Свет наполнял и тяжелые тучи над головой.
Клубятся совсем низко – словно потолок, который вот-вот обрушится. Совсем близко, кажется, только руку протяни…
Леха вздрогнул и помотал головой, сбрасывая оцепенение и безысходность.
Тучи… Совсем низко…
Нет, сволочи! Еще не все! Мы еще подеремся!
Леха внимательно поглядел вперед.
Пупс вошел на перемычку и, шлепая по воде, медленно приближался.
– Убежать хотел, засранец? От нас не убежишь…
Но Леха смотрел не на него. К черту этого ублюдка! А вот остаток перемычки… Едва скрыт водой. Местами камешки выглядывают из воды, и здесь может быть…
…Разряд молнии – и женское тело, выгнувшееся дугой, раскинувшее в стороны и руки и ноги, словно распятое на невидимом кресте и вздернутое вверх над землей…
…Ну же! Хотя бы один одуванчик! Есть?! Хотя бы один гребаный стальной одуванчик, бога в душу его папашу-генетика!
– Что, падла? Смелость-то кончилась, а? А ты знаешь, что мы для тебя в сумочке припасли?
Леха глядел на косу, но кроме камней…
Нет тут ничего. Ни одуванчика, ничего. Ни-че-го.
Ноги предательски задрожали, но Леха заставил себя поднять глаза на этого ублюдка.
За ним потихоньку подтягивался лысый. А Пупс двумя руками взялся за «бизон» и вытянул его перед собой, как пистолет.
– Но это, конечно, не сразу… – вещал Пупс, закрыв один глаз, чтобы удобнее прицеливаться. – А сейчас мы тебе пока одну ножку отстрелим, чтобы ты больше не рыпался…
«Бизон» грохнул, Леха дернулся – зная, что это бесполезно…
Но пуля не попала в ногу. Расколола щебенку у самого копыта, осколок камня больно мазнул по шкуре.
– Мажем, – ехидно заметил лысый.
– Ничего… – отозвался Пупс, опять прицеливаясь. – Натренируемся. Ты лучше скажи, где сумку бросил? Сейчас лапку этому отстрелим и туда потащим… Поразвлекаемся, пока из него душа наружу не полезет. Но вылезти ей сразу, паскуде, мы, конечно, не дадим, – бормотал Пупс, все прицеливаясь.
– А поставим-ка мы ему шашку тола на затылок, с таймером на пять минут, а сами к проходам… Он тут заново вылупится, а мы его еще раз отловим и опять одну лапку…
Его левый глаз зажмурился сильнее, и Леха почти почувствовал, как где-то в темноте на спусковом крючке «бизона» напрягся его палец…
Все…
– Эй! – заорало за спиной.
Крыс вопил так, словно его резали. Леха начал рефлекторно оборачиваться на этот крик…
Но так и не обернулся. Глаз поймал какое-то движение за спиной лысого, а в следующий миг через эту лысую голову что-то перелетело.
Стукнулось о щебенку под ногами у Пупса, металлически лязгнув. Подскочило, упало чуть дальше и покатилось по камням.
Темная штука размером с кулак. С рублеными боками, с рычажком на боку…
Раз! – начал отсчет кто-то внутри головы, вбитый туда за годы тренировок…
– Ложись! – заорал Пупс. Он дернулся назад, но тут же крутанулся на каблуках вбок и бросился в воду. Лысый уже прыгал в воду, только в другую сторону от перемычки… Леха тоже дернулся к воде – это единственное спасение…
Но какая-то мысль вклинилась в голову, не давая этого сделать. Странная, но важная. Леха, уже почти завалившись вбок, уже почти оттолкнулся, чтобы со всей силы прыгнуть в воду, – но замешкался. На берегу озера стоял сатир и яростно блеял – оратор, которого все отказались слушать. Выпрямившись во весь рост, он все блеял, а маленькие ручки взметнулись над головой в каком-то странном непристойном жесте. Левая рука сжата в кулак, но не очень туго. А сбоку, в дырочку между согнутыми пальцами, он впихивал и выдергивал указательный палец другой руки, как шомпол в ствол ружья…
Два! – отсчитало в голове…
Пупс и лысый рухнули в воду, выбросив целый фонтан брызг. И надо тоже в воду, за ними, потому что замедлителю гранаты осталось меньше секунды…
Но Леха стоял, не двигаясь. Замер, как подвисший компьютер.
В голове никак не стыковалось: мужики бухались в воду, им до сатира дела не было, но тот все яростно блеял и совал палец в кулак. И совершенно не собирался прятаться от взрыва…
Граната перестала катиться по камням. И теперь, когда она замерла, достаточно одного взгляда, чтобы все понять. Даже с трех метров.
Леха рванул вперед, прямо на гранату.
Три! – досчитала какая-то часть мозга.
