Главное, усвоил он, не отличаться, не привлекать к се
бе внимание. Главное в царстве машин Ц не иметь индивидуальности.
Если пришельцы действительно в круглом стенде, вполне может быть, что он
заметит входящих туда или выходящих кирдов. Задача заключалась в том, чт
обы определить, как они управляют дверью.
Он увидел впереди круглый стенд. Конечно, если бы он мог просто подойти к з
данию, постоять около него, попытаться открыть дверь, наконец, просто пос
тучать по стене и прислушаться, не последует ли ответ, все было бы проще. Н
о не всегда простое значит возможное.
Навстречу ему шли два стражника со своими крестами на груди. Они пройдут
мимо. Он ничем не привлекает их внимания, идет себе, как все. Не ускорять и н
е замедлять ход. Настоящему кирду все безразлично, остановят ли его, не ос
тановят, проверят, не проверят. Им не нужно никаких знаков, никаких условн
ых слов, чтобы их могли отличить от дефов. Глубочайшее и всеобъемлющее ра
внодушие Ц вот их пароль. Только не давать страху хоть как-то повлиять на
его безучастный вид.
Стражники почти поравнялись с ним. Сейчас они пройдут мимо, и он спокойно
направится к круглому стенду. Зверек в нем начал ворочаться, но он одерну
л его: тихо! Думать о пришельцах.
Ц Стой, Ц скомандовал внезапно один из стражников.
Конечно, можно было броситься бежать. Если ему повезет, он успеет оказать
ся за углом, прежде чем они откроют стрельбу. Но из города ему все равно не
выбраться. Они перекроют все дороги. Он остановился.
Ц Почему нет дневного штампа? Ц спросил второй стражник.
Ц Я иду на проверочную станцию, Ц сказал Иней.
Ц Ты идешь от проверочной станции, Ц сказал стражник.
Ц Я иду проверяться, Ц упрямо сказал Иней.
Страха уже не было, ему не нужно было держаться в узде, терять было нечего.
Ц Я получил приказ идти на круглый стенд заняться пришельцами…
Ц Нас не интересует твой приказ.
Ц Наш приказ предписывает проследить, Ц добавил второй стражник, Ц чт
обы никто не остался сегодня без проверки. Идем на проверочный стенд, они
там быстро разберутся, почему ты бродишь по городу без разрешающего штам
па.
Ц Может, он деф, Ц сказал первый стражник. Ц Настоящий кирд никогда не п
ойдет выполнять приказ, не пройдя проверку на стенде.
Они шли к проверочному стенду, и теперь у стражников в руках были трубки. О
ни не знали, деф ли он или нет, и не хотели рисковать. «С кирдами хорошо, Ц д
умали они лениво, в такт шагам. Ц Кирду дашь приказ идти идет. Дашь приказ
снять голову Ц снимет. Дефы Ц вот истинная зараза, выжечь бы ее. Никогда
не знаешь, что они выкинут, уроды…»
«Может быть, все-таки попробовать вырваться? Ц тоскливо думал Иней. Ц В
конце концов, какая разница, от чего погрузиться в небытие Ц от выстрела
в спину или от сорванной с туловища головы, которую они швырнут на пол, а п
отом засунут в пресс? Они всегда засовывают в пресс голову дефа, как будто
боятся ее даже тогда, когда, сорванная с туловища, она уже перестает быть г
оловой».
Нет, все-таки разница была. Лучше погибнуть от брызнувшего из трубки луча
, чем на проверочном стенде.
Страха не было, была лишь плотная, густая печаль. Он больше никогда не увид
ит длинных вечерних теней, никогда не ощутит теплоту Утреннего Ветра, ко
гда он смотрит на тебя так, словно главное для него Ц ты, твое благополучи
е. И не словно, а так ведь оно и есть. И Малыша он никогда не увидит и не услыш
ит его странные вопросы. И мудрых слов Рассвета никогда больше не услыши
т он.
Включить моторы на полную мощность, рвануться вперед. Что ж жалеть, не жал
еть… Но так тяжко было расставаться со всем, ради чего он существовал, что
никак он не мог решиться. Надеяться было не на что, но так хотелось надеять
ся…
Его уже втолкнули в проверочную станцию. Зал был полон. Он не помнил, чтобы
когда-нибудь видел сразу столько кирдов. Он хотел было сообразить Ц мож
ет быть, в такой толпе легче будет попробовать удрать, но не успел: стражни
ки подвели его уже к кирду, работавшему у одного из проверочных стендов.
Ц Вот, Ц сказал один из стражников, Ц шел без дневного штампа. Поравнял
ся с ним, а проверочного сигнала не слышу. Значит, думаю, идет без штампа… А
без штампа ходить нельзя. Значит, думаю, может, это деф. Ну, мы его сюда и при
вели. А то, если всякий начнет шататься по Ц городу без штампа… А я его спр
ашиваю: «Где штамп?» Говорит, собирался идти за ним.
