– Представь себе. Особняк не построил. Господи, да если бы она хотела, давно бы сделали в кредит! Да они просто повод ищут придраться, понимаешь? Я им просто не нравлюсь. Как хожу, как говорю, чем занимаюсь. А главное, она-то во всем заодно со своими, а я у нее – враг номер один. Ну не знаю я, что делать… Нет… Слушай, ты чего такую маленькую бутылку взял?
– Правильно, – я решительно двинулся на кухню. По такому случаю необходимо надраться. Вспомнив Айронга, я затребовал сакэ. Вскоре вернулся в комнату с фарфоровыми горячими бокальчиками и рыбно-рисовой закуской.
– Так вы что, совсем решили… того? – спросил я. Мы выпили по бокальчику.
– Вкусно, – сказал Валтэн, – первый раз такое пью… Ну, да, в общем – решили. Да что там говорить. Выставила она меня, вот и все.
– За что?
– Надоел я ей, – вздохнул мой учитель, – и никогда она меня не любила. А теперь вот, понимаешь, встретила свое счастье. Какой-то ювелир-дизайнер. А я ведь старый уже, Ландзо. Мне уже за сорок пять. Ты вон молодой, и то у тебя никого нет, а я где же теперь найду…
– И никакой надежды нет? – спросил я. Валтэн только головой покачал. Мы дернули еще по стопочке.
– Ты что… она всем своим родственникам уже сообщила. Все уже. Этот ювелир к ней переехал. Пока. У него особняк на Алорке, но он тут хочет в Коринте построиться еще, а особняк сдавать.
– Круто, – сказал я с уважением. Валтэн с тоской уставился в стену.
– Меня ведь теперь и встречать будет некому, Ланс…
Я понимал, о чем он. Это всегда такой напряженный момент, когда пересекаешь карантинную зону, сдаешь оружие на проверку, проходишь таможню… И там, за ксиоровой прозрачной перегородкой – уже толпятся, лиц толком не различить, но кто-то там стоит, кто-то ждет… нарастает волнение. Я представляю, каково людям, которые оставляют близких родственников на Квирине, если уж я всегда с нетерпением жду – кого я там увижу, кто встретит меня… И всегда получалось так, что кто-то встречал. Но Ирна с Гертом стареют, их детей часто нет дома, может, и меня скоро будет совсем некому ждать.
– Хотя тебе-то, – поправился Валтэн, – в общем, у тебя всегда так.
– Если ты будешь летать без меня, – сказал я, – давай я буду тебя встречать. А ты меня. Я тоже ведь без тебя буду летать теперь. Договоримся?
– Договоримся! – повеселел Валтэн, и мы, чокнувшись, хлопнули еще по стопке. Я поддел на вилку соленую рыбу. Скаржи еще палочками едят, но это я так и не освоил…
– Да не переживай ты, – я, кажется, совсем обнаглел в давании советов старшим, – ну ты же живой. Вот представь тебя бы убили, что, лучше было бы? А так – ты живой, еще полжизни впереди, да многое еще успеешь. Все равно с ней вы плохо жили, что ж теперь делать? Только мучился. Может еще женишься и детей еще заведешь.
– Ох, вряд ли, – сказал Валтэн, и я понял, что такие вполне разумные утешения на него сейчас не действуют.
– Оставайся у меня ночевать. Да и пожить можешь вообще… Если жилье снимать, надо сначала осмотреться, подобрать хорошую квартиру и недорогую.
– А не надоем?
– Да брось ты, – я разлил сакэ, – по четыре месяца вместе живем в звездолете, уж как-нибудь в квартире протянем, а? А как мы на Анзоре по четверо жили в одной комнатушке? Поживи до патруля, я все равно скоро уйду, ты тут один останешься…
Валтэн покачал головой.
– Ты, значит, на свою акцию скоро уже?
– Да, – сказал я, – через месяц на акцию, вернусь через полгода или год, неизвестно. Если вернусь.
– А не тяжело будет?
– А что делать? – спросил я, – ничего. Это же моя работа. Я же сам эту работу выбрал.
– Нельзя же жить только работой.
– Ну ничего, как-нибудь. А потом, глядишь, и отпуск выйдет. Может быть, – неуверенно добавил я.
– А как же ты жить будешь, Ланс? – спросил Валтэн, – ну, ты же молодой… молодой, но уже в возраст-то вошел. Тебе девушку искать надо. Жениться. Детей заводить. Потом ведь поздно будет. А как с семьей при таких условиях? За акции, ты говоришь, тебе мало будут платить…
– Ну, по-разному, – сказал я, – обещали иногда что-то выбивать.
