– рука Мерси еще крепче сжала его руку.
– Кто-то здесь, должно быть, строит о нас кое-какие планы, милая.
– Мне очень нравится, когда ты меня так называешь. Но это случается так редко!
– Знаю. Я называл тебя малышкой или глупой девчонкой. А теперь ты выросла, но у тебя до сих пор неприятности из-за острого язычка. Вот сегодня вечером, например, я думал, что мне придется драться с Ходом из-за твоих нападок на Гида.
– Ты знаешь, что я была права. Меня взбесило его отношение к поведению этого мальчишки! Я не могла смолчать.
Даниэль от души рассмеялся.
– Ты, наверное, подумала, что лопнешь, если не выскажешь свое мнение, да?
– Правда есть правда.
– Но ты все равно не изменишь их образ мыслей.
Им привычна их жизнь, также как тебе – твоя.
– Я все равно хотела бы попробовать.
– Почему бы тебе не пойти спать? Утром ты будешь чувствовать себя лучше.
– Тоже самое ты говорил вчера. Ты так разозлился на Ленни и Берни...
– Мы договорились не вспоминать об этом. Когда-нибудь я разберусь с ними. А по дороге домой у нас будет достаточно времени обсудить все остальное.
– А как нам быть сегодня ночью?
– Какие проблемы? Мы сейчас войдем в дом и ляжем спать. Нам было бы трудно объяснить им, почему мы спим в разных постелях.
– Но...
– Но что? Мы же спали в одной комнате в ту ночь в гостинице. Следующую ночь мы спали рядом. Чем отличается сегодняшняя ночь от предыдущих? Или ты боишься, что я... воспользуюсь этим?
– Нет! – она откинулась назад и заглянула ему в лицо. – Ты же сам знаешь! Ты такой спокойный, такой разумный. Иногда я даже не понимаю, как ты умудряешься справляться со мной!
– Очень просто. Я уже привык.
– Тебе понравилось целовать меня вчера?
– А ты не поняла?
– Ты так быстро убежал. Мне показалось, что ты остался недоволен. – Усталая, но счастливая, чувствуя себя в полной безопасности в его объятиях, Мерси сидела и наслаждалась ощущением, возникшим от прикосновения пальцев Даниэля.
– Конечно, мне понравилось, – сухо сказал он. Ему хотелось признаться, как сильно он любит ее и что для него невозможна даже мысль уйти и оставить Мерси одну. Но вместо этого он произнес:
– Это был первый раз, когда я поцеловал свою жену.
– Мне тоже понравилось целоваться с тобой. Но этот поцелуй был вовсе не братским, да?
– Нет. Конечно, нет.
– Даниэль...
Мерси не знала, что она хочет сказать, но Даниэль понимал ее без слов. Наклонив голову, он коснулся губами ее губ. Это прикосновение было таким нежным! Даниэль заглянул в ее глаза и, погладив по щеке, прижал голову Мерси к своему плечу. Почти обезумев от желания, он опять поцеловал ее. Нежный, легкий поцелуй постепенно становился настойчивее, словно он не мог насытиться ею. Неведомое раньше чувство радости вдруг охватило ее. Мерси хотелось, чтобы он еще сильнее прижался к ней. Все ее тело вдруг расслабилось от незнакомого, восхитительного желания, которое он вызывал в ней.
Даниэль знал, что нужно остановиться, и уже хотел отодвинуться от нее, когда Мерси настойчивым движением руки задержала его. Здравый смысл подсказывал Даниэлю, что он играет с огнем, сейчас не время и не место закрепить их брак любовью. Она может остаться несчастной, неудовлетворенной и униженной. Он ласково притронулся губами к ее губам и посмотрел ей в лицо. Ее глаза были затуманены, а приоткрытые губы, казалось, просили, чтобы он еще раз отведал их сладость. Ему хотелось как-то объяснить свое поведение, но вместо этого он снова поцеловал ее, потому что ничего не смог с собой поделать.
– Милая, – охрипшим голосом прошептал он, – я думаю, тебе лучше идти спать.
– Ты тоже идешь? – ласково ответила она.
– Через минуту. – Даниэль нежно коснулся губами ее подбородка. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы разжать руки и выпустить ее из объятий. Только Богу было известно, как он желал ее. Но он не должен был торопиться.
«Какой он замечательный», – подумала Мерси. По ее телу разливалось приятное тепло, когда она смотрела в его спокойное лицо. Ей так не хотелось уходить из его объятий! Мерси чувствовала покалывание его бакенбардов на своей щеке, слышала, как бьется его сердце на уровне ее груди. Но ей ничего не оставалось делать, как встать и пойти в дом.