Рефлексы вопили, что так нельзя, что надо в сторону, что надо на землю, – но Леха проскочил над гранатой, подставляя беззащитное брюхо…
И ничего не случилось. Предохранительного кольца в этом зеленоватом полумраке, конечно, не рассмотреть – но это и не нужно. И так ясно, что оно там. Рычаг-то прижат к корпусу!
Леха промчался над гранатой и понесся дальше по перемычке. Оставляя позади и Пупса, и лысого, и…
Из-за спины ударила очередь. Крыс все-таки среагировал.
Но слишком неточно. Фонтанчики воды взметнулись далеко справа. Даже не понять, по кому целился, – может быть, и по сатиру.
Леха вылетел на берег, и справа присоединился сатир. Скакал рядом, размахивая ручками. Он все что-то вопил, но движок игры не давал ему выговаривать слова. Игроки слишком близко.
Да и без его воплей все понятно: быстрее вперед, к стене и проходу в пустыню!
Скальная стена…
Господи, да сколько же до нее еще?! Леха поднял голову – ну где ты, черт бы тебя побрал?! – и тут же споткнулся, рухнул на правое колено. Зашипел от боли.
Сзади коротко простучал «бизон», пули раскололи камни правее. На этот раз совсем близко. Пупс и Крыс быстро нагоняли. И скоро…
– А-а!… – почти зарычал сатир, от досады всплескивая ручками. – Вставай!
Мог бы бежать быстрее, уже давно спрятался бы где-нибудь за камнями, но он упрямо подстраивался под Леху.
Вот и теперь. Ухватил за правый рог и, тужась, потянул вверх своими крошечными ручонками, словно и вправду мог поднять бычью тушу весом под две тонны.
– Вставай, зараза! Быстрее!
Леха поднялся и пошел дальше, разгоняясь. Побежал. Чертовы камни так и норовили вылететь из-под копыта, едва перенесешь на него вес…
Снова простучал «бизон», пули ударили под ноги, с визгом срикошетили вверх перед самой мордой.
– Уходи! – бросил Леха. – Догонят.
Игроки уже совсем близко. Лязг подкованных сапог пробивается даже через топот собственных копыт. «Бизоны» для прицельной стрельбы не предназначены, но тут уж почти в упор получается. Каких-то метров сорок…
– Слюни подбери! – рявкнул сатир. – Сал-лага… Прорвемся!
Неуловимым движением он пригнулся, подхватив с земли камень – так быстро, словно и не наклонялся. Пробежал рядом с Лехой еще пару шагов – и вдруг остановился. Обернулся назад – как-то лениво, медленно, будто на показ, – стиснул правой рукой верхушку камня, словно свинчивал колпачок или что-то срывал. Старательно замахнулся и швырнул назад. В набегающих игроков.
– …жись! …землю! – донес ветер два голоса.
Сатир уже несся дальше. Леха тоже не переставал работать ногами. Скосил глаза на сатира. На боку у него болталась натуральная граната. Мог бы и ее швырнуть. Нашел время, чтобы экономить, коробочка! А если заметят, что это не граната была?!
– Быстрее, быстрее! – подгонял сатир.
– И так уже… – прошипел Леха. Камни так и норовили вылететь из-под копыт.
– Сука! – донеслось сзади, и в голосе Крыса звучала самая искренняя обида; – Да он камень бросил, падла!
Загрохотало – длинно, зло, от души. Пуль двадцать. Засвистело над головой, ударил сноп искр из камней справа, впереди, еще, еще…
Леха вжал голову в плечи, не переставая работать ногами. Напрягает, но не опасно. Слишком далеко. Отстали, пока валялись на земле.
Но ненадолго… Топот за спиной все отчетливее.
Леха бежал, как мог, – вон уже скальная стена! Можно даже щель рассмотреть. Метров двести до нее…
Опять загрохотал «бизон». Свистнуло над головой, чиркнуло по броневому наросту на боку – и…
Даже не почувствовал удара, но задняя левая нога словно пропала. Стала чужой. Подогнулась, отказываясь держать вес. Леха со всего ходу рухнул на камни и проехался по ним, обдирая живот.
Взвыл от боли. Бычья аватара издала рев, от которого заложило уши.
– Да чтоб тебя!… – зашипел сатир, стиснув кулачки и тряся ими над собой от избытка эмоций. – Вставай! Совсем чуть осталось!
Обернулся назад, замахиваясь.
– А, клоун хренов?! – тут же откликнулся Пупс – Ну, давай сюда свою пустышку, козел!
Снова загрохотал «бизон». Пули секли искры под самыми копытами сатира. Он запрыгал, как на углях стоял, но все же извернулся и швырнул подарочек. И пригнулся.
– Вперед! – рявкнул Пупс – Опять пустышка!
