То, что мы здесь назвали объективной логикой, отчасти
соответствовало бы тому, что у него составляет трансцендентальную логику. Он
указывает следующие различия между ней и тем, что он называет всеобщей
логикой: трансцендентальная логика (а) рассматривает те понятия, которые
относятся к предметам a priori и, следовательно, не абстрагируется от
всякого содержания объективного познания, или, как он это выражает иначе,
она заключает в себе правила чистого мышления о каком бы то ни было предмете
и 0) в то же время исследует происхождение нашего познания, поскольку
познание нельзя приписать предметам. Исключительно на эту вторую сторону
направлен философский интерес Канта. Основная его мысль - это то, что
категории следует признать чем-то принадлежащим самосознанию, как
субъективному "Я". В силу этого определения воззрение [Канта ] не выходит за
пределы сознания и его противоположности и кроме эмпирической стороны
чувства и созерцания имеет еще нечто такое, что не положено мыслящим
самосознанием и не определено им, - вещь в себе, нечто чуждое и внешнее
мышлению, хотя нетрудно усмотреть, что такого рода абстракция, как вещь в
себе, сама есть лишь продукт мышления и притом только абстрагирующего
мышления. Если другие кантианцы выразились об определении предмета через "Я"
в том смысле, что объективирование этого "Я" следует рассматривать как некую
первоначальную и необходимую деятельность сознания, так что в этой
первоначальной деятельности еще нет представления о самом "Я", каковое
представление есть только некое сознание указанного сознания или даже
объективирование этого сознания, то эта объективирующая деятельность,
освобожденная от противоположности сознания, оказывается при более
тщательном рассмотрении тем, что можно считать вообще мышлением, как таковым
(Если выражение "объективирующая деятельность" "Я" может напомнить о других
продуктах духа, например о продуктах фантазии, то следует отметить, что речь
идет о том, как определяют предмет, поскольку его содержательные моменты не
принадлежат области чувства и созерцания. Такой предмет есть некая мысль, и
определить его означает отчасти впервые его продуцировать, отчасти же,
поскольку он нечто предположенное, иметь о нем еще другие мысли, мысленно
развивать его дальше). Но эта деятельность не должна была бы больше
называться сознанием; сознание заключает в себе противоположность "Я" и его
предмета, а этой противоположности нет в указанной первоначальной
деятельности. Название "сознание" набрасывает тень субъективности на эту
деятельность еще больше, чем выражение "мышление", которое, однако, следует
здесь понимать вообще в абсолютном смысле как мышление бесконечное, не
обремененное конечностью сознания, короче говоря, под этим выражением
следует понимать мышление, как таковое.
Так как интерес кантовской философии был направлен на так называемое
трансцендентальное в определениях мысли, то рассмотрение самих этих
определений не привело к содержательным заключениям. Вопрос о том, что они
такое сами в себе, помимо их абстрактного, одинакового у всех них отношения
к "Я", каковы их определенность в сравнении друг с другом и их отношение
друг к другу, не был у Канта предметом рассмотрения; поэтому указанная
философия нисколько не способствовала познанию их природы. Единственно
интересное, имеющее отношение к этому вопросу, мы находим в критике идей. Но
для действительного прогресса философии было необходимо, чтобы интерес
мышления был привлечен к рассмотрению формальной стороны, "Я", сознания, как
такового, т. е. абстрактного отношения некоего субъективного знания к
некоему объекту, чтобы таким образом было начато познание бесконечной формы,
т. е. понятия. Однако, чтобы достигнуть этого познания, нужно было еще
отбросить упомянутую выше конечную определенность, в которой форма
представлена как "Я", сознание. Форма, мысленно извлеченная таким образом в
свой чистоте, содержит в самой себе процесс определения себя, т. е.
сообщения себе содержания и притом сообщения себе содержания в его
необходимости - в виде системы определений мысли.