Ц Деф, может, Ц сказал его товарищ.
Ц Проверим, Ц кивнул кирд у стенда. Ц Идите, стражники. Ц Он посмотрел
на Инея. Ц Голову сюда, в фиксатор.
Странное оцепенение охватило Инея. Стражники уже выходили из зала. Можно
было отбросить проверяющего, кинуться к выходу. Пусть его сбили бы с ног,
пусть растоптали, но это было бы все равно лучше, чем покорно ждать, пока с
него сорвут голову. Он знал это и все равно не мог решиться. Его уже не было
здесь, в этом гудящем от тяжелой поступи кирдов зале. Он был там, в лагере, о
н прощался с товарищами, со Звездой, с которым не раз ходил за аккумулятор
ами, с Быстроногим, со всеми… И небытия он не заметит, бояться не нужно, он у
же почти впал в небытие, которое обрушивала на него плотная и сухая печал
ь.
И из наплывавшего на него темного небытия он вдруг услышал тихий голос к
ирда:
Ц Ты деф.
Не крик, не брезгливое слово, с отвращением выплевываемое кирдами, а тихо
е, кроткое утверждение. И он слышит его. Значит, он еще жив. Это было непонят
но.
Ц Ты деф, Ц тихо повторил кирд у стенда. Ц Наконец-то…
Иней никак не мог взять в толк, чудятся ли ему странные слова, за которыми
пусть еще невидимая, но все-таки пряталась крохотная надежда, или это реа
льность.
Ц Не бойся. Я долго ждал этой минуты. Я… Мне кажется, я тоже деф. Не бойся. Я с
делаю вид, что перенастраиваю тебя, сегодня идет большая перенастройка п
рограмм, но ты останешься прежним. Потом ты получишь дневной штамп. Но мне
нужно о стольком поговорить с тобой. Может быть, ты сможешь прийти ко мне п
осле заката? Мой номер Четыреста одиннадцать. Рядом со мной всегда стоял
Четыреста двенадцатый, но его недавно разрядили, и комната пока пустует.
Ничего не спрашивай меня. Начни снимать голову.
Иней поднял руки и начал откидывать запоры. Голова его шла кругом. Только
что он попрощался с товарищами, с облаками и светом, с самой жизнью, и нежд
анное спасение мешало ему спокойно думать. «Я не впал в небытие, не впал!
Ц хотелось ему крикнуть. Ц Я увижу своих товарищей, я увижу Утреннего Ве
тра, я расскажу ему, что случилось со мной».
Ц Не бойся, Ц прошептал Четыреста одиннадцатый.
Иней не почувствовал даже, как он перестал существовать. Четыреста одинн
адцатый деловито снял его голову, делая вид, что подсоединяет его к перен
аладочной машине.
Ц Все, иди. На тебе теперь есть дневной штамп. И приходи после заката.
* * *
Двести семьдесят четвертый шел к круглому стенду. Шаги его были неуверен
ны, потому что он никак не мог прийти в себя после смены программы. Он знал,
что он Ц это он, кирд Двести семьдесят четвертый, он помнил все, что помни
л раньше. Но он стал другим. И даже мир он видел другим. В чем именно была раз
ница Ц определить он не мог. Как будто в нем стало светлее, как будто он ст
ал больше, как будто выше плыли желтые облака и оранжевое солнце стало яр
че.
Ему казалось, что раньше его голова была совсем пустой, звонкой и легкой, а
теперь в ней было тесно: в ней был образ Мозга. Он не знал, как он выглядит, э
тот Мозг, дарующий им бытие, разум, энергию, этот Создатель, но мысль о нем, к
азалось, разогревала его, ему хотелось думать о нем все время. Ему хотелос
ь что-то сделать, чтобы Мозг был спокоен, чтобы у него было все, что ему нужн
о. Он все готов сделать для Мозга. Он… он… даже готов был впасть в вечное не
бытие, лишь бы Мозг был доволен.
Он и раньше выполнил бы такой приказ, но выполнил бы автоматически, не дум
ая ни о себе, ни о том, кто дал ему приказ. А сейчас ему хотелось выполнить пр
иказ так, чтобы Мозг был доволен, чтобы он знал, какой старательный у него
кирд Двести семьдесят четвертый.
О, он все сделает, лишь бы выполнить приказ Мозга как можно лучше. Он уже зн
ает, как обращаться с пришельцами, даже странный их звуковой язык он тепе
рь немного умеет понимать, и даже синтезировать их звуки он умеет. Он прои
знес:
Ц Ко-ла.