– Все равно. А семья когда? Как ты жить-то будешь?
Я пожал плечами.
– Там посмотрим.
– Да, правда, чего это я. Давай выпьем лучше еще, – сказал Валтэн. Мы выпили. Бутыль стремительно пустела.
– Все-таки знаешь, вот пообщаюсь я с родственниками жены… Иногда такое ощущение, что мы на разных планетах живем. Как начнется… Особенно при мне почему-то эти разговоры любят. Мол, зачем нам все эти новые ландеры, корабли, ракеты, излучатели… Зачем нам новые колонии, другие галактики, пульсары-коллапсары, космические поля, непригодные для жизни планеты. У нас такой низкий уровень жизни, у нас экономика ориентирована не на человека, а на космос, а это так бесчеловечно, это так ужасно…
Я засмеялся.
– Валт, неужели прямо так и говорят? Низкий уровень жизни? Да у них даже близко представления нет о том, как они на самом деле живут. По сравнению с остальной Галактикой.
– Да это все понятно, только видишь, все хорошее они воспринимают как должное. А вот почему они бесплатно не могут летать на курорты и в турпоездки, а должны еще деньги копить, и приличные деньги? А почему это каждый сопляк у нас может на боевом ландере тренироваться, который безумных денег стоит, а вот флаер или дом в личное пользование приобрести – целая проблема… И так далее, и тому подобное. А вот еще – научно-технический прогресс у нас тормозят, а как же… Давно бы уже построили нуль-станции на планете, а уж ограничения нанооптимизации – вообще бельмо на глазу. Вот, понимаешь, претензии!
– Претензии, – сказал я, – пожили бы они на базе безатмосферной хотя бы недельку, сразу бы все претензии прошли.
– А это тоже одна из претензий, – подхватил Валтэн, – почему это наши доблестные эстарги должны работать в неизвестно каких условиях, да еще гибнут иногда? Раз в Космосе так тяжело и страшно, нечего вообще туда летать, надо на планете обустраиваться, как следует.
– А тем временем сагоны явятся…
– В сагонов они не верят, это для них – из разряда хохм.
– Ну даже не сагоны. Вон, Серетанская империя опять нападет. В Галактике же так, только зазеваешься – сожрут.
– А в это они тоже не верят, Ланс. Они думают, это все пропаганда и раздувание образа врага. Кому-то, мол, выгодно, держать их, потребителей, в черном теле, а всю экономику на Космос направлять… Вот Артикс, Олдеран – это нормальные миры, а у нас…
– Ну так и летели бы туда. Никто же не держит. Многие и улетают. Слава Богу, теперь каждый может жить там, где его душе ближе. А здесь Квирин, научно-космическая и военная база человечества…
– Да не хотят они лететь, Ланс, – вздохнул Валтэн, – им ведь на самом деле здесь неплохо. Все здесь бросать, ехать в неизвестность… Зачем? От добра добра не ищут. На самом-то деле они хорошо живут. Как сыр в масле катаются. Ведь у нас кто хочет, тот может и свое предприятие открыть, и дом иметь, и несколько домов – ну и они все имеют. Только вот раздражает их, понимаешь, вся эта атмосфера наша, что ли… Ну и вот любят они поворчать. А мне это знаешь уже где все сидит? Я, главное, должен чувствовать себя виноватым! Как будто я это все так устроил! А может, потому, что я для Вилли не устроил такой богатой жизни, чтобы она могла каждый год на Артиксе отдыхать и фанки с Изеле носить… и флаеры менять ежемесячно. Потому что дочки в меня пошли, старшая бортинженер, а младшие все в науке… Не знаю я, Ланс.
– Ну и плюнь, – посоветовал я, – всех слушать, уши завянут. Теперь ты с ними развязался.
Валтэн тоскливо смотрел в стену.
– Они Квирин погубят, Ланс, – сказал он.
– Чего?
– Вот так же Эдолийская империя погибла. Историю изучай.
Я почувствовал, что знаний мне явно не хватает. Хотя, конечно, я учил, что эдолийцы и основали базу на Квирине около тысячи лет назад. Но вот как погибла их Империя…

Мы стали жить с Валтэном в одной квартире. Не особенно мешая друг другу – эстарговский опыт долгого совместного пребывания в звездолете или на базе научил нас этому. Я по-прежнему рано утром уходил на тренировки, после проводил время с друзьями или читал у себя в спальне что-нибудь. Валтэн жил сам по себе – я выделил ему кабинет, забрав оттуда кое-какие свои вещи, и дверь почти постоянно была закрыта. Ели мы как получится – иногда отдельно, иногда, особенно за ужином, если сталкивались в кухне – вместе. Случалось, что дня два, три мы практически не встречались. Но все же, конечно, часто сталкивались и разговаривали, причем я тщательно следил за тем, чтобы держать язык за зубами – мне теперь далеко не обо всем можно было рассказывать Валтэну. То есть он знал, что меня взяли в какую-то особую группу, что связано это с противосагонскими мероприятиями, считал, что это – одно из подразделений Военной Службы, Милитарии (мне даже и бикр выдали военный, похожий на сконовский, но без нашивок на плечах и несколько отличающийся в деталях). Не знакомил я Валтэна и со своими новыми друзьями, с отрядом – это было не запрещено, но просто ни к чему.