Мерси подошла к кровати. Ее саквояж стоял рядом. Она достала оттуда ночную сорочку и переоделась.
Вытащив из волос заколки, и, не найдя им места, Мерси сунула их в туфлю. Рядом она положила свое платье. Одна из свиней задвигалась под полом, прямо под ее ногами. Вздрогнув от неожиданности, она быстро легла в кровать, натянув на себя одеяло до самого подбородка. Глаза Мерси всматривались в темноту за открытой дверью.
Интересно, этот дом когда-нибудь запирается? Мерси показалось, что большую часть времени они проводят на улице. Ее мысли путались от бурных событий сегодняшнего дня. Ее мать была доброй женщиной, но с железной силой воли. Видно, что она прожила праведную жизнь, и семья боготворит ее за это. Мерси вдруг подумала о венце смерти, который мать подарила ей. Что он означает? Было ли в ее отце что-то такое, что заставило перья из подушки собраться в пучок? Когда он умер?
Мысли Мерси перешли к дому Куил Стейшн. Как они удивятся, когда узнают, что они с Даниэлем поженились! Она задремала и видела во сне себя и Даниэля, вернувшихся домой.
Позднее, когда одеяло приподнялось и прохладный воздух овеял ее тело, Мерси тихо забормотала во сне. Даниэль прилег на краешек кровати, спиной к Мерси. Полусонная, она натянула одеяло ему на плечи и прижалась к голой спине Даниэля, обняв его. Он взял ее руку и прижал к своей груди. Согревшаяся, довольная и счастливая, она опять погрузилась в сон, крепко прижавшись щекой к его спине. Зато Даниэль долго не смог уснуть. Прикосновение упругой груди Мерси к его спине, ее теплое дыхание на его плече сводили его с ума. Все другие ночи, когда он мучился от желания, невозможно было даже сравнить с сегодняшней, когда Мерси была так близко, а он не мог повернуться к ней и насладиться тем, что могла ему дать только она одна.
Убедившись, что не разбудит ее, Даниэль повернулся и, просунув руку под плечи Мерси, прижал ее к себе. Она лежала спокойно в его руках, теплая, благоухающая и доверчивая. Даниэля охватило чувство любви и нежности к ней. Это женщина, эта любимая женщина была для него всем. Он был связан с ней с того самого дня, когда они впервые встретились на берегах Уобоша. Чувствуя себя вором, он поцеловал ее влажные, слегка приоткрытые губы. Даниэль слышал, как бьется ее сердце, и ощущал каждое ее ребрышко под тонкой тканью ее сорочки. Его пальцы продвинулись немного вверх, коснувшись упругой груди.
Мерси потянулась и прижалась своим теплым, чудесным телом к Даниэлю. С губ Мерси сорвался стон, и он отпрянул от нее. Даниэль осторожно повернул Мерси, чтобы их бедра не соприкасались. Она положила свою голову ему на руку и заерзала, устраиваясь поудобнее. Целуя ее плечо, прекрасные волосы, он беззвучно признался, как сильно любит ее. Она была только его, вся принадлежала ему. На всю оставшуюся жизнь!
Проснувшись, Мерси почувствовала, что находится в объятиях Даниэля. Удивительное чувство легкости и счастья охватило Мерси. Она даже испугалась, что все это сон, который закончится, и она проснется одна в этой большой постели.
Даниэль, дорогой, я люблю тебя! Мерси хотелось засыпать в его объятиях все ночи, которые еще будут в их жизни. Нащупав его руку, она потянула ее к себе, прижала к своей груди и заснула, положив под щеку его ладонь.
ГЛАВА 13
Когда Мерси проснулась, она смогла рассмотреть очертания буфета в слабом свете, проникающем через открытую дверь. По тому, как щебетали птицы на деревьях, Мерси поняла, что наступило утро. Она пощупала место, где ночью лежал Даниэль. Оно уже остыло, значит, он уже давно встал. Мерси немного полежала, мечтая о том, как прекрасно было лежать в его объятиях, как ей было тепло и спокойно. А что было бы, если бы она лежала обнаженной? По ее телу пробежала дрожь. Между ее грудью и грудью Даниэля была только тонкая ночная рубашка. На нем же – только кальсоны, и всю ночь их ноги соприкасались. Целовал ли он ее ночью, или ей это приснилось?
Мерси услышала стук топора и почувствовала запах дыма. Младшие Бакстеры, должно быть, скоро спустятся с чердака. Она встала с постели и быстро оделась, прислушиваясь к звукам над головой. Быстро расчесав волосы, она скрутила на затылке, уложила свои вещи в саквояж и поставила его на кровать.