«Не так, Ц поправил он себя. Ц Так: Ко-ля».
Приказ гласил: лучше разобраться в реакциях, которые пришельцы демонстр
ируют при угрозе себе или товарищу. Он постарается выполнить приказ быст
ро и четко, чтобы сегодня же доложить Мозгу. А вдруг он не сумеет, мелькнул
а у него мысль, и Мозг будет недоволен? Двести семьдесят четвертый впервы
е в жизни испытал, как мучительна может быть простенькая, в сущности, мысл
ь. Нет, ни за что это не случится, он все сделает, чтобы оправдать доверие Мо
зга.
Он было подумал, как хорошо было раньше, когда он лишь автоматически выпо
лнял команды и не было в нем страха ни перед чем, но тут же поправил себя: но
тогда он не знал радости служения Мозгу, он даже не знал, что служит Мозгу,
он был просто машиной. Разве не расширился теперь его мир, разве не стало я
рче солнце… Все это было бесконечно сложно. Он думал о вещах, о которых ник
огда раньше не думал, он… Мысль была отвратительна, она была холодна и кол
юча, как ветер на закате Ц он… может быть… похож на дефа… Нет, нет, нет, одер
нул он себя. Дефы враги. А он любит Мозг, он горд служить ему, а потому не мож
ет быть дефом.
Впереди показался круглый стенд.
* * *
Ц Тш-ш, Ц сказал Надеждин, Ц кажется, к нам гости.
Густов вскочил на ноги.
Ц Мог бы и не вставать, Ц заметил Марков. Ц По-моему, они не слишком боль
шие формалисты.
Дверь начала открываться, в мертвенное мерцание их тюрьмы ворвался оран
жевый свет солнца. На пороге стоял робот, внимательно смотрел на них. Их ли
это старый тюремщик, или прислали нового? Все они на одно лицо, хотя лиц у н
их, строго говоря, не было.
Ц Ко-ля, Ц вдруг сказал он.
Ц О, наконец-то, Ц улыбнулся Надеждин, но в эту минуту Густов вдруг прошм
ыгнул неожиданно под рукой робота и выскочил на улицу.
На мгновение яркий свет ослепил его, и он зажмурил глаза, но инстинкт гнал
его подальше от тюрьмы. Он не умел объяснить себе, почему и зачем он удрал
из их круглой камеры. Он даже и не думал об этом, у него не было никакого пла
на. Не было и быть не могло, потому что он не знал, где можно спрятаться и мож
но ли спрятаться вообще. А если можно, то зачем? На что он рассчитывал?
Просто дверь приоткрылась, и в припадке безумия он кинулся в проем, к свет
у. Да, да, не инстинкт это был, а чистейшее безумие. Самое настоящее умопомр
ачение. Конечно, нужно было тут же вернуться, вернуться и извиниться: прос
тите, мол, уважаемый тюремщик, я обеспокоил вас неразумным побегом. Обеща
ю, что впредь буду сидеть взаперти спокойно, терпеливо и с благодарность
ю.
Он завернул за угол. Одинаковые ряды одинаковых сараев без окон, чужое ор
анжевое солнце, чужие безучастные роботы. Угроза была во всем, даже в разр
еженном воздухе. Не на свободу он вырвался, а зачем-то выскочил из привычн
ой камеры и очутился в другой, неизвестной, таящей, скорее всего, еще больш
ие опасности. Сейчас его схватят, конечно. У него столько же шансов спрята
ться, как у слона на улице Москвы. Но мимо проходили роботы, и никто, казало
сь, не обращал на него ни малейшего внимания.
Да, пожалуй, нужно возвращаться в узилище. Глотнул свободы Ц и хватит. Он
представил себе, что, наверное, думают сейчас товарищи. Места, конечно, не
находят от беспокойства за него. Могли бы Ц наверняка кинулись бы за ним,
но робот, можно не сомневаться, тут же захлопнул дверь.
Он остановился. Он даже не знал, где их тюрьма. Он столько раз поворачивал
за эти несколько минут, что потерял ориентировку, петлял, как обезумевши
й заяц. Да и как можно было ориентироваться в городе, где каждое здание как
две капли воды походило на остальные.
Ц Идиот, импульсивный идиот, Ц сказал вслух Густов и остановился.
В это мгновение к нему подошел робот, посмотрел на него и сделал знак след
овать за ним. «Ну что ж, Ц подумал Густов, Ц подопытного кролика возвращ
ают в виварий». Он вздохнул. Робот шел быстро, и ему приходилось трусить, ч
тобы не отстать от него…
* * *
Когда один из пришельцев проскользнул под его рукой и выскочил через отк
рытую дверь, Двести семьдесят четвертый автоматически захлопнул дверь.
