Робину стало противно. Как смеет мужчина столь благородного происхождения, известный своими подвигами на турнирах и галантностью в обращении с женщинами, пресмыкаться перед чужаками, захватчиками, вторгшимися во дворец?!
Забыв о французе, Робин шагнул вперед, полный решимости прервать неприятную сцену и увести мужа Пиппы.
– Итак, Робин, вы хорошенько подумали над тем, что мы обсуждали? – вмешался посол, положив руку на его парчовый рукав.
Робин неохотно повернулся.
– Да, – мрачно кивнул он, глядя в глаза собеседника, – я передам ваше послание леди Елизавете.
В таком случае нам лучше разойтись. Мы и так слишком долго стоим здесь. Еще посчитают заговорщиками. Доброго вам здоровья, лорд Робин, – пожелал посол и с поклоном удалился. Робин снова поискал глазами зятя, но его уже не было. Жара стояла невыносимая, и никакие благовония не могли заглушить резкий запах пота и немытых тел, облаченных в дорогие шелка, парчу и бархат.
Робин высунулся из окна и с наслаждением вдохнул теплый летний воздух, хотя тоже не слишком свежий: дождя не было уже много дней, и с городских улиц доносился смрад гниющих отбросов. Мутная от грязи, больше походившая на болото река воняла, как разложившийся труп. Берега затянуло зеленой слизью. Какое это счастье – покинуть Лондон, чтобы отвезти письма де Ноайя в Вудсток!
Обернувшись, Робин увидел решительно направлявшегося к нему Симона Ренара. Пришлось притвориться, что он не заметил испанца, и с озабоченным видом броситься к двери, прежде чем Ренар успеет до него добраться.
Его поездка к Елизавете – дело достаточно рискованное, даже всякая переписка с ней строго запрещалась. Она не имела права принимать визитеров без разрешения ее главного стража, лорда Генри Бединфилда. Однако Робин знал немало способов обойти все запреты тюремщиков.
Пиппа тоже будет рада написать Елизавете.
С этой мыслью Робин сбежал по главной лестнице дворца. Он все расскажет сестре, как только продумает все детали своего отъезда. Нужно предупредить Пипиу, чтобы ничего не рассказывала мужу. Вряд ли ее будут терзать угрызения совести по этому поводу! Стюарт знал, кому принадлежит ее верность: недаром Пиппа, едва выйдя замуж, по доброй воле отправилась вслед за госпожой в Тауэр.
Робин ступил на широкую террасу, выходившую на реку. Поросль плакучих ив по берегам обещала прохладную тень и некоторое уединение вдали от шумных садов и помещений дворца..
Робин пересек газон, размышляя, как без лишнего шума проникнуть к Елизавете. Но что-то не давало ему покоя, мешало сосредоточиться. Он долго перебирал события сегодняшнего дня, терзаясь раздумьями, изводя себя, пока его не осенило.
Пиппа. С Пиппой неладно. И если вспомнить, уже не одну неделю. Может, она беременна? Но в таком случае вряд ли она не поделилась бы своей тайной с ним, а тем более с мужем. Однако Стюарт совсем не выглядел будущим счастливым папашей.
Земля под ивами была влажной и пахла глиной. Тут и там виднелись густые россыпи розового алтея. Робин вдруг вспомнил еще один давний солнечный денек, когда вместе с Пен бродил по лугам поместья ее матери в Дербишире. Тогда он нарвал ей букет алтея…
Ему было двенадцать, а Пен – десять. Они держались за руки, липкие от жары и пламенных чувств, и весь день робко молчали.
Робин чуть грустно улыбнулся. Он обожал всех своих сестер, младшую и единокровную Анну и сводных, Пен и Пиппу. Но особое место в его сердце занимала Пен. После свадьбы родителей детское увлечение уступило место нежной и верной дружбе, и сейчас ему очень не хватало сестры. Она почти год жила во Франции, с мужем и четырьмя детьми.
Зато в декабре, к Рождеству, они уже будут здесь.
Робин наклонился и сорвал растущий у ног розовый цветочек.
В мирное течение его мыслей вторгся отчаянный крик. Послышалось громкое хлопанье крыльев, и стая диких уток, снявшись с места, с хриплым кряканьем полетела к берегу.
– Madre de Dios !
Восклицание сопровождалось потоком непонятных испанских фраз. Голос был явно женским.
Робин подступил к самому краю и вгляделся в воду, лениво текущую тремя футами ниже. Плоскодонная лодка врезалась носом в мягкий прибрежный ил. Сама или кто-то так неумело ею управлял?