Книга первая
Учение о бытии
Объективная логика, таким образом, занимает скорее место прежней
метафизики, каковая была высившимся над миром научным зданием, которое
должно было быть воздвигнуто только мыслями. - Если примем во внимание
последнюю форму (Gestalt) развития этой науки 25, то мы должны сказать,
во-первых, что объективная логика непосредственно занимает место онтологии -
той части указанной метафизики, которая должна была исследовать природу ens
[сущего ] вообще; "ens" охватывает как бытие, так и сущность, для различения
которых немецкий язык, к счастью, сохранил разные выражения. - Но тогда
объективная логика постольку охватывает и остальные части метафизики,
поскольку метафизика стремилась постигнуть чистыми формами мысли особенные
субстраты, заимствованные ею первоначально из [области ] представления, -
душу, мир, Бога, - и поскольку определения мышления составляли существенное
ее способа рассмотрения. Но логика рассматривает эти формы свободно от
указанных субстратов, субъектов представления, рассматривает их природу и
ценность в себе и для себя самих. Указанная метафизика не сделала этого и
навлекла на себя справедливый упрек в том, что она пользовалась ими без
критики, без предварительного исследования, способны ли они и как они
способны быть, по выражению Канта, определениями вещи в себе или, вернее
сказать, разумного. - Объективная логика есть поэтому подлинная критика их,
критика, рассматривающая их не сообразно абстрактной форме априорности,
противопоставляя ее апостериорному, а их самих в их особом содержании.
Субъективная логика - это логика понятия - сущности, которая сняла свое
отношение к некоторому бытию или, иначе говоря, к своей видимости и которая
теперь уже не внешняя в своем определении, а есть свободное,
самостоятельное, определяющее себя внутри себя субъективное, или, вернее,
есть сам субъект. - Так как выражение "субъективное" приводит к
недоразумениям, поскольку оно может быть понято в смысле чего-то случайного
и произвольного, равно как вообще в смысле определений, относящихся к форме
сознания, то не следует здесь придавать особое значение различию между
субъективным и объективным, которое позднее будет более подробно разъяснено
при изложении самой логики.
Логика, следовательно, хотя и распадается вообще на объективную и
субъективную логику, все же имеет, точнее, следующие три части:
I. Логику бытия,
II. Логику сущности и III. Логику понятия.
С чего следует начинать науку?
Только в новейшее время зародилось сознание, что трудно найти начало в
философии, и причина этой трудности, равно как и возможность устранить ее
были предметом многократного обсуждения. Начало философии должно быть или
чем-то опосредствованным или чем-то непосредственным; и легко показать, что
оно не может быть ни тем, ни другим; стало быть, и тот и другой способ
начинать находит свое опровержение.
Правда, принцип какой-нибудь философии также означает некое начало, но не
столько субъективное, сколько объективное начало, начало всех вещей. Принцип
есть некое определенное содержание, единое, нус, идея, субстанция, монада и
т. д.; или, если он касается природы познавания и, следовательно, должен
быть скорее лишь неким критерием, созерцанием, ощущением, Я, самой
субъективностью, - то и здесь интерес направлен на определение содержания.
Вопрос же о начале, как таковом, оставляется без внимания и считается
безразличным как нечто субъективное в том смысле, что дело идет о случайном
способе начинать изложение, стало быть, и потребность найти то, с чего
следует начинать, представляется незначительной по сравнению с потребностью
найти принцип, ибо кажется, что единственно лишь в нем заключается главный
интерес, интерес к тому, что такое истина, что такое абсолютное основание
всего.
Но нынешнее затруднение с началом проистекает из более широкой
потребности, еще незнакомой тем, для кого важно догматическое доказательство
своего принципа или скептические поиски субъективного критерия для
опровержения догматического философствования, и совершенно отрицаемой теми,
кто, как бы выпаливая из пистолета 27, прямо начинает с своего внутреннего
откровения, с веры, интеллектуального созерцания и т. д. и хочет отделаться
от метода и логики. Если прежнее абстрактное мышление сначала интересуется
только принципом как содержанием, в дальнейшем же развитии вынуждено
обратить внимание и на другую сторону, на способы познавания, то [теперешнее
мышление] понимает также и субъективную деятельность как существенный момент
объективной истины, и возникает потребность в соединении метода с
содержанием, формы с принципом. Таким образом, принцип должен быть также
началом, а то, что представляет собой prius для мышления, - первым в
движении мышления.
