, чтобы не браться за него. Почему?..
Белая ночь. По дороге мимо нашего дома ходят парочки. Выпил кофе, а мыслей никаких. Выпил бы чего другого - появились бы. Но добром это не кончается.
Холодный был июнь и пасмурный. Завтра обещают 15-17. Завтра мне на дежурство в гараж.
Сегодня с утра мы с Максимом купили на рынке, который теперь наискосок от нашего дома, полкило свежих помидор по 3 рубля и привязали к помидорным кустам в теплице. Максим повел маму за руку, чтобы посмотреть, как растут наши помидоры, и Ольга конечно, удивилась. Но быстро разобралась в подлоге.
8 июля 1987 года. Зеленогорск.
Числа эдак первого я с бутылкой водки 0,75 л (Сабонисом) и бутылкой шампанского посетил Толика Мотальского. Не пил полгода. Мы сели за стол около его сарайчика и довольно прытко перелили в себя содержимое бутылок. Говорили о текущем литературном процессе. Пить с Мотальским можно только в самом начале, в гамбите - пока он способен слушать и вести связную беседу. В миттельшпиле он начинает пускать пузыри из носа, заливисто смеется, лезет обниматься и ласково называет тебя дурой. Потом, словно одернув себя - а не слишком ли он добр к людям? - Толик суровеет, мрачнеет, делается надменным и смотрит на всех, как король в изгнании. Это эндшпиль - пора останавливать часы и сваливать.
Пили потом еще дня три - с разной интенсивностью и в разном составе. Короче, маленький штопор, из которого я вышел к 4 июля, когда мы поехали на "69 км" справлять день рождения Максимки - ему 6 лет.
День рождения справляли с виноградным соком "Изабелла" - розовым и сладким. Играли с детьми в футбол и штандер. Гуляли. Купались на озере. Очухался.
Когда в один из веселых дней я сидел в сарайчике у Мотальского, пришел его племянник Володя:
- Дядя Толя, я приготовил телеграмму Мирей Матье, хочу поздравить ее с днем рождения, проверьте, пожалуйста, ошибки.
И тут же за столом с грязными рюмками и бутылками мы отредактировали телеграмму для знаменитой певицы.
Племянник Володя ходил на ее концерт в Ленинграде, а потом встречался с нею в гостинице. В тот утренний час Мирей Матье, может быть, принимала ванну и не догадывалась, что в неведомом для нее Зеленогорске зреет телеграмма: "Для меня большая честь в день Вашего рождения поздравить Вас..."
За что и люблю Зеленогорск, что от великого до смешного здесь не один шаг, а полшага...
17 июля 1987г.
Вчера вечером заехал к Суворову на дачу в Комарово - возвращался вечерком из Питера и заглянул. Там сидели красные от водки Коля М. и Шура В. Они приехали пилить Суворову дрова. И напилили.
Сначала говорили о всякой ерунде: грибах, змеях и проч. Заговорили, наконец, о литературе. И свелся весь разговор к рассуждениям - кто кому мешает, кто кому подгадил... Скучные разговоры.
Случайно узнал, что в домике, где мы сидели, раньше жил писатель и поэт Анатолий Клещенко, и Суворов дружил с ним одно время. Он даже повел меня посмотреть дырки в потолке, которые они наделали по пьяному делу из мелкашки. Говорит, что они налепили на потолок портрет Сталина и стреляли. Посмотрел - есть дырки. Лежали с похмелья и стреляли. Кучность стрельбы средняя - ствол гулял.
У меня из детских воспоминаний осталось, как мы с мамой, Лианой (первой женой Клещенко) и их дочкой Танькой скрипим по залитому солнцем снегу, пробираясь к избушке. Этой самой. (Только я позднее думал, что она в Репино.) Снег, солнце, Танька в башлыке, ей лет 5. У меня первые школьные каникулы. Россыпи пустых ружейных гильз с желтыми глазками капсюлей - в коробках. И я утащил одну, сунув ее в брючный карман. И все время, пока мы гуляли и катались на финских санках, я боялся, что кража обнаружится. И, замирая сердцем, щупал гильзу. Обман вскрылся дома - мне досталось от матери, были переговоры с Лианой по телефону, гильзу оставили мне, взяв обещание больше так не делать.