Утро было прохладным, но на кухне еще не разжигали очаг. Закутав в шаль плечи, Мерси вышла на крыльцо. Во дворе горел костер, а Даниэль стоял рядом, подкладывая дрова. Марта на столе резала мясо тонкими ломтиками и укладывала их в кастрюлю. Мерси удивилась, увидев спящего ребенка Марты, привязанного к ее спине.
– Доброе утро. Я сейчас умоюсь и помогу тебе, Марта.
Даниэль обернулся на ее голос. Было еще слишком темно, и Мерси не могла видеть его глаза, но она чувствовала на себе его взгляд, направляясь к умывальнику. Ход уже плескался там.
– Доброе утро, Ход.
– Доброе утро. Больше он ничего не сказал и, вытерев лицо, направился в комнату матери. Двери были закрыты, а из трубы вился дымок. Из щелей в дверях проникал свет от свечи или лампы.
Мерси подумала, что ей сначала сделать; зайти к матери или помочь Марте приготовить завтрак. Она решила, что подождет, пока выйдет Ход, а потом зайдет.
– Марта, как себя чувствует твоя мама?
– Лежит, кажется, у нее ничего не болит.
– Ты вставала к ней ночью?
– Только чтобы подать воды. Она стала еще слабее – сказала Марта и посмотрела на свои ноги.
– Мы можем ей чем-нибудь помочь?
– Она не хочет, чтобы мы что-нибудь делали.
– О, но...
Это желание Ма, – строго произнесла Марта. – Ничем нельзя помочь отработавшему свое сердцу. Она подошла к большой кастрюле на костре, помешала мясо. Мерси последовала за ней. – Что мне делать?
– Засыпь это в чайник, когда закипит вода. Она показала на металлический подвешенный над костром чайник. Мерси засыпала крупу в воду, когда та закипела, и помешала большой деревянной ложкой, чтобы не было комков. На крыльцо, позевывая, вышли остальные члены семьи и направились к умывальнику. Из комнаты матери тихо вышел Ход, переговорил о чем-то с Мартой и занял свое место за столом.
Пока мужчины ели, Мерси наведалась к матери. В закрытой комнате было тепло, даже жарко. Она повесила шаль на спинку стула и села. С кровати послышался слабый, тихий голос:
– Не переношу закрытых комнат. Открой дверь. Мерси подбежала к двери, открыла ее и, вернувшись назад, склонилась над постелью.
– Ты хочешь что-нибудь поесть?
– Нет. Ход дал мне глоток виски. – Она закрыла глаза.
Мерси выпрямилась и посмотрела на нее. Со вчерашнего дня ее глаза, кажется, еще больше провалились, а лицо заострилось еще резче. Белая вчера кожа, сегодня приняла синеватый оттенок. Мерси хотелось бы объяснить это освещением, но она знала, что это не так. Марта оказалась права: она угасает. Мерси наклонилась пониже, когда губы матери задвигались.
– Эстер... вернулась домой, Уилл. Ты обещал мне, что однажды... я увижу ее. Она выросла такой... красивой...
Глаза Мерси заполнились слезами, она изо всех сил пыталась не думать о том, как не хотела ехать в Кентукки, и не приехала бы, если бы не Даниэль. Она думала об Уильяме Бакстере, человеке, который зачал ее. Он, видимо, был хорошим человеком, потому что ее мать любила его. Мерси сидела около матери, которая, казалось, заснула. Когда она вышла на крыльцо, мужчины уже поели и вышли из-за стола. Младшие братья собрались вокруг Хода, что-то говорившего им и жестикулирующего руками.
Марта сидела за столом с ребенком на руках. Даниэля нигде не было видно. Мерси наполнила миску маисовой кашей, налила чаю и села за стол рядом с Мартой.
– Хочешь мяса? – спросила Марта.
– Нет. Марта пододвинула к ней кувшин. Наливая густой темный сироп, Мерси заметила: – Ей сегодня хуже, ты согласна?
– Да, мне тоже так показалось. Ход с ребятами сегодня останутся дома.
– Она разговаривала с Уильямом.
– Теперь она все чаще и чаще говорит с ним. Мерси съела несколько ложек. – Где Даниэль?
– Ход попросил его сходить за Байтом. Он считает, что все должны быть здесь.
Не глядя в их сторону, мимо прошел Ленни и направился к матери. Он все еще был у нее, когда Мерси, покончив с кашей, принесла на стол огромную миску и сложила туда грязную посуду. Берни принес ведро воды и поставил его на конец стола. Его лицо было таким обеспокоенным, что Мерси простила ему ту змею.