– Да ясно…
Лязг сапог о камни – и взрыв.
Ударил по голове, как молоток, хоть и в нескольких десятках метров позади. Тугая волна окатила круп.
Леха попытался подняться. На трех ногах. Похоже, заднюю левую всерьез перебило…
Рядом вставал сатир. Оглянулся назад и досадливо сморщился.
– Вот ведь броней затарились, лоббисты гребаные…
Леха оглянулся.
Граната взорвалась где-то между ними – Пупса и Крыса швырнуло в разные стороны. Но не убило.
Пупс перевернулся с живота на спину, сел, очумело оглядываясь. Вполне живой и целый, лишь нимб над головой налился тревожным оранжевым цветом, да бронежилет больше не выглядел с иголочки. Чистенькая зеленая парусина, аккуратная и ровная, будто выглаженная, теперь превратилась в изорванную тряпку.
Крысу досталось больше, его нимб стал красным… Но ведь все еще есть, не рассыпался кровавым фейерверком! Черт бы побрал их бронежилеты!
– Да давай же, твою мать! Вставай! – Сатир уже тянул Леху дальше.
Приволакивая заднюю ногу, Леха захромал к скале. Медленно, до ужаса медленно! Но сзади тоже не летели ветром. Там матерились и топтались почти на одном месте. Искали выбитое взрывом оружие, содранные с пояса запасные обоймы…
Вот и расщелина. Леха остановился, пропуская вперед сатира – он бежит быстрее, так пусть идет впереди. Если догонят, хоть сможет убежать. А то запрет его крупом, если пойдет сзади…
– Давай, чего встал! – рявкнул сатир. – Пошел отсюда!
– А ты?…
– Пошел отсюда, говорю!
Сатир подтолкнул, но Леха не пошел. Все стоял, пытаясь рассмотреть за этими глазками то, чего раньше не рассмотрел.
– Спасибо.
– Спасибо… – процедил сатир сквозь зубы. – Твое спасибо в карман не положишь и в стакан не нальешь! В следующий раз лучше меня слушай, а свою пасть меньше разевай! Предупреждал же: никому ни гу-гу, никому, за что попал! А-а, что теперь!… – Он от души махнул на Леху ручонкой. – Ну все, пошел! Не для того тебя вытащил, чтобы ты им опять попался!
Крыс уже нашел свой «бизон» и теперь стоял, поглядывая то на Леху с сатиром, то на шефа – нетерпеливо. Пупс зажег фонарик и крутился на одном месте, что-то отыскивая среди камней.
– А ты? – спросил Леха.
– А я на скалу! Черта с два они меня там достанут. Да и тебя прикрою, камешки в них покидаю, пока они по расщелине попрутся.
– А если начнут медуз вылавливать?
– Не начнут! Они по твою душу пришли. Да и откуда им знать про медуз… Первый раз здесь. Вон, скины выбирают, как сопливые малолетки…
Пупс наконец-то нашел, что искал. Закинул «бизон» за спину, подтянул рукав на левой руке и что-то воткнул себе в руку. Нимб над его головой пожелтел, налился ярко-зеленым и стал темнеть, истончаться…
– Ну все, легкой смерти! – сатир хлопнул Леху по крупу подталкивая.
– Легкой смерти…
Леха еще раз признательно покосился на сатира. На скалу-то он залезет, да. И все-таки не хотелось бросать его тут одного…
Леха вздохнул, шагнул в расщелину…
– Эй, стой!
– Что? – обернулся Леха.
А глаза сами собой нашли игроков. Теперь уже Крыс вкалывал себе что-то, и его нимб стремительно зеленел. А над головой Пупса нимба вообще уже нет. Жив и здоров на все сто процентов. А метрах в ста за ним, в зеленоватом свечении озер, бежал лысый – зомби с сумкой, где клацает железо. И даже здесь, у самой расщелины, от этого клацанья мороз по коже…
– Ты кому рассказывал, за что сюда попал? – спросил сатир. – Клыку, тому борову с кольцом, так? А еще кому? Девке своей пернатой рассказывал?
Леха мотнул головой:
– Нет.
– Точно?
– Точно.
Сатир прищурился, разглядывая Леху. Сплюнул сквозь зубы.
– Ты вообще улавливаешь, что шутки кончились? Что дальше будет не по-детски?
– Да точно! Только Клыку. Я думаю, это он им…
– Не надо тебе думать! – взорвался сатир. – Меня лучше слушай, и все! А думать тебе не надо! Думает он… Кто бы тебя научил, интересно…
Пупс и Крыс двинулись к расщелине, и сатир хлопнул Леху по крупу.
– Ладно! К вечеру эти раздолбаи выдохнутся и свалят в реал. Тогда возвращайся, дело есть. А теперь пшел отсюда, парнокопытное!