Мысли его рванулись и понеслись в бешеном вихре, и впервые с момента свое
го создания он не знал, что делать.
Как все было бы просто раньше: он тут же отчеканил бы по своему главному ка
налу, что один из пришельцев удрал из круглого стенда. Доложил бы и спокой
но ждал приказа: может быть, его послали бы вдогонку за беглецом, может быт
ь, приказали бы не отвлекаться от задания. А теперь его захлестывал ужас. О
н знал, что во что бы то ни стало нужно доложить Мозгу о случившемся, что вс
е равно раньше или позже Мозг узнает о беглеце, не он, так другие доложат е
му, но мысль о том, что он совершил ошибку, что Мозг будет недоволен им, что о
н, может быть, обратит на него свой гнев, парализовала его. Его разрядят, ег
о обязательно разрядят, он впадет в вечное небытие. Мысль эта была невыно
сима. Она была так тяжела, так огромна, что одна заполнила его сознание, за
клинила его мозг, выплеснулась, казалось, наружу.
Он стоял и молча смотрел на двух пришельцев, не видя их.
Ц Сейчас его вернут, Ц сказал Марков.
Ц Бедный Володя, Ц покачал головой Надеждин, Ц я его понимаю.
Ц Ему некуда деться.
Ц Он очень тяжело переносил заточение.
Ц Ты думаешь, они с ним ничего не сделают? Ц спросил Марков.
Ц Будем надеяться, просто вернут его. Они настолько безучастны ко всему
на свете, что вряд ли они будут мстить или наказывать.
Ц Хорошо бы все обернулось так… Но смотри…
Ц Ты о чем?
Ц Посмотри на нашего… Тебе не кажется, что он сегодня не похож на себя?
Ц В чем?
Ц Стоит, ничего не делает. Такое впечатление, что Володя задал ему задачу
.
Двести семьдесят четвертый вдруг спросил:
Ц Он… придет?
Ц Он заговорил! Ц воскликнул Марков. Ц Он говорит!
Ц Подожди, Ц отмахнулся Надеждин, Ц он же спрашивает. Ц Он повернул г
олову и сказал роботу: Ц Он придет.
Ц Я… ждать, Ц проскрипел робот.
Ц Мы тоже ждем, Ц кивнул Надеждин.
«Странно, Ц думал Надеждин, Ц все это довольно странно. Он спрашивает у
нас. Не мы у него, а он у нас».
Ц Вы говорите теперь на нашем языке? Ц спросил он.
Ц Да, Ц сказал робот.
Ц Для чего вы нас здесь держите взаперти? Ц выкрикнул Марков. Ц Мы хоти
м вернуться на корабль, понимаете?
Ц Ждать, Ц пробормотал робот и повторил: Ц Ждать…
«Странно», Ц еще раз подумал Надеждин и усмехнулся. Какое в сущности нео
пределенное слово «странно». Как будто все остальное было не странным. О
н почувствовал, что находится между двух зеркал: каждое отражается в дру
гом и отображения уходят в дымку бесконечности. И в каждом он, думающий о с
мысле слова «странность»…
* * *
Густов ничего не понимал. Он запыхался, ему не хватало воздуха, и едкий пот
стекал по лбу, попадал в глаза, жег их. Он же отошел от круглого здания их тю
рьмы максимум на двести или триста метров, пускай на четыреста, а они проб
ежали уже добрых два, а то и три километра.
Одинаковые дома без окон, с гладкими стенами, в которых отражалось солнц
е, одинаковые роботы, которые изредка встречались им и которые не обраща
ли на них ни малейшего внимания, тень от его проводника, прыгавшая перед н
им и от которой он боялся отстать, негодующее буханье сердца и страх задо
хнуться. Куда они дели воздух? Он никак не может наполнить легкие. Куда его
ведут? Он ничего не понимал. Он остановился. Робот тоже остановился. Да, у н
их же есть и задняя пара глаз, он совсем забыл о них.
Робот сделал знак рукой, но Густов лишь покачал головой. У него просто не б
ыло сил сделать хотя бы еще один шаг. Да и куда его тащили? Зачем? Что это все
значило?
Круглая светящаяся камера, из которой он зачем-то так нелепо удрал, уже ка
залась ему родным домом. Там были товарищи. Когда они были рядом, все было
не так страшно. Они были вместе, весь маленький экипаж «Сызрани», и все дол
жно было так или иначе образоваться. Даже когда робот схватил Сашку за ру
ку, он был уверен, что все кончится хорошо. Они были вместе… Зачем, зачем он
уподобился крысе, которая сумела выскочить из мышеловки. Чушь, крыса мож
ет хоть метнуться в подпол, в подвал, спрятаться, оказаться среди сородич
ей, а он?