Мужчины по очереди заходили посидеть у постели матери. Из леса вышли Даниэль, Вайт с ребенком на руках, Дора и ее сестра. Дора не выполнила свою угрозу отправить сестру домой до восхода солнца. Наверное, Ход помешал, решила Мерси. Марта и Мерси убрали остатки завтрака. Ленни и Берни выгнали из-под дома свиней и загнали их в загон около сарая. Мерси подумала, почему бы вообще не держать их там. Дора уселась на крыльцо и от нечего делать вертела в руках палочку, поглядывая на детей, которые спокойно играли под вязами. Мерси наблюдала за Эммой, сидевшей с ребенком Доры и малышкой Марты. Они почти не разговаривали. К кувшину с виски никто не прикасался, зато чайник не успевали кипятить, так как все пили чай.
Нелегко было сидеть без дела мужчинам. Вайт пристроился за домом и длинным ножом строгал палку. Другие ремонтировали принесенную из сарая сбрую. Даниэль продолжал колоть дрова. За последние два дня он заготовил их достаточно много и сделал хороший запас лучины для растопки. Сейчас он сидел на пеньке и точил топор.
После полудня на крыльцо вышел Ход. Его плечи поникли, а лицо выражало сильное беспокойство. Вся семья приготовилась к тому, что он сейчас скажет такое, что им никогда не хотелось бы услышать. Прежде чем заговорить, он немного постоял.
– Входите. Ма хочет всех видеть, каждого из нас.
Все поняли, что настал тот момент, которого они больше всего боялись. Молча, они медленно встали и направились за Ходом в комнату матери.
Мерси вошла последней. Она позвала Даниэля, и, когда он подошел, крепко взяла за руку и повела за собой. Стоя со своими братьями у кровати, она впервые почувствовала себя их родственницей. Кровь объединила их вместе, связала с этой маленькой, седой женщиной, теперь лежащей перед ними. Мерси почувствовала, как у нее защекотало в горле.
Никогда еще Мерси не приходилось быть в такой тишине. Не слышно было ни детей, играющих под дубом, ни свиней в загородке. Даже куры и те притихли во дворе. Еще долго ничто не нарушало тишину, кроме тиканья часов да пения пересмешника за окном.
Открыв глаза, мать обвела всех долгим взглядом. Ее лицо было спокойно, а глаза ласковы. Она заговорила. Ее голос больше напоминал шепот, и все напряглись, стараясь не пропустить ни слова.
– Вы... Бакстеры. Вы то... что создали... я и Уилл. И вы не должны опозорить имя своего отца.
Ей было трудно говорить, и она останавливалась после каждого слова. Ход опустился перед кроватью на колени и положил свою грубоватую руку на руку матери.
– Ход, – не открывая глаза, произнесла она. – Ты с Марти переедешь сюда. Ланни может жить в твоем доме. – Последовала длинная пауза.
– У Байта есть своя земля. Для Берни и Гидеона тоже есть много земли, когда они женятся. Ты... слышишь меня, Ход?
– Да, мама. Я слышу тебя. Все будет так, как ты хочешь.
Все с тревогой ожидали. Пальцы матери теребили покрывало. Наконец, она открыла глаза и посмотрела на Марту.
– Ты была прекрасной дочерью, Марта. Я хочу подарить тебе часы...
– Я люблю тебя, Ма. Не надо мне ничего дарить.
– Это мое желание. – Ее глаза устремились на Хода. – Это не мое дело говорить тебе, но ты должен беречь Марту.
– Да, мама. Буду беречь.
– Дори, ты дарила мне радость и улыбку, как и говорил Вайт. Я дарю тебе деньги, на которые ты купишь себе в магазине платье и туфли. Ты будешь красивой. Мне бы хотелось увидеть тебя...
– Ах... Ма... – Дора прижалась лицом к плечу мужа и зарыдала.
– Кончай свой кошачий концерт, Дорита. – Слова, произнесенные шепотом, прозвучали как приказ. – Я хочу еще кое-что сказать.
– Да, мама, – сказала Дора, вытирая слезы.
– Уилл говорил, что Ленни... самый лучший стрелок из вас. – Она замолчала, переводя дыхание.
– Он хотел, чтобы его ружье досталось тебе, Ленни. Ты будешь заботиться о нем, слышишь?
– Я буду, Ма.
– Берни, ты не такой тупоголовый, как они говорят. Ты умеешь управляться со свиньями. Я уже говорила Ходу, чтобы он позволил тебе вести это хозяйство и помог построить для них свинарник. Уилл говорил, что виски может приготовить любой дурак, но нужно особое чутье, чтобы выращивать свиней. – Она устало закрыла глаза.
Всем собравшимся в комнате показалось, что прошло очень много времени, прежде чем эта хрупкая женщина заговорила вновь. Все глаза устремились на нее. Из глаз Байта покатились слезы. Он прижал к себе свою жену и беззвучно плакал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
– Кто-то здесь, должно быть, строит о нас кое-какие планы, милая.