Медленно, постепенно к городу подступала осень. Последний летний месяц окончился, и хоть холод еще не лизнул землю, вода в море уже не так привлекала купальщиков, а листва запестрела алыми и золотыми пятнами и опадала, покрывая газоны мягким шуршащим ковром. Не так уж плохо уходить из Коринты осенью, зная, что впереди все равно холодная приморская зима, со снегом и слякотью, а когда ты вернешься – природа уже снова будет готовиться к теплу.
Мне в этот раз предстояло уйти надолго.
Но пока еще мы вовсю наслаждались последним умирающим теплом, предосенним покоем, и на Набережной было даже как-то особенно шумно и весело. И однажды было решено провести выходные на природе, у хребта Дали, там, где горы близко-близко подступают к побережью. Как обычно, с нами был и муж Миры, и жена Гэсса, и десяток детей – я еще не совсем различал, где чьи дети… Иволги только не было, она живет не в Коринте. От супругов участие в Дозорной службе не скрывали, их включали в круг посвященных, хотя и не до конца, конечно. Всех деталей нашей подготовки и действий они не знали.
Мы выехали часов в шесть утра, когда город еще спал, охваченный особой прохладной утренней свежестью и тишиной. Я выбрал себе в конюшне небольшую соловую кобылку, как выяснилось, склонную время от времени спотыкаться… а может, это она издевалась над таким неопытным наездником, как я. По совету дежурного, после того, как Хэри спотыкалась, я ругался на нее и двигал ботинком в бок – но это не очень-то помогало. Зато и шла она неплохой рысью, мне даже приходилось ее сдерживать, чтобы не лезть вперед. Квиринцы держались в седлах куда свободнее, чем я, все-таки с детства привыкли. Даже ребятишки отлично трусили на своих пони, а самых маленьких (самой младшей была дочка Ильгет и Арниса – грудничок) родители взяли к себе на седло.
Пешком с детьми идти – одно мучение, поэтому мы и выбрали верховой способ передвижения. Все же надо хоть немного удалиться от города, иначе совсем уж неинтересно… Мы несколько часов двигались то шагом, то мелкой рысью. Сделали привал, перекусили фруктами и сухариками. Дети, похоже, совсем не устали, и рады были возможности поноситься друг за другом и даже поплескаться в ручье. День выдался теплым, хотя вода в горной речушке все равно обжигала ледяным холодом. Но квиринских детей это нисколько не смущало…
Вскоре мы поехали дальше. Я был в основном занят борьбой с Хэри, но честолюбие мешало признаться в этом, хотя добросердечный Иост уже предлагал мне поменяться лошадьми, ему попалась очень послушная спокойная кобылка. И все-таки это было замечательно, и так тихо и светло кругом, ни ветерка, лишь птицы звенят где-то высоко, лишь негромко переговариваются товарищи вокруг, и доносится детский смех. И невысокая серебристо-зеленая трава стелется под копыта, трава убегает назад, и яркие пятна осенних цветов, и чуть тронутые золотом, еще почти целые кустарники и кроны деревьев. И над всем этим – небо, огромная чаша полной, совершенной голубизны, с вспыхивающими и тающими в нем огоньками самолетов и кораблей.
Мне было очень хорошо… Просто чудесно. Я почти не разговаривал с другими, и хотя проклятая кобыла отвлекала от наслаждения дорогой, временами я погружался во что-то вроде транса… и мне казалось – вот я еду по этой степной, долинной дороге, и все так чисто и светло кругом, и рядом со мной – кто-то… какая-то девушка, женщина, не знаю, кто, просто – она. Такая же, как я, одно целое со мной, кто-то, без кого я не могу жить. Я стал чувствовать ее. И мне казалось, что я ее уже встретил, и что мы едем вместе, и вот так мы будем ехать всегда… И всегда будет вот так хорошо. Мечта эта так захватила меня, что я почти ничего не замечал вокруг.