Он вскочил на выступ в каменной стене и легко пошел карабкаться вверх. Уже не сатир, уже расплывчатая тень между камней…
Леха втиснулся в расщелину и побежал, с хрустом выдирая броневыми наростами крошки из стен. На сатира надейся, а сам не плошай…
Полная темнота расщелины кончилась, и тут же налетел ветер. Поцеловал шершавыми сухими губами, резанул глаза крупинками песка, но Леха улыбнулся.
Свобода!
Здесь уже не догонят. Здесь для бычьей аватары раздолье… Побежал прочь от стены, прислушиваясь к ночной тишине, тихому шуршанию ветра в ушах, шороху песка под копытами и тому, что позади. Как там, в расщелине? Продираются?
Один раз сорвался камень – высоко, с самого гребня скальной стены, наверно, – зацепив по пути вниз еще дюжину-другую. По расщелине прокатился дробный грохот, и еще долго прыгало эхо.
И все.
Ни выстрелов, ничего. Испугал их сатир?
Леха облизнул губы. Жажда потихоньку пробуждалась.
Надо быстренько к вышке, нажраться кровушки – Леха поморщился, но, что делать, без этого тут никак – и быстрее в город. К Тхели.
А, черт! Тхели…
Леха покосился на плечо. Тускло мерцал броневой нарост. В мелких царапинах, покрылся налетом скальной крошки – это пока продирался в узкой расщелине, – и только. Дракончик остался на трупе прошлой аватары. Где-то возле первого прохода, если еще не разложился.
А без дракончика… Рассмотрела она его прошлой ночью?
Может быть. Очень хотелось бы в это верить. А если нет? С ней же не заговоришь просто так, словами-то ничего не объяснишь… Ч-черт! Леха повернул и побежал на юг. Туда, где скальная стена переходила в Изумрудные горы. И встал. Месяц где-то за скальной стеной, если еще не свалился за горизонт. Здесь только звезды вверху, света совсем немного. Но теперь, когда прямо мордой уткнулся…
На идеально ровном, зализанном ветром песке – цепочка следов, сбегающих с дюны куда-то в темноту. Леха повел мордой, продолжая их, пусть и невидимые…
К скальной стене. Забирая наискось, куда-то к расщелине. Откуда только что вылез. Лысого следы?
Хм… Неужели от самого города на своих двоих топал? А те двое, Пупс с Крысом? Их следы где? Не разделились же они у самого города, чтобы топать через всю пустыню к двум разным проходам?…
Леха прошел по следам вверх. Перевалил гребень дюны – и от досады зашипел сквозь зубы.
Метров на двадцать ниже гребня, в этой безлунной темноте это довольно много, но тут трудно не заметить. Два черных следа, сплошных, с канавками песка по краям. Рельсами протянулись с юга на север.
В одном месте пошире, и оттуда-то и шли следы лысого. Притормаживали, чтобы высадить его? А потом разгонялись…
Лысый потопал к этой расщелине. А Пупс с Крысом понеслись на машине к северной?
Леха медленно обернулся к стене. Черная полоса над горизонтом, где нет ни одной звездочки. Где-то там и расщелина…
Но ни отблесков фонарика оттуда, ни звуков. Ни разрывов, ни выстрелов, ни криков. Ничего.
Может быть, это потому, что сатир не дал им пройти через эту расщелину.
А может быть, не так уж они и рвались выйти в пустыню именно здесь. Должны понимать, что по песку они его на своих двоих не догонят. Может быть, сразу пошли к тому проходу, где оставили машину.
Черт бы их побрал вместе с их машиной!
Леха от души врезал копытом в песок и помчался на юг.
Сколько им идти от одной расщелины до другой? Потом вдоль стены, пока не уткнутся в его следы. И…
Черт, черт, черт! Форы не так уж и много, минут десять от силы!
Леха несся вперед.
Копыта стучали в песок, а в ушах завывал ветер. Вдруг взвыл громче…
Леха крутанулся и встал, вглядываясь в темноту позади.
Но лучей фар не видно.
Ветер в ушах стих. Всего лишь ветер, не шум мотора.
И все равно все тело била мелкая дрожь. Не от страха сейчас – с чего бы? Нет, это другое. Химическое эхо того, что случилось по ту сторону стены, в Кремневой долине…
Здесь игра, здесь виртуальная бычья аватара. Увечья, нанесенные здесь, ничего не стоят, но боль-то реальная. Шок. И встряска тела – реального тела, которое где-то в кресле в центре Москвы… Мозг реагирует на этот шок. И заставляет реагировать тело. В кровь – реальную кровь – хлынул адреналин, врубая организм на повышенные передачи…
Теперь опасность прошла, адреналин прогорел, но осталась переполненная гормонами кровь. Перегретый, стучащий заклепками организм, никак не успокаивающийся, все не приходящий в норму…
Знакомое мерзкое чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50
Клубятся совсем низко – словно потолок, который вот-вот обрушится. Совсем близко, кажется, только руку протяни…
Леха вздрогнул и помотал головой, сбрасывая оцепенение и безысходность.
