Все замерли в ожидании представления. Надо напомнить, что на Востоке пребывание в толпе — удовольствие не из приятных. Восточный человек обычно спит в одежде и меняет ее довольно редко. Об умывании и личной гигиене он редко когда имеет представление, поэтому неудивительно, что нам пришлось затыкать носы. Наконец прозвучал свисток и представление началось.То, что я видел, было искусством в самом высоком смысле этого слова. Спектакль сопровождался сдержанным смехом — на Востоке вообще избегают громких звуков ликования. Насмотревшись, я хотел уже идти, но не мог пошевелить ни одним членом; пришлось терпеть, замерев в неподвижности, пока второй свисток не известил публику, что на четверть пиастра посмотрено уже достаточно.Желе из человеческих тел пришло в движение и стало понемногу рассасываться. Выбравшись наружу, я перевел дыхание. Морская болезнь — легкое недомогание по сравнению с тем, что мы пережили.— Пойдем еще на один сеанс? — предложил возница Халеф шутливо загородился от него рукой, а я вообще промолчал.Во время нашей дальнейшей прогулки я заметил, что возница боится потерять нас из виду и всячески пытается помешать мне общаться с окружающими: я несколько раз заговаривал со встречными, но он тут же обрывал нас и пытался меня увести. Это навело меня на подозрение, что он преследует какую-то цель.— Разве мы не пойдем к дому мейваджи Главы? — спросил я его.— Нет, а зачем?— Я хотел знать, где он живет. Ведь завтра мне идти к нему. Ты мне его покажешь?— Покажу, покажу…— Мейваджи — серб?— Почему ты так решил?— Потому что у него сербское имя.— Нет, ты ошибся. Следуй за мной.Через некоторое время он показал мне дом торговца фруктами. Это было уже, когда мы возвращались домой, в сумерках. Там мы узнали, что слуга поранился, и даже послали за врачом.Возница пошел искать слугу, а я двинулся через двор в конюшню. Зайдя туда, я обнаружил лошадей без присмотра. Оско и Омара тоже не было. Ри повернул ко мне свою умную голову, мотнул ей в знак приветствия и заржал каким-то особенным образом, я раньше такого не слышал. Я обнял его за голову. Обычно после этого он клал ее мне на плечо и целовал в щеку — лошади тоже целуются, но сейчас он этого почему-то не сделал, продолжал ржать и был как-то необычно возбужден. Я осмотрел его. В конюшне было уже темно, но я заметил, что лошадь стоит только на одном заднем правом копыте.Я поднял левое и осмотрел его. Ри дернул ногой, как будто ему причинили боль.— Он хромает, — сказал Халеф. — Только этого нам не хватало. Где же он поранился?— Это мы сейчас посмотрим. Давай отведем его во двор, пока еще светло.Вороной действительно хромал, и даже очень сильно. Меня это чрезвычайно удивило, ведь раньше с ним такого не случалось. Откуда вдруг такой дефект?Я провел рукой по его больной ноге сверху вниз. Нет, выше копыта боли не было. Значит, все дело в нем. Я поднял его еще раз и внимательно осмотрел, но не заметил ничего подозрительного. Тогда я стал ощупывать копыто кончиками пальцев, медленно и осторожно. И тут лошадь вздрогнула: я обнаружил под волосом крохотную припухлость, отвел шерсть и увидел… булавочную головку. Кто-то воткнул булавку в край копыта!— Сюда, Халеф! Булавка!— Аллах! Не может быть. Где он на нее наступил?— Наступил? Об этом и речи быть не может. Посмотри туда.Он увидел огарок свечи. Халеф тут же выхватил плетку из сумки и хотел уже бежать, но я удержал его.— Стой, не делай глупостей.— Глупость? Разве это глупость, если я накажу человека, который мучает животное и хочет сделать его калекой?— Подожди. Вначале нужно вытащить булавку, держи ногу.Ри понял, что я хочу помочь ему. Я мог воспользоваться только ножом. Вороной мужественно выдержал испытание. Когда я извлек сей предмет, Халеф простер руки и воскликнул:— Отдай ее мне! Я найду злоумышленника и воткну ее ему в… Скажи мне, сиди, где может быть у этого негодяя самое болезненное место?— Лучше воткни ему куда-нибудь, где побольше мяса, но давай сначала отведем лошадь в конюшню.Ри снова был в порядке. Я не сердился на Халефа, но нужно было срочно обсудить положение. Почему это было сделано?— Я знаю! — заявил Халеф.— Ну, почему же?— Чтобы заставить тебя продать вороного.