Пассажирка безуспешно пыталась оттолкнуться шестом, чтобы освободить суденышко: очевидно, не хватало сил.
– Как это вышло? – осведомился Робин, присев на корточки. К его удивлению, молодая женщина ответила на прекрасном английском языке с легким, едва уловимым акцентом:
– Не знаю. Я пыталась завести ее на отмель, но мимо прошла большая барка, волна ударила в борт и… сами видите.
Выразительно пожав плечами, она снова подалась вперед и возобновила усилия. К несчастью, шест тоже застрял в грязи. Она сердито дернула за него, разразившись цветистыми испанскими фразами. Шест с противным чмокающим звуком вылетел так неожиданно, что женщина опрокинулась на спину и осталась лежать в ворохе запачканных нижних юбок, болтая затянутыми в чулки ножками.
Робин не мог сдержать смеха, хотя и понимал, что с его стороны это жестоко. Неудачливая путешественница кое-как встала на колени и пронзила его негодующим взглядом.
– Воображаете, что это так смешно? А мне так не кажется! Почему бы вам не проявить хоть немного галантности и не помочь мне?!
Робин с сожалением оглядел свои модные кожаные башмаки и лайковые шоссы цвета клюквы и брезгливо поморщился при виде реки. Потом все же соизволил обратить взор на несчастную даму.
Грива черных волос, небрежно перехваченная сползшим платком, глаза цвета полуночи, сливочная кожа в мазках грязи, щеки, раскрасневшиеся от раздражения и досады.
Робин с обреченным вздохом прыгнул в грязь, погрузился едва не до колена и с сожалением услышал, как противно хлюпают башмаки. Однако уперся руками в нос лодки, пытаясь ее оттолкнуть.
– Сильнее… сильнее! – воскликнула девушка в лодке. С высоты своих тридцати лет Робин думал о ней именно как о девушке. Но, так или иначе, а пришлось подналечь и плечом.
– Я мог сделать это и без вашего поощрения, – язвительно бросил он. – И сидите смирно. Стоит вам шевельнуться, и равновесие тут же нарушается.
– О, простите меня, – покаянно прошептала она и села на банку, смирно сложив руки на коленях. Роберт, тяжело дыша, немного помедлил.
– Ничего не выйдет. Застряла намертво. Когда настанет прилив, лодка сама всплывет.
– Но когда это будет? – ахнула девушка. – Я не могу сидеть здесь и ждать! Меня непременно найдут!
– Думаю, это будет самым наилучшим выходом, – заметил Робин, вытирая платком потный лоб.
– Вот уж нет! Я должна вернуться домой, прежде чем донья Бернардина пробудится от своей сиесты. Но очень уж хотелось хотя бы часок погулять одной.
Она казалась такой расстроенной, что Робину отчего-то расхотелось насмехаться.
– Может, если вы выйдете из лодки, будет легче ее оттолкнуть, – предложил он. – Я мог бы поднять вас на берег.
– Не думала, что я настолько тяжела, – нахмурилась незнакомка. – Но если считаете, что это поможет…
Она встала, протягивая руки.
Робин обнял ее за талию и бесцеремонно перенес на берег. Пушинкой ее и в самом деле назвать было трудно, но он слишком много времени провел в обществе сестер, чтобы делать замечания по поводу детской пухлости.
– Итак, где преклонила голову ваша дуэнья? – осведомился он, опираясь на весло и улыбчиво глядя на девушку.
– Там… вверх по реке, – неопределенно ответила та, показывая в направлении Савойского дворца. – Во время прогулки я нашла привязанную у берега лодку и решила немного прокатиться по реке. Но теперь… О, не могли бы вы поскорее оттолкнуть ее?
Очевидно, бедняжка так боялась, что даже голос изменился!
– Уверен, что смогу, – кивнул Робин. – Но как вас зовут? И кто ваши родители?
Совершенно ясно, что девушка прибыла в Англию вместе с испанским двором. И она явно не служанка. У испанских служанок не бывает дуэний, да и английским они вряд ли владеют в совершенстве. Но он никогда не встречал ее при дворе, ибо, несмотря на грязь и растрепанные волосы, подобные лица забыть невозможно.
– Вы никому не скажете? – умоляюще прошептала незнакомка.
– Нет, но постараюсь благополучно доставить вас домой.
Немного подумав, она объявила с типично испанской надменностью, такой знакомой и неизменно выводившей Робина из себя:
– Я донья Луиза де лос Велес из дома Мендоса.
