Гы-гы-гы. А необходимого-то и нет: понадобятся еще несколько Louh, а они как раз закончились. И нитей хватит только на две трети цепочки, потому что с предыдущим заклинанием я возился не слишком внимательно и в результате наделал лишних узелков. М-да, незадача. Или все же попробовать? С нитями постараюсь быть бережливым, а «капель» попрошу у Вариты…
Нет, не попрошу: чаше с водой стоит на треножнике, а это означает, что совсем недавно магичка проводила извлечение . Негоже заставлять ее работать снова.
Тяжело вздохнув, укладываю все свое полумагическое хозяйство обратно в сумку, последним следует «зеркальце», которое… Подмигивает. Да, именно подмигивает: по полированной поверхности пробегает один и тот же всполох, похожий на те, что присутствовали на всем пути моего следования, но окрашенный чуточку иначе в части… Переменчивости. Более яркий зигзаг с почти четкими краями. Такое впечатление, что источник беспокойства находится совсем рядом со мной. Прямо здесь, в комнате. Но что он из себя представляет?
Чувствуя себя окончательным идиотом, обхожу комнату по кругу, пялясь в «зеркальце». Мерцание не претерпевает изменений. Что ж, последний проход: по диагонали, из угла в угол. Если и он ничего не покажет… Брошу все это. На сегодня. Наверное. Может быть.
Да, но как мне осуществить свое намерение, если прямо на дороге стоит клятый треножник? Ладно, обойду, а потом…
Вспышка была настолько яркой, что на несколько мгновений я совершенно ослеп и, как все мы в неожиданной и дурацкой ситуации, дернулся, судорожно взмахнул руками, ища опору, и… Повалился на треножник. Никогда бы не думал, что моего веса хватит, чтобы сбить его на пол, да еще с чашей, наполненной водой, но прибежавшая на шум Варита увидела именно это: как я барахтаюсь в луже, пытаясь освободиться от цепкой хватки завитков кованого железа.
Понадобилось не меньше пяти минут, чтобы мои глаза снова стали видеть, я сам принял вертикальное положение, треножник и чудом уцелевшая чаша (наверное, уцелевшая потому, что я схватился за нее и уберег от близкого знакомства с полом посредством собственного тела) убраны от греха подальше, разлитая вода собрана, а пол насухо вытерт. Хорошо, что под ногами не было ковра: он уж точно был бы попорчен.
Закончив уборку устроенного мной погрома, Варита спросила:
– Что случилось? Вам стало плохо? Может быть, Вы больны?
Хм, последнее вовсе не исключается, но причина в другом.
– Нет, со мной все хорошо, hevary. Лучше скажите: после извлечения Вы ведь выливаете воду?
Женщина кивнула:
– Конечно. Она больше не годится.
– А куда Вы ее выливаете?
– В сад, на цветник.
На цветник, значит. Эх, тетенька, тетенька… Впрочем, никто не виноват в том, что под Кенесали есть подземные ручейки и озера.
– Скажите, когда Вы приехали в город, Вы ведь не сразу открыли лавку для посетителей?
Магичка начала настораживаться:
– Почему Вы спрашиваете?
– Нам в Академии во время обучения рассказывали, что маг, прибывая на место, пригодное для извлечения , проводит несколько проб, чтобы установить уровень Силы и все такое прочее. Это правда?
– Да, нужно приноровиться. А что Вас так заинтересовало?
– Ничего особенного… Сколько попыток понадобилось Вам?
Варита хлопнула несколько раз ресницами, покраснела и едва слышно ответила:
– Двадцать семь.
Теперь понимаю ее смущение: в самом деле, многовато. И конечно же, все эти разы она добавляла Потоку (а кроме того, и порченой воде) свои унылые переживания, которые становились все злее и злее, пока, наконец, у магички не стало что-то получаться. Вылитая вода просочилась в землю, слилась со струями подземного течения, достигла озерца, в котором окончила свой бег и… Изменила русло Потока. Заставила его разделиться пополам, чтобы… Обойти. Обычно обходят те места, которые либо могут быть опасными, либо когда-то в прошлом были опасны, и память все еще жива. Какую версию принять в кенесальском случае?
Вода, посредством которой проводилось извлечение . Может ли она быть опасной? Никто и никогда не задавался этим вопросом: необходимо подробное и тщательное изучение, а на него у меня нет ни времени, ни сил, ни… желания, в общем-то, тоже нет. Значит, оставим предположение о затаившейся угрозе в покое и рассмотрим второе – о дурной памяти. Точнее, о следах дурных событий.