– Мне очень нравится, когда ты меня так называешь. Но это случается так редко!
– Знаю. Я называл тебя малышкой или глупой девчонкой. А теперь ты выросла, но у тебя до сих пор неприятности из-за острого язычка. Вот сегодня вечером, например, я думал, что мне придется драться с Ходом из-за твоих нападок на Гида.
– Ты знаешь, что я была права. Меня взбесило его отношение к поведению этого мальчишки! Я не могла смолчать.
Даниэль от души рассмеялся.
– Ты, наверное, подумала, что лопнешь, если не выскажешь свое мнение, да?
– Правда есть правда.
– Но ты все равно не изменишь их образ мыслей.
Им привычна их жизнь, также как тебе – твоя.
– Я все равно хотела бы попробовать.
– Почему бы тебе не пойти спать? Утром ты будешь чувствовать себя лучше.
– Тоже самое ты говорил вчера. Ты так разозлился на Ленни и Берни...
– Мы договорились не вспоминать об этом. Когда-нибудь я разберусь с ними. А по дороге домой у нас будет достаточно времени обсудить все остальное.
– А как нам быть сегодня ночью?
– Какие проблемы? Мы сейчас войдем в дом и ляжем спать. Нам было бы трудно объяснить им, почему мы спим в разных постелях.
– Но...
– Но что? Мы же спали в одной комнате в ту ночь в гостинице. Следующую ночь мы спали рядом. Чем отличается сегодняшняя ночь от предыдущих? Или ты боишься, что я... воспользуюсь этим?
– Нет! – она откинулась назад и заглянула ему в лицо. – Ты же сам знаешь! Ты такой спокойный, такой разумный. Иногда я даже не понимаю, как ты умудряешься справляться со мной!
– Очень просто. Я уже привык.
– Тебе понравилось целовать меня вчера?
– А ты не поняла?
– Ты так быстро убежал. Мне показалось, что ты остался недоволен. – Усталая, но счастливая, чувствуя себя в полной безопасности в его объятиях, Мерси сидела и наслаждалась ощущением, возникшим от прикосновения пальцев Даниэля.
– Конечно, мне понравилось, – сухо сказал он. Ему хотелось признаться, как сильно он любит ее и что для него невозможна даже мысль уйти и оставить Мерси одну. Но вместо этого он произнес:
– Это был первый раз, когда я поцеловал свою жену.
– Мне тоже понравилось целоваться с тобой. Но этот поцелуй был вовсе не братским, да?
– Нет. Конечно, нет.
– Даниэль...
Мерси не знала, что она хочет сказать, но Даниэль понимал ее без слов. Наклонив голову, он коснулся губами ее губ. Это прикосновение было таким нежным! Даниэль заглянул в ее глаза и, погладив по щеке, прижал голову Мерси к своему плечу. Почти обезумев от желания, он опять поцеловал ее. Нежный, легкий поцелуй постепенно становился настойчивее, словно он не мог насытиться ею. Неведомое раньше чувство радости вдруг охватило ее. Мерси хотелось, чтобы он еще сильнее прижался к ней. Все ее тело вдруг расслабилось от незнакомого, восхитительного желания, которое он вызывал в ней.
Даниэль знал, что нужно остановиться, и уже хотел отодвинуться от нее, когда Мерси настойчивым движением руки задержала его. Здравый смысл подсказывал Даниэлю, что он играет с огнем, сейчас не время и не место закрепить их брак любовью. Она может остаться несчастной, неудовлетворенной и униженной. Он ласково притронулся губами к ее губам и посмотрел ей в лицо. Ее глаза были затуманены, а приоткрытые губы, казалось, просили, чтобы он еще раз отведал их сладость. Ему хотелось как-то объяснить свое поведение, но вместо этого он снова поцеловал ее, потому что ничего не смог с собой поделать.
– Милая, – охрипшим голосом прошептал он, – я думаю, тебе лучше идти спать.
– Ты тоже идешь? – ласково ответила она.
– Через минуту. – Даниэль нежно коснулся губами ее подбородка. Ему потребовалась вся сила воли, чтобы разжать руки и выпустить ее из объятий. Только Богу было известно, как он желал ее. Но он не должен был торопиться.
«Какой он замечательный», – подумала Мерси. По ее телу разливалось приятное тепло, когда она смотрела в его спокойное лицо. Ей так не хотелось уходить из его объятий! Мерси чувствовала покалывание его бакенбардов на своей щеке, слышала, как бьется его сердце на уровне ее груди. Но ей ничего не оставалось делать, как встать и пойти в дом.