– Вот как, – кивнул Робин. Род Мендоса был одним из старейших и знатнейших в Испании. – Да, но… – Он внезапно нахмурился. – Но среди придворных нет членов семьи Мендоса.
– Нет, – согласилась она. Что-то в выражении ее лица заставило его бросить весло и направиться к ней.
– Сколько вам лет, донья Луиза? – осведомился он, садясь рядом.
– Восемнадцать. Значит, все-таки женщина.
– И вы замужем? Луиза покачала головой.
– Я была обручена с герцогом Васкесом, но в тринадцать лет он умер от оспы. Меня хотели выдать за маркиза Переса, но я отказалась.
Тонкие пальцы неутомимо перебирали ярко-розовые головки алтея.
– Я пригрозила, что уйду в монастырь. Он уже старик. Ему за пятьдесят, подумать только! Ни за что не позволю ему коснуться меня!
Робин, не отвечая, стал рвать алтей и сплетать венок, вспоминая, как это делали Пен и Пиппа.
– Мой отец умер несколько месяцев назад и поручил меня попечению дона Лайонела Аштона.
При упоминании этого имени пальцы Робина замерли.
– Англичанина? – тихо удивился он.
– Старого и доброго друга моего отца. Я знала его всю жизнь. Мама целиком и полностью на него полагается. Они и решили, что он привезет меня в Англию вместе со двором его величества, чтобы немного отвлечь, – с легкой иронией заключила она.
Робин заметил, что руки ее слегка дрожат.
– А вы?
– Как я могу развлекаться, сидя в четырех стенах каменной глыбы на берегу реки, под неусыпным оком Бернардины? Меня грызет тоска.
– В таком случае почему ваш опекун не привезет вас ко двору? Вы уже достаточно взрослая.
– Дело не в том, что дон Аштон пренебрегает своими обязанностями или жесток, – помедлив, ответила Луиза. – Просто слишком занят, чтобы думать обо мне. Он сам редко бывает при дворе и, когда я прошу разрешения встретиться со своими ровесницами, обычно отвечает, что ни с кем не знаком. – Девушка доверчиво вскинула на него темные глаза.
Робин припомнил Лайонела Аштона. Действительно, он никогда не видел этого человека в обществе дам. На любом торжестве или приеме он держался поодаль от других. Очевидно, де Ноай прав: его дела с Филиппом требуют строгой секретности.
– Я не знаю вашего опекуна, – сказал он. – Обычно он не принимает участия в забавах двора, так что, возможно, говорит правду.
– Да, но в таком случае нечего винить меня за попытку найти себе развлечение! – объявила Луиза.
– То есть украсть лодку и застрять в грязи? Несколько странные развлечения для Мендосы, вы не находите? – сухо осведомился Робин.
– Какое право вы имеете осуждать меня?! – взвилась девушка.
Робин лег на спину и подложил под голову чумазые руки.
– Никакого. Обычное замечание.
– Но что же мне делать?
– Думаю, для начала неплохо бы вернуть вас к дремлющей дуэнье, – предложил он.
Уклонившись от ответа, Луиза устроилась рядом с ним и принялась рассматривать подкрашенные солнцем ветви ивы над головой.
– И больше вы ничего не можете придумать?
– Пока что и этого хватит.
– Жаль, что я столь здравомыслящая особа, – вздохнула Луиза. Робин залился таким смехом, что сидевший на дереве скворец отозвался укоризненным щебетом.
– Вольно вам смеяться, – горько вымолвила она. – Но не будь я чересчур рассудительной, непременно сбежала бы и поискала счастья в открытом море.
– Открытое море? Весьма амбициозно для дамы, потерпевшей поражение в реке Темзе, – хмыкнул Робин, и в лицо ему немедленно полетела охапка розовых цветов. Все еще смеясь, он сел и принялся отряхивать камзол. – Должен сказать, что для высокородной испанской дамы вы на удивление плохо воспитаны, – объявил он.
– Скорее, чересчур горяча, – парировала она, с величайшим достоинством вздергивая подбородок.
Робин снова расхохотался и, вскочив, протянул ей руки.
– Вы напоминаете мне сестер.
Ее потрясенное лицо мигом заставило его понять всю тяжесть совершенной ошибки.
– Только в том, что вы так необычны… то есть чужды условностям, – поспешно поправился он.
Наступило секундное молчание. Луиза расправила грязные юбки с таким смехотворно чопорным видом, что Робин с трудом умудрился сохранять серьезность.
– Вы считаете меня неженственной, – констатировала она наконец.
– Нет… разумеется, нет. Наоборот… вы сама женственность, – поспешно выпалил он.