Поскольку Варита в своих действиях ничем поначалу не отличалась от всех прочих магиков, то бишь, брала силой то, что ей требовалось, а вода используется при извлечении в том числе и как средство для передачи приказа… Хм. Для того чтобы в точности передать приказ на некоторое расстояние, его сначала нужно распознать и запомнить. Есть! Вода ЗАПОМИНАЕТ. Пусть ненадолго, но все оттенки чувств и неосознанных стремлений, переплетенные с волей магика, остаются в памяти воды. Поток весьма чувствителен к течениям сей прозрачной жидкости: недаром, если в какой-либо местности имеется река, ее струи и струи Силы почти всегда бегут по руслам похожей формы. Значит, встречая на своем пути некоторое количество воды, опустошенной извлечением , Поток находит в ней свидетельство собственных страданий и… Не удивительно, что стремится избежать даже самого малого напоминания о случившемся. Хаос Вечный и Нетленный! Неужели все так просто и управлять Потоками может каждый маг-недоучка?
Вернувшись домой, я дождался Кайрена, чтобы без приветствий и прочих вежливостей сразу задать ему вопрос:
– Ты уже сдавал отчет вьеру?
– Отчет? – Карие глаза непонимающе застыли.
– Ну да, о происшествии в Кенесали. Сдавал?
– Нет.
– Точно?
– У меня пока провалов в памяти не наблюдается, – голос дознавателя прозвучал резче, чем обычно. – Что стряслось?
– Но ты его составил?
Кайрен подобрался, как гончая:
– Мне не нравятся твои вопросы. Чем они вызваны, признавайся!
– Сначала ответь. Очень тебя прошу!
– Я ничего не успел пока составить. Да и когда мне было заниматься отчетом? С этой кутерьмой вокруг принцессы…
– Слава богам!
Обрадованно плюхаюсь на кухонную скамейку. Дознаватель подходит к столу и упирается в него ладонями, нависая над деревянной поверхностью и заодно надо мной.
– В чем дело?
– Не сдавай его.
– Кого?
– Отчет.
– Ну знаешь! Я, в конце концов, служу в управе и попросту не могу сказать вьеру: мол, простите великодушно, но ничего от меня не получите.
– Я не говорил «ничего». Напиши… что хочешь. Хоть о временном помешательстве девицы. Хоть о том, что на нее губительно действует парное молоко, которое она наверняка пьет, и довольно часто. Пиши, что пожелаешь, только… Не вспоминай о Варите и моих словах. Ладно?
– Это еще почему?
И что мне делать? Кайрен заучил все детали произошедших событий наизусть, не пропуская ни единого словечка: заставить его забыть – невозможно. Почти. Но я не хочу ни просить о помощи, ни вмешиваться в чужую волю самому. А раз так, придется рискнуть и объяснить ВСЁ в надежде, что дознаватель останется верным самому себе и своему долгу сохранения безопасности Империи.
Я выдохнул, снова глубоко вдохнул и предложил:
– Присядь.
– Я-то присяду! – Грозно пообещал Кайрен, обосновываясь напротив меня. – Но пока не услышу внятных объяснений, с места не встану. И ты – тоже!
– Хорошо, хорошо, объяснения будут. Только прошу: ни одно из них не должно покинуть пределы этого дома. Ни одна душа не должна узнать то, о чем я расскажу. Ты можешь выполнить такое условие? Подумай хорошенько!
Дознаватель сузил глаза, поглядывая то на меня, то на собственные пальцы, поглаживающие испещренную ножевыми порезами столешницу. Он и правда думал, может быть, серьезнее, чем когда-либо раньше. Но победил не здравый рассудок, а азарт, жажда познания нового. Впрочем, я не сомневался в таком исходе, ожидал и немного побаивался его: любопытство, при всей своей пользе, способно принести и великие беды. Парень выбирал между спокойствием неведения и лихорадкой открытий. И о совершенном выборе я узнал за вдох до того, как услышал утвердительный ответ. Узнал по блеску глаз, выдававшему трепет сердца. Такой же, как и в моей груди, потому что если Кайрен жаждал узнать, то я жаждал рассказать. Хоть кому-нибудь. Пока ставшее понятным чудо не сожгло меня изнутри.
– Ты хоть чуть-чуть знаком с теорией Потоков?
