По всей вероятности, это и была деревня Доксли. Диллон начал спускаться, съехал в долину, где росли деревья, и заметил ворота, сделанные из пяти жердей. Они были распахнуты, а на заборе висела потемневшая от времени доска с надписью: «Ферма Кадж-Энд».
Дорога пролегала между деревьев, она привела его прямо к ферме. Несколько кур бродили по двору. Дом и два больших сарая (или хлева) составляли хутор. Все выглядело очень запущенным, как если бы рука человека годами ни к чему не притрагивалась. Но Диллону было известно, что многие сельские жители предпочитают жить именно так. Он вышел из машины, подошел к двери, постучал, потом попробовал открыть. Она была заперта. Он повернулся и направился в ближайший сарай. Его деревянные двери были открыты. Внутри стояли фургон фирмы «Моррис» и «форд» на кирпичах вместо колес. Кругом лежали сельскохозяйственные орудия.
Диллон достал сигарету. Когда он собрался прикурить, прикрыв огонек ладонями, за его спиной раздался голос:
– Кто вы? Что вам здесь нужно?
Он обернулся и увидел девушку, стоявшую в дверях. На ней были мешковатые штаны, заправленные в резиновые сапоги, толстый свитер под старой теплой курткой и плоский вязаный берет, какие носят в рыбацких поселках па западном побережье Ирландии. В руке у нее был двуствольный обрез. Как только он шагнул к ней, она взвела курок.
– Оставайтесь на месте! – У нее был сильный ирландский акцент.
– Вы, должно быть, Анжела Фахи? – сказал он.
– Да, Анжела, ну и что из того?
Танин оперативник был прав: она действительно выглядела как молодая крестьянка – с широкими скулами, вздернутым носом и какой-то свирепостью на лице.
– Вы действительно выстрелите из этой штуковины?
– Если вы меня вынудите.
– Жаль, я просто хотел повидать двоюродного брата моего отца, Данни Фахи.
Девушка нахмурилась:
– А вы-то сами кто, черт возьми?
– Меня зовут Диллон, Син Диллон. Она хрипло рассмеялась:
– Это грязная ложь. Вы даже не ирландец. Син Диллон умер, все это знают.
Диллон произнес с характерным для жителя Белфаста акцентом:
– Украсть биографию великого человека, дорогая! Все, что я могу сказать, – слухи о моей смерти здорово преувеличены.
Она опустила ружье.
– Святая Мария! Вы – Син Диллон?
– Собственной персоной. Внешность может быть обманчивой.
– О Боже! – сказала она. – Дядя Данни говорит о вас все время, но мне всегда казалось, что в этих историях нет ничего реального. И вот вы здесь.
– Где он?
– Отремонтировал машину хозяина трактира и час назад уехал, чтобы отогнать ее. Сказал, что обратно придет пешком. Я не удивлюсь, если он останется там выпить.
– В это время дня? Разве трактир не закрыт до вечера?
– Это по закону, господин Диллон, но не в Доксли. Они никогда не закрываются.
– Тогда поехали за ним.
Девушка положила обрез на лавку, забралась в машину и уселась рядом с ним. Когда они тронулись, Диллон спросил:
– Что вы можете рассказать о себе?
– Я выросла на ферме, в Галвее. Моим отцом был Майкл, племянник Данни. Он умер шесть лет назад, когда мне было четырнадцать. Через год моя мать снова вышла замуж.
– Дай я сам расскажу, – перебил Диллон. – Вы не сошлись характерами с отчимом?
– Что-то вроде этого. Дядя Данни приезжал на похороны моего отца. Там я его и увидела, и он мне понравился. Когда стало очень тяжело, я ушла из дому и приехала сюда. Он очень обрадовался, написал моей матери, и она согласилась, чтобы я осталась здесь. Была рада избавиться от меня.
В ее словах не было никакой жалости к себе, и Диллон почувствовал к ней нежность.
– Говорят, худа без добра не бывает.
– Я подумала и сообразила, – обратилась она к Диллону. – Если вы двоюродный брат Данни, а я его внучатая племянница, тогда мы кровные родственники, разве не так?
Диллон рассмеялся:
– В какой-то степени.
Казалось, она пришла в восторг. Откинувшись на сиденье, она прошептала:
– Я, Анжела Фахи, родственница величайшего солдата ИРА.
– Есть люди, которые не согласятся с такой оценкой, – сказал Диллон, когда они доехали до деревни и он остановил машину возле трактира.