— Ну, я не думаю. Иногда цыгане пользуются этим средством. Если бы булавку не нашли, лошадь признали бы непригодной, больной и списали. Здесь у них какая-то иная цель.— Но ведь он спрашивал тебя: продашь ли ты жеребца?— Он должен бы понять из моего ответа, что я этого никогда не сделаю. А если он действительно решил, что таким низменным способом заставит меня продать коня, то он ошибся.Я пока что не могу кое-чего понять. Почему этот возница все время держал меня в поле своего зрения? Почему следил за тем, чтобы я ни с кем не общался? И еще это ранение слуги… Хм!— Да, — задумчиво произнес Халеф. — Сиди, мне кое-что пришло в голову. Я подумал о том, зачем нужно калечить лошадь, если ее хозяин не хочет продавать ее вознице.— Ну, и зачем?— Причина только одна: лошадь не должна бегать. Они хотят помешать нам быстро продвигаться вперед.— Ты абсолютно прав. Об этом я уже думал. А если один вынужден ехать медленно, что непременно сделает другой?— Догонит его и перегонит.— Да, это предположение, пожалуй, самое верное.— Но что же руководило этим возницей? Мы ведьему ничего плохого не сделали. Он принял нас как гостей и должен защищать, вместо того чтобы вредить.— Его гостеприимство, конечно, заслуживает благодарности. Мы ведь нигде больше не смогли найти место. Однако его поведение сразу навело меня на подозрение: раз слуга действительно ждал нас на улице, значит, о нашем прибытии должно быть известно заранее. И известие это должно было прийти только из Измилана. На пути оттуда мы потеряли время, и, вполне возможно, какой-то посланец приехал оттуда раньше нас. В этом случае…— Тише, сиди! — прервал меня Халеф.Мы завели Ри обратно в стойло, не видно было ни зги. Снаружи тоже начало темнеть, но еще достаточно светло, чтобы окинуть взором двор. У входа стояла пожилая женщина. Весь ее вид говорил о том, что она жаждала поведать кому-нибудь свою тайну. Вот она перебежала двор и оказалась у двери в конюшню.— Эзгар, ты здесь? — спросила она.— Кто такой Эзгар? — поинтересовался я.— Слуга.— Его здесь нет.— Нет? Ой, тут темно. Кто ты?— Гость возницы.Тут она вошла внутрь и прошептала:— Скажи, ты христианин?— Да.— Приехал из Измилана?— Да.— Господин, беги! Уезжай из этого дома и города,и поторопись!— Почему?— Тебе и твоим спутникам грозит опасность.— От кого? Что за опасность ты имеешь в виду?— От Главы, торговца фруктами. Что за опасность — я толком не знаю. Они должны вначале обсудить. Я лишь должна сообщить твоему хозяину, в какой час, когда стемнеет, он обязан прийти к нему наверх.— К кому — к нему?— К Главе — моему господину.— Ты сказала «наверх». Значит, торговец фруктамиживет не рядом?— Ага, значит, они скрыли, где он живет на самом деле. Это доказательство того, что я права. Глава живет совсем рядом, его дом примыкает сверху к этой конюшне.— Ах так? Значит, прямо за этим забором его двор?— Да, беги, я и так ускользнула оттуда, чтобы застать кого-нибудь из вас на конюшне. Но меня здесь никто не должен видеть. Мне пора возвращаться к фургонщику.И она уже повернулась, чтобы идти. Тут я схватил ее за руку.— Еще один миг! О том, что мы в опасности, мы подозревали, ты сделала эту догадку реальностью. Но ради чего ты сама подвергаешь себя опасности, предупреждая нас?— Когда вы были на ярмарке, один из наших назвал тебя гяуром, «христианской собакой». Я тоже христианка, и сердце подсказало мне, что я должна предупредить тебя. Мы с тобой одной веры; ты, так же как и я, молишься Деве Марии, я твоя сестра и не могу бросить тебя в беде.— Бог не забудет тебя, но скажи, кто тот человек.— Их двое, они приехали сегодня из Измилана. Имен их я не знаю. Старшего они называли Нищим, но это не имя. У него злое лицо, похоже, я его где-то уже видела. Может, он приезжал когда-то к моему первому господину, там, наверху, в старой башне под Барутином.И она повернулась, чтобы уйти, но ее последние слова снова заставили меня остановить ее.— Подожди, — сказал я. — Это не ты вместе со своей госпожой соорудила убежище и украсила его распятием?— Да, я, а откуда ты это знаешь?— Я был там, в гостях у твоего бывшего господина. И застал госпожу перед алтарем, куда та пришла, чтобы умереть.— О Матерь Божья, это правда?— Да. Если бы у тебя было время, я тебе бы все рассказал. Твой господин говорил мне о тебе.