– Охотно верю. Если это вас хоть сколько-нибудь утешит, мистер Миллер отзывается о ней с большой нежностью. Что совсем на него не похоже.
– Этот факт действительно несколько утешает, однако я тревожусь о ней. С какой бы нежностью мистер Миллер к ней ни относился, Изабелла не сможет остаться с ним в этой стране. Она всегда будет здесь чужой.
– Вряд ли мистер Миллер хотел, чтобы она осталась с ним.
– Зато Изабелла задумывалась об этом. Женщины всегда думают о таких вещах.
Они сидели у камина и смотрели на огонь. В комнате царила гнетущая атмосфера недосказанности. Леоне хотелось хоть как-то разрядить напряженную обстановку.
– Вы в очередной раз со всей уверенностью объявляете себя знатоком человеческих душ, Истербрук, – насмешливо заметила Леона. – Порой мне начинает казаться, что это нечто большее, чем ваше обычное самомнение.
– Что касается лично вас, Леона, то поверьте мне: с вами я ни в чем не могу быть уверен. Будь на вашем месте любая другая женщина, я бы знал, рады ли вы тому, что я к вам приехал. Чтобы выяснить это наверняка, мне приходится спрашивать у вас самой. А может быть, мне нужно как следует потрудиться над этим? Может быть, к утру вы будете мной довольны. – Он улыбнулся. – Что вы предпочтете? Ответите сами, или мне придется искать ответ?
– Сама не знаю, что предпочесть. – Леона была в смятении.
Она сидела от Истербрука на расстоянии вытянутой руки. Это было так прекрасно – любить его и хотеть. Но при этом горько было сознавать, что не следует радоваться тому, что Истербрук приехал.
Истербрук не предпринимал попыток соблазнить Леону. Однако, сидя рядом с ним, она чувствовала легкое возбуждение, не предвещавшее ничего хорошего.
Сидя рядом с Кристианом, Леона просто купалась в лучах его обаяния и ничего не могла поделать со своим сердцем, которое толкало ее на безрассудства.
– Что могло бы помочь вам побороть ваше смущение, Леона?
Что могло бы помочь ей побороть смущение? Над этим надо как следует поразмыслить.
– Наверное, ваши ответы на мои вопросы. Ответы на множество вопросов, которые вертятся у меня в голове. О вас, о вашем прошлом и настоящем. О том, что у вас на уме, и что – на сердце.
– Я не привык отвечать на вопросы. Тем более когда их множество.
– О да, разумеется. Однако это не мешает вам задавать вопросы мне.
Услышав укор в ее словах, Истербрук улыбнулся:
– Не кажется ли вам, что нам лучше ограничиться на сегодняшний вечер только одним-единственным вопросом? Наверняка есть что-то, что вас смущает больше всего.
– Вы правы. На один вопрос я должна получить ответ раньше, чем на все остальные.
– Тогда начните с него.
– Чего вы хотите от меня?
– На самом деле это два разных вопроса. Смотря как понимать слово «хотите». Какое значение этого слова вы имеете в виду?
Леона покраснела. Она собиралась спросить, почему Истербрук взял на себя труд ей помогать.
Истербрук сразу же посерьезнел.
– Я всегда помнил вас, Леона. Как я мог забыть ваши живые, выразительные глаза, ваш мятежный дух? Я знал, что рано ли поздно наши пути снова пересекутся. Если я проявил слишком большую настойчивость в своих ухаживаниях, прошу меня простить. Но несмотря на то что многое изменилось за эти годы, есть вещи, над которыми время не властно. Я долго ждал, чтобы снова все это испытать. – Истербрук взял руку Леоны и держал ее в своих ладонях. – Вы спросили меня, как спросила бы на вашем месте любая другая женщина. Какую цель я преследую, помогая вам? Понимаете, Леона, для меня вы не просто женщина. А единственная в своем роде. Вы понимаете меня лучше, чем кто бы то ни было.
Откровенность Истербрука обезоруживала. Леоне даже стало немного жаль его, когда он сказал, что никто, кроме нее, его не понимает.
– А что касается другой части вашего вопроса, чего именно я хочу, я не дерзну ответить прямо, чтобы не шокировать вас своей откровенностью. Услышав мой ответ, вы сбежите, как обычно. – Его глаза озорно заблестели. – В постели я хочу с вами все, что вы мне позволите. Я буду с вами столько, сколько вы сами мне разрешите. Пока смогу удержать вас. Вы предпочли бы, если бы я захотел чего-то большего?