Вот что я вспомнил в дачной избушке, сидя за столом и слушая нудные разговоры мужиков.
Выяснилось, что Суворов не умеет кататься на коньках и велосипеде.
Татьяна с Маришкой приехали в Ленинград. Завтра я привезу Маришку в Зеленогорск. Ольга привезет Максимку. Буду их знакомить. Как-то это произойдет? Волнуюсь. Матери должны были подготовить их к встрече.
8 августа 1987г. Зеленогорск.
Встреча состоялась. Вчера отвез Маришку в Ленинград. Она гостила у нас три дня. С Максимкой подружились быстро, расстались дружески.
Ольгу называла мамой, спросив у меня разрешение. Сначала шепнула мне на ухо: "Можно я тетю Олю буду на "ты" называть?" Я разрешил, и Ольга разрешила.
Потом она спросила:
- Можно я буду тетю Олю мамой называть, пока я здесь?
- Можно.
И только и слышалось: "Мамочка, мамочка!", "Папочка! Папочка!" - на два голоса.
Поначалу было не все так просто.
- Папа, а тетя Оля твоя жена?
- Да.
- А мама?
- Тоже жена.
Маришка обрадовалась.
Тут я стал пространно рассуждать, что мама была раньше моей женой, а теперь моя жена тетя Оля. Но ее мама остается моей бывшей женой, а это очень важно - у нас с ней хорошие отношения. И все такое прочее...
Маришка слушала внимательно и что она поняла своей восьмилетней головкой с длинными пушистыми волосами на прямой пробор - не знаю. Но настроение у нее и у меня улучшилось.
Потом, ближе к вечеру, когда я возился с детьми на кровати, они стали делить папу.
- А папа был моим папой раньше, чем твоим, - заявляла Маришка. Сначала он был моим, а потом уже твоим. Правда, папочка?
- А вот и нет, - спорил Максим, - когда я родился, тебя и не было. Правда, папа?
- Да? - не сдавалась Маришка. - А моя мама была женой папы раньше, чем тетя Оля. Правда, папочка?
Я сгреб их себе на грудь и спросил сначала Маришку, а потом Максима:
- Как твоя фамилия?
Они назвали.
- А твоей мамы?
- Каралис! - выпалила Маришка.
- А твоей?
- Каралис.
- Вот видите: все мы Каралисы, а вы мои каралисята. Что вам еще надо? Все, хватит на эту тему болтать, болтуны.
И больше мы к этому не возвращались. Сходили сфотографировались втроем. Погуляли. Ездили в Сестрорецк получать мои деньги с депонента. "За мной, дети мои!" - звал я, и они с довольными улыбками догоняли меня и брали за руки.
Маришка растет доброй и ласковой девочкой. Она постоянно тянется обниматься и целоваться, несколько раз тыкалась к Ольге: "Мамочка моя!.."
Первую ночь она не спала и ждала меня до двенадцати - я печатал. Когда пришел в комнату, заулыбалась - маленькая испаночка-цыганочка с распущенными волосами, загорелая после Азовского моря.
Максим, как мне показалось, чуть ли не влюбился в нее. Выпендривался и лез на стенку перед сестрой, но слушался. А Маришка, осознав свое старшинство, командовала иногда. Но бывало и такое: "Папа, посмотри, что Максим делает!"
Она заправляла ему выбившуюся майку в трусы, и Максим покорно стоял, но стоило ей повернуть его к себе передом и взяться за резинку трусов, как тот приседал: "Здесь я сам..."
Маришка закрылась в комнате, а Максим разлетелся к дверям: "Мариша, ты что там делаешь?" Ольга остерегла его: "Мариша переодевается", и он сразу остановился и, закатив глаза, стал кружить перед дверью.