— О, — прошептала она, — ты должен мне все рассказать, хотя я не могу оставаться тут ни минуты. Черт с ними, пусть они меня убьют. Я сейчас вернусь, но только другим путем. Ты еще побудешь здесь?— Как скажешь.— Так вот. Я подойду к этой стене, но с той стороны, сверху, и мы сможем поговорить стоя, ты — здесь, а я — там.— Так и сделаем. Эти доски нам не препятствие. Одну или две я запросто выдержу, главное — вытащить гвозди.— Но ведь это потом заметят!— Нет, я укреплю все снова.— Хорошо, только никому не говори, что я общалась с вами. — И она растворилась в темноте.— Хаса насшеб! (Это послание Божье!) — сказал Халеф.И он был прав. Эта старая служанка, тайная христианка, будет там, наверху, у торговца фруктами!— Ты считаешь, что это действительно Сабах, нищий?— Скорее всего!— Но ты же рассказывал, как кузнец увез его!— Значит, он каким-то образом ускользнул. В тот вечер он был ранен. Какое-то неотложное дело заставило его скакать в Мел ник.— А кто второй, сиди?— Мне думается, что это наш хозяин из Измилана, брат Дезелима, сломавшего шею. Нищий все ему поведал, и теперь они преследуют нас, чтобы отомстить.— Это им дорого обойдется, — с угрозой проговорил малыш.— Во всяком случае, мы должны разузнать, что они против нас замышляют. И в этом нам поможет служанка.— Добрая старуха. Я награжу ее. Что мне ей дать, сиди?— Может быть, пару серебряных монет, которые предназначались мне, там, в сумке?— Деньги для нее лучший подарок, ведь она бедна. Но оставь свои деньги при себе, это моя забота.— Я это предвидел, — заявил он. — У меня ведь только серебро, а у тебя есть золото. Я сделаю ей подарок из твоей сумки. Ты знатный человек и можешь заплатить. Но не дари ей больше одной монеты. Наше путешествие продлится еще долго, и кто знает, какие суммы понадобятся…— Ты сегодня, как скаредная экономка, Халеф. Вспомни, ведь эта женщина — наша спасительница!— Это не совсем так. Она нас предупредила, хотя и мы сами знали об опасности и были осторожны. Скажи, сиди, почему мы должны ждать, пока они предпримут что-нибудь против нас? А не пойти ли нам сейчас наверх к этому предателю вознице и не врезать ему пару раз между глаз, а потом поискать другого хозяина?— Этого сейчас нельзя делать. Нам нужны Манах эль-Барша и Баруд эль-Амасат. Они точно где-то здесь. И они не должны догадываться, что мы что-то знаем. А твои кулаки нам еще пригодятся.— Ага. Ты ждешь, пока они проявят себя как убийцы. Тебе отрубят голову, а я буду стоять у твоего тела и стенать, ведь я твой защитник. Но слишком многого ты от меня не требуй!— Самое главное, мы не должны подать виду хозяину, что что-то знаем. Если мы удержимся в конюшне, он быстро обо всем догадается. Сразу же после встречи со служанкой я зайду к нему ненадолго. Но сначала давай займемся досками.Оторвать несколько досок не составило большого труда. Потом я сразу пошел в дом. Возница сидел в столовой со своей женой, которая при моем появлении исчезла. До моего прихода оба что-то горячо обсуждали. Это было видно по их физиономиям.— Аллах послал тебе забот? — спросил я у него. — Это написано на твоем лице.— Да, господин, забот у меня много, — ответил тот. — Мой слуга лежит весь в крови. Она так и хлещет у него изо рта и носа.— Отведи меня к нему.— Ты что, врач? Побывал тут один у нас, но у больного начались такие боли, что пришлось прибегнуть к помощи алхимика. Он уже уехал.— А что за болезнь он нашел?— Он ее сразу распознал. Он намного умнее остальных лекарей. Ему известны все болезни и все способы лечения. Он сказал, что у больного расстройство желудка от кислых апельсинов. Расстройство дошло до самой кожи, а то, что слуга упал и наткнулся на что-то, только способствовало тому, что болезнь вырвалась наружу. Он пришлет ему укрепляющее, а потом путем операции вырежет сгустки крови из желудка.— Думаешь, это удастся?— Да, у него есть особый нож, которым он может разрубать даже кости, а уж живот тем более, он куда мягче.— Да, это поистине великий доктор, но позволь мне все-таки взглянуть на больного.Он согласился. Пациент лежал на старом покрывале и стонал. Он действительно потерял много крови, потому как носил штаны и куртку прямо на голое тело, и я без труда осмотрел его ранение. Он громко закричал от боли, когда я потревожил его.