Тучи… Совсем низко…
Нет, сволочи! Еще не все! Мы еще подеремся!
Леха внимательно поглядел вперед.
Пупс вошел на перемычку и, шлепая по воде, медленно приближался.
– Убежать хотел, засранец? От нас не убежишь…
Но Леха смотрел не на него. К черту этого ублюдка! А вот остаток перемычки… Едва скрыт водой. Местами камешки выглядывают из воды, и здесь может быть…
…Разряд молнии – и женское тело, выгнувшееся дугой, раскинувшее в стороны и руки и ноги, словно распятое на невидимом кресте и вздернутое вверх над землей…
…Ну же! Хотя бы один одуванчик! Есть?! Хотя бы один гребаный стальной одуванчик, бога в душу его папашу-генетика!
– Что, падла? Смелость-то кончилась, а? А ты знаешь, что мы для тебя в сумочке припасли?
Леха глядел на косу, но кроме камней…
Нет тут ничего. Ни одуванчика, ничего. Ни-че-го.
Ноги предательски задрожали, но Леха заставил себя поднять глаза на этого ублюдка.
За ним потихоньку подтягивался лысый. А Пупс двумя руками взялся за «бизон» и вытянул его перед собой, как пистолет.
– Но это, конечно, не сразу… – вещал Пупс, закрыв один глаз, чтобы удобнее прицеливаться. – А сейчас мы тебе пока одну ножку отстрелим, чтобы ты больше не рыпался…
«Бизон» грохнул, Леха дернулся – зная, что это бесполезно…
Но пуля не попала в ногу. Расколола щебенку у самого копыта, осколок камня больно мазнул по шкуре.
– Мажем, – ехидно заметил лысый.
– Ничего… – отозвался Пупс, опять прицеливаясь. – Натренируемся. Ты лучше скажи, где сумку бросил? Сейчас лапку этому отстрелим и туда потащим… Поразвлекаемся, пока из него душа наружу не полезет. Но вылезти ей сразу, паскуде, мы, конечно, не дадим, – бормотал Пупс, все прицеливаясь.
– А поставим-ка мы ему шашку тола на затылок, с таймером на пять минут, а сами к проходам… Он тут заново вылупится, а мы его еще раз отловим и опять одну лапку…
Его левый глаз зажмурился сильнее, и Леха почти почувствовал, как где-то в темноте на спусковом крючке «бизона» напрягся его палец…
Все…
– Эй! – заорало за спиной.
Крыс вопил так, словно его резали. Леха начал рефлекторно оборачиваться на этот крик…
Но так и не обернулся. Глаз поймал какое-то движение за спиной лысого, а в следующий миг через эту лысую голову что-то перелетело.
Стукнулось о щебенку под ногами у Пупса, металлически лязгнув. Подскочило, упало чуть дальше и покатилось по камням.
Темная штука размером с кулак. С рублеными боками, с рычажком на боку…
Раз! – начал отсчет кто-то внутри головы, вбитый туда за годы тренировок…
– Ложись! – заорал Пупс. Он дернулся назад, но тут же крутанулся на каблуках вбок и бросился в воду. Лысый уже прыгал в воду, только в другую сторону от перемычки… Леха тоже дернулся к воде – это единственное спасение…
Но какая-то мысль вклинилась в голову, не давая этого сделать. Странная, но важная. Леха, уже почти завалившись вбок, уже почти оттолкнулся, чтобы со всей силы прыгнуть в воду, – но замешкался. На берегу озера стоял сатир и яростно блеял – оратор, которого все отказались слушать. Выпрямившись во весь рост, он все блеял, а маленькие ручки взметнулись над головой в каком-то странном непристойном жесте. Левая рука сжата в кулак, но не очень туго. А сбоку, в дырочку между согнутыми пальцами, он впихивал и выдергивал указательный палец другой руки, как шомпол в ствол ружья…
Два! – отсчитало в голове…
Пупс и лысый рухнули в воду, выбросив целый фонтан брызг. И надо тоже в воду, за ними, потому что замедлителю гранаты осталось меньше секунды…
Но Леха стоял, не двигаясь. Замер, как подвисший компьютер.
В голове никак не стыковалось: мужики бухались в воду, им до сатира дела не было, но тот все яростно блеял и совал палец в кулак. И совершенно не собирался прятаться от взрыва…
Граната перестала катиться по камням. И теперь, когда она замерла, достаточно одного взгляда, чтобы все понять. Даже с трех метров.
Леха рванул вперед, прямо на гранату.
Три! – досчитала какая-то часть мозга.