Здесь мы должны только рассмотреть, как выступает логическое начало. Мы
уже указали, что его можно понимать двояко - как результат, полученный
опосредствованно, или как подлинное начало, взятое непосредственно. Вопрос,
представляющийся столь важным для нынешней культуры, есть ли знание истины
непосредственное, всецело зачинающее знание, некая вера или же
опосредствованное знание, - этот вопрос не должен здесь обсуждаться.
Поскольку его можно рассматривать предварительно, мы это сделали в другом
месте (в моей "Энциклопедии философских наук", изд. 3-е, "Предварительное
понятие", 61 и ел.). Здесь мы приведем оттуда лишь следующее замечание: нет
ничего ни на небе, ни в природе, ни в духе, ни где бы то ни было, что не
содержало бы в такой же мере непосредственность, в какой и опосредствование,
так что эти два определения оказываются нераздельными и неразделимыми, а
указанная противоположность [между ними ] - чем-то ничтожным. Что же
касается научного рассмотрения, то в каждом логическом предложении мы
встречаем определения непосредственности и опосредствования и,
следовательно, рассмотрение их противоположности и их истины. Поскольку в
отношении мышления, знания, познавания эта противоположность получает более
конкретный вид непосредственного или опосредствованного знания, постольку
природа познавания вообще рассматривается в рамках науки логики, а познание
в его дальнейшей конкретной форме - в науке о духе и феноменологии духа. Но
желать еще до науки получить полную ясность относительно познавания - значит
требовать, чтобы оно рассматривалось вне науки; во всяком случае научно
нельзя это сделать вне науки, а здесь мы стремимся единственно лишь к
научности.
Начало есть логическое начало, поскольку оно должно быть сделано в стихии
свободно для себя сущего мышления, в чистом знании. Опосредствовано оно,
стало быть, тем, что чистое знание есть последняя, абсолютная истина
сознания. Мы отметили во введении, что феноменология духа есть наука о
сознании, изображение того, что сознание имеет своим результатом понятие
науки, т. е. чистое знание. Постольку логика имеет своей предпосылкой науку
об охватывающем явления духе, содержащую и показывающую необходимость точки
зрения, представляющей собой чистое знание, равно как и его опосредствование
вообще, и тем самым дающую доказательство ее истинности. В этой науке о
духе, охватывающем явления, исходят из эмпирического, чувственного сознания,
которое и есть настоящее, непосредственное знание; там же разъясняется, что
верного в этом непосредственном знании. Другое сознание, как, например, вера
в божественные истины, внутренний опыт, знание через внутреннее откровение и
т. д., оказывается после небольшого размышления очень неподходящим для того,
чтобы его приводить в качестве примера непосредственного знания. В
феноменологии духа непосредственное сознание есть первое и непосредственное
также и в науке, и, стало быть, служит предпосылкой; в логике же
предпосылкой служит то, что оказалось результатом указанного исследования, -
идея как чистое знание. Логика есть чистая наука, т. е. чистое знание во
всем объеме своего развития. Но эта идея определилась в указанном результате
как достоверность, ставшая истиной, достоверность, которая, с одной стороны,
уже больше не противостоит предмету, а вобрала его внутрь себя, знает его в
качестве самой себя и которая, с другой стороны, отказалась от знания о себе
как о чем-то таком, что противостоит предметному и что есть лишь его
уничтожение, отчуждена от этой субъективности и есть единство со своим
отчуждением.
Для того чтобы, исходя из этого определения чистого знания, начало
оставалось имманентным науке о чистом знании, не надо делать ничего другого,
как рассматривать или, вернее, отстранив всякие размышления, всякие мнения,
которых придерживаются вне этой науки, лишь воспринимать то, что имеется
налицо.
Чистое знание как слившееся в это единство, сняло всякое отношение к
другому и к опосредствованию; оно есть то, что лишено различий; это лишенное
различий, следовательно, само перестает быть знанием; теперь имеется только
простая непосредственность.
"Простая непосредственность" сама есть выражение рефлексии и имеет в виду
отличие от опосредствованного. В своем истинном выражении простая
непосредственность есть поэтому чистое бытие. Подобно тому как чистое знание
не должно означать ничего другого, кроме знания, как такового, взятого
совершенно абстрактно, так и чистое бытие не должно означать ничего другого,
кроме бытия вообще; бытие - и ничего больше, бытие без всякого дальнейшего
определения и наполнения.