– С твоих слов, – невольно улыбнулся Кайрен.
– Ну, это, несомненно, лучше, чем ничего! Можешь считать, повезло: не буду мучить тебя лишними знаниями. Так вот, не секрет, что заклинания магиков могут, не теряя своей силы и значения, перемещаться с одного места на другое в течении Потока, как плот – по реке. Собственно, они вовсю пользовались бы этим свойством, но, к счастью, не могут. По очень простой причине: Поток течет туда, куда угодно ему, а не магику, следовательно, не принесет заклинание в нужное место или к нужному человеку либо предмету. Понятно?
– Что тут непонятного? – Пожал плечами дознаватель. – Это как лес сплавлять: у одной пристани бревна в воду спустил, у другой поймал. Но через берега они прыгать не будут!
– Именно. Строго определенный маршрут движения, а это не слишком удобно, верно? Особенно, когда нужно точно определять место воздействия заклинаний… Так вот, возможности магиков орудовать на большом удалении сильно ограничиваются, и это замечательно. Но, увы, сегодня выяснилось, что и к этому замку имеется ключ.
– Какой же? Не хочешь ли ты сказать…
– Можно менять русло Потока.
– То есть?
– По своему желанию его можно повернуть, куда угодно. И я знаю один простой способ, как это сделать. Очень простой и не требующий особенных затрат. Вообще ничего, кроме отходных остатков от извлечений не требующий. И доступный к исполнению любым магиком. ЛЮБЫМ, понимаешь? Даже самым слабеньким.
Кайрен сделал правильный вывод:
– Значит, магик может, если захочет, соорудить заклинание и отправить его аглис знает, на какое расстояние? И оно обязательно доберется до места?
– Обязательно. Правда, чтобы проложить нужное русло, все же придется немного потрудиться, но это вовсе не невозможно, как считалось ранее. И останется совершенно незаметным. Надо всего лишь…
– Нет. Не рассказывай, – оборвал меня дознаватель. – Не хочу знать большего: довольно и того, что ты уже наговорил.
Понимаю. Это не страх, ни в коем разе. Это осторожность. В отличие от меня Кайрен слабо знает теорию и практику магической механики и искренне уверен, что любые сведения можно вытянуть из любого человека. На самом деле все не совсем так, но… Именно искренняя вера и губит нас: пока мы сомневаемся, остается выход из тупика, но как только уверуем в собственную гибель, ничто уже не сможет нас спасти.
– Извини. Мне надо было… с кем-то поделиться.
– Да уж… – Дознаватель ожесточенно тер виски. – Из твоих слов следует, что безопасность Империи находится под угрозой. Если любая оборона может быть прорвана… Мир рухнет.
– Угу. Но все еще хуже.
– Еще?! – Карие глаза округлились. – Куда уж хуже-то!
– Заклинания это полбеды. В конце концов, чтобы их творить, необходимы знания и умения, потому что посылать по Потоку простенький приворот бессмысленно… – По мере того, как я доверял мысли словам, сам начинал понимать свои ошибки. – Или не бессмысленно: достаточно приворожить того, кого нужно, и… Ловишь суть?
Кайрен кивнул, но совершенно справедливо возразил:
– Знаешь, для этого вовсе не обязательно колдовать.
– Да, не надо. Но мы подошли к главному. Помнишь, о чем я беседовал с магичкой?
– Конечно, помню. Ты просил ее не думать о плохом во время наведения чар, потому что все мысли переносились как раз в дом той девицы.
– Вот-вот. Переносились. А теперь представь, что магик, совершающий извлечение , будет нарочно думать о чем-то… Пусть не плохом и не хорошем, но о чем-то, необходимым для определенных действий. Скажем, если требуется устроить покушение на важного человека, его достаточно поставить в Поток, а магику – даже удаленному за сотни миль – нужно всего лишь отправить в плавание мысль о том, как хорошо было бы выйти в безлунную полночь на безлюдную улицу или в любое другое удобное для убийства местечко. И никаких следов! Ударило в голову, захотелось, почудилось – но доказательств умысла не будет! Или внушить броситься вниз головой с моста в реку. Или… Да мало ли чего! Но если обычно требовалось оказаться рядом с жертвой, то теперь можно даже не знать, как она выглядит.
Я не стал добавлять, что можно и попросту приказать чужому сердцу остановиться, но уверен, Кайрену не обязательно было разжевывать такие мелочи. Кто из нас дознаватель, в конце концов?