Этот вопрос, заданный обыденным тоном, изумил Леону.
– Я ваш первый мужчина, – сказал он. – Я должен предложить вам руку и сердце. Я думал об этом, но есть причины, по которым этот брак был бы неразумным, опрометчивым шагом. Но если вам нужно официальное предложение…
– Нет, – поспешила заверить его Леона. – Я ничего такого не жду от вас. Меньше всего я жду от вас предложения руки и сердца. Я понимаю, что для вас это невозможно. Да и для меня тоже. Я не могу оставить своего брата.
– Я бы не сказал, что это невозможно. Просто…
– Неблагоразумно. Я понимаю.
– Ничего вы не понимаете. Может быть, когда-нибудь, когда придет время, я вам это объясню. – Истербрук сильнее сжал ее руку. – Ну что, теперь вы успокоились?
– Немного.
– В таком случае, раз мне пришлось напрячься и призвать на помощь лучшую сторону моей натуры, я не сверну с праведного пути и до конца останусь с вами честным. Вместо того чтобы предпринимать какие-то действия, я лучше спрошу вас: вы рады, что я приехал к вам?
Уж лучше бы он предпочел быть с ней нечестным. А теперь ответственность за принятие решения лежит на ней. Эта беседа не способствовала принятию разумного, взвешенного решения.
– Я как раз пытаюсь это понять, – сказала Леона – Мне нужно время, чтобы подумать.
Истербрук принял это спокойно, как нечто само собой разумеющееся. Он поднялся, пристально посмотрел на Леону, и она снова почувствовала, что находится во власти его чар.
Кристиан не выпускал ее руки.
– Что ж, не буду вам мешать. Оставлю вас одну, чтобы вы обдумали все в одиночестве. Хотя больше всего на свете мне хочется убедить вас не словами, а делом, единственным известным мне способом.
– Весьма признательна вам за ваше понимание.
– Но я сомневаюсь, что мне хватит порядочности больше чем на день. Сообщите мне ваше решение в любом случае. Даже если вы решите, что я должен оставить вас в покое и держаться от вас подальше.
Истербрук хотел выпустить ее руку, но Леона задержала его руку в своей.
– Это очень мило с вашей стороны, Кристиан. Вы правда очень добры. Я уже много раз имела возможность убедиться в том, как слабеет моя воля, когда я рядом с вами.
– А я все время проявлял бесчувственность. Во мне проявились самые отвратительные черты фамильного характера. Я делал все, чтобы добиться того, чего хочу. – Он поднес ее руку к губам. – А сейчас я должен вас оставить. Иначе снова поддамся искушению.
Истербрук стоял у окна, его невидящий взгляд был устремлен в темноту. Он круглый идиот.
Кристиан ударил кулаком по подоконнику, а потом выглянул из окна и посмотрел наверх, где этажом выше слабо светилось другое окно: Леоне тоже не спалось.
Боже милостивый, когда в один прекрасный день Леона опомнится и станет подводить итоги, сравнивая количество хорошего и плохого в ее жизни, она поймет, что за мимолетное удовольствие ей пришлось заплатить слишком высокую цену. Если к оставшейся сумме добавить возможные страдания и скандал, который разразится, когда станет известно об их связи, она, поразмыслив, примет решение, которое совершенно не удовлетворит Кристиана.
Он гнал лошадь во весь опор, чтобы, проехав через полстраны, оказаться рядом с Леоной. Кристиан забыл, что ненавидел этот дом. Он так хотел Леону, что готов был, едва увидев ее, схватить в объятия, подхватить на руки и отнести на кровать.
Кристиан и сам не знал, что вдруг на него нашло.
Когда он заговорил с Леоной о женитьбе, она была потрясена.
Так всегда бывает в жизни: хоть раз правильно поступишь – до конца дней расплачиваешься за это.
Истербрук взглянул на чемодан, который стоял на том же месте, где, приехав, он его оставил. Камердинер хотел открыть чемодан, чтобы достать вещи хозяина, но Кристиан запретил ему это делать: в чемодане лежал дневник отца Леоны.
Из-за этой злосчастной тетрадки в кожаном переплете Кристиан счел неразумным предложить Леоне руку и сердце. Если бы Леона узнала о том, что написано в дневнике, или каким-либо другим путем узнала всю правду, у нее не осталось бы сомнений в том, что много лет назад Истербрук приехал в Макао с одной-единственной целью – расправиться с ее отцом.