— А ты разбираешься в расстройствах желудка? — спросил у меня хозяин с подозрением.— Да, но расстройства у него явно нет.— А что же тогда у него?— О, у него опасная копытная болезнь.Он тупо уставился на меня.— Копытная? — переспросил он. — Что-то не знаю такой болезни.— Посмотри сюда. Эта опухоль имеет форму лошадиного копыта. Такие раны бывают у людей, которые так и не научились правильно прикреплять подковы к копытам.Он не знал, как реагировать на мои слова.— И еще. Легкие тоже задеты, кровь — тому доказательство. Твой алхимик — болван. Первый врач был умнее. Если ты не обратишься к нормальному доктору, который есть только в Мелнике, этот человек непременно умрет. А если останется жив, будет знать, как обращаться с чужими лошадьми.— Но он и не касался чужой лошади!— Тогда, значит, она его коснулась. Причем так, что он всегда будет помнить мой добрый совет.— Ты знаешь средство, как вылечить его?— Да, но для этого понадобится много времени. Позови врача, а пока он не пришел, положи слуге на грудь мокрое полотенце.— У нас здесь есть хороший военный врач, но он занят на ярмарке. Может, мне сначала дать больному настой из ревеня и заклеить пластырем?— Сам пей свой ревень, а перед этим не забудь принять внутрь пластырь. Ни то ни другое тебе не помешает, для него же это слишком сильное средство.— Господин, как ты огорчаешь меня своими словами! Я сам пойду за военным врачом.— Когда ты вернешься?— Точно не знаю, — ответил хозяин. — Сначала я должен зайти к своему другу, он меня не сразу отпустит. Когда я вернусь, мы поужинаем… Или ты уже сейчас голоден?— Нет. Твоя душа полна сострадания. Я буду ждать тебя.Он тут же исчез. Я знал, что он пошел к торговцу фруктами. Это было мне на руку, потому как мне предстоял разговор со служанкойИтак, слуга загнал булавку в копыто жеребца и получил за это по заслугам. Видит Бог, я не был сторонником такого жестокого наказания, но все произошло помимо моей воли.Внизу я встретил Оско и Омара, возвращавшихся с вечерней прогулки. Оско взял меня за руку и сказал:— Сиди, нас предали. Этот возница лжец и очень опасный человек.— Как так?— Оказывается, торговец фруктами живет недалеко от нас. Мы спрашивали. И знаешь, кто сейчас у него?— Ну, кто?— Тот, кто прислуживал нам в Измилане. Они стояли в дверях дома.— А он вас видел?— Да. Но тут же отступил и спрятался за дверью, правда, мы его заметили. Что же нам делать?— Скорее всего нам нужно будет уехать из города этой же ночью. Вот деньги. Купите фруктов и какой-нибудь дичи. Передайте все это Халефу. Но не отлучайтесь надолго.Они снова ушли, а я укрылся в конюшне. Было уже совсем темно, и мне не пришлось долго ждать: вверху хлопнула дверь. Я сдвинул доски в сторону и пролез в соседний двор.— О Аллах, ты влез прямо сюда! — прошептала старуха.— Да, так будет лучше. Если нам помешают, я тут же скроюсь через эту щель. Это не опасно. Возница уже у вас?— Нет. Час еще не прошел. Но, господин, ты хотел рассказать мне о моей воспитаннице.Вообще-то у меня были дела поважнее, но она заслужила, чтобы я выполнил ее пожелание. Она вполголоса заплакала, потом рассказала мне о своем прошлом, как ее преследовал прежний хозяин и как она попала наконец к торговцу фруктами в Мелнике.Все это и в самом деле было довольно интересно, поэтому я преодолел нетерпение и внимательно ее выслушал, но в конце концов вынужден был прервать и вернуть к действительности.— О, Иса Юсуф, Мариам! Я думаю только о себе! Что я могу для тебя сделать?— Кое-что можешь. Тебе знакомы имена Манаха эль-Барши и Баруда эль-Амасата?— Да, эти двое и с ними еще третий были до сегодняшнего дня в нашем доме.— Как до сегодняшнего дня? А где они сейчас?— Уехали.— Куда?— Этого я не знаю. Сначала приехали двое, о которых ты спрашивал, а третий был уже здесь. Они тайно переговорили, а потом все трое уехали. Перед этим позвали фургонщика. Они не знали точно, когда и откуда вы появитесь. Его слуга дежурил на дороге в Неврекуп, наш — на Влакавицкой дороге и на пути в Вессме. Так что вы никак не избежали бы встречи с ними. Я слышала, что ты христианин, и они мстят тебе. Ты должен был остановиться у возницы, а они тем временем решали, что с вами делать.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35