Блондин слушал, не перебивая, и мрачнел с каждым словом все больше и больше. А когда я умолк, запыхавшись от течения мыслей больше, чем от бега, Кайрен встал, принес из шкафа бутылку, плеснул в высокий бокал вина и выпил одним глотком. Потом подумал, покачал головой и снова приложился к вину.
– Ты понимаешь, что из всего этого может получиться?
– Понимаю. И очень жалею об этом: лучше бы не понимал.
– Мне надо кое-что обмозговать.
– Разумеется.
– Но с отчетом ты прав: ТАКОЕ нельзя описывать. Я и не буду. Но все равно придется как-то со всем этим поступить.
– Придется.
Наши взгляды встретились, одинаково обеспокоенные, почти испуганные.
– Надо хорошо подумать.
– Надо. Не будем торопиться?
– Ни в коем разе.
Дознаватель поставил опустевший бокал на стол.
– Вот что… Давай, отложим до конца Зимника? Сейчас в управе и так полно дел.
– Конечно, отложим: ко мне как раз матушка приезжает. А после празднества все и решим, хорошо?
Кайрен тоскливо вздохнул:
– Решим. Если поймем, как.
Нить тринадцатая.
Прошлое пришло
В дом под руку с будущим.
Рад видеть обоих.
Пьюп разбудил меня в положенные семь часов утра, в кромешной темноте и спутанных мыслях. За два прошедших дня ясности в голове не прибавилось, хоть я честно старался увязать все имеющиеся факты в единое целое. Ну не хотели они увязываться, пакостники! Мне все время казалось, будто упускаю нечто важное, причем хорошо мне знакомое, но никак не приходящее на ум, сколько бы ни умолял. Нет ничего хуже подобного ощущения: знать, что знаешь, но не помнить. Отвратительно и мучительно. А все почему? Потому что осознание глубин грозящего Империи ужаса заставило испугаться и меня: страх ведь никогда не помогал разумно мыслить, верно? Этот друг хорош, когда решения нужно принимать стремительно, правда, они обычно приносят пользу только в минуты исполнения, а потом причиняют немало вреда, но тут уж следует выбирать: или успеть увернуться от топора сейчас, или чинить порубленную мебель потом. Что важнее? Каждый выбирает для себя, конечно же, но мне почему-то кажется: остаться в живых приятнее, чем жертвовать собой ради благополучия окружения. Наверное. Может быть.
Рассвет я, позевывая и поеживаясь, честно встречал у ворот мэнора. Лучи восходящего солнца, ради разнообразия начавшего сегодня карабкаться на свободный от облаков небосвод, прибыли вместе с дорожной каретой – громоздким сооружением на скрипучих колесах, с маленькими окошками (для сохранения тепла, а не для обзора: нечего по сторонам пялиться!) и огромным сундуком на запятках. Прочие сумки и свертки были привязаны к багажной раме на верху, и их было… много. Странновато. Насколько знаю, матушка никогда не берет с собой попутчиков хотя бы потому, что карета предоставлена милостью Сэйдисс и снабжена весьма полезными заклинаниями, прокладывающими дорогу, а потому легко проходит там, где могут увязнуть даже сани, но посторонним людям вовсе не обязательно об этом знать. Или это все матушкины вещи? Еще того хуже – подарки. Хаос, Вечный и Нетленный, только не это!
Возница остановил лошадей у самых ворот, но спрыгивать с козел, чтобы распахнуть дверцу кареты, не стал. Да собственно, оно и не требовалось: двое мальчишек справились сами.
Они спрыгнули на снег один за другим, похожие, как и положено братьям, но все же разные. Старший – пятнадцатилетний Соден, почти догнавший меня ростом и прочими пропорциями, темноволосый, унаследовавший отцовскую угрюмость и спокойствие, на деле почти всегда оказывающееся показным, потому что шалостей с детства не чурался. Младший – двенадцатилетний Ладар, угловатый и тощий, с рыжиной в темных прядях, непоседливый шутник, плохо пока понимающий разницу между добрым и злым смехом. Оба светлоглазые, светлокожие, с курносыми носами и широкими скулами. Семейная масть, одним словом, не обошедшая и меня, только нос не удался: обзавелся горбинкой, от чего стал казаться массивнее.