Было также множество других причин не делать ей предложения. Леона сама это скоро поймет.
Леона считает его упрямым, своевольным, эксцентричным, грубым, самодовольным, высокомерным. И это далеко не все нелестные эпитеты, которыми она его характеризовала. Возможно, из вежливости она избегала более резких слов в его адрес. Одному Богу известно, как она отзывалась о нем за глаза.
Свет в комнате наверху погас, ночь сразу же стала темнее. Кристиан чувствовал себя так, словно вместе с этим светом погасла его надежда.
Он открыл окно и впустил в комнату прохладный весенний воздух. Истербруку было жарко. Он разделся, но прохладнее ему от этого не стало. Огонь сжигал его изнутри.
Истербрук подошел к кровати. Его душил гнев. Он злился на себя за то, что он такой, какой есть, и не в силах ничего изменить. Он злился на судьбу за то, что она сыграла с ним злую шутку, и его страдания, похоже, никогда не кончатся.
Кристиана охватила тоска. В такие минуты ему помогал опиум. Какое-то время мир казался простым и совершенным. А сам себе он казался нормальным и всемогущим.
Теперь у Кристиана редко появлялось это желание. Обычно он достигал душевного равновесия посредством медитации, но сегодня у него ничего не выйдет. Единственное, что он мог, – практиковать способ дыхания, которому обучил его Тун Вэй.
Это помогло Кристиану выдержать момент сумасшествия, когда ты готов продать душу дьяволу – только бы испытать облегчение. И тогда худшее оставалось позади.
Однако правильного дыхания оказалось недостаточно, чтобы разорвать цепи, которые сковали его сердце в Макао. Даже медитация была бессильна.
Большую часть его достижений составляло принятие того факта, что прошлое ушло безвозвратно. Следующим шагом должно было стать принятие наследства – полностью, как оно есть.
Этот дом был самой меньшей частью наследства. Титул, богатство – все это скрывало в себе более мрачную сторону того, что Истербрук получил по наследству наряду с этим. Возможно, он получил богатство и титул, но вместе с ними Кристиан приобрел дурную наследственность – самое худшее из того, что было у них в роду.
С этим еще можно было бы смириться, если бы не материнское проклятие. Отец был жесток и беспощаден, и эти черты передались Истербруку по наследству. В то же время Кристиан не мог делать вид, что на самом деле его отец не был таким уж плохим, каким его считали.
Он видел, как мать уединялась от всех и отстранялась от всего на свете. Изоляция доводила ее до сумасшествия.
Кристиан помнил, как мать сидела за этим письменным столом в библиотеке, ничего не замечая вокруг. Прошел слух, что отец держит ее под замком. Однако старший сын знал, что это не так. Она просто удалялась в свой собственный внутренний мир, где ее единственной спутницей была печаль.
У Кристиана было искушение спрятаться от мира так же, как его мать. Разве он не пытался убежать от самого себя? От хаоса, который порождало знание того, чего ему знать совсем не хотелось, того, что было скрыто от других людей. От чувства, что после смерти отца у него началось раздвоение личности, потому что он не смел признать, что у него слишком много общего с последним маркизом.
Как бы ты ни старался, от себя не убежишь.
Страстное желание убежать в мир опиумных грез прошло, но хаос в душе остался. Его мысли лихорадочно метались, сменяя друг друга, словно в калейдоскопе. Кристиан то вспоминал прошлое, то думал о настоящем. То видел Леону в Макао, то представлял себе, как она сидит в библиотеке в этом доме. Он вспоминал трепет их первого поцелуя в Макао, и их первую ночь в Лондоне.
«Она уедет, – с тоской подумал Кристиан, и у него защемило сердце. – Что бы ни случилось между нами, она все равно уедет».
Может быть, она опасается, что он не отпустит ее. Ведь Леона, как никто другой, понимала его чувства и догадывалась, что он пойдет на все, чтобы держать ее здесь, возле себя. Но она никогда не поймет почему.
Он провел два года, чтобы понять свое «я», но на самом деле Истербруку, когда он вернулся в Англию, приходилось притворяться, чтобы выжить.
Он обретал себя, жил по-настоящему, лишь когда был с Леоной.
Глава 17
Это было ошеломляюще. Поразительно. Вот она стоит, и от волнения у нее перехватило дыхание, но на душе – удивительно спокойно.
Леона открыла дверь и огляделась. В коридоре ни души. Она на цыпочках подошла к лестнице и стала спускаться. Пушистая ковровая дорожка заглушала ее шаги.