Мы пошли в универмаг покупать подарки на их выбор. Мариша сразу углядела куклу с короной на голове, в голубом платье до пят и с белой прозрачной накидкой - "Метелица". Уговор был такой - любую игрушку для их возраста. Купили куклу.
Максим долго шарил глазами по прилавкам и полкам и выбрал устройство для запуска воздушных пузырей. Еще по дороге домой он израсходовал весь запас мыльного раствора в баночке. Пузыри кончились.
- Ну вот, а папочка деньги тратил, покупал, - укорила его Маришка.
Я дал им деньги на мороженое. Маришка сберегла их и отдала Татьяне. Максим беспечно оставил свои на крыльце: "Я потом заберу..." И, конечно, не забрал.
Я доволен, что они познакомились. Случись это позднее - могло бы быть болезненно.
Ольга сказала по этому поводу: "Господи, да слава Богу! Когда мы все перемрем, они хоть будут знать, что у них есть родная душа. Брат и сестра. Слава Богу..."
Слышите, дети мои? Надеюсь, когда-нибудь вы прочтете мои беспорядочные записки. Дружите и помогайте, чем можете, друг другу. Такой вам от меня родительский наказ!
Я привез Маришку в Ленинград. Татьяна ждала.
- Ну как? Я вся переволновалась. Как Ольга-то? Ничего? Все нормально? Ну, слава Богу! А то, думаю, мало ли что...
Обрадовал Боря Штерн - прислал из Киева свою первую книгу "Чья земля?". Повести и рассказы. Прелестная книжица. Предисловие к ней писал Б. Стругацкий.
Написал Штерну письмо, отправлю с номером "Авроры", в котором интервью семинара.
Молодец, Боря! Он мне понравился в Дубултах, и приятно, что не забывает меня.
Писатель Радий Погодин имеет привычку рвать по пьяному делу деньги. Может изорвать всю наличность и расшвырять ее. Воевал, служил в разведке. Хороший писатель.
22 августа 1987. Гараж.
Сегодня приснилось, что в Югославии у меня вышла книжка, и мы с Ольгой едем туда в международном вагоне. Я везу стопку этих книг с моей фотографией. На фотографии я похож на мать и деда - Александра Бузни. В Югославии нас хорошо принимают. Волнующий сон. Говорят: то не сбудется, что во сне не увидишь. Скорей бы уж сбылось, коль во сне видел.
Сделал пробежку по гаражу - пять кругов. Выпил чаю с булочкой.
30 августа 1987 г. Дача.
Кончается унылое лето. Дожди, северный ветер, неуютно.
Крашу дом внутри - окна, двери, печку. Законопатил окна.
Вчера в гараж приехал на гоночном велосипеде пьяный Толик Мотальский и сказал, что мы с Герасимом Михайловичем говно, потому что не переживаем за негров в Африке, которые мрут, как мухи, от спида, и их негде даже хоронить - все забито покойниками.
Я читал "Науку и жизнь" и прислушивался к разговору Мотальского с Гер. Михом.
Мотальский. Нет, юмор - это прекрасно. Чувство юмора - это такая штука! Да... Если бы не юмор, нам войну не выиграть. Да, конечно. Ну что ты! У-у...
Гер. Мих. А вот знаешь, я в Югославии...
М. Нет, конечно! Юмор - это великая штука. Да...
Гер. Мих. Я говорю, в Югославии, после войны...
М. Ну что ты! Конечно, конечно, без юмора нельзя. Нет, нельзя.
Гер. Мих. Так вот, после войны в Югославии...
М. Да, если бы не юмор, нам конец, войну бы проиграли. Ну, что ты! Великая вещь. Да!
И т.п. в течение получаса.
Гер. Миху так и не удалось рассказать Толику про Югославию. Воспев хвалу юмору, как основному качеству русского народа, Мотальский вновь принялся бранить нас за равнодушие к судьбам африканцам, и я спровадил его домой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44