Но я ожидал одно, а увидел совсем другое. Вместо того чтобы с дороги закидать снежками меня, карету и все прочее, что окажется в пределах досягаемости, и ускакать в сад по сугробам, братья степенно, с хмурыми от важности лицами, застыли рядом с экипажем. А уж как они выглядели… Что-то небывалое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Нет, не попрошу: чаше с водой стоит на треножнике, а это означает, что совсем недавно магичка проводила извлечение . Негоже заставлять ее работать снова.
Тяжело вздохнув, укладываю все свое полумагическое хозяйство обратно в сумку, последним следует «зеркальце», которое… Подмигивает. Да, именно подмигивает: по полированной поверхности пробегает один и тот же всполох, похожий на те, что присутствовали на всем пути моего следования, но окрашенный чуточку иначе в части… Переменчивости. Более яркий зигзаг с почти четкими краями. Такое впечатление, что источник беспокойства находится совсем рядом со мной. Прямо здесь, в комнате. Но что он из себя представляет?
Чувствуя себя окончательным идиотом, обхожу комнату по кругу, пялясь в «зеркальце». Мерцание не претерпевает изменений. Что ж, последний проход: по диагонали, из угла в угол. Если и он ничего не покажет… Брошу все это. На сегодня. Наверное. Может быть.
Да, но как мне осуществить свое намерение, если прямо на дороге стоит клятый треножник? Ладно, обойду, а потом…
Вспышка была настолько яркой, что на несколько мгновений я совершенно ослеп и, как все мы в неожиданной и дурацкой ситуации, дернулся, судорожно взмахнул руками, ища опору, и… Повалился на треножник. Никогда бы не думал, что моего веса хватит, чтобы сбить его на пол, да еще с чашей, наполненной водой, но прибежавшая на шум Варита увидела именно это: как я барахтаюсь в луже, пытаясь освободиться от цепкой хватки завитков кованого железа.
Понадобилось не меньше пяти минут, чтобы мои глаза снова стали видеть, я сам принял вертикальное положение, треножник и чудом уцелевшая чаша (наверное, уцелевшая потому, что я схватился за нее и уберег от близкого знакомства с полом посредством собственного тела) убраны от греха подальше, разлитая вода собрана, а пол насухо вытерт. Хорошо, что под ногами не было ковра: он уж точно был бы попорчен.
Закончив уборку устроенного мной погрома, Варита спросила:
– Что случилось? Вам стало плохо? Может быть, Вы больны?
Хм, последнее вовсе не исключается, но причина в другом.
– Нет, со мной все хорошо, hevary. Лучше скажите: после извлечения Вы ведь выливаете воду?
Женщина кивнула:
– Конечно. Она больше не годится.
– А куда Вы ее выливаете?
– В сад, на цветник.
На цветник, значит. Эх, тетенька, тетенька… Впрочем, никто не виноват в том, что под Кенесали есть подземные ручейки и озера.
– Скажите, когда Вы приехали в город, Вы ведь не сразу открыли лавку для посетителей?
Магичка начала настораживаться:
– Почему Вы спрашиваете?
– Нам в Академии во время обучения рассказывали, что маг, прибывая на место, пригодное для извлечения , проводит несколько проб, чтобы установить уровень Силы и все такое прочее. Это правда?
– Да, нужно приноровиться. А что Вас так заинтересовало?
– Ничего особенного… Сколько попыток понадобилось Вам?
Варита хлопнула несколько раз ресницами, покраснела и едва слышно ответила:
– Двадцать семь.
Теперь понимаю ее смущение: в самом деле, многовато. И конечно же, все эти разы она добавляла Потоку (а кроме того, и порченой воде) свои унылые переживания, которые становились все злее и злее, пока, наконец, у магички не стало что-то получаться. Вылитая вода просочилась в землю, слилась со струями подземного течения, достигла озерца, в котором окончила свой бег и… Изменила русло Потока. Заставила его разделиться пополам, чтобы… Обойти. Обычно обходят те места, которые либо могут быть опасными, либо когда-то в прошлом были опасны, и память все еще жива. Какую версию принять в кенесальском случае?
Вода, посредством которой проводилось извлечение . Может ли она быть опасной? Никто и никогда не задавался этим вопросом: необходимо подробное и тщательное изучение, а на него у меня нет ни времени, ни сил, ни… желания, в общем-то, тоже нет. Значит, оставим предположение о затаившейся угрозе в покое и рассмотрим второе – о дурной памяти. Точнее, о следах дурных событий.