Леона знала, где расположена комната Истербрука. Когда экономка показывала ей дом, Леона невольно отметила это про себя и взяла на заметку, до конца не отдавая себе отчета, зачем ей это нужно. Причина этого таилась где-то в глубине ее сердца. И эта причина заставила Леону даже подсчитать количество шагов от комнаты Истербрука до ее спальни. В то время как экономка беззаботно болтала, рассказывая о доме, Леона подсчитывала шаги и запоминала расположение коридоров и дверей.
И вот наконец она с замиранием сердца толкнула дверь апартаментов Истербрука и, затаив дыхание, шагнула в темноту. Леона сразу же ощутила его присутствие. Она пристально вглядывалась в погруженные в темноту укромные уголки гостиной, пытаясь разглядеть там Кристиана.
Леона на цыпочках подошла к смежной комнате, которая, должно быть, была его спальней – оттуда струился слабый свет. Леона заглянула в приоткрытую дверь. Так же, как и ее комната, спальня Истербрука выходила окнами в сад. Шторы были раздвинуты, лунный свет заливал кровать, балдахин над ней, лепнину на потолке и старинную мебель. Кристиан лежал на кровати.
Он не спал. Он возлежал на подушках. Простыня немного сдвинулась, обнажив мускулистую грудь.
Когда Леона вошла, Кристиан даже не пошевелился. И не приветствовал ее. Он просто молча смотрел на нее, широко открыв глаза, а Леона в это время поставила свою лампу на столик.
Леона почувствовала, что Истербрук взволнован. Тогда, в Макао, когда его еще звали Эдмундом, для того чтобы замаскировать волнение, он прибегал к язвительности и сарказму.
– Я признателен вам за то, что пришли, – сказал он. Голос его звучал проникновенно и искренне.
Когда мужчина жаждет наслаждения, он, разумеется, испытывает признательность к женщине, которая ему подарит наслаждение.
Но Леона не в состоянии была анализировать, что движет сейчас Истербруком. Не осознавала, что движет сейчас ею. Уж точно не разум привел ее к Кристиану. Она пришла к нему вопреки голосу разума.
Леона понимала, что совершает ошибку, за которую ей придется дорого заплатить.
– Знаю, благоразумнее было бы решить вопрос по-другому, однако я ничего не могла с собой поделать. – Леона подошла к кровати. – Но вы должны мне кое-что пообещать.
Кристиан хранил молчание.
– Обещайте отпустить меня, когда придет время. Вы должны помочь мне завершить то, ради чего я приехала в Англию. А потом я поеду к брату. Я нужна ему. У меня есть обязанности перед семьей, такие же как у вас.
– Теперь, когда вы здесь, в моей комнате, я никуда вас не отпущу. Обещаю сделать то, о чем вы просите, но мне это будет нелегко.
– Возможно, мне тоже будет тяжело. Но мы оба знаем, что нам суждено расстаться. Я не должна забывать, кто я такая.
– Вы так прелестны при лунном свете, Леона. Задержитесь на мгновение. Дайте мне полюбоваться вами.
Леона удивилась. Что он может увидеть? Сейчас перед ним стояла не та девушка из Макао, которая, повинуясь порыву, ночью выходила в сад в тайной надежде встретить Эдмунда. Хотя тогда, как и сейчас, она была в белой ночной рубашке, с распущенными волосами.
Тогда Эдмунд ее поцеловал. Леона никогда не забудет тот поцелуй.
– Снимите рубашку.
Его слова вернули Леону к реальности и напомнили, что она больше не та девушка из Макао, что она пришла к нему ночью не только за невинным поцелуем.
Леона сняла рубашку и отвернулась к окну, стараясь скрыть смущение.
– Вы и представить себе не можете, сколько раз я представлял вас такой, как сейчас. Я будто снова вижу вас в саду в Макао. Только сейчас вы обнаженная. Ваша красота совершенна.
– Вы представляли себе девчонку. А сейчас я повзрослела.
– Вы никогда не были для меня девчонкой. В вас всегда была особая, неповторимая женственность. – Кристиан с нежностью смотрел на Леону. – Прилягте рядом со мной.
Леона исполнила его просьбу. Истербрук повернулся к ней и стал ласкать ее тело.
. – Я должен кое-что сказать вам, – прошептал Кристиан.
– О чем вы?
Кристиан поцеловал Леону. Нет, сейчас не время для объяснений.
Леона ожидала, что за этим последует взрыв неистовой страсти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31