Мерси подошла к кровати. Ее саквояж стоял рядом. Она достала оттуда ночную сорочку и переоделась.
Вытащив из волос заколки, и, не найдя им места, Мерси сунула их в туфлю. Рядом она положила свое платье. Одна из свиней задвигалась под полом, прямо под ее ногами. Вздрогнув от неожиданности, она быстро легла в кровать, натянув на себя одеяло до самого подбородка. Глаза Мерси всматривались в темноту за открытой дверью.
Интересно, этот дом когда-нибудь запирается? Мерси показалось, что большую часть времени они проводят на улице. Ее мысли путались от бурных событий сегодняшнего дня. Ее мать была доброй женщиной, но с железной силой воли. Видно, что она прожила праведную жизнь, и семья боготворит ее за это. Мерси вдруг подумала о венце смерти, который мать подарила ей. Что он означает? Было ли в ее отце что-то такое, что заставило перья из подушки собраться в пучок? Когда он умер?
Мысли Мерси перешли к дому Куил Стейшн. Как они удивятся, когда узнают, что они с Даниэлем поженились! Она задремала и видела во сне себя и Даниэля, вернувшихся домой.
Позднее, когда одеяло приподнялось и прохладный воздух овеял ее тело, Мерси тихо забормотала во сне. Даниэль прилег на краешек кровати, спиной к Мерси. Полусонная, она натянула одеяло ему на плечи и прижалась к голой спине Даниэля, обняв его. Он взял ее руку и прижал к своей груди. Согревшаяся, довольная и счастливая, она опять погрузилась в сон, крепко прижавшись щекой к его спине. Зато Даниэль долго не смог уснуть. Прикосновение упругой груди Мерси к его спине, ее теплое дыхание на его плече сводили его с ума. Все другие ночи, когда он мучился от желания, невозможно было даже сравнить с сегодняшней, когда Мерси была так близко, а он не мог повернуться к ней и насладиться тем, что могла ему дать только она одна.
Убедившись, что не разбудит ее, Даниэль повернулся и, просунув руку под плечи Мерси, прижал ее к себе. Она лежала спокойно в его руках, теплая, благоухающая и доверчивая. Даниэля охватило чувство любви и нежности к ней. Это женщина, эта любимая женщина была для него всем. Он был связан с ней с того самого дня, когда они впервые встретились на берегах Уобоша. Чувствуя себя вором, он поцеловал ее влажные, слегка приоткрытые губы. Даниэль слышал, как бьется ее сердце, и ощущал каждое ее ребрышко под тонкой тканью ее сорочки. Его пальцы продвинулись немного вверх, коснувшись упругой груди.
Мерси потянулась и прижалась своим теплым, чудесным телом к Даниэлю. С губ Мерси сорвался стон, и он отпрянул от нее. Даниэль осторожно повернул Мерси, чтобы их бедра не соприкасались. Она положила свою голову ему на руку и заерзала, устраиваясь поудобнее. Целуя ее плечо, прекрасные волосы, он беззвучно признался, как сильно любит ее. Она была только его, вся принадлежала ему. На всю оставшуюся жизнь!
Проснувшись, Мерси почувствовала, что находится в объятиях Даниэля. Удивительное чувство легкости и счастья охватило Мерси. Она даже испугалась, что все это сон, который закончится, и она проснется одна в этой большой постели.
Даниэль, дорогой, я люблю тебя! Мерси хотелось засыпать в его объятиях все ночи, которые еще будут в их жизни. Нащупав его руку, она потянула ее к себе, прижала к своей груди и заснула, положив под щеку его ладонь.
ГЛАВА 13
Когда Мерси проснулась, она смогла рассмотреть очертания буфета в слабом свете, проникающем через открытую дверь. По тому, как щебетали птицы на деревьях, Мерси поняла, что наступило утро. Она пощупала место, где ночью лежал Даниэль. Оно уже остыло, значит, он уже давно встал. Мерси немного полежала, мечтая о том, как прекрасно было лежать в его объятиях, как ей было тепло и спокойно. А что было бы, если бы она лежала обнаженной? По ее телу пробежала дрожь. Между ее грудью и грудью Даниэля была только тонкая ночная рубашка. На нем же – только кальсоны, и всю ночь их ноги соприкасались. Целовал ли он ее ночью, или ей это приснилось?
Мерси услышала стук топора и почувствовала запах дыма. Младшие Бакстеры, должно быть, скоро спустятся с чердака. Она встала с постели и быстро оделась, прислушиваясь к звукам над головой. Быстро расчесав волосы, она скрутила на затылке, уложила свои вещи в саквояж и поставила его на кровать.