Поскольку Варита в своих действиях ничем поначалу не отличалась от всех прочих магиков, то бишь, брала силой то, что ей требовалось, а вода используется при извлечении в том числе и как средство для передачи приказа… Хм. Для того чтобы в точности передать приказ на некоторое расстояние, его сначала нужно распознать и запомнить. Есть! Вода ЗАПОМИНАЕТ. Пусть ненадолго, но все оттенки чувств и неосознанных стремлений, переплетенные с волей магика, остаются в памяти воды. Поток весьма чувствителен к течениям сей прозрачной жидкости: недаром, если в какой-либо местности имеется река, ее струи и струи Силы почти всегда бегут по руслам похожей формы. Значит, встречая на своем пути некоторое количество воды, опустошенной извлечением , Поток находит в ней свидетельство собственных страданий и… Не удивительно, что стремится избежать даже самого малого напоминания о случившемся. Хаос Вечный и Нетленный! Неужели все так просто и управлять Потоками может каждый маг-недоучка?
Вернувшись домой, я дождался Кайрена, чтобы без приветствий и прочих вежливостей сразу задать ему вопрос:
– Ты уже сдавал отчет вьеру?
– Отчет? – Карие глаза непонимающе застыли.
– Ну да, о происшествии в Кенесали. Сдавал?
– Нет.
– Точно?
– У меня пока провалов в памяти не наблюдается, – голос дознавателя прозвучал резче, чем обычно. – Что стряслось?
– Но ты его составил?
Кайрен подобрался, как гончая:
– Мне не нравятся твои вопросы. Чем они вызваны, признавайся!
– Сначала ответь. Очень тебя прошу!
– Я ничего не успел пока составить. Да и когда мне было заниматься отчетом? С этой кутерьмой вокруг принцессы…
– Слава богам!
Обрадованно плюхаюсь на кухонную скамейку. Дознаватель подходит к столу и упирается в него ладонями, нависая над деревянной поверхностью и заодно надо мной.
– В чем дело?
– Не сдавай его.
– Кого?
– Отчет.
– Ну знаешь! Я, в конце концов, служу в управе и попросту не могу сказать вьеру: мол, простите великодушно, но ничего от меня не получите.
– Я не говорил «ничего». Напиши… что хочешь. Хоть о временном помешательстве девицы. Хоть о том, что на нее губительно действует парное молоко, которое она наверняка пьет, и довольно часто. Пиши, что пожелаешь, только… Не вспоминай о Варите и моих словах. Ладно?
– Это еще почему?
И что мне делать? Кайрен заучил все детали произошедших событий наизусть, не пропуская ни единого словечка: заставить его забыть – невозможно. Почти. Но я не хочу ни просить о помощи, ни вмешиваться в чужую волю самому. А раз так, придется рискнуть и объяснить ВСЁ в надежде, что дознаватель останется верным самому себе и своему долгу сохранения безопасности Империи.
Я выдохнул, снова глубоко вдохнул и предложил:
– Присядь.
– Я-то присяду! – Грозно пообещал Кайрен, обосновываясь напротив меня. – Но пока не услышу внятных объяснений, с места не встану. И ты – тоже!
– Хорошо, хорошо, объяснения будут. Только прошу: ни одно из них не должно покинуть пределы этого дома. Ни одна душа не должна узнать то, о чем я расскажу. Ты можешь выполнить такое условие? Подумай хорошенько!
Дознаватель сузил глаза, поглядывая то на меня, то на собственные пальцы, поглаживающие испещренную ножевыми порезами столешницу. Он и правда думал, может быть, серьезнее, чем когда-либо раньше. Но победил не здравый рассудок, а азарт, жажда познания нового. Впрочем, я не сомневался в таком исходе, ожидал и немного побаивался его: любопытство, при всей своей пользе, способно принести и великие беды. Парень выбирал между спокойствием неведения и лихорадкой открытий. И о совершенном выборе я узнал за вдох до того, как услышал утвердительный ответ. Узнал по блеску глаз, выдававшему трепет сердца. Такой же, как и в моей груди, потому что если Кайрен жаждал узнать, то я жаждал рассказать. Хоть кому-нибудь. Пока ставшее понятным чудо не сожгло меня изнутри.
– Ты хоть чуть-чуть знаком с теорией Потоков?
– С твоих слов, – невольно улыбнулся Кайрен.
– Ну, это, несомненно, лучше, чем ничего! Можешь считать, повезло: не буду мучить тебя лишними знаниями. Так вот, не секрет, что заклинания магиков могут, не теряя своей силы и значения, перемещаться с одного места на другое в течении Потока, как плот – по реке. Собственно, они вовсю пользовались бы этим свойством, но, к счастью, не могут. По очень простой причине: Поток течет туда, куда угодно ему, а не магику, следовательно, не принесет заклинание в нужное место или к нужному человеку либо предмету. Понятно?
– Что тут непонятного? – Пожал плечами дознаватель. – Это как лес сплавлять: у одной пристани бревна в воду спустил, у другой поймал. Но через берега они прыгать не будут!
– Именно. Строго определенный маршрут движения, а это не слишком удобно, верно? Особенно, когда нужно точно определять место воздействия заклинаний… Так вот, возможности магиков орудовать на большом удалении сильно ограничиваются, и это замечательно. Но, увы, сегодня выяснилось, что и к этому замку имеется ключ.
– Какой же? Не хочешь ли ты сказать…
– Можно менять русло Потока.
– То есть?
– По своему желанию его можно повернуть, куда угодно. И я знаю один простой способ, как это сделать. Очень простой и не требующий особенных затрат. Вообще ничего, кроме отходных остатков от извлечений не требующий. И доступный к исполнению любым магиком. ЛЮБЫМ, понимаешь? Даже самым слабеньким.
Кайрен сделал правильный вывод:
– Значит, магик может, если захочет, соорудить заклинание и отправить его аглис знает, на какое расстояние? И оно обязательно доберется до места?
– Обязательно. Правда, чтобы проложить нужное русло, все же придется немного потрудиться, но это вовсе не невозможно, как считалось ранее. И останется совершенно незаметным. Надо всего лишь…
– Нет. Не рассказывай, – оборвал меня дознаватель. – Не хочу знать большего: довольно и того, что ты уже наговорил.
Понимаю. Это не страх, ни в коем разе. Это осторожность. В отличие от меня Кайрен слабо знает теорию и практику магической механики и искренне уверен, что любые сведения можно вытянуть из любого человека. На самом деле все не совсем так, но… Именно искренняя вера и губит нас: пока мы сомневаемся, остается выход из тупика, но как только уверуем в собственную гибель, ничто уже не сможет нас спасти.
– Извини. Мне надо было… с кем-то поделиться.
– Да уж… – Дознаватель ожесточенно тер виски. – Из твоих слов следует, что безопасность Империи находится под угрозой. Если любая оборона может быть прорвана… Мир рухнет.
– Угу. Но все еще хуже.
– Еще?! – Карие глаза округлились. – Куда уж хуже-то!
– Заклинания это полбеды. В конце концов, чтобы их творить, необходимы знания и умения, потому что посылать по Потоку простенький приворот бессмысленно… – По мере того, как я доверял мысли словам, сам начинал понимать свои ошибки. – Или не бессмысленно: достаточно приворожить того, кого нужно, и… Ловишь суть?
Кайрен кивнул, но совершенно справедливо возразил:
– Знаешь, для этого вовсе не обязательно колдовать.
– Да, не надо. Но мы подошли к главному. Помнишь, о чем я беседовал с магичкой?
– Конечно, помню. Ты просил ее не думать о плохом во время наведения чар, потому что все мысли переносились как раз в дом той девицы.
– Вот-вот. Переносились. А теперь представь, что магик, совершающий извлечение , будет нарочно думать о чем-то… Пусть не плохом и не хорошем, но о чем-то, необходимым для определенных действий. Скажем, если требуется устроить покушение на важного человека, его достаточно поставить в Поток, а магику – даже удаленному за сотни миль – нужно всего лишь отправить в плавание мысль о том, как хорошо было бы выйти в безлунную полночь на безлюдную улицу или в любое другое удобное для убийства местечко. И никаких следов! Ударило в голову, захотелось, почудилось – но доказательств умысла не будет! Или внушить броситься вниз головой с моста в реку. Или… Да мало ли чего! Но если обычно требовалось оказаться рядом с жертвой, то теперь можно даже не знать, как она выглядит.
Я не стал добавлять, что можно и попросту приказать чужому сердцу остановиться, но уверен, Кайрену не обязательно было разжевывать такие мелочи. Кто из нас дознаватель, в конце концов?
Блондин слушал, не перебивая, и мрачнел с каждым словом все больше и больше. А когда я умолк, запыхавшись от течения мыслей больше, чем от бега, Кайрен встал, принес из шкафа бутылку, плеснул в высокий бокал вина и выпил одним глотком. Потом подумал, покачал головой и снова приложился к вину.
– Ты понимаешь, что из всего этого может получиться?
– Понимаю. И очень жалею об этом: лучше бы не понимал.
– Мне надо кое-что обмозговать.
– Разумеется.
– Но с отчетом ты прав: ТАКОЕ нельзя описывать. Я и не буду. Но все равно придется как-то со всем этим поступить.
– Придется.
Наши взгляды встретились, одинаково обеспокоенные, почти испуганные.
– Надо хорошо подумать.
– Надо. Не будем торопиться?
– Ни в коем разе.
Дознаватель поставил опустевший бокал на стол.
– Вот что… Давай, отложим до конца Зимника? Сейчас в управе и так полно дел.
– Конечно, отложим: ко мне как раз матушка приезжает. А после празднества все и решим, хорошо?
Кайрен тоскливо вздохнул:
– Решим. Если поймем, как.
Нить тринадцатая.
Прошлое пришло
В дом под руку с будущим.
Рад видеть обоих.
Пьюп разбудил меня в положенные семь часов утра, в кромешной темноте и спутанных мыслях. За два прошедших дня ясности в голове не прибавилось, хоть я честно старался увязать все имеющиеся факты в единое целое. Ну не хотели они увязываться, пакостники! Мне все время казалось, будто упускаю нечто важное, причем хорошо мне знакомое, но никак не приходящее на ум, сколько бы ни умолял. Нет ничего хуже подобного ощущения: знать, что знаешь, но не помнить. Отвратительно и мучительно. А все почему? Потому что осознание глубин грозящего Империи ужаса заставило испугаться и меня: страх ведь никогда не помогал разумно мыслить, верно? Этот друг хорош, когда решения нужно принимать стремительно, правда, они обычно приносят пользу только в минуты исполнения, а потом причиняют немало вреда, но тут уж следует выбирать: или успеть увернуться от топора сейчас, или чинить порубленную мебель потом. Что важнее? Каждый выбирает для себя, конечно же, но мне почему-то кажется: остаться в живых приятнее, чем жертвовать собой ради благополучия окружения. Наверное. Может быть.
Рассвет я, позевывая и поеживаясь, честно встречал у ворот мэнора. Лучи восходящего солнца, ради разнообразия начавшего сегодня карабкаться на свободный от облаков небосвод, прибыли вместе с дорожной каретой – громоздким сооружением на скрипучих колесах, с маленькими окошками (для сохранения тепла, а не для обзора: нечего по сторонам пялиться!) и огромным сундуком на запятках. Прочие сумки и свертки были привязаны к багажной раме на верху, и их было… много. Странновато. Насколько знаю, матушка никогда не берет с собой попутчиков хотя бы потому, что карета предоставлена милостью Сэйдисс и снабжена весьма полезными заклинаниями, прокладывающими дорогу, а потому легко проходит там, где могут увязнуть даже сани, но посторонним людям вовсе не обязательно об этом знать. Или это все матушкины вещи? Еще того хуже – подарки. Хаос, Вечный и Нетленный, только не это!
Возница остановил лошадей у самых ворот, но спрыгивать с козел, чтобы распахнуть дверцу кареты, не стал. Да собственно, оно и не требовалось: двое мальчишек справились сами.
Они спрыгнули на снег один за другим, похожие, как и положено братьям, но все же разные. Старший – пятнадцатилетний Соден, почти догнавший меня ростом и прочими пропорциями, темноволосый, унаследовавший отцовскую угрюмость и спокойствие, на деле почти всегда оказывающееся показным, потому что шалостей с детства не чурался. Младший – двенадцатилетний Ладар, угловатый и тощий, с рыжиной в темных прядях, непоседливый шутник, плохо пока понимающий разницу между добрым и злым смехом. Оба светлоглазые, светлокожие, с курносыми носами и широкими скулами. Семейная масть, одним словом, не обошедшая и меня, только нос не удался: обзавелся горбинкой, от чего стал казаться массивнее.
Но я ожидал одно, а увидел совсем другое. Вместо того чтобы с дороги закидать снежками меня, карету и все прочее, что окажется в пределах досягаемости, и ускакать в сад по сугробам, братья степенно, с хмурыми от важности лицами, застыли рядом с экипажем. А уж как они выглядели… Что-то небывалое:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38