Здесь бытие - начало, возникшее через опосредствование и притом через
опосредствование, которое есть в то же время снимание самого себя; при этом
предполагается, что чистое знание есть результат конечного знания, сознания.
Но если не делать никакого предположения, а само начало брать
непосредственно, то начало будет определяться только тем, что оно есть
начало логики, мышления для себя. Имеется лишь решение, которое можно
рассматривать и как произвол, а именно решение рассматривать мышление, как
таковое. Таким образом, начало должно быть абсолютным, или, что здесь то же
самое, абстрактным, началом; оно, таким образом, ничего не должно
предполагать, ничем не должно быть опосредствовано и не должно иметь
какое-либо основание; оно само, наоборот, должно быть основанием всей науки.
Оно поэтому должно быть чем-то (ein) всецело непосредственным или, вернее,
лишь самим (das) непосредственным. Как оно не может иметь какое-либо
определение по отношению к иному, так оно не может иметь какое-либо
определение внутри себя, какое-либо содержание, ибо содержание было бы
различением и соотнесением разного, было бы, следовательно, неким
опосредствованием. Итак, начало - чистое бытие.
Изложив то, что прежде всего относится лишь к самому этому
наипростейшему, логическому началу, можно привести еще и другие соображения.
Однако они не столько могут служить разъяснением и подтверждением данного
выше простого изложения (которое само по себе закончено), сколько вызываются
лишь представлениями и соображениями, которые могут нам мешать еще до того,
как приступим к делу, но с которыми, как и со всеми другими предрассудками,
предшествующими [изучению науки], должно быть покончено в самой науке, и
поэтому, собственно говоря, здесь следовало бы, указывая на это, лишь
призвать [читателя] к терпению.
Понимание того, что абсолютно истинное есть, несомненно, результат и что,
наоборот, всякий результат предполагает некое первое истинное, которое,
однако, именно потому, что оно есть первое, не необходимо, если
рассматривать его объективно, и которое с субъективной стороны не познано, -
это понимание привело в новейшее время к мысли, что философия должна
начинать лишь с чего-то гипотетически и проблематически истинного и что
поэтому философствование может быть сначала лишь исканием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
соответствовало бы тому, что у него составляет трансцендентальную логику. Он
указывает следующие различия между ней и тем, что он называет всеобщей
логикой: трансцендентальная логика (а) рассматривает те понятия, которые
относятся к предметам a priori и, следовательно, не абстрагируется от
всякого содержания объективного познания, или, как он это выражает иначе,
она заключает в себе правила чистого мышления о каком бы то ни было предмете
и 0) в то же время исследует происхождение нашего познания, поскольку
познание нельзя приписать предметам. Исключительно на эту вторую сторону
направлен философский интерес Канта. Основная его мысль - это то, что
категории следует признать чем-то принадлежащим самосознанию, как
субъективному "Я". В силу этого определения воззрение [Канта ] не выходит за
пределы сознания и его противоположности и кроме эмпирической стороны
чувства и созерцания имеет еще нечто такое, что не положено мыслящим
самосознанием и не определено им, - вещь в себе, нечто чуждое и внешнее
мышлению, хотя нетрудно усмотреть, что такого рода абстракция, как вещь в
себе, сама есть лишь продукт мышления и притом только абстрагирующего
мышления. Если другие кантианцы выразились об определении предмета через "Я"
в том смысле, что объективирование этого "Я" следует рассматривать как некую
первоначальную и необходимую деятельность сознания, так что в этой
первоначальной деятельности еще нет представления о самом "Я", каковое
представление есть только некое сознание указанного сознания или даже
объективирование этого сознания, то эта объективирующая деятельность,
освобожденная от противоположности сознания, оказывается при более
тщательном рассмотрении тем, что можно считать вообще мышлением, как таковым
(Если выражение "объективирующая деятельность" "Я" может напомнить о других
продуктах духа, например о продуктах фантазии, то следует отметить, что речь
идет о том, как определяют предмет, поскольку его содержательные моменты не
принадлежат области чувства и созерцания. Такой предмет есть некая мысль, и
определить его означает отчасти впервые его продуцировать, отчасти же,
поскольку он нечто предположенное, иметь о нем еще другие мысли, мысленно
развивать его дальше). Но эта деятельность не должна была бы больше
называться сознанием; сознание заключает в себе противоположность "Я" и его
предмета, а этой противоположности нет в указанной первоначальной
деятельности. Название "сознание" набрасывает тень субъективности на эту
деятельность еще больше, чем выражение "мышление", которое, однако, следует
здесь понимать вообще в абсолютном смысле как мышление бесконечное, не
обремененное конечностью сознания, короче говоря, под этим выражением
следует понимать мышление, как таковое.