Рефлексы вопили, что так нельзя, что надо в сторону, что надо на землю, – но Леха проскочил над гранатой, подставляя беззащитное брюхо…
И ничего не случилось. Предохранительного кольца в этом зеленоватом полумраке, конечно, не рассмотреть – но это и не нужно. И так ясно, что оно там. Рычаг-то прижат к корпусу!
Леха промчался над гранатой и понесся дальше по перемычке. Оставляя позади и Пупса, и лысого, и…
Из-за спины ударила очередь. Крыс все-таки среагировал.
Но слишком неточно. Фонтанчики воды взметнулись далеко справа. Даже не понять, по кому целился, – может быть, и по сатиру.
Леха вылетел на берег, и справа присоединился сатир. Скакал рядом, размахивая ручками. Он все что-то вопил, но движок игры не давал ему выговаривать слова. Игроки слишком близко.
Да и без его воплей все понятно: быстрее вперед, к стене и проходу в пустыню!
Скальная стена…
Господи, да сколько же до нее еще?! Леха поднял голову – ну где ты, черт бы тебя побрал?! – и тут же споткнулся, рухнул на правое колено. Зашипел от боли.
Сзади коротко простучал «бизон», пули раскололи камни правее. На этот раз совсем близко. Пупс и Крыс быстро нагоняли. И скоро…
– А-а!… – почти зарычал сатир, от досады всплескивая ручками. – Вставай!
Мог бы бежать быстрее, уже давно спрятался бы где-нибудь за камнями, но он упрямо подстраивался под Леху.
Вот и теперь. Ухватил за правый рог и, тужась, потянул вверх своими крошечными ручонками, словно и вправду мог поднять бычью тушу весом под две тонны.
– Вставай, зараза! Быстрее!
Леха поднялся и пошел дальше, разгоняясь. Побежал. Чертовы камни так и норовили вылететь из-под копыта, едва перенесешь на него вес…
Снова простучал «бизон», пули ударили под ноги, с визгом срикошетили вверх перед самой мордой.
– Уходи! – бросил Леха. – Догонят.
Игроки уже совсем близко. Лязг подкованных сапог пробивается даже через топот собственных копыт. «Бизоны» для прицельной стрельбы не предназначены, но тут уж почти в упор получается. Каких-то метров сорок…
– Слюни подбери! – рявкнул сатир. – Сал-лага… Прорвемся!
Неуловимым движением он пригнулся, подхватив с земли камень – так быстро, словно и не наклонялся. Пробежал рядом с Лехой еще пару шагов – и вдруг остановился. Обернулся назад – как-то лениво, медленно, будто на показ, – стиснул правой рукой верхушку камня, словно свинчивал колпачок или что-то срывал. Старательно замахнулся и швырнул назад. В набегающих игроков.
– …жись! …землю! – донес ветер два голоса.
Сатир уже несся дальше. Леха тоже не переставал работать ногами. Скосил глаза на сатира. На боку у него болталась натуральная граната. Мог бы и ее швырнуть. Нашел время, чтобы экономить, коробочка! А если заметят, что это не граната была?!
– Быстрее, быстрее! – подгонял сатир.
– И так уже… – прошипел Леха. Камни так и норовили вылететь из-под копыт.
– Сука! – донеслось сзади, и в голосе Крыса звучала самая искренняя обида; – Да он камень бросил, падла!
Загрохотало – длинно, зло, от души. Пуль двадцать. Засвистело над головой, ударил сноп искр из камней справа, впереди, еще, еще…
Леха вжал голову в плечи, не переставая работать ногами. Напрягает, но не опасно. Слишком далеко. Отстали, пока валялись на земле.
Но ненадолго… Топот за спиной все отчетливее.
Леха бежал, как мог, – вон уже скальная стена! Можно даже щель рассмотреть. Метров двести до нее…
Опять загрохотал «бизон». Свистнуло над головой, чиркнуло по броневому наросту на боку – и…
Даже не почувствовал удара, но задняя левая нога словно пропала. Стала чужой. Подогнулась, отказываясь держать вес. Леха со всего ходу рухнул на камни и проехался по ним, обдирая живот.
Взвыл от боли. Бычья аватара издала рев, от которого заложило уши.
– Да чтоб тебя!… – зашипел сатир, стиснув кулачки и тряся ими над собой от избытка эмоций. – Вставай! Совсем чуть осталось!
Обернулся назад, замахиваясь.
– А, клоун хренов?! – тут же откликнулся Пупс – Ну, давай сюда свою пустышку, козел!
Снова загрохотал «бизон». Пули секли искры под самыми копытами сатира. Он запрыгал, как на углях стоял, но все же извернулся и швырнул подарочек. И пригнулся.
– Вперед! – рявкнул Пупс – Опять пустышка!
– Да ясно…
Лязг сапог о камни – и взрыв.