Но ближе к вечеру мы приехали. Прямо перед нами высился лесистый крутой склон Дали, мы забрали направо, к морю, и вскоре отыскали чудное место для ночлега. Сзади, за нашей спиной, высились голубые горы, и взлетал в небо изломанный заснеженный пик Андорин, впереди, за редкими соснами проблескивало синевой море, слева негромко, целительно для слуха шумел ручей, справа раскинулась небольшая, заросшая пушистой сероватой травой поляна. Здесь уже кто-то останавливался, и не раз – об этом свидетельствовало аккуратное, обложенное камнями кострище. Мы остановили лошадей, осматриваясь.
– Ну? – Мира подъехала к Дэцину, – давай команду, что ли, чего еще искать… А то мы, сам видишь, такие дисциплинированные стали, без команды никак. Ты у нас все-таки главный…
Дэцин засмеялся. Набрал воздуху и гаркнул:
– Эскадрилья, я первый! Заходим на посадку!
Ребята с хохотом спрыгивали на землю. Я тоже слез с моей кобылы, привязал ее к дереву – надо было дать лошадке отстояться – и пошел помогать ставить палатки.
Вскоре лагерь был готов, палатки стояли, несколько человек хлопотали у кострища, кто-то собрал ребятишек и повел в лес, в какой-то завоевательный поход или научную экспедицию. Самые смелые побежали купаться, хотя по погоде даже свитер снимать не хотелось. Меня поймал Гэсс, и мы с ним и его женой отправились отвязывать лошадей. На передние ноги им надевали путы – чтобы не ускакали ночью в Коринту, домой. Однако все равно за лошадьми нужен был присмотр.
– Ночью по очереди будем дежурить, – пообещал Гэсс. Его жена Мари, эстарг-спасатель, посмотрев на мужа, предположила.
– Или ты будешь в одиночку их пасти всю ночь… Как же ты от лошадей-то отойдешь, душа моя?
– Ну уж нет, – отказался Гэсс, – отойду за милую душу.
– Кстати, а может, наши собаки пасти будут? – спросила Мари, – надо хозяев спросить.
С нами были три собаки – спасательный пудель Ойланга, полицейская овчарка Чена и обычная домашняя собачка, цергинский длинношерстный терьер.
– Сомневаюсь, – возразил Гэсс, – эти рабочие псы уж очень специализированы, знаешь… Я бы их к лошадям не подпустил.
Мы вернулись к ребятам, и Гэсс пошел устанавливать очередность на дежурство. Мне выпало пасти с двух до четырех вместе с Ченом.
Не буду ложиться, подумал я. Какой смысл? В четыре и лягу… Все равно, я знал, будут песни и трепотня у костра – очень долго, и картошку будем печь в золе.
Пока что нам предстоял чудесный вечер – перебраться через ручей и пособирать осенние ягоды льезы, удивительного, сладковато-пряного вкуса, и пойти к морю, постоять у пенного, шумного прибоя, вдыхая соленый, пахнущий йодом воздух, и кидать камешки, считая «блины», и принести воды для ужина, пособирать в лесу хворост, и принять участие в общей игре «мяч наверх», и что-то там еще, я забыл, я уже не помню всего, только ощущение какого-то последнего, пронзительного счастья…

Наверное, каким-то шестым или седьмым непонятным чувством я тогда знал уже, что через месяц буду лежать, сквозь бикр ощущая холод анзорийской земли, почти полностью зарывшись,слившись с нею, неподалеку от Баллареги. Рядом Чен терпеливо пытается приладить выпадающий зарядный блок своей «Молнии». Впереди, если посмотреть сквозь полуголые (весенние, не осенние – в Лервене поздняя весна) кроны чахлой пригородной рощицы, виднеются здания какой-то Общины. И очень хочется спать…
Мы не спали уже трое суток. На виталине, конечно, но ведь его действие не вечно… Еще таблетку принять? Сейчас засыпать нельзя, никак нельзя. Предложить Чену поспать по очереди? Да он все со своим ракетометом возится, и действительно, не хватало, чтобы оружие отказало еще… Вдруг Чен повернул голову ко мне. И в этот миг в шлемофоне у меня раздалось.
– Четвертый, я седьмой, они идут, будут через минуту…
– Понял, – отозвался я. Мы не сговариваясь, схватились за стволы «Молний», гул уже слышался в сероватой высоте где-то позади. Это были уже не лервенские истребители – настоящие «ушаны», сагонские аналоги ландеров, а может, и дэггеры, прорвавшиеся сквозь наш заградительный пояс. Ничего… разберемся. Я выбирал цель, на экранчике у основания ствола плясали несколько огоньков, не рано ли, нет, уже можно…
– Давай, – шепнул Чен.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51