Утро было прохладным, но на кухне еще не разжигали очаг. Закутав в шаль плечи, Мерси вышла на крыльцо. Во дворе горел костер, а Даниэль стоял рядом, подкладывая дрова. Марта на столе резала мясо тонкими ломтиками и укладывала их в кастрюлю. Мерси удивилась, увидев спящего ребенка Марты, привязанного к ее спине.
– Доброе утро. Я сейчас умоюсь и помогу тебе, Марта.
Даниэль обернулся на ее голос. Было еще слишком темно, и Мерси не могла видеть его глаза, но она чувствовала на себе его взгляд, направляясь к умывальнику. Ход уже плескался там.
– Доброе утро, Ход.
– Доброе утро. Больше он ничего не сказал и, вытерев лицо, направился в комнату матери. Двери были закрыты, а из трубы вился дымок. Из щелей в дверях проникал свет от свечи или лампы.
Мерси подумала, что ей сначала сделать; зайти к матери или помочь Марте приготовить завтрак. Она решила, что подождет, пока выйдет Ход, а потом зайдет.
– Марта, как себя чувствует твоя мама?
– Лежит, кажется, у нее ничего не болит.
– Ты вставала к ней ночью?
– Только чтобы подать воды. Она стала еще слабее – сказала Марта и посмотрела на свои ноги.
– Мы можем ей чем-нибудь помочь?
– Она не хочет, чтобы мы что-нибудь делали.
– О, но...
Это желание Ма, – строго произнесла Марта. – Ничем нельзя помочь отработавшему свое сердцу. Она подошла к большой кастрюле на костре, помешала мясо. Мерси последовала за ней. – Что мне делать?
– Засыпь это в чайник, когда закипит вода. Она показала на металлический подвешенный над костром чайник. Мерси засыпала крупу в воду, когда та закипела, и помешала большой деревянной ложкой, чтобы не было комков. На крыльцо, позевывая, вышли остальные члены семьи и направились к умывальнику. Из комнаты матери тихо вышел Ход, переговорил о чем-то с Мартой и занял свое место за столом.
Пока мужчины ели, Мерси наведалась к матери. В закрытой комнате было тепло, даже жарко. Она повесила шаль на спинку стула и села. С кровати послышался слабый, тихий голос:
– Не переношу закрытых комнат. Открой дверь. Мерси подбежала к двери, открыла ее и, вернувшись назад, склонилась над постелью.
– Ты хочешь что-нибудь поесть?
– Нет. Ход дал мне глоток виски. – Она закрыла глаза.
Мерси выпрямилась и посмотрела на нее. Со вчерашнего дня ее глаза, кажется, еще больше провалились, а лицо заострилось еще резче. Белая вчера кожа, сегодня приняла синеватый оттенок. Мерси хотелось бы объяснить это освещением, но она знала, что это не так. Марта оказалась права: она угасает. Мерси наклонилась пониже, когда губы матери задвигались.
– Эстер... вернулась домой, Уилл. Ты обещал мне, что однажды... я увижу ее. Она выросла такой... красивой...
Глаза Мерси заполнились слезами, она изо всех сил пыталась не думать о том, как не хотела ехать в Кентукки, и не приехала бы, если бы не Даниэль. Она думала об Уильяме Бакстере, человеке, который зачал ее. Он, видимо, был хорошим человеком, потому что ее мать любила его. Мерси сидела около матери, которая, казалось, заснула. Когда она вышла на крыльцо, мужчины уже поели и вышли из-за стола. Младшие братья собрались вокруг Хода, что-то говорившего им и жестикулирующего руками.
Марта сидела за столом с ребенком на руках. Даниэля нигде не было видно. Мерси наполнила миску маисовой кашей, налила чаю и села за стол рядом с Мартой.
– Хочешь мяса? – спросила Марта.
– Нет. Марта пододвинула к ней кувшин. Наливая густой темный сироп, Мерси заметила: – Ей сегодня хуже, ты согласна?
– Да, мне тоже так показалось. Ход с ребятами сегодня останутся дома.
– Она разговаривала с Уильямом.
– Теперь она все чаще и чаще говорит с ним. Мерси съела несколько ложек. – Где Даниэль?
– Ход попросил его сходить за Байтом. Он считает, что все должны быть здесь.
Не глядя в их сторону, мимо прошел Ленни и направился к матери. Он все еще был у нее, когда Мерси, покончив с кашей, принесла на стол огромную миску и сложила туда грязную посуду. Берни принес ведро воды и поставил его на конец стола. Его лицо было таким обеспокоенным, что Мерси простила ему ту змею.