У деревни был запущенный вид: не больше пятнадцати пришедших в упадок домов, нормандская церковь с башней и большое кладбище. Трактир назывался «Зеленый человек», и даже Диллону пришлось нагнуться, чтобы войти. Потолок был очень низкий, с балками. Пол был сделан из тяжелых каменных плит, истертых годами. Стены выкрашены в белый цвет. Человеку в рубашке с короткими рукавами, стоявшему за стойкой бара, было не меньше восьмидесяти. Он поднял голову, и Анжела спросила:
– Он здесь, господин Дальтон?
– У камина, пьет пиво, – откликнулся старик.
В широком очаге, сложенном из камня, горел огонь. Перед ним стоял стол и деревянная скамья. За столом сидел Данни Фахи и читал газету. Перед ним стоял стакан. Это был человек лет шестидесяти пяти, с неопрятной седеющей бородой, в матерчатой кепке и старом твидовом костюме.
– Я привела человека, который хочет тебя видеть, дядя Данни, – обратилась к нему Анжела.
Он взглянул сначала на нее, потом на Диллона с удивлением на лице:
– Что я могу сделать для вас, сэр? Диллон снял очки.
– Да благословит Бог всех нас, – произнес он с белфастским акцентом, – и особенно тебя, старый подонок.
Фахи побледнел, как мертвец, потрясение было слишком сильным.
– Господи помилуй! Это ты, Син, а я думал, что ты давно сыграл в ящик!
– Как видишь, нет, я здесь, перед тобой. – Диллон достал из бумажника пятифунтовую банкноту и передал ее Анжеле: – Пару виски, предпочтительно ирландского.
Она вернулась к бару. Диллон повернулся. У Данни Фахи были на глазах слезы. Он крепко обнял Диллона.
– Боже мой, Син! Я не могу выразить, как я рад тебя видеть!
Гостиная в доме Фахи была неопрятной и захламленной, со старой мебелью. Диллон сидел на диване, а Фахи растапливал камин. Анжела на кухне готовила еду. Кухня была без дверей, и Диллон видел, как она там суетится.
– Как тебе жилось, Син? – Фахи набил трубку и закурил ее. – Десять лет прошло с тех пор, как ты куролесил в Лондоне. Да, парень, ты заставил британцев призадуматься.
– Я не смог бы это сделать без тебя, Данни.
– Прекрасные деньки! А что случилось потом?
– Европа, Ближний Восток. Я все время был в движении. Много работал для ООП. Даже научился летать.
– Действительно?
Вошла Анжела и поставила на стол тарелки с яичницей, поджаренной с беконом.
– Ешьте, пока не остыло. – Она вернулась с подносом, па котором стояли чайник, молоко, три кружки и тарелка с хлебом и маслом. – Простите, что нет ничего более существенного, но мы не ждали гостей.
– Для меня и это хорошо, – сказал ей Диллон и начал жадно есть.
– Теперь, Син, ты здесь и одет как английский джентльмен. – Фахи повернулся к Анжеле: – Разве я тебе не говорил, что за актер этот человек? Все эти годы до него не смогли дотронуться даже пальцем, ни разу.
Она энергично закивала головой, радостно глядя на Диллона. От возбуждения она изменилась в лице:
– Вы теперь в деле, господин Диллон, я имею в виду ИРА?
– Скорее в аду наступят прохладные дни, чем я стану работать на эту шайку старперов, – заявил Диллон.
– Но ведь ты над чем-то мозгуешь сейчас, Син? сказал Фахи. – Я вижу. Давай выкладывай.
Диллон закурил сигарету.
– Что, если я скажу тебе, что работаю на арабов Данни, на самого Саддама Хусейна?
– Господи, Син, почему бы и нет? Ну, и что он хочет чтобы ты сделал?
– Он жаждет сейчас нанести удар. Что-нибудь и ряда вон выходящее. Америка слишком далеко. Остаются британцы.
– Ничего не может быть лучше, – глаза Фахи заблестели.
– На днях Тэтчер приезжала во Францию для встречи с Миттераном. Я собирался нанести удар на пути к аэродрому. Прекрасно все было подготовлено – тихая проселочная дорога и все такое, но тот, кому я доверился, выдал меня.
– А разве это не всегда так? – буркнул Фахи. – Так что теперь ты ищешь другую мишень? Кто, Син?
– Я думаю о Джоне Мейджоре.
– Новом премьер-министре? – спросила Анжела с трепетом. – Вы не осмелитесь.
