На мгновение мне почудилось, что сейчас войдет м
оя покойная матушка.
Мисс Джервоне усадила меня за стол, покрытый жесткой, как жесть, скатерть
ю, и предложила чаю. То ли она смирилась со мною, то ли стала лучше скрывать
свою подозрительность, но ее ледяная неприступность начала подтаивать
на глазах.
Ц Вот вы сказали, что новые люди должны вызывать у здешних старожилов лю
бопытство. Может, оно и так, мистер Дики, но только часто получается наобор
от. Живешь здесь, живешь, да и заметишь вдруг, что совсем отвыкла от людей. Я
ведь, знаете, больше с маленькими слепками работаю. Вначале, честно призн
аться, они мне людьми казались. Детки ведь маленькие. Ну, а потом привыкла,
что они хуже животного какого. В животном тоже какая-никакая душа есть, а
эти… так… Глаза пустые, мычат: «дай… есть… больно… иди…» Ц вот и весь разг
овор… Иной раз, кажется, и пожалела бы, да такие все они безмозглые, тупые, ч
то только рукой махнешь.
Она выдавала себя, простая душа, уже тем, что так настойчиво подчеркивала
характер слепков. Я решил перевести разговор со слепков, чтобы не вызыва
ть подозрений.
Ц Но ведь люди-то здесь есть?
Ц Есть-то есть… Ц Мисс Джервоне выразительно пожала плечами, мне почуд
илась в ее жесте плохо скрытая стародавняя обида. Ц Но докторам я не ровн
я. Я ведь всего-навсего медицинская сестра. К тому же почти все они женаты
и их клуши слишком все аристократичные, неинтересно им, надо думать, с как
ой-то сестрой… Вот так и привыкаешь к одиночеству. Вроде среди людей, а сл
овом перекинуться не с кем. И уж вроде и не нужно. Я ведь, знаете, тут целых в
осемнадцать лет… Восемнадцать. Ни больше ни меньше. Считай, почти вся жиз
нь. Я ведь сюда совсем молоденькой приехала… Ц Она замолчала на мгновен
ие и улыбнулась недоверчиво, точно и сама не могла поверить, что была когд
а-то молодой.
Ц Чего ж вы не уехали? Насильно ведь тут, по-моему, никого из персонала не
держат?
Ц Это верно, не держат. Но, знаете, тут уж, с другой стороны, все известно, вс
е как-то идет заведенным порядком, а там, Ц она махнула рукой, Ц надо все
начинать сначала. Да и отвыкла я…
Ц Наверное, и слепков все-таки жалко бросить?
Мисс Джервоне метнула на меня быстрый настороженный взгляд, и я понял, чт
о старшая покровительница ни на секунду не расслабилась, не забыла об уг
розе, которую она чувствовала в моем приходе, и все время была начеку, ожид
ая подвоха.
Ц Конечно, и их жалко. И квартирку эту жалко будет бросить. И климат, кажет
ся, уж на что нелегкий: жара, да еще влажная Ц и с тем жалко будет расстатьс
я.
Она уже вполне совладала с нервами и теперь, кажется, извлекала даже удов
ольствие из нашей беседы.
Ц Знаете что, Ц вдруг сказала она, Ц если вечером часов в восемь вы своб
одны, приходите. У меня будут несколько человек. Сегодня у меня день рожде
ния, Ц улыбнулась она. Ц Какой по счету, это неважно, я ведь все-таки женщ
ина. Ц Она изобразила на лице кокетливую улыбку, и я содрогнулся.
Ц Спасибо, мисс Джервоне, я очень ценю ваше приглашение. Я уверен, мы буде
м хорошими друзьями. Ц Я произнес это голосом, в котором было столько фал
ьши, что он звучал твердо.

Глава 13

Короткие толстые пальцы доктора Халперна походили на сосиски, но прикос
новение их было легко и уверенно. Сосиски скользнули по лбу Оскара, и пухл
ое сонное лицо доктора медленно сложилось в подобие улыбки. Он присел на
стул около кровати.