Мужчины по очереди заходили посидеть у постели матери. Из леса вышли Даниэль, Вайт с ребенком на руках, Дора и ее сестра. Дора не выполнила свою угрозу отправить сестру домой до восхода солнца. Наверное, Ход помешал, решила Мерси. Марта и Мерси убрали остатки завтрака. Ленни и Берни выгнали из-под дома свиней и загнали их в загон около сарая. Мерси подумала, почему бы вообще не держать их там. Дора уселась на крыльцо и от нечего делать вертела в руках палочку, поглядывая на детей, которые спокойно играли под вязами. Мерси наблюдала за Эммой, сидевшей с ребенком Доры и малышкой Марты. Они почти не разговаривали. К кувшину с виски никто не прикасался, зато чайник не успевали кипятить, так как все пили чай.
Нелегко было сидеть без дела мужчинам. Вайт пристроился за домом и длинным ножом строгал палку. Другие ремонтировали принесенную из сарая сбрую. Даниэль продолжал колоть дрова. За последние два дня он заготовил их достаточно много и сделал хороший запас лучины для растопки. Сейчас он сидел на пеньке и точил топор.
После полудня на крыльцо вышел Ход. Его плечи поникли, а лицо выражало сильное беспокойство. Вся семья приготовилась к тому, что он сейчас скажет такое, что им никогда не хотелось бы услышать. Прежде чем заговорить, он немного постоял.
– Входите. Ма хочет всех видеть, каждого из нас.
Все поняли, что настал тот момент, которого они больше всего боялись. Молча, они медленно встали и направились за Ходом в комнату матери.
Мерси вошла последней. Она позвала Даниэля, и, когда он подошел, крепко взяла за руку и повела за собой. Стоя со своими братьями у кровати, она впервые почувствовала себя их родственницей. Кровь объединила их вместе, связала с этой маленькой, седой женщиной, теперь лежащей перед ними. Мерси почувствовала, как у нее защекотало в горле.
Никогда еще Мерси не приходилось быть в такой тишине. Не слышно было ни детей, играющих под дубом, ни свиней в загородке. Даже куры и те притихли во дворе. Еще долго ничто не нарушало тишину, кроме тиканья часов да пения пересмешника за окном.
Открыв глаза, мать обвела всех долгим взглядом. Ее лицо было спокойно, а глаза ласковы. Она заговорила. Ее голос больше напоминал шепот, и все напряглись, стараясь не пропустить ни слова.
– Вы... Бакстеры. Вы то... что создали... я и Уилл. И вы не должны опозорить имя своего отца.
Ей было трудно говорить, и она останавливалась после каждого слова. Ход опустился перед кроватью на колени и положил свою грубоватую руку на руку матери.
– Ход, – не открывая глаза, произнесла она. – Ты с Марти переедешь сюда. Ланни может жить в твоем доме. – Последовала длинная пауза.
– У Байта есть своя земля. Для Берни и Гидеона тоже есть много земли, когда они женятся. Ты... слышишь меня, Ход?
– Да, мама. Я слышу тебя. Все будет так, как ты хочешь.
Все с тревогой ожидали. Пальцы матери теребили покрывало. Наконец, она открыла глаза и посмотрела на Марту.
– Ты была прекрасной дочерью, Марта. Я хочу подарить тебе часы...
– Я люблю тебя, Ма. Не надо мне ничего дарить.
– Это мое желание. – Ее глаза устремились на Хода. – Это не мое дело говорить тебе, но ты должен беречь Марту.
– Да, мама. Буду беречь.
– Дори, ты дарила мне радость и улыбку, как и говорил Вайт. Я дарю тебе деньги, на которые ты купишь себе в магазине платье и туфли. Ты будешь красивой. Мне бы хотелось увидеть тебя...
– Ах... Ма... – Дора прижалась лицом к плечу мужа и зарыдала.
– Кончай свой кошачий концерт, Дорита. – Слова, произнесенные шепотом, прозвучали как приказ. – Я хочу еще кое-что сказать.
– Да, мама, – сказала Дора, вытирая слезы.
– Уилл говорил, что Ленни... самый лучший стрелок из вас. – Она замолчала, переводя дыхание.
– Он хотел, чтобы его ружье досталось тебе, Ленни. Ты будешь заботиться о нем, слышишь?
– Я буду, Ма.
– Берни, ты не такой тупоголовый, как они говорят. Ты умеешь управляться со свиньями. Я уже говорила Ходу, чтобы он позволил тебе вести это хозяйство и помог построить для них свинарник. Уилл говорил, что виски может приготовить любой дурак, но нужно особое чутье, чтобы выращивать свиней. – Она устало закрыла глаза.
Всем собравшимся в комнате показалось, что прошло очень много времени, прежде чем эта хрупкая женщина заговорила вновь. Все глаза устремились на нее. Из глаз Байта покатились слезы. Он прижал к себе свою жену и беззвучно плакал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33