Ц …не очень-то приятная штука, но поверьте, это было необходимо.
И я поверил! Я не хотел сомневаться в словах доктора Грейсона. Возможно, ка
кой-то крохотный участочек моего мозга и отметил странность его слов, но
я не мог, не хотел спорить с человеком, который воплощал собою спасение от
безумия, от небытия. Да и действительно, какое значение имело, сколько и за
чем я пробыл в темной сурдокамере, если все это осталось где-то в далеком
уже прошлом.
Ц Надеюсь, мы будем друзьями… Ц улыбнулся доктор Грейсон.
Ц Конечно, доктор! Ц расплылся я в широчайшей улыбке от переполнявшего
меня чувства, в котором смешались и благодарность, и горячая любовь, и про
сто щенячий восторг от прикосновения хозяйской руки. От присутствия хоз
яина.
Ц Ну и прекрасно… А вы догадываетесь, где вы находитесь?
Ц Нет, Ц покачал я головой. Отцы-программисты, какое это имело значение,
если можно было разговаривать с доктором Грейсоном!
Доктор испытующе посмотрел на меня и удовлетворенно кивнул. «Должно быт
ь, я ответил хорошо, не огорчил его», Ц подумал я. И опять какой-то контрол
ер в моей голове попытался было сдержать напор этих восторженно-собачьи
х чувств и слов, но оказался слишком слаб. «Это не ты, Ц пищал он. Ц Это не Д
ин Дики. Ты не можешь ложиться на спину и размахивать лапками перед челов
еком, который месяц держал тебя в одиночном заточении».
Но я не слушал эти слова. Они казались мне бесконечно малозначащими. Кома
риный писк в захлестнувшем меня благодарственном хорале.
Ц Ну, дорогой Дики, выгляньте еще раз в окно. Пока оно было закрыто, работа
л кондиционер. Сейчас он выключен. Какие вы можете сделать выводы на осно
вании температуры и ландшафта?
Ц По-моему, здесь очень тепло и влажно, Ц неуверенно сказал я и обернулс
я к доктору Грейсону, стараясь по его выражению догадаться, правильно ли
я ответил. Мне казалось, что ошибка может расстроить доктора, и сама мысль
о такой возможности наполнила меня ужасом.
Ц Верно, верно. Ц Он подбодрил меня кивком головы, и я уже смелее продолж
ал:
Ц Скорей всего, мы где-то в тропиках. Я определяю это и по влажной жаре и п
о вашему загару.
Я сказал «загар» просто потому, что лицо доктора Грейсона и его руки были
покрыты густым коричневатым загаром. Но как только я произнес слово «заг
ар», я вспомнил, что такой же загар был у Генри Клевинджера. О загаре говор
ила и Кэрол Синтакис. Мне очень хотелось показать доктору Грейсону, что я
достоин его дружбы, поэтому я с гордостью сказал:
Ц Ваш загар напоминает мне загар некоего Генри Клевинджера, в доме кото
рого я… я был. И о таком же, наверное, густом загаре упоминала сестра Морти
мера Синтакиса, которого я искал. Я, знаете, помон Первой Всеобщей Научной
Церкви… (Доктор Грейсон кивнул головой, показывая, что он знает, кто я, и пр
одолжал доброжелательно и внимательно слушать.) Вот я и подумал: а может б
ыть, и Генри Клевинджер и Мортимер Синтакис как-то связаны с этим местом?
И потом, еще одно обстоятельство, которое мне пришло в голову: и вы, доктор
Грейсон, и мистер Клевинджер выглядите намного моложе своих лет. Может б
ыть, и это не простое совпадение?
Ц Прекрасно, мистер Дики, я рад, что не ошибся в вас. Все, что вы сказали, име
нно так. Во всем этом есть связь, и вы очень скоро узнаете, какая именно.

Глава 7

Изабелла быстро прошла по протоптанной тропинке и остановилась на их об
ычном месте, у высоких колючих корней пальмы пашиубу. Нервы ее были напря
жены, и крик пролетевшего невдалеке попугая заставил ее вздрогнуть. Посл
ышались легкие шаги, и она увидела Лопо. Он шел легко и быстро, как ходил вс
егда, и походка его была преисполнена неосознанного изящества. Он увидел
ее и радостно улыбнулся.
Ц Ты уже ждешь меня, покровительница?
Она не смогла ответить ему, потому что горло ее сжала спазма, лицо сморщил
ось. Она судорожно попыталась проглотить комок в горле, но он словно прил
ип Ц никак не хотел уходить. Из глаз медленно выкатилось несколько слез
инок.
Ц Лопо, Лопо мой… Ц шептала она, поглаживая его светло-каштановые волос
ы.
Ц Почему ты плачешь, покровительница? Ц спросил юноша. Ц Тебя кто-нибу
дь обидел?