Ударил по голове, как молоток, хоть и в нескольких десятках метров позади. Тугая волна окатила круп.
Леха попытался подняться. На трех ногах. Похоже, заднюю левую всерьез перебило…
Рядом вставал сатир. Оглянулся назад и досадливо сморщился.
– Вот ведь броней затарились, лоббисты гребаные…
Леха оглянулся.
Граната взорвалась где-то между ними – Пупса и Крыса швырнуло в разные стороны. Но не убило.
Пупс перевернулся с живота на спину, сел, очумело оглядываясь. Вполне живой и целый, лишь нимб над головой налился тревожным оранжевым цветом, да бронежилет больше не выглядел с иголочки. Чистенькая зеленая парусина, аккуратная и ровная, будто выглаженная, теперь превратилась в изорванную тряпку.
Крысу досталось больше, его нимб стал красным… Но ведь все еще есть, не рассыпался кровавым фейерверком! Черт бы побрал их бронежилеты!
– Да давай же, твою мать! Вставай! – Сатир уже тянул Леху дальше.
Приволакивая заднюю ногу, Леха захромал к скале. Медленно, до ужаса медленно! Но сзади тоже не летели ветром. Там матерились и топтались почти на одном месте. Искали выбитое взрывом оружие, содранные с пояса запасные обоймы…
Вот и расщелина. Леха остановился, пропуская вперед сатира – он бежит быстрее, так пусть идет впереди. Если догонят, хоть сможет убежать. А то запрет его крупом, если пойдет сзади…
– Давай, чего встал! – рявкнул сатир. – Пошел отсюда!
– А ты?…
– Пошел отсюда, говорю!
Сатир подтолкнул, но Леха не пошел. Все стоял, пытаясь рассмотреть за этими глазками то, чего раньше не рассмотрел.
– Спасибо.
– Спасибо… – процедил сатир сквозь зубы. – Твое спасибо в карман не положишь и в стакан не нальешь! В следующий раз лучше меня слушай, а свою пасть меньше разевай! Предупреждал же: никому ни гу-гу, никому, за что попал! А-а, что теперь!… – Он от души махнул на Леху ручонкой. – Ну все, пошел! Не для того тебя вытащил, чтобы ты им опять попался!
Крыс уже нашел свой «бизон» и теперь стоял, поглядывая то на Леху с сатиром, то на шефа – нетерпеливо. Пупс зажег фонарик и крутился на одном месте, что-то отыскивая среди камней.
– А ты? – спросил Леха.
– А я на скалу! Черта с два они меня там достанут. Да и тебя прикрою, камешки в них покидаю, пока они по расщелине попрутся.
– А если начнут медуз вылавливать?
– Не начнут! Они по твою душу пришли. Да и откуда им знать про медуз… Первый раз здесь. Вон, скины выбирают, как сопливые малолетки…
Пупс наконец-то нашел, что искал. Закинул «бизон» за спину, подтянул рукав на левой руке и что-то воткнул себе в руку. Нимб над его головой пожелтел, налился ярко-зеленым и стал темнеть, истончаться…
– Ну все, легкой смерти! – сатир хлопнул Леху по крупу подталкивая.
– Легкой смерти…
Леха еще раз признательно покосился на сатира. На скалу-то он залезет, да. И все-таки не хотелось бросать его тут одного…
Леха вздохнул, шагнул в расщелину…
– Эй, стой!
– Что? – обернулся Леха.
А глаза сами собой нашли игроков. Теперь уже Крыс вкалывал себе что-то, и его нимб стремительно зеленел. А над головой Пупса нимба вообще уже нет. Жив и здоров на все сто процентов. А метрах в ста за ним, в зеленоватом свечении озер, бежал лысый – зомби с сумкой, где клацает железо. И даже здесь, у самой расщелины, от этого клацанья мороз по коже…
– Ты кому рассказывал, за что сюда попал? – спросил сатир. – Клыку, тому борову с кольцом, так? А еще кому? Девке своей пернатой рассказывал?
Леха мотнул головой:
– Нет.
– Точно?
– Точно.
Сатир прищурился, разглядывая Леху. Сплюнул сквозь зубы.
– Ты вообще улавливаешь, что шутки кончились? Что дальше будет не по-детски?
– Да точно! Только Клыку. Я думаю, это он им…
– Не надо тебе думать! – взорвался сатир. – Меня лучше слушай, и все! А думать тебе не надо! Думает он… Кто бы тебя научил, интересно…
Пупс и Крыс двинулись к расщелине, и сатир хлопнул Леху по крупу.
– Ладно! К вечеру эти раздолбаи выдохнутся и свалят в реал. Тогда возвращайся, дело есть. А теперь пшел отсюда, парнокопытное!