Ц Как сегодня самочувствие?
Ц Как будто лучше, Ц неуверенно пробормотал Оскар.
Ц Ну вот и прекрасно. Завтра произведем вам капитальный ремонт, заменим
кузов.
Ц Доктор, а эта операция… необходима?
Доктор Халперн снисходительно улыбнулся. Все было, все будет. Это уже спр
ашивали и будут спрашивать.
Ц Если вы согласны жить с ампутированной правой ногой, с высохшей право
й рукой, которой не сможете даже застегнуть брюки, и с одной почкой, тогда
Ц нет. Если же такая перспектива вас не устраивает, тогда операция неизб
ежна. Вы меня понимаете? Тут, по-моему, и думать нечего. Выкиньте сентимент
ы из головы. Плюньте на них. Вытрите о них ноги. Жаднее будьте, эгоистичнее.
Уверяю вас, эгоизм очень полезен для здоровья. Ц Он усмехнулся: Ц Вы мен
я понимаете?
Ц Вполне, доктор. Я все это прекрасно понимаю, но… ведь мой… как его назва
ть… скажем, донор…
Ц Оставьте, мистер Клевинджер, Ц поморщился доктор, Ц вы слишком умны
и развиты для этой чуши. Слепок Ц не человек. Он не имеет мало-мальски раз
витого языка, а следовательно, не мыслит. А раз он не мыслит, он не осознает
себя и не проецирует себя в будущее. Он не живет в нашем человеческом смыс
ле этого слова. Вы ведь не плачете каждый раз от жалости, когда разрезаете
ножом сочный бифштекс, не мучаетесь угрызениями совести, когда надевает
е кожаные туфли. А в чем, скажите, принципиальная разница?
Ц Да, но все-таки…
Ц Никаких «все-таки», молодой человек. Все, что вы говорите, Ц чушь, дурн
ое воспитание, остатки вбитого в нас веками ханжества, когда детей учат п
лакать над засохшим цветком и восхищаться войнами, в которых погибли мил
лионы людей. Уверяю вас, я не убийца. Если бы хоть на минуту у меня появилис
ь сомнения в том, что слепки похожи по своей духовной жизни на людей, я бы б
ежал отсюда в ту же секунду Ц пешком, ползком, как угодно. Поймите же вы: св
оими сомнениями вы только оскорбляете нас, работающих здесь. Неужели же
вы думаете, что мы тут только ради денег? Нет, нельзя относиться к слепкам,
как к людям Они, повторяю, не люди.
Ц Но ведь они могли бы стать людьми?
Ц Взрослыми уже нет. Если ребенок не усваивает язык с самого нежного воз
раста, потом научить его невозможно. Это известно уже давно, с первых дост
оверных случаев мауглизма.
Ц Мауглизма?
Ц Это мой термин. По имени героя повести Киплинга «Маугли». Но Киплинг ош
ибался. Ребенок, выросший в среде животных, никогда не сможет потом жить с
реди людей, как человек. Время упущено. То, что человек познает в первый го
д своей жизни, нельзя усвоить, скажем, в десятый. Точно установленных случ
аев мауглизма всего несколько. И во всех этих случаях у врачей, педагогов
и психологов уходили годы, чтобы научить человеческого звереныша хотя б
ы ходить на двух ногах и соблюдать элементарнейшие нормы общежития. Врем
я упущено. Слепки Ц это маугли. Безнадежные маугли…
Ц Но ведь они могли бы стать людьми, если бы вы искусственно не сдерживал
и их развития?
Ц Да, могли, Ц пожал плечами доктор Халперн. Ц Но вы бы тогда остались н
а всю жизнь калекой. Протез, даже хороший, только протез… Дело ваше, мистер
Клевинджер, выбирайте. Ваш отец не колебался, когда менял себе тело… Выби
райте. Жалкий инвалид, отброшенный на периферию полноценной жизни, отказ
ывающий себе в тысяче вещей, ловящий взгляды, полные брезгливости и пред
писанной жалости… Или тот Оскар Клевинджер, которым вы были до аварии мо
норельса. Дело ваше. И ваш отец, и доктор Грейсон все это вам, впрочем, уже об
ъясняли… Вы просили привести показать вам вашего слепка. Вы не передумал
и?
Ц Нет, Ц слегка покачал головой Оскар.
Ц Прекрасно. Я бы на вашем месте поступил так же, хотя, увы, мои заработки н
е позволяют мне содержать своего слепка. Довольно дорогое удовольствие
… Итак, сейчас вы увидите своего Лопо…
Ц Лопо?
Ц Да, это у него кличка такая. Вообще-то мы обозначаем для себя всех слепк
ов номерами, но чаще пользуемся кличками. Лопоухий-первый, Лопоухий-втор
ой, Лопоухий-третий. Столько, сколько слепков приходится на одного челов
ека. Сейчас вы познакомитесь с вашим слепком номер один. Он всего на год мо
ложе вас. Кроме того, мистер Клевинджер оплачивает теперь еще одного ваш
его слепка, который выращен на десять лет позже. Мы храним ваши клетки и пр
оизводим на свет слепки по указаниям хозяев. Ваш отец использовал пока т
олько одного своего слепка, но есть еще двое, моложе… А вот и ваш Лопо. Не бо
йтесь, мистер Клевинджер, можете смело разговаривать при нем. Он ничего н
е понимает.
В дверях стоял молодой человек в шортах и рубашке цвета хаки и смотрел на
Оскара. «Боже, Ц пронеслось у него в голове, Ц я этого ждал и все-таки это
го не может быть!» Это был Оскар. Вылитый, повторенный до мельчайших детал
ей Оскар. Верно, волосы были чуть светлей, должно быть, выгорели на солнце,
да и кожа покрыта тропическим загаром, но во всем остальном двойники не о
тличались друг от друга.
Оскар почувствовал, как к острому, даже болезненному любопытству, с кото
рым он смотрел на слепка, примешивается покровительственная нежность, к
оторую часто испытывает старший брат к младшему. А может быть, это была пр
онзительная жалость к самому себе, такому беспомощному, такому одиноком
у, такому никому не нужному здесь… Да, пожалуй, и не только здесь. И даже сво
ей копии он не нужен. Наоборот.
Лопо стоял неподвижно, и взгляд его теперь был уже опущен, точно внимание
его уже отвлеклось и его уже не интересовал человек, лежавший на кровати.

Но он думал, стараясь, чтобы волнение не выдало его: «Это человек. И это я. И
Лопо-второй такой же, только меньше. Я стою сейчас. Я здоровый. Он лежит. Он
больной. Значит, он не я. Но он как я. Это страшно. Я видел человека. Он был так
ой, как Жердь-первый. И Жердь-первый исчез. Потом он появился снова. Но боль
ной. Без своей ноги. С твердой ногой. С твердой ногой плохо. Она снимается. О
на плохая. Жердь-первый ходит плохо. Не бегает. Покровительница сказала: э
то протез. Я не хочу протеза. Но Лопо на кровати не заберет мою ногу. У него д
обрый глаз. В нем слеза. Плачут, когда больно. Покровительница говорит, пла
чут еще, когда к кому-нибудь очень мягкое сердце. Когда грусть. К кому у нег
о мягкое сердце? Он ведь не знает Заики и покровительницы…»
Ц Лопо, Ц сказал доктор Халперн, нарушив затянувшуюся паузу, Ц подойд
и к кровати.
Лопо сделал два шага к кровати и снова замер.
Ц Ну как? Ц спросил доктор. Ц Недурен, а? Смотрите, какая мускулатура! Го
споди, я бы сам не отказался от такого кузова…
«Кузов… Что такое кузов?» Ц подумал Лопо.
Ц Почему он не смотрит на меня? Ц спросил Оскар.
Ц Он ведь не человек. Его внимание рассеивается. Ну, лежит человек на кро
вати. И все. Он стоит, а в его голове, наверное, лениво проплывают образы еды
или работы, которую он делал. И все…
«Образы Ц это то, что я вижу, когда закрываю глаза. Как люди ничего не пони
мают. Почему они такие глупые?» Ц привычно подумал Лопо.
Ц И все-таки мне не верится, что он так бездумен, как вы говорите. Ц Оскар
вдруг почувствовал прилив необыкновенной теплоты к парню, что молча сто
ял у кровати.
Ц Напрасно. Вы видите, он даже не смотрит ни на вас, ни на меня. Попробуйте,
спросите его о чем-нибудь.
Ц О чем?
Ц О чем хотите.
Ц Лопо! Ц несмело позвал Оскар.
Ц Да, Ц ответил Лопо, поднимая голову, и Оскару почудилось Ц нет, он даже
готов был поклясться, что не почудилось, Ц будто в его глазах блеснули ж
ивые искорки разума.
Ц Ты знаешь, кто я?
Ц Человек.
Ц Ты знаешь, зачем тебя позвали?
Ц Это слишком сложный вопрос, мистер Клевинджер, Ц сказал доктор Халпе
рн. Ц Он его не понимает.
«Да, наверное, лучше помотать головой», Ц подумал Лопо и покачал головой.

Ц Вот видите, я же вам говорил…
Ц Лопо, посмотри на меня.
«Он хочет увидеть мои глаза. Это нельзя. «Прячь, прячь глаза, Ц говорит по
кровительница. Ц Делай их пустыми». Он изгнал из глаз всякое выражение
Ц для этого он всегда думал о небе Ц и посмотрел на человека в кровати.
«Нет, похоже, что я ошибся. У него действительно пустые глаза. Но нет, я не мо
г обмануться. Видел же я, видел, как они вспыхнули на мгновение». Оскар поч
увствовал, как на лбу у него выступила холодная испарина.
Ц Доктор, Ц сказал он, Ц я устал. Я хотел бы заснуть. Операция будет завт
ра?
Ц Да, мистер Клевинджер, завтра. Сделать вам укол? Вы сразу заснете.
Почему этот толстый сонный доктор все время хочет сделать ему укол? Поче
му все хотят, чтобы он спал?
Ц Нет, спасибо. Я засну сам.
Оскар закрыл глаза и обостренным слухом больного услышал, как чуть скрип
нула дверь. Боже, почему ему все дается так трудно? Почему он должен лежать
сейчас и мучиться? Почему в нем нет решительности отца? Почему он должен д
умать, понимает что-нибудь Лопо или нет? Ничего он не понимает. Ходячий ку
сок мяса, доктор прав. А те искорки в глазах? Живые искорки, что мелькнули в
глазах маленького несчастного слепка. Не сплошная же темнота у него в мо
згах. Что-то ведь он понимает. Слышит, когда ему говорят. Выполняет какую-т
о работу. Что представляет для него мир? Ему, наверное, бывает и больно, и ст
рашно, и тогда у него так же сжимается сердце, как у меня сейчас.
Он знал, что согласится на операцию, знал, что пройдет она благополучно, но
боялся, что всю жизнь после этого будет чувствовать себя вором и убийцей.
Вором, отнявшим тело у своего младшего брата, у несчастного младшего бра
та, которому так нужен был старший брат. Старший брат, который взял бы его
за руку, разделил с ним страхи и горести, научил бы его. Младшему брату все
гда нужен старший брат, но и старшему нужен младший…
Отцу не нужен был никто. Нет, он, конечно, был хорошим отцом, отличным отцом,
образцовым отцом. О нет, он не уклонялся от своих обязанностей отца. Он инт
ересовался делами Оскара, разговаривал с ним, читал ему. Он делал все, что
положено отцу. Он вообще был человеком долга. И все-таки он был чужой. Ну п
очему, почему? Ц спросил себя Оскар. Может быть, он придирался, был неспра
ведлив к отцу? Что отец сделал ему плохого? Ему, сестре или матери? Да как бу
дто ничего.
И все-таки он был чужим. Он всегда знал, что делать. Его никогда не мучили со
мнения. Он все знал. У него всегда были самые точные сведения. И самые соли
дные, добротные убеждения. Отличные, из высококачественных натуральных
материалов, убеждения. Безработные Ц бездельники. Им, разумеется, нужно
помогать, чтобы они не умерли с голода и дети их должны иметь возможность
учиться, но все-таки те из них, кто хочет работать, всегда найдут работу.
Да, конечно, у всех должны быть равные права перед законом, но всегда будут
те, кто сумеет распорядиться своими правами лучше, и те, кто окажется за р
ешеткой… И так всегда. Ни в чем никаких сомнений. И даже ритуальные сомнен
ия налигии для него не сомнения. Раз он выбрал себе религию, значит, она са
мая лучшая.
Оскар вдруг вспомнил, как был болен. Чем же он болел? Неважно. Его комната. С
левой стороны чучело птицы, наколотые на иголки бабочки под стеклом, бол
ьшая таблица периодических элементов. Был вечер. Он лежал в своей кроват
ке, ему было, наверное, лет пять, а может быть, и шесть, и вдруг почувствовал,
как стены комнат начинают надвигаться на него. Маленькое сердчишко его в
друг наполнилось страхом и отчаянием. Он никогда не знал, что в человеке м
ожет сразу уместиться столько страха и отчаяния. Не испытанная им никогд
а до этого тоска запеленала его серым, холодным покрывалом.
Он не кричал, потому что не мог закричать. И все время ждал, пока кто-нибудь
войдет в его комнату. Ждал трепетно, исступленно. И в конце концов дождалс
я. Вошел отец, одетый в вечерний костюм.
Никогда в жизни Оскар не испытывал такой любви и такой благодарности. Ст
ены перестали надвигаться на него, и тоска начала отступать, давая возмо
жность прерывисто вздохнуть.
Отец наклонился, чтобы дотронуться до его лба Ц нет ли жара, Ц и Оскар уц
епился за большую сильную руку, которая, как всегда, слабо пахла лавандой.

Ц Папа, папа, Ц пробормотал он, Ц побудь со мной! Не уходи, мне страшно. Си
ди со мной…
Ц Но мне нужно идти, Ц сказал отец. Ц У меня еще много дел.
Ц Мне страшно… Ц молил Оскар и судорожно цеплялся за отцовскую руку.
Ц Глупости! Ц сказал отец твердо. Он поцеловал Оскара и вышел из комнат
ы.
Как, как мог он не почувствовать мольбы сына, не услышать отчаяния? Не разд
елить страх, не отгородить от тоски. Смог. Он всегда делал только то, что он,
Генри Клевинджер, считал правильным. Ибо только ему было дано право быть
верховным арбитром.
И теперь. Отцу и в голову не приходит, что он может сейчас терзаться мыслям
и о завтрашней операции, что ему жаль загорелого Лопо, который завтра дол
жен будет отдать свое целое тело калеке, лучше его только тем, что у него б
огатый отец, который может позволить себе держать для всей семьи ходячие
запасные части. О, отец спит, наверное, сейчас, и сны у него спокойные, увере
нные, как и он сам. Он спит спокойно. Он сделал все для сына. Он даст ему ново
е тело, не оставит его калекой. Он бросил все и прилетел сюда, к черту на кул
ички, чтобы у Оскара было новое, здоровое тело.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19