– Но я что-то вроде сестры… младшей сестры.
Опустив глаза, она тщательно разгладила морщинки на корсаже и одернула кружевной воротник.
Робин пригляделся к девушке с совершенно необъяснимым ощущением того, что им каким-то образом манипулируют. То, что он считал детской полнотой, обернулось роскошными изгибами расцветающей красоты. Даже в своем нынешнем состоянии донья Луиза пробуждала в нем отнюдь не братские чувства.
– Думаю, вам лучше вернуться домой, – заметил он. – Подождите здесь, пока я оттолкну лодку.
Она не стала жеманно возражать, когда он спрыгнул в ил и освободил суденышко из вязкого плена. Оставив лодку на плаву, Робин усадил туда Луизу. И при этом старался держать руки под ее грудью, но так и не смог коснуться мягких, задорно смотревших вверх бугорков. Она пахла грязью, и цветами, и сладостью юности, от которой кружилась голова.
– Нет, погодите, – велел он, когда она, упершись ногами в дно плоскодонки, деловито взялась за шест. – Позвольте мне. Вряд ли при следующем крушении вам удастся снова отыскать благородного рыцаря, готового прийти на помощь.
Луиза насмешливо подняла брови: едва заметное движение двух тонких арок, – прежде чем вручить ему весло.
– Вижу, что попала в руки настоящего мастера, – бросила она, когда течение подхватило лодку.
Прожженная маленькая кокетка!
«Да она еще хуже Пиппы в том же возрасте!» – мрачно думал Робин, тыча шестом в речное дно и стараясь держаться на мелководье, поближе к берегу.
– Скажите, какие ступеньки ведут из воды к вашему дому, – велел он после пятнадцатиминутного молчания, в продолжение коего плоскодонка упрямо двигалась вперед.
– Вон там, где я ее нашла!
Луиза ткнула пальцем в узкий деревянный причал, тянувшийся от берега.
– Не знаю, чья это плоскодонка, но нужно оставить ее здесь и идти вдоль берега.
– Так и сделаем.
Робин подвел лодку к причалу, выпрыгнул и надежно привязал ее к столбику.
– Пойдем, – обронил он, протягивая руку Луизе.
– Моя величайшая благодарность, – прошептала она, поднимая голову. В глазах не осталось ни следа прежнего, кокетливого озорства. – Только я не знаю, кому обязана спасением.
– Робин из Бокера к вашим услугам, донья Луиза.
Он вежливо поклонился, и она так же учтиво присела.
Очевидно, ее действительно воспитывали как благородную даму, потому что помятые юбки легли идеальными складками.
Робин предложил ей руку, и они зашагали вдоль берега, пока не достигли нижнего отрезка газона, ведущего к одному из новых каменных особняков на Стрэнде.
– Чей это дом?
– Моего опекуна, дона Аштона. Насколько я поняла, он поручил приобрести дом управителю еще до того, как наш корабль пришвартовался в Саутгемптоне.
– Понятно.
Лайонел Аштон все больше интриговал Робина. Человек, владеющий одним из самых роскошных особняков на Стрэнде, и все же не живущий в Англии!
– Еще раз спасибо, Робин из Бокера, – повторила Луиза с почти застенчивой улыбкой. – Вряд ли мы снова увидимся.
С этими словами она неожиданно встала на носочки и поцеловала его в щеку. Робин не успел опомниться, как девушка, подобрав юбки, побежала вверх по склону.
Робин покачал головой. Они наверняка встретятся снова.
Он с сожалением оглядел испорченные шоссы и башмаки. Ах, как он любил именно эти шоссы! Правда, Пиппа вечно твердила, что в них он выглядит так, словно виноград давил!
Может, она и права. Ничего не скажешь, у сестры есть вкус, хотя он никогда не обращал внимания на ее мнения. Но похоже, он не так уж много и потерял!
Робин медленно зашагал обратно, к Уайтхоллу. Дорога длинная, да и в башмаках хлюпала грязь, но, несмотря на это, он тихо насвистывал себе под нос.
Глава 3
Земля на ристалище запеклась от жары. Во второй половине дня солнце палило особенно жестоко, и участники состязания, восседавшие на укрытых яркими чепраками конях, безбожно потели и почесывались. Королева, устало прикрыв глаза, передвинулась глубже в тень балдахина, затканного гербами рода Тюдоров.
Повинуясь повелительному призыву трубы герольда, возвестившему начало четвертой схватки в этом нескончаемом турнире, королева снова подалась вперед с выражением живейшего интереса на лице.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42