Робот внезапно втолкнул его в один из сараев. Внутри было темно. Он остано
вился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
бе внимание. Главное в царстве машин Ц не иметь индивидуальности.
Если пришельцы действительно в круглом стенде, вполне может быть, что он
заметит входящих туда или выходящих кирдов. Задача заключалась в том, чт
обы определить, как они управляют дверью.
Он увидел впереди круглый стенд. Конечно, если бы он мог просто подойти к з
данию, постоять около него, попытаться открыть дверь, наконец, просто пос
тучать по стене и прислушаться, не последует ли ответ, все было бы проще. Н
о не всегда простое значит возможное.
Навстречу ему шли два стражника со своими крестами на груди. Они пройдут
мимо. Он ничем не привлекает их внимания, идет себе, как все. Не ускорять и н
е замедлять ход. Настоящему кирду все безразлично, остановят ли его, не ос
тановят, проверят, не проверят. Им не нужно никаких знаков, никаких условн
ых слов, чтобы их могли отличить от дефов. Глубочайшее и всеобъемлющее ра
внодушие Ц вот их пароль. Только не давать страху хоть как-то повлиять на
его безучастный вид.
Стражники почти поравнялись с ним. Сейчас они пройдут мимо, и он спокойно
направится к круглому стенду. Зверек в нем начал ворочаться, но он одерну
л его: тихо! Думать о пришельцах.
Ц Стой, Ц скомандовал внезапно один из стражников.
Конечно, можно было броситься бежать. Если ему повезет, он успеет оказать
ся за углом, прежде чем они откроют стрельбу. Но из города ему все равно не
выбраться. Они перекроют все дороги. Он остановился.
Ц Почему нет дневного штампа? Ц спросил второй стражник.
Ц Я иду на проверочную станцию, Ц сказал Иней.
Ц Ты идешь от проверочной станции, Ц сказал стражник.
Ц Я иду проверяться, Ц упрямо сказал Иней.
Страха уже не было, ему не нужно было держаться в узде, терять было нечего.
Ц Я получил приказ идти на круглый стенд заняться пришельцами…
Ц Нас не интересует твой приказ.
Ц Наш приказ предписывает проследить, Ц добавил второй стражник, Ц чт
обы никто не остался сегодня без проверки. Идем на проверочный стенд, они
там быстро разберутся, почему ты бродишь по городу без разрешающего штам
па.
Ц Может, он деф, Ц сказал первый стражник. Ц Настоящий кирд никогда не п
ойдет выполнять приказ, не пройдя проверку на стенде.
Они шли к проверочному стенду, и теперь у стражников в руках были трубки. О
ни не знали, деф ли он или нет, и не хотели рисковать. «С кирдами хорошо, Ц д
умали они лениво, в такт шагам. Ц Кирду дашь приказ идти идет. Дашь приказ
снять голову Ц снимет. Дефы Ц вот истинная зараза, выжечь бы ее. Никогда
не знаешь, что они выкинут, уроды…»
«Может быть, все-таки попробовать вырваться? Ц тоскливо думал Иней. Ц В
конце концов, какая разница, от чего погрузиться в небытие Ц от выстрела
в спину или от сорванной с туловища головы, которую они швырнут на пол, а п
отом засунут в пресс? Они всегда засовывают в пресс голову дефа, как будто
боятся ее даже тогда, когда, сорванная с туловища, она уже перестает быть г
оловой».
Нет, все-таки разница была. Лучше погибнуть от брызнувшего из трубки луча
, чем на проверочном стенде.
Страха не было, была лишь плотная, густая печаль. Он больше никогда не увид
ит длинных вечерних теней, никогда не ощутит теплоту Утреннего Ветра, ко
гда он смотрит на тебя так, словно главное для него Ц ты, твое благополучи
е. И не словно, а так ведь оно и есть. И Малыша он никогда не увидит и не услыш
ит его странные вопросы. И мудрых слов Рассвета никогда больше не услыши
т он.
Включить моторы на полную мощность, рвануться вперед. Что ж жалеть, не жал
еть… Но так тяжко было расставаться со всем, ради чего он существовал, что
никак он не мог решиться. Надеяться было не на что, но так хотелось надеять
ся…
Его уже втолкнули в проверочную станцию. Зал был полон. Он не помнил, чтобы
когда-нибудь видел сразу столько кирдов. Он хотел было сообразить Ц мож
ет быть, в такой толпе легче будет попробовать удрать, но не успел: стражни
ки подвели его уже к кирду, работавшему у одного из проверочных стендов.
Ц Вот, Ц сказал один из стражников, Ц шел без дневного штампа. Поравнял
ся с ним, а проверочного сигнала не слышу. Значит, думаю, идет без штампа… А
без штампа ходить нельзя. Значит, думаю, может, это деф. Ну, мы его сюда и при
вели. А то, если всякий начнет шататься по Ц городу без штампа… А я его спр
ашиваю: «Где штамп?» Говорит, собирался идти за ним.