Ц Нет, Лопо, никто меня не обидел.
Ц Тогда почему же ты плачешь?
Ц Так просто, мой мальчик.
Ц Так просто не плачут. Ты не хочешь мне сказать, покровительница? Может
быть, ты думаешь, мне не хватит слов, чтобы понять тебя? Я все время слушаю, к
ак говорят люди. Со слепками мне не интересно. С ними и не поговоришь. А люд
и Ц другое дело. Многого я не понимаю, но стараюсь понять.
Ц Надеюсь, ты никого ни о чем не спрашиваешь? Ц привычно испугалась Иза
белла и тут же с ужасом осознала, что скоро уже не нужно будет бояться како
го-нибудь неосторожного Шага Лопоухого-первого, ее Лопо.
Ц Нет, покровительница. Я всегда помню, что ты мне говорила. Я только нико
гда не мог понять, почему мае нельзя расспрашивать людей. Ты учила меня, чт
о это табу, это нельзя, и я слушался тебя, ведь ты меня любишь… И еще я слышал
слово, сейчас попробую, а ты скажешь, правильно ли я его употребил. Ты меня
боготворишь.
Изабелла обхватила руками сильную шею юноши, притянула к себе его голову
и прижалась губами к волосам, источавшим легкий горьковатый запах. Комо
к в горле все не проходил, а сердце так сжалось, что казалось, еще мгновени
е Ц и оно превратится в совсем крохотную точку и затихнет навсегда. Госп
оди, какое же это было счастье… Вся жизнь ее, все сорок пять бессмысленных
лет, сосредоточились для Изабеллы Джервоне в молодом человеке, стоявшем
с горделивой улыбкой на губах перед ней. Боготворишь… Господи, да если бы
она могла по кусочкам отдать свое тело за него… Но оно никому не было нужн
о… «Все-таки я эгоистка, Ц подумала она, Ц зачем же я отравляю малышу нас
троение… Ведь так немного ему осталось».
Ц Правильно, малыш, ты у меня уже говоришь совсем как человек, Ц сказала
Изабелла с гордостью. Ц Но будь, ради бога, осторожнее. И с людьми, и со сле
пками.
Ц Опять ты за свое, покровительница. Куда уж мне быть осторожнее? Людей я
боюсь, а слепки… Ц Он пожал плечами. Ц Когда с ними пытаешься говорить, э
то все равно как… Ц юноша на мгновение задумался, подыскивая сравнение,
Ц как с попугаем байтака. Нет, с попугаем разговаривать интереснее. Глаз
а у него живые, любопытные. Иногда мне кажется, что звери и птицы хотели бы
нас понять, да просто не научены с детства. У них ведь не было такой покров
ительницы, как у меня… Нет, с байтака интереснее, чем со слепками. Их ведь н
ичего не интересует…
Ц Ты все-таки пытаешься учить их? Ц быстро спросила Изабелла и нахмури
лась.
Лопоухий-первый смущенно пожал плечами.
Ц Нет, Ц не слишком уверенно ответил он и добавил, чувствуя, что покрови
тельница не верит ему: Ц Разве что Заику…
Ц Ты любишь ее?
Ц Не знаю, покровительница… Не так, как тебя. Я не умею объяснить…
Изабелла поймала себя на том, что совсем забыла о страшном известии, кото
рым с ней поделился утром доктор Салливан. Боже правый и милосердный! Как
он сказал, что Лопоухий-первый намечен, так она сразу и обмерла внутри… Ср
азу все одеревенело, словно уже не живая плоть была у нее в груди, а что-то т
вердое и бесчувственное. Она захотела закричать, спросить, когда, бросит
ься на колени, сказать, что есть ведь и Лопоухий-второй, но ничего этого он
а не сделала. Кто ее послушает? Только выдашь себя и последуешь дорогой бе
дного доктора Синтакиса. А он вроде ничего особенного и не сделал. Обрати
лся к кому-то из клиентов, просил денег. Вот вместо денег его сюда и привез
ли обратно. Привезли, показали всему штату и отдали огненным муравьям на
пропитание, забив ему рот кляпом, чтобы не визжал. Ужас, как он гримасничал
!.. Погримасничаешь, когда тебя заживо жрут сто миллионов прожорливых мал
еньких тварей с челюстями, что маленькая пилка. Да и то сказать, чего ему н
е хватало, Синтакису-то? Получал здесь неплохо, жил тихо-мирно, вернулся д
омой к сестре, денежки все в банке, проценты идут. Живи, радуйся, а он, видишь
, еще захотел. Увидел фото клиента, узнал, ну и решил, что тот ему тут же и зап
латит за молчание. Только забыл он про доктора Грейсона. Не было еще челов
ека, кто бы его ослушался и живым остался. Ну и то сказать Ц справедливый
он…
Ц Я побегу, покровительница, а то меня хватятся. Мы ведь сегодня на расчи
стке работаем. А мистер Хал-перн сама знаешь какой…
Ц Иди, малыш. Не нужно, чтобы тебя искали. И будь осторожнее с Заикой…
Ц Она хорошая, и у меня к ней сердце мягкое.