– Конечно, осмелится! Почему бы и нет? Ребята почти достали все это проклятое британское правительство в Брайтоне, – ответил ей Фахи. – Продолжай, Син. В чем твой план?
– У меня его нет, Данни, вот в чем дело. Но за это столько заплатят, что ты и представить себе не можешь.
– Это тоже довод в пользу того, чтобы добиться успеха. Так что, ты пришел к дяде Данни за помощью? – Фахи подошел к буфету и вернулся с бутылкой виски «Бушмиллз» и двумя стаканами. Наполнив их, он обратился к Диллону: – Есть у тебя какая-нибудь идея?
– Нет еще, Данни. Ты все еще работаешь для ИРА?
– Я в глубоком подполье. Это был приказ из Белфаста, причем так много лет тому назад, что я уже забыл когда. С тех пор – ни одного известия. Мне все надоело до чертиков, и я поселился здесь. Меня это устраивает: природа, здешние люди… Они никуда не лезут. Я устроился неплохо, занимаюсь ремонтом сельскохозяйственных машин и ухаживаю за овцами. Мы счастливы здесь, Анжела и я.
– И тебе до чертиков скучно. Кстати, ты помнишь Мартина Броснана?
– Да, конечно. Вы были врагами.
– Недавно я столкнулся с ним в Париже. Вероятно, он объявится в Лондоне, чтобы найти меня. Он будет работать на британские спецслужбы.
– Ублюдок! – Фахи нахмурился и набил табаком свою трубку. – Кажется, я слышал забавную историю о том, как несколько лет назад Броснан пробрался в дом десять по Даунинг-стрит под видом официанта и никак это не использовал?
– Я тоже слышал эту историю. Сказки! Сегодня никто не проникнет туда ни под видом официанта, ни каким-то еще образом. Ты знаешь, они заблокировали всю улицу. Дом превращен в крепость. Туда пути нет, Данни.
– Всегда найдется путь, Син. Я читал на днях в журнале, как большая группа из французского Сопротивления сидела в гестапо. Их камеры находились на первом этаже, а гестаповцы располагались на втором. Маленький самолет Королевских военно-воздушных сил «москито» подлетел к зданию на высоте пятидесяти футов и сбросил бомбу, которая отскочила от мостовой и влетела через окно второго этажа, убив всех проклятых гестаповцев. Маки, находившиеся на первом этаже, сумели освободиться и убежать.
– Какого черта ты мне рассказываешь все это? – спросил Диллон.
– Я хочу сказать, что я очень верю в бомбы и в баллистику. Ты можешь заставить бомбу лететь куда угодно, если знаешь свое дело.
– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался Диллон.
– Пойдем: покажи ему, дядя Данни, – попросила Анжела.
– Что показать?
Данни встал, вновь раскурил трубку.
– Ладно, пошли. – Он повернулся и пошел к двери.
Фахи открыл дверь второго сарая и вошел внутрь. За ним последовал Диллон. Помещение было огромным, дубовые балки поддерживали круто поднимающуюся вверх крышу. На сеновал вела лестница. Кругом лежали детали сельскохозяйственных машин. Тут же стоял сравнительно новый «лендровер» и старый мотоцикл «БСА–500сс» в прекрасном состоянии.
– Какая красота! – не удержался Диллон, испытав настоящее восхищение.
– Купил его подержанным в прошлом году, думал обновить и заработать на этом, но он меня покорил, и я не расстанусь с ним. Он не хуже «БМВ».
В самом темном углу стояла еще одна машина. Фахи включил свет, и перед ними возник белый фургон «форд-транзит».
– Ну, – сказал Диллон. – А где же это «особенное»?
– Подождите, господин Диллон, – сказала ему Анжела. – Это действительно кое-что особенное.
– Не то, что ты видишь, – добавил Фахи.
Его лицо выражало крайнее возбуждение, даже гордость, когда он открыл дверцу. За ней находилось сооружение из трех металлических труб, прикрепленных к полу болтами и поднимающихся под углом к крыше.
– Мортиры, Син, совершенно такие же, как парни использовали в Ольстере.
– Ты хочешь сказать, что эта штука работает?
– Нет, черт возьми. У меня нет взрывчатки. Она будет действовать – это все, что я могу сказать.
– Объясни мне.
– Я приварил к полу стальную платформу, чтобы уменьшить отдачу, и приварил трубы друг к другу. Эти стандартные металлические детали можно приобрести где угодно. Электрические часовые механизмы можно купить в любом магазине «Сделай сам».