Ц Деф, может, Ц сказал его товарищ.
Ц Проверим, Ц кивнул кирд у стенда. Ц Идите, стражники. Ц Он посмотрел
на Инея. Ц Голову сюда, в фиксатор.
Странное оцепенение охватило Инея. Стражники уже выходили из зала. Можно
было отбросить проверяющего, кинуться к выходу. Пусть его сбили бы с ног,
пусть растоптали, но это было бы все равно лучше, чем покорно ждать, пока с
него сорвут голову. Он знал это и все равно не мог решиться. Его уже не было
здесь, в этом гудящем от тяжелой поступи кирдов зале. Он был там, в лагере, о
н прощался с товарищами, со Звездой, с которым не раз ходил за аккумулятор
ами, с Быстроногим, со всеми… И небытия он не заметит, бояться не нужно, он у
же почти впал в небытие, которое обрушивала на него плотная и сухая печал
ь.
И из наплывавшего на него темного небытия он вдруг услышал тихий голос к
ирда:
Ц Ты деф.
Не крик, не брезгливое слово, с отвращением выплевываемое кирдами, а тихо
е, кроткое утверждение. И он слышит его. Значит, он еще жив. Это было непонят
но.
Ц Ты деф, Ц тихо повторил кирд у стенда. Ц Наконец-то…
Иней никак не мог взять в толк, чудятся ли ему странные слова, за которыми
пусть еще невидимая, но все-таки пряталась крохотная надежда, или это реа
льность.
Ц Не бойся. Я долго ждал этой минуты. Я… Мне кажется, я тоже деф. Не бойся. Я с
делаю вид, что перенастраиваю тебя, сегодня идет большая перенастройка п
рограмм, но ты останешься прежним. Потом ты получишь дневной штамп. Но мне
нужно о стольком поговорить с тобой. Может быть, ты сможешь прийти ко мне п
осле заката? Мой номер Четыреста одиннадцать. Рядом со мной всегда стоял
Четыреста двенадцатый, но его недавно разрядили, и комната пока пустует.
Ничего не спрашивай меня. Начни снимать голову.
Иней поднял руки и начал откидывать запоры. Голова его шла кругом. Только
что он попрощался с товарищами, с облаками и светом, с самой жизнью, и нежд
анное спасение мешало ему спокойно думать. «Я не впал в небытие, не впал!
Ц хотелось ему крикнуть. Ц Я увижу своих товарищей, я увижу Утреннего Ве
тра, я расскажу ему, что случилось со мной».
Ц Не бойся, Ц прошептал Четыреста одиннадцатый.
Иней не почувствовал даже, как он перестал существовать. Четыреста одинн
адцатый деловито снял его голову, делая вид, что подсоединяет его к перен
аладочной машине.
Ц Все, иди. На тебе теперь есть дневной штамп. И приходи после заката.
* * *
Двести семьдесят четвертый шел к круглому стенду. Шаги его были неуверен
ны, потому что он никак не мог прийти в себя после смены программы. Он знал,
что он Ц это он, кирд Двести семьдесят четвертый, он помнил все, что помни
л раньше. Но он стал другим. И даже мир он видел другим. В чем именно была раз
ница Ц определить он не мог. Как будто в нем стало светлее, как будто он ст
ал больше, как будто выше плыли желтые облака и оранжевое солнце стало яр
че.
Ему казалось, что раньше его голова была совсем пустой, звонкой и легкой, а
теперь в ней было тесно: в ней был образ Мозга. Он не знал, как он выглядит, э
тот Мозг, дарующий им бытие, разум, энергию, этот Создатель, но мысль о нем, к
азалось, разогревала его, ему хотелось думать о нем все время. Ему хотелос
ь что-то сделать, чтобы Мозг был спокоен, чтобы у него было все, что ему нужн
о. Он все готов сделать для Мозга. Он… он… даже готов был впасть в вечное не
бытие, лишь бы Мозг был доволен.
Он и раньше выполнил бы такой приказ, но выполнил бы автоматически, не дум
ая ни о себе, ни о том, кто дал ему приказ. А сейчас ему хотелось выполнить пр
иказ так, чтобы Мозг был доволен, чтобы он знал, какой старательный у него
кирд Двести семьдесят четвертый.
О, он все сделает, лишь бы выполнить приказ Мозга как можно лучше. Он уже зн
ает, как обращаться с пришельцами, даже странный их звуковой язык он тепе
рь немного умеет понимать, и даже синтезировать их звуки он умеет. Он прои
знес:
Ц Ко-ла.
«Не так, Ц поправил он себя. Ц Так: Ко-ля».
Приказ гласил: лучше разобраться в реакциях, которые пришельцы демонстр
ируют при угрозе себе или товарищу. Он постарается выполнить приказ быст
ро и четко, чтобы сегодня же доложить Мозгу. А вдруг он не сумеет, мелькнул
а у него мысль, и Мозг будет недоволен? Двести семьдесят четвертый впервы
е в жизни испытал, как мучительна может быть простенькая, в сущности, мысл
ь. Нет, ни за что это не случится, он все сделает, чтобы оправдать доверие Мо
зга.
Он было подумал, как хорошо было раньше, когда он лишь автоматически выпо
лнял команды и не было в нем страха ни перед чем, но тут же поправил себя: но
тогда он не знал радости служения Мозгу, он даже не знал, что служит Мозгу,
он был просто машиной. Разве не расширился теперь его мир, разве не стало я
рче солнце… Все это было бесконечно сложно. Он думал о вещах, о которых ник
огда раньше не думал, он… Мысль была отвратительна, она была холодна и кол
юча, как ветер на закате Ц он… может быть… похож на дефа… Нет, нет, нет, одер
нул он себя. Дефы враги. А он любит Мозг, он горд служить ему, а потому не мож
ет быть дефом.
Впереди показался круглый стенд.
* * *
Ц Тш-ш, Ц сказал Надеждин, Ц кажется, к нам гости.
Густов вскочил на ноги.
Ц Мог бы и не вставать, Ц заметил Марков. Ц По-моему, они не слишком боль
шие формалисты.
Дверь начала открываться, в мертвенное мерцание их тюрьмы ворвался оран
жевый свет солнца. На пороге стоял робот, внимательно смотрел на них. Их ли
это старый тюремщик, или прислали нового? Все они на одно лицо, хотя лиц у н
их, строго говоря, не было.
Ц Ко-ля, Ц вдруг сказал он.
Ц О, наконец-то, Ц улыбнулся Надеждин, но в эту минуту Густов вдруг прошм
ыгнул неожиданно под рукой робота и выскочил на улицу.
На мгновение яркий свет ослепил его, и он зажмурил глаза, но инстинкт гнал
его подальше от тюрьмы. Он не умел объяснить себе, почему и зачем он удрал
из их круглой камеры. Он даже и не думал об этом, у него не было никакого пла
на. Не было и быть не могло, потому что он не знал, где можно спрятаться и мож
но ли спрятаться вообще. А если можно, то зачем? На что он рассчитывал?
Просто дверь приоткрылась, и в припадке безумия он кинулся в проем, к свет
у. Да, да, не инстинкт это был, а чистейшее безумие. Самое настоящее умопомр
ачение. Конечно, нужно было тут же вернуться, вернуться и извиниться: прос
тите, мол, уважаемый тюремщик, я обеспокоил вас неразумным побегом. Обеща
ю, что впредь буду сидеть взаперти спокойно, терпеливо и с благодарность
ю.
Он завернул за угол. Одинаковые ряды одинаковых сараев без окон, чужое ор
анжевое солнце, чужие безучастные роботы. Угроза была во всем, даже в разр
еженном воздухе. Не на свободу он вырвался, а зачем-то выскочил из привычн
ой камеры и очутился в другой, неизвестной, таящей, скорее всего, еще больш
ие опасности. Сейчас его схватят, конечно. У него столько же шансов спрята
ться, как у слона на улице Москвы. Но мимо проходили роботы, и никто, казало
сь, не обращал на него ни малейшего внимания.
Да, пожалуй, нужно возвращаться в узилище. Глотнул свободы Ц и хватит. Он
представил себе, что, наверное, думают сейчас товарищи. Места, конечно, не
находят от беспокойства за него. Могли бы Ц наверняка кинулись бы за ним,
но робот, можно не сомневаться, тут же захлопнул дверь.
Он остановился. Он даже не знал, где их тюрьма. Он столько раз поворачивал
за эти несколько минут, что потерял ориентировку, петлял, как обезумевши
й заяц. Да и как можно было ориентироваться в городе, где каждое здание как
две капли воды походило на остальные.
Ц Идиот, импульсивный идиот, Ц сказал вслух Густов и остановился.
В это мгновение к нему подошел робот, посмотрел на него и сделал знак след
овать за ним. «Ну что ж, Ц подумал Густов, Ц подопытного кролика возвращ
ают в виварий». Он вздохнул. Робот шел быстро, и ему приходилось трусить, ч
тобы не отстать от него…
* * *
Когда один из пришельцев проскользнул под его рукой и выскочил через отк
рытую дверь, Двести семьдесят четвертый автоматически захлопнул дверь.
Мысли его рванулись и понеслись в бешеном вихре, и впервые с момента свое
го создания он не знал, что делать.