Ц Я ничего не говорю, Лопо. Она и красивая, и спокойная… но все-таки…
Ц Уж очень ты осторожная, покровительница. Ты Заики не бойся. У нее глаза
добрые… До свиданья, я побежал.
Лопо помахал Изабелле рукой и исчез за поворотом тропинки, которая вела
к лагерю.
Изабелла подождала несколько минут и потихоньку поплелась к своему кор
пусу. Пресвятая дева Мария, как же грустно устроен мир, что вечно приходит
ся разлучаться с теми, кто тебе дорог… Кажется, только что собиралась она
сюда, в неведомую даль, и сердце у нее, у молоденькой медицинской сестры, с
ладко замирало при мысли о далеком путешествии, неведомой стране, новых
людях, среди которых наверняка найдется один, стройный и высокий, молчал
ивый и прекрасный, нежный и сильный… Господи, как это было давно… А кажетс
я, точно вчера она укладывала чемоданы, а мама кружила над ней, взволнован
ная и бестолковая, и только мешала своими советами.
«А не слишком короткие у тебя мини? Ц спрашивала она. Ц Ты ведь будешь ср
еди солидных людей, с образованием».
«Мама, ну сколько раз тебе объяснять, что сейчас шестьдесят девятый, а не д
евятый год, и все носят короткие юбки».
«Короткие! Ц фыркнула мать. Ц Это ты называешь короткие?!» Ц Она схвати
ла с дивана бежевую юбочку с широким кожаным поясом. Юбка и впрямь была оч
ень короткая. Такая короткая, что Изабелла, когда надевала ее, старалась н
е садиться. Но шла она ей необыкновенно, она это знала, да и немало взглядо
в перехватывала она Ц завистливых и неодобрительных женских и заинтер
есованных мужских. Она и сама знала, что ноги у нее красивые. Красивые ноги
… Восемнадцать лет промелькнуло с тех пор. Приехала на два года, а осталас
ь на восемнадцать.
Давно умерла мать, две сестры образование получили на ее переводы и вспо
минать-то сестру забыли с тех пор, как вышли замуж, не то чтоб писать. А здес
ь… здесь теперь ее дом. И уважают. Сам доктор Грейсон всегда здоровается с
ней за руку. А когда засунули беднягу Синтакиса в муравейник и весь штат с
обрали, чтобы люди видели, что случается с теми, кто нарушил Закон, доктор
Грейсон увидел ее, помахал ей рукой, и ее пропустили вперед.
Ц Садитесь здесь, в первом ряду, дорогая Изабелла, Ц сказал он ей. Ц Вы э
то заслужили…
Как на нее смотрела коротышка Энн! Так прямо и исходила вся завистью, чудо
м не растаяла. А потом, ей передавали, она говорила: «Изабелла? Конечно, кро
ме работы, ей и делать нечего…» Изабелла представила, как Энн фыркает и по
дергивает плечом… Дура. Что она понимает? Конечно, ее доктор Грейсон цени
т. Верно, строг он, так ведь по справедливости. Чего Синтакису нужно было? В
едь вот ее, Изабеллу Джервоне, доктор всегда привечает… Конечно, строг он,
но умеет ценить людей. Восемнадцать лет вместе.
Восемнадцать лет, как она впервые попала сюда, в этот жаркий и влажный лес
. Дороги прорублены в такой густой чаще, что растительность прямо сплошн
ой стеной с двух сторон. Захочешь свернуть в чащу Ц и как в стену упрешься
. И так, и сяк… На несколько шагов углубишься Ц и все. Да и за эти несколько
шагов кожу облепит всякая дрянь так, что потом целыми днями чешешься. Тог
да все это казалось увлекательным. Аж сердце захолаживало, когда видела
она прыгающих на деревьях обезьянок коата… А теперь проходит мимо.
Обезьяна Ц обезьяна и есть. На ветках прыгает, рожи издалека корчит. И там
люди живут, и здесь люди живут. И не в обезьянах-то дело.
Но все равно не осталась бы она здесь больше срока, если бы не Лопо. Дева Ма
рия, неужели же восемнадцать лет прошло с того момента, когда она стояла в
приемной вместе с доктором Грейсоном и доктором Халперном у купели номе
р два? Та, что у самой двери. С царапиной на колпаке. И один насос у нее не чмо
кал, как другие, а все больше хлюпал. Точно насморк, и все носом втягивает в
себя. Потом сменили этот насос. Как механика звали по насосам? Рыженький т
акой, в веснушках… Еще ирландское имя у него было… Патрик, что ли?.. Бог с ним
.