– Как она действует?
– Когда ее включишь, останется еще минута, чтобы выскочить из фургона и убежать. Крыша вырезана. Это просто полиэтиленовая пленка, закрывающая дыру. Ты видишь, я покрасил ее в тот же цвет, что и фургон. Таким образом получился свободный проход для мортир. Я еще сделал дополнительное маленькое устройство, соединенное с часовым механизмом, которое разрушит сам фургон после выстрела.
– А где эти мортиры?
– Здесь. – Фахи подвел его к верстаку. – Стандартные баллоны для кислорода.
На верстаке лежало несколько баллонов, их днища были вырезаны.
– Что для них нужно? Семтекс? – спросил Диллон.
– Думаю, примерно двенадцать фунтов на каждый баллон будет достаточно, но его нелегко достать здесь.
Диллон закурил и обошел вокруг фургона. Его лицо было совершенно спокойным.
– Ты непослушный мальчик, Данни. Движение велело тебе оставаться в глубоком подполье.
– Я уже говорил тебе. Сколько лет прошло с тех пор? – запротестовал Фахи. – Человек может свихнуться.
– Так что ты нашел себе занятие?
– Это было нетрудно, Син. Ты знаешь, что я работал несколько лет в легком машиностроении.
Диллон стоял, глядя на фургон. Анжела спросила его:
– О чем вы думаете?
– Я думаю, что он проделал хорошую работу.
– Не хуже всего того, что они делали в Ольстере, – добавил Фахи.
– Может быть. Но они не были очень точными.
– Они сработали как в сказке при нападении на полицейский участок в Ньюири шесть лет тому назад. Погибли девять полицейских.
– А во всех других случаях? Они не могли разрушить даже дверь амбара. Кто-то из ребят подорвался одной из этих штук в Портдауне. Небольшая неточность – и промах.
– Я сделаю не так. Можно наметить цель по крупномасштабной карте, заранее осмотреть район, установить там фургон, и все будет в порядке. Знаешь, я думаю, что приваренные к кислородным баллонам крылышки, что-то вроде поплавков, сделают их более устойчивыми в полете. Хороший большой поворот в воздухе, потом снижение – и целый мир полетит к чертям. Не помогут никакие службы безопасности. Я думаю, что вряд ли ворота пригодятся, если они перелетят их?
– Вы говорите о Даунинг-стрит? – спросил Диллон.
– А почему бы и нет?
– Они собираются каждое утро в десять часов в зале заседаний кабинета министров. Так называемый «военный кабинет». Вы достанете не только премьер-министра, но практически все правительство.
Фахи перекрестился.
– Святая Богородица! Это был бы шанс всей моей жизни.
– О тебе, Данни, сложили бы песни. Эти песни о Данни Фахи распевали бы в барах по всей Ирландии даже через пятьдесят лет.
Фахи ударил сжатым кулаком по ладони:
– Пустые слова, Син. Они ничего не стоят без семтекса, а его невозможно здесь достать.
– Не будь так уверен в этом, Данни. Должен быть источник. Теперь пойдем выпьем виски и попробуем разобраться с этим делом.
Фахи развернул на столе крупномасштабную карту Лондона и стал рассматривать ее через лупу.
– Вот, это надо делать отсюда, – сказал он. – Авеню Хорс-Гардз, идет от набережной Виктории, мимо министерства обороны.
– Да, – кивнул головой Диллон. – Мы оставим наш «форд» на углу. Я заранее разведаю местность, чтобы определить траекторию полета. И тогда мортиры с взрывчаткой пролетят над этими крышами по большой дуге и упадут на дом десять по Даунинг-стрит! – Он положил карандаш рядом с линейкой. – Хотел бы я видеть, как все это произойдет.
– Я тоже, – произнес Фахи.
– А сработает все это, господин Диллон? – спросила Анжела.
– О Да! – Я думаю, это действительно может сработать. Десять часов утра, взрыв – и весь паршивый кабинет уничтожен. – Он начал смеяться. – Это великолепно, Данни, великолепно. – Он схватил Фахи за руку. – Ты пойдешь со мной?
– Конечно!
– Прекрасно! Большие, очень большие деньги, Данни. Я обеспечу твою старость. Роскошная жизнь. Испания, Греция – любое место, куда ты захочешь поехать. – Фахи свернул карту, а Диллон продолжил: – Я остаюсь на ночь. Мы поедем в Лондон завтра и все осмотрим. – Он улыбнулся и закурил. – Это здорово, Данни. Просто замечательно. Расскажи мне теперь об этом аэродроме возле Гримторпа.