Как все было бы просто раньше: он тут же отчеканил бы по своему главному ка
налу, что один из пришельцев удрал из круглого стенда. Доложил бы и спокой
но ждал приказа: может быть, его послали бы вдогонку за беглецом, может быт
ь, приказали бы не отвлекаться от задания. А теперь его захлестывал ужас. О
н знал, что во что бы то ни стало нужно доложить Мозгу о случившемся, что вс
е равно раньше или позже Мозг узнает о беглеце, не он, так другие доложат е
му, но мысль о том, что он совершил ошибку, что Мозг будет недоволен им, что о
н, может быть, обратит на него свой гнев, парализовала его. Его разрядят, ег
о обязательно разрядят, он впадет в вечное небытие. Мысль эта была невыно
сима. Она была так тяжела, так огромна, что одна заполнила его сознание, за
клинила его мозг, выплеснулась, казалось, наружу.
Он стоял и молча смотрел на двух пришельцев, не видя их.
Ц Сейчас его вернут, Ц сказал Марков.
Ц Бедный Володя, Ц покачал головой Надеждин, Ц я его понимаю.
Ц Ему некуда деться.
Ц Он очень тяжело переносил заточение.
Ц Ты думаешь, они с ним ничего не сделают? Ц спросил Марков.
Ц Будем надеяться, просто вернут его. Они настолько безучастны ко всему
на свете, что вряд ли они будут мстить или наказывать.
Ц Хорошо бы все обернулось так… Но смотри…
Ц Ты о чем?
Ц Посмотри на нашего… Тебе не кажется, что он сегодня не похож на себя?
Ц В чем?
Ц Стоит, ничего не делает. Такое впечатление, что Володя задал ему задачу
.
Двести семьдесят четвертый вдруг спросил:
Ц Он… придет?
Ц Он заговорил! Ц воскликнул Марков. Ц Он говорит!
Ц Подожди, Ц отмахнулся Надеждин, Ц он же спрашивает. Ц Он повернул г
олову и сказал роботу: Ц Он придет.
Ц Я… ждать, Ц проскрипел робот.
Ц Мы тоже ждем, Ц кивнул Надеждин.
«Странно, Ц думал Надеждин, Ц все это довольно странно. Он спрашивает у
нас. Не мы у него, а он у нас».
Ц Вы говорите теперь на нашем языке? Ц спросил он.
Ц Да, Ц сказал робот.
Ц Для чего вы нас здесь держите взаперти? Ц выкрикнул Марков. Ц Мы хоти
м вернуться на корабль, понимаете?
Ц Ждать, Ц пробормотал робот и повторил: Ц Ждать…
«Странно», Ц еще раз подумал Надеждин и усмехнулся. Какое в сущности нео
пределенное слово «странно». Как будто все остальное было не странным. О
н почувствовал, что находится между двух зеркал: каждое отражается в дру
гом и отображения уходят в дымку бесконечности. И в каждом он, думающий о с
мысле слова «странность»…
* * *
Густов ничего не понимал. Он запыхался, ему не хватало воздуха, и едкий пот
стекал по лбу, попадал в глаза, жег их. Он же отошел от круглого здания их тю
рьмы максимум на двести или триста метров, пускай на четыреста, а они проб
ежали уже добрых два, а то и три километра.
Одинаковые дома без окон, с гладкими стенами, в которых отражалось солнц
е, одинаковые роботы, которые изредка встречались им и которые не обраща
ли на них ни малейшего внимания, тень от его проводника, прыгавшая перед н
им и от которой он боялся отстать, негодующее буханье сердца и страх задо
хнуться. Куда они дели воздух? Он никак не может наполнить легкие. Куда его
ведут? Он ничего не понимал. Он остановился. Робот тоже остановился. Да, у н
их же есть и задняя пара глаз, он совсем забыл о них.
Робот сделал знак рукой, но Густов лишь покачал головой. У него просто не б
ыло сил сделать хотя бы еще один шаг. Да и куда его тащили? Зачем? Что это все
значило?
Круглая светящаяся камера, из которой он зачем-то так нелепо удрал, уже ка
залась ему родным домом. Там были товарищи. Когда они были рядом, все было
не так страшно. Они были вместе, весь маленький экипаж «Сызрани», и все дол
жно было так или иначе образоваться. Даже когда робот схватил Сашку за ру
ку, он был уверен, что все кончится хорошо. Они были вместе… Зачем, зачем он
уподобился крысе, которая сумела выскочить из мышеловки. Чушь, крыса мож
ет хоть метнуться в подпол, в подвал, спрятаться, оказаться среди сородич
ей, а он?
Робот внезапно втолкнул его в один из сараев. Внутри было темно. Он остано
вился.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33