Он вскочил на выступ в каменной стене и легко пошел карабкаться вверх. Уже не сатир, уже расплывчатая тень между камней…
Леха втиснулся в расщелину и побежал, с хрустом выдирая броневыми наростами крошки из стен. На сатира надейся, а сам не плошай…
Полная темнота расщелины кончилась, и тут же налетел ветер. Поцеловал шершавыми сухими губами, резанул глаза крупинками песка, но Леха улыбнулся.
Свобода!
Здесь уже не догонят. Здесь для бычьей аватары раздолье… Побежал прочь от стены, прислушиваясь к ночной тишине, тихому шуршанию ветра в ушах, шороху песка под копытами и тому, что позади. Как там, в расщелине? Продираются?
Один раз сорвался камень – высоко, с самого гребня скальной стены, наверно, – зацепив по пути вниз еще дюжину-другую. По расщелине прокатился дробный грохот, и еще долго прыгало эхо.
И все.
Ни выстрелов, ничего. Испугал их сатир?
Леха облизнул губы. Жажда потихоньку пробуждалась.
Надо быстренько к вышке, нажраться кровушки – Леха поморщился, но, что делать, без этого тут никак – и быстрее в город. К Тхели.
А, черт! Тхели…
Леха покосился на плечо. Тускло мерцал броневой нарост. В мелких царапинах, покрылся налетом скальной крошки – это пока продирался в узкой расщелине, – и только. Дракончик остался на трупе прошлой аватары. Где-то возле первого прохода, если еще не разложился.
А без дракончика… Рассмотрела она его прошлой ночью?
Может быть. Очень хотелось бы в это верить. А если нет? С ней же не заговоришь просто так, словами-то ничего не объяснишь… Ч-черт! Леха повернул и побежал на юг. Туда, где скальная стена переходила в Изумрудные горы. И встал. Месяц где-то за скальной стеной, если еще не свалился за горизонт. Здесь только звезды вверху, света совсем немного. Но теперь, когда прямо мордой уткнулся…
На идеально ровном, зализанном ветром песке – цепочка следов, сбегающих с дюны куда-то в темноту. Леха повел мордой, продолжая их, пусть и невидимые…
К скальной стене. Забирая наискось, куда-то к расщелине. Откуда только что вылез. Лысого следы?
Хм… Неужели от самого города на своих двоих топал? А те двое, Пупс с Крысом? Их следы где? Не разделились же они у самого города, чтобы топать через всю пустыню к двум разным проходам?…
Леха прошел по следам вверх. Перевалил гребень дюны – и от досады зашипел сквозь зубы.
Метров на двадцать ниже гребня, в этой безлунной темноте это довольно много, но тут трудно не заметить. Два черных следа, сплошных, с канавками песка по краям. Рельсами протянулись с юга на север.
В одном месте пошире, и оттуда-то и шли следы лысого. Притормаживали, чтобы высадить его? А потом разгонялись…
Лысый потопал к этой расщелине. А Пупс с Крысом понеслись на машине к северной?
Леха медленно обернулся к стене. Черная полоса над горизонтом, где нет ни одной звездочки. Где-то там и расщелина…
Но ни отблесков фонарика оттуда, ни звуков. Ни разрывов, ни выстрелов, ни криков. Ничего.
Может быть, это потому, что сатир не дал им пройти через эту расщелину.
А может быть, не так уж они и рвались выйти в пустыню именно здесь. Должны понимать, что по песку они его на своих двоих не догонят. Может быть, сразу пошли к тому проходу, где оставили машину.
Черт бы их побрал вместе с их машиной!
Леха от души врезал копытом в песок и помчался на юг.
Сколько им идти от одной расщелины до другой? Потом вдоль стены, пока не уткнутся в его следы. И…
Черт, черт, черт! Форы не так уж и много, минут десять от силы!
Леха несся вперед.
Копыта стучали в песок, а в ушах завывал ветер. Вдруг взвыл громче…
Леха крутанулся и встал, вглядываясь в темноту позади.
Но лучей фар не видно.
Ветер в ушах стих. Всего лишь ветер, не шум мотора.
И все равно все тело била мелкая дрожь. Не от страха сейчас – с чего бы? Нет, это другое. Химическое эхо того, что случилось по ту сторону стены, в Кремневой долине…
Здесь игра, здесь виртуальная бычья аватара. Увечья, нанесенные здесь, ничего не стоят, но боль-то реальная. Шок. И встряска тела – реального тела, которое где-то в кресле в центре Москвы… Мозг реагирует на этот шок. И заставляет реагировать тело. В кровь – реальную кровь – хлынул адреналин, врубая организм на повышенные передачи…
Теперь опасность прошла, адреналин прогорел, но осталась переполненная гормонами кровь. Перегретый, стучащий заклепками организм, никак не успокаивающийся, все не приходящий в норму…
Знакомое мерзкое чувство.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50