– Просто заброшенное место. Всего в трех милях отсюда. Для чего тебе нужен этот Гримторп?
– Я тебе говорил, что научился водить самолеты на Ближнем Востоке. Прекрасный способ быстро смотаться. А теперь скажи, в каком состоянии находится это место.
– Это давняя история. Там был летный клуб в тридцатые годы. Затем Королевские вооруженные силы использовали его как заправочную станцию во время битвы за Британию. Они построили три ангара. Несколько лет тому назад кто-то попытался восстановить там клуб. Есть заасфальтированная взлетная полоса. Но дело провалилось. Три года назад там появился один парень – Билл Грант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Дорога пролегала между деревьев, она привела его прямо к ферме. Несколько кур бродили по двору. Дом и два больших сарая (или хлева) составляли хутор. Все выглядело очень запущенным, как если бы рука человека годами ни к чему не притрагивалась. Но Диллону было известно, что многие сельские жители предпочитают жить именно так. Он вышел из машины, подошел к двери, постучал, потом попробовал открыть. Она была заперта. Он повернулся и направился в ближайший сарай. Его деревянные двери были открыты. Внутри стояли фургон фирмы «Моррис» и «форд» на кирпичах вместо колес. Кругом лежали сельскохозяйственные орудия.
Диллон достал сигарету. Когда он собрался прикурить, прикрыв огонек ладонями, за его спиной раздался голос:
– Кто вы? Что вам здесь нужно?
Он обернулся и увидел девушку, стоявшую в дверях. На ней были мешковатые штаны, заправленные в резиновые сапоги, толстый свитер под старой теплой курткой и плоский вязаный берет, какие носят в рыбацких поселках па западном побережье Ирландии. В руке у нее был двуствольный обрез. Как только он шагнул к ней, она взвела курок.
– Оставайтесь на месте! – У нее был сильный ирландский акцент.
– Вы, должно быть, Анжела Фахи? – сказал он.
– Да, Анжела, ну и что из того?
Танин оперативник был прав: она действительно выглядела как молодая крестьянка – с широкими скулами, вздернутым носом и какой-то свирепостью на лице.
– Вы действительно выстрелите из этой штуковины?
– Если вы меня вынудите.
– Жаль, я просто хотел повидать двоюродного брата моего отца, Данни Фахи.
Девушка нахмурилась:
– А вы-то сами кто, черт возьми?
– Меня зовут Диллон, Син Диллон. Она хрипло рассмеялась:
– Это грязная ложь. Вы даже не ирландец. Син Диллон умер, все это знают.
Диллон произнес с характерным для жителя Белфаста акцентом:
– Украсть биографию великого человека, дорогая! Все, что я могу сказать, – слухи о моей смерти здорово преувеличены.
Она опустила ружье.
– Святая Мария! Вы – Син Диллон?
– Собственной персоной. Внешность может быть обманчивой.
– О Боже! – сказала она. – Дядя Данни говорит о вас все время, но мне всегда казалось, что в этих историях нет ничего реального. И вот вы здесь.
– Где он?
– Отремонтировал машину хозяина трактира и час назад уехал, чтобы отогнать ее. Сказал, что обратно придет пешком. Я не удивлюсь, если он останется там выпить.
– В это время дня? Разве трактир не закрыт до вечера?
– Это по закону, господин Диллон, но не в Доксли. Они никогда не закрываются.
– Тогда поехали за ним.
Девушка положила обрез на лавку, забралась в машину и уселась рядом с ним. Когда они тронулись, Диллон спросил:
– Что вы можете рассказать о себе?
– Я выросла на ферме, в Галвее. Моим отцом был Майкл, племянник Данни. Он умер шесть лет назад, когда мне было четырнадцать. Через год моя мать снова вышла замуж.
– Дай я сам расскажу, – перебил Диллон. – Вы не сошлись характерами с отчимом?
– Что-то вроде этого. Дядя Данни приезжал на похороны моего отца. Там я его и увидела, и он мне понравился. Когда стало очень тяжело, я ушла из дому и приехала сюда. Он очень обрадовался, написал моей матери, и она согласилась, чтобы я осталась здесь. Была рада избавиться от меня.
В ее словах не было никакой жалости к себе, и Диллон почувствовал к ней нежность.