Так как интерес кантовской философии был направлен на так называемое
трансцендентальное в определениях мысли, то рассмотрение самих этих
определений не привело к содержательным заключениям. Вопрос о том, что они
такое сами в себе, помимо их абстрактного, одинакового у всех них отношения
к "Я", каковы их определенность в сравнении друг с другом и их отношение
друг к другу, не был у Канта предметом рассмотрения; поэтому указанная
философия нисколько не способствовала познанию их природы. Единственно
интересное, имеющее отношение к этому вопросу, мы находим в критике идей. Но
для действительного прогресса философии было необходимо, чтобы интерес
мышления был привлечен к рассмотрению формальной стороны, "Я", сознания, как
такового, т. е. абстрактного отношения некоего субъективного знания к
некоему объекту, чтобы таким образом было начато познание бесконечной формы,
т. е. понятия. Однако, чтобы достигнуть этого познания, нужно было еще
отбросить упомянутую выше конечную определенность, в которой форма
представлена как "Я", сознание. Форма, мысленно извлеченная таким образом в
свой чистоте, содержит в самой себе процесс определения себя, т. е.
сообщения себе содержания и притом сообщения себе содержания в его
необходимости - в виде системы определений мысли.
Книга первая
Учение о бытии
Объективная логика, таким образом, занимает скорее место прежней
метафизики, каковая была высившимся над миром научным зданием, которое
должно было быть воздвигнуто только мыслями. - Если примем во внимание
последнюю форму (Gestalt) развития этой науки 25, то мы должны сказать,
во-первых, что объективная логика непосредственно занимает место онтологии -
той части указанной метафизики, которая должна была исследовать природу ens
[сущего ] вообще; "ens" охватывает как бытие, так и сущность, для различения
которых немецкий язык, к счастью, сохранил разные выражения. - Но тогда
объективная логика постольку охватывает и остальные части метафизики,
поскольку метафизика стремилась постигнуть чистыми формами мысли особенные
субстраты, заимствованные ею первоначально из [области ] представления, -
душу, мир, Бога, - и поскольку определения мышления составляли существенное
ее способа рассмотрения. Но логика рассматривает эти формы свободно от
указанных субстратов, субъектов представления, рассматривает их природу и
ценность в себе и для себя самих. Указанная метафизика не сделала этого и
навлекла на себя справедливый упрек в том, что она пользовалась ими без
критики, без предварительного исследования, способны ли они и как они
способны быть, по выражению Канта, определениями вещи в себе или, вернее
сказать, разумного. - Объективная логика есть поэтому подлинная критика их,
критика, рассматривающая их не сообразно абстрактной форме априорности,
противопоставляя ее апостериорному, а их самих в их особом содержании.
Субъективная логика - это логика понятия - сущности, которая сняла свое
отношение к некоторому бытию или, иначе говоря, к своей видимости и которая
теперь уже не внешняя в своем определении, а есть свободное,
самостоятельное, определяющее себя внутри себя субъективное, или, вернее,
есть сам субъект. - Так как выражение "субъективное" приводит к
недоразумениям, поскольку оно может быть понято в смысле чего-то случайного
и произвольного, равно как вообще в смысле определений, относящихся к форме
сознания, то не следует здесь придавать особое значение различию между
субъективным и объективным, которое позднее будет более подробно разъяснено
при изложении самой логики.
Логика, следовательно, хотя и распадается вообще на объективную и
субъективную логику, все же имеет, точнее, следующие три части:
I. Логику бытия,
II. Логику сущности и III. Логику понятия.
С чего следует начинать науку?
Только в новейшее время зародилось сознание, что трудно найти начало в
философии, и причина этой трудности, равно как и возможность устранить ее
были предметом многократного обсуждения. Начало философии должно быть или
чем-то опосредствованным или чем-то непосредственным; и легко показать, что
оно не может быть ни тем, ни другим; стало быть, и тот и другой способ
начинать находит свое опровержение.
Правда, принцип какой-нибудь философии также означает некое начало, но не
столько субъективное, сколько объективное начало, начало всех вещей. Принцип
есть некое определенное содержание, единое, нус, идея, субстанция, монада и
т. д.; или, если он касается природы познавания и, следовательно, должен
быть скорее лишь неким критерием, созерцанием, ощущением, Я, самой
субъективностью, - то и здесь интерес направлен на определение содержания.
Вопрос же о начале, как таковом, оставляется без внимания и считается
безразличным как нечто субъективное в том смысле, что дело идет о случайном
способе начинать изложение, стало быть, и потребность найти то, с чего
следует начинать, представляется незначительной по сравнению с потребностью
найти принцип, ибо кажется, что единственно лишь в нем заключается главный
интерес, интерес к тому, что такое истина, что такое абсолютное основание
всего.
Но нынешнее затруднение с началом проистекает из более широкой
потребности, еще незнакомой тем, для кого важно догматическое доказательство
своего принципа или скептические поиски субъективного критерия для
опровержения догматического философствования, и совершенно отрицаемой теми,
кто, как бы выпаливая из пистолета 27, прямо начинает с своего внутреннего
откровения, с веры, интеллектуального созерцания и т. д. и хочет отделаться
от метода и логики. Если прежнее абстрактное мышление сначала интересуется
только принципом как содержанием, в дальнейшем же развитии вынуждено
обратить внимание и на другую сторону, на способы познавания, то [теперешнее
мышление] понимает также и субъективную деятельность как существенный момент
объективной истины, и возникает потребность в соединении метода с
содержанием, формы с принципом. Таким образом, принцип должен быть также
началом, а то, что представляет собой prius для мышления, - первым в
движении мышления.
Здесь мы должны только рассмотреть, как выступает логическое начало. Мы
уже указали, что его можно понимать двояко - как результат, полученный
опосредствованно, или как подлинное начало, взятое непосредственно. Вопрос,
представляющийся столь важным для нынешней культуры, есть ли знание истины
непосредственное, всецело зачинающее знание, некая вера или же
опосредствованное знание, - этот вопрос не должен здесь обсуждаться.
Поскольку его можно рассматривать предварительно, мы это сделали в другом
месте (в моей "Энциклопедии философских наук", изд. 3-е, "Предварительное
понятие", 61 и ел.). Здесь мы приведем оттуда лишь следующее замечание: нет
ничего ни на небе, ни в природе, ни в духе, ни где бы то ни было, что не
содержало бы в такой же мере непосредственность, в какой и опосредствование,
так что эти два определения оказываются нераздельными и неразделимыми, а
указанная противоположность [между ними ] - чем-то ничтожным. Что же
касается научного рассмотрения, то в каждом логическом предложении мы
встречаем определения непосредственности и опосредствования и,
следовательно, рассмотрение их противоположности и их истины. Поскольку в
отношении мышления, знания, познавания эта противоположность получает более
конкретный вид непосредственного или опосредствованного знания, постольку
природа познавания вообще рассматривается в рамках науки логики, а познание
в его дальнейшей конкретной форме - в науке о духе и феноменологии духа. Но
желать еще до науки получить полную ясность относительно познавания - значит
требовать, чтобы оно рассматривалось вне науки; во всяком случае научно
нельзя это сделать вне науки, а здесь мы стремимся единственно лишь к
научности.
Начало есть логическое начало, поскольку оно должно быть сделано в стихии
свободно для себя сущего мышления, в чистом знании. Опосредствовано оно,
стало быть, тем, что чистое знание есть последняя, абсолютная истина
сознания. Мы отметили во введении, что феноменология духа есть наука о
сознании, изображение того, что сознание имеет своим результатом понятие
науки, т. е. чистое знание. Постольку логика имеет своей предпосылкой науку
об охватывающем явления духе, содержащую и показывающую необходимость точки
зрения, представляющей собой чистое знание, равно как и его опосредствование
вообще, и тем самым дающую доказательство ее истинности. В этой науке о
духе, охватывающем явления, исходят из эмпирического, чувственного сознания,
которое и есть настоящее, непосредственное знание; там же разъясняется, что
верного в этом непосредственном знании. Другое сознание, как, например, вера
в божественные истины, внутренний опыт, знание через внутреннее откровение и
т. д., оказывается после небольшого размышления очень неподходящим для того,
чтобы его приводить в качестве примера непосредственного знания. В
феноменологии духа непосредственное сознание есть первое и непосредственное
также и в науке, и, стало быть, служит предпосылкой; в логике же
предпосылкой служит то, что оказалось результатом указанного исследования, -
идея как чистое знание. Логика есть чистая наука, т. е. чистое знание во
всем объеме своего развития. Но эта идея определилась в указанном результате
как достоверность, ставшая истиной, достоверность, которая, с одной стороны,
уже больше не противостоит предмету, а вобрала его внутрь себя, знает его в
качестве самой себя и которая, с другой стороны, отказалась от знания о себе
как о чем-то таком, что противостоит предметному и что есть лишь его
уничтожение, отчуждена от этой субъективности и есть единство со своим
отчуждением.
Для того чтобы, исходя из этого определения чистого знания, начало
оставалось имманентным науке о чистом знании, не надо делать ничего другого,
как рассматривать или, вернее, отстранив всякие размышления, всякие мнения,
которых придерживаются вне этой науки, лишь воспринимать то, что имеется
налицо.
Чистое знание как слившееся в это единство, сняло всякое отношение к
другому и к опосредствованию; оно есть то, что лишено различий; это лишенное
различий, следовательно, само перестает быть знанием; теперь имеется только
простая непосредственность.
"Простая непосредственность" сама есть выражение рефлексии и имеет в виду
отличие от опосредствованного. В своем истинном выражении простая
непосредственность есть поэтому чистое бытие. Подобно тому как чистое знание
не должно означать ничего другого, кроме знания, как такового, взятого
совершенно абстрактно, так и чистое бытие не должно означать ничего другого,
кроме бытия вообще; бытие - и ничего больше, бытие без всякого дальнейшего
определения и наполнения.
Здесь бытие - начало, возникшее через опосредствование и притом через
опосредствование, которое есть в то же время снимание самого себя; при этом
предполагается, что чистое знание есть результат конечного знания, сознания.
Но если не делать никакого предположения, а само начало брать
непосредственно, то начало будет определяться только тем, что оно есть
начало логики, мышления для себя. Имеется лишь решение, которое можно
рассматривать и как произвол, а именно решение рассматривать мышление, как
таковое. Таким образом, начало должно быть абсолютным, или, что здесь то же
самое, абстрактным, началом; оно, таким образом, ничего не должно
предполагать, ничем не должно быть опосредствовано и не должно иметь
какое-либо основание; оно само, наоборот, должно быть основанием всей науки.
Оно поэтому должно быть чем-то (ein) всецело непосредственным или, вернее,
лишь самим (das) непосредственным. Как оно не может иметь какое-либо
определение по отношению к иному, так оно не может иметь какое-либо
определение внутри себя, какое-либо содержание, ибо содержание было бы
различением и соотнесением разного, было бы, следовательно, неким
опосредствованием. Итак, начало - чистое бытие.
Изложив то, что прежде всего относится лишь к самому этому
наипростейшему, логическому началу, можно привести еще и другие соображения.
Однако они не столько могут служить разъяснением и подтверждением данного
выше простого изложения (которое само по себе закончено), сколько вызываются
лишь представлениями и соображениями, которые могут нам мешать еще до того,
как приступим к делу, но с которыми, как и со всеми другими предрассудками,
предшествующими [изучению науки], должно быть покончено в самой науке, и
поэтому, собственно говоря, здесь следовало бы, указывая на это, лишь
призвать [читателя] к терпению.
Понимание того, что абсолютно истинное есть, несомненно, результат и что,
наоборот, всякий результат предполагает некое первое истинное, которое,
однако, именно потому, что оно есть первое, не необходимо, если
рассматривать его объективно, и которое с субъективной стороны не познано, -
это понимание привело в новейшее время к мысли, что философия должна
начинать лишь с чего-то гипотетически и проблематически истинного и что
поэтому философствование может быть сначала лишь исканием.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19