И опять увидела, как наяву: стоит она в приемной. Ребенок Ц совсем уже бол
ьшой Ц плавает под большим прозрачным колпаком, и Изабелла сначала даже
не поняла, зачем ее вызвали. Потом взглянула на шкалу роста и шкалу времен
и и охнула про себя: батюшки светы, да ведь все, пора уже…
Ц Ну, коллеги, Ц сказал доктор Грейсон, Ц пора переодеваться. Судя по вс
ему, малыш нас уже заждался.
Она было совсем растерялась. Еще бы, ее первый прием да в придачу в присутс
твии самого мистера Грейсона. Он хотя никогда не кричал на сотрудников и
часто улыбался, но боялись его страшно. Изабелла долго не могла понять по
чему. И лишь раз, поймав на себе его взгляд Ц бесконечно холодный и равнод
ушный, когда внутри у нее все обмерло, а руки задрожали, Ц она поняла, поче
му никто никогда не спорит с доктором Грейсоном. С тех пор слово его стало
для нее Законом. И когда она слышала, как этот Закон наказывал того или дру
гого, ей было одновременно и страшно и сладко.
Тогда, в приемной, она быстро взяла себя в руки. Переоделась в стерильное,
все приготовила, разложила и подчеркнуто четко, даже молодцевато доложи
ла:
Ц Доктор Грейсон, все готово.
Доктор посмотрел на нее, поблагодарил, прикрыв на мгновение веки, и кивну
л Халперну. Доктор Халперн, толстый и неповоротливый человек, мгновенно
преобразился. Он словно разом похудел и вытянулся. Движения были четкими
и быстрыми.
Раз, два, три, четыре, пять щелчков Ц и вот уже пластиковый колпак откинут,
и в руках у доктора синевато-багровый большеголовый уродец со страдальч
ески сморщенным личиком. Ловкий шлепок Ц и младенец залился жалобным кр
иком.
Изабелла была простой женщиной, не склонной к сомнениям и анализу, почти
начисто лишенной фантазии. Когда она впервые попала в приемную и увидела
сквозь прозрачный колпак купели эмбрион, ей стало дурно. Отвернулась да
же. Так у нее крик и поднимался, но, спасибо, доктор Халперн понял все.
Ц Не бойтесь, Ц сказал, Ц мисс Джервоне. Привыкните. Ко всему человек пр
ивыкает. Да и никаких чудес тут нет. Обычно мать ребенка вынашивает, а тут,
видите, он в искусственной купели развивается.
Она чуточку успокоилась, но все равно ей не верилось, что сможет она когда
-нибудь привыкнуть. Но прошло несколько дней, и с пластичностью простых и
цельных натур она воспринимала и весь лагерь, и приемную с тремя купелям
и, и молчаливых, пугливых слепков, из которых некоторые были похожи друг н
а друга как две капли воды, как нечто естественное, извечное, нерушимое. А
когда через три года стала старшей покровительницей, реальный мир для не
е окончательно принял формы и очертания Новы Ц так назывался лагерь. Ми
р же вне Новы был бесконечно далеким, слегка фантастическим, пугающим и ч
ужим.

Глава 8

Она осталась. Тем более, что в этом мире был Лопо, ее малыш.
Тогда, когда его влажное крошечное тельце сжимали резиновые перчатки до
ктора Халперна, она еще ничего не испытывала к нему. Она обрезала пуповин
у, обмыла его.
Ц Мисс Джервоне, Ц сказал доктор Грейсон, Ц запишите его в книгу рожде
ний. Он будет номер… Ц он посмотрел на предыдущую запись, Ц сто одиннадц
ать тире один. Ну, а кличка… Как же мы его назовем, а? Ц Он посмотрел на ново
рожденного, на доктора Халперна, на нее. И опять сердце у нее екнуло, как пр
овел он по ней холодным и ярким своим взглядом. Ц Ну, мисс Джервоне, вы жен
щина, глаз у вас зоркий…
Ц Вот разве ушки… Лопоухонький он какой-то…
Ц Лопоухонький… Ц Доктор Грейсон прикинул слово, повернул его так и эд
ак. Ц Ну что ж, прекрасно. Пусть будет Лопоухим. Лопоухий-первый.
Ц Почему первый? Ц спросила она.
Ц Первый слепок того, кого он повторяет. Может быть, потом мы сделаем вто
рого Лопоухого…
Она вписала его в большую тяжелую книгу. Писала она тщательно и аккуратн
о, как делала все в жизни.
На второй или третий день, когда она кормила его и он жадно хватал крошечн
ыми губами соску, Изабелла вдруг впервые поняла, что у этого существа нет
ни матери, ни отца, ни дедушки, ни бабушки. Разве что когда-нибудь будет бра
т, который и не будет знать, что он брат.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19