– Говорят, худа без добра не бывает.
– Я подумала и сообразила, – обратилась она к Диллону. – Если вы двоюродный брат Данни, а я его внучатая племянница, тогда мы кровные родственники, разве не так?
Диллон рассмеялся:
– В какой-то степени.
Казалось, она пришла в восторг. Откинувшись на сиденье, она прошептала:
– Я, Анжела Фахи, родственница величайшего солдата ИРА.
– Есть люди, которые не согласятся с такой оценкой, – сказал Диллон, когда они доехали до деревни и он остановил машину возле трактира.
У деревни был запущенный вид: не больше пятнадцати пришедших в упадок домов, нормандская церковь с башней и большое кладбище. Трактир назывался «Зеленый человек», и даже Диллону пришлось нагнуться, чтобы войти. Потолок был очень низкий, с балками. Пол был сделан из тяжелых каменных плит, истертых годами. Стены выкрашены в белый цвет. Человеку в рубашке с короткими рукавами, стоявшему за стойкой бара, было не меньше восьмидесяти. Он поднял голову, и Анжела спросила:
– Он здесь, господин Дальтон?
– У камина, пьет пиво, – откликнулся старик.
В широком очаге, сложенном из камня, горел огонь. Перед ним стоял стол и деревянная скамья. За столом сидел Данни Фахи и читал газету. Перед ним стоял стакан. Это был человек лет шестидесяти пяти, с неопрятной седеющей бородой, в матерчатой кепке и старом твидовом костюме.
– Я привела человека, который хочет тебя видеть, дядя Данни, – обратилась к нему Анжела.
Он взглянул сначала на нее, потом на Диллона с удивлением на лице:
– Что я могу сделать для вас, сэр? Диллон снял очки.
– Да благословит Бог всех нас, – произнес он с белфастским акцентом, – и особенно тебя, старый подонок.
Фахи побледнел, как мертвец, потрясение было слишком сильным.
– Господи помилуй! Это ты, Син, а я думал, что ты давно сыграл в ящик!
– Как видишь, нет, я здесь, перед тобой. – Диллон достал из бумажника пятифунтовую банкноту и передал ее Анжеле: – Пару виски, предпочтительно ирландского.
Она вернулась к бару. Диллон повернулся. У Данни Фахи были на глазах слезы. Он крепко обнял Диллона.
– Боже мой, Син! Я не могу выразить, как я рад тебя видеть!
Гостиная в доме Фахи была неопрятной и захламленной, со старой мебелью. Диллон сидел на диване, а Фахи растапливал камин. Анжела на кухне готовила еду. Кухня была без дверей, и Диллон видел, как она там суетится.
– Как тебе жилось, Син? – Фахи набил трубку и закурил ее. – Десять лет прошло с тех пор, как ты куролесил в Лондоне. Да, парень, ты заставил британцев призадуматься.
– Я не смог бы это сделать без тебя, Данни.
– Прекрасные деньки! А что случилось потом?
– Европа, Ближний Восток. Я все время был в движении. Много работал для ООП. Даже научился летать.
– Действительно?
Вошла Анжела и поставила на стол тарелки с яичницей, поджаренной с беконом.
– Ешьте, пока не остыло. – Она вернулась с подносом, па котором стояли чайник, молоко, три кружки и тарелка с хлебом и маслом. – Простите, что нет ничего более существенного, но мы не ждали гостей.
– Для меня и это хорошо, – сказал ей Диллон и начал жадно есть.
– Теперь, Син, ты здесь и одет как английский джентльмен. – Фахи повернулся к Анжеле: – Разве я тебе не говорил, что за актер этот человек? Все эти годы до него не смогли дотронуться даже пальцем, ни разу.
Она энергично закивала головой, радостно глядя на Диллона. От возбуждения она изменилась в лице:
– Вы теперь в деле, господин Диллон, я имею в виду ИРА?
– Скорее в аду наступят прохладные дни, чем я стану работать на эту шайку старперов, – заявил Диллон.
– Но ведь ты над чем-то мозгуешь сейчас, Син? сказал Фахи. – Я вижу. Давай выкладывай.
Диллон закурил сигарету.
– Что, если я скажу тебе, что работаю на арабов Данни, на самого Саддама Хусейна?
– Господи, Син, почему бы и нет? Ну, и что он хочет чтобы ты сделал?
– Он жаждет сейчас нанести удар. Что-нибудь и ряда вон выходящее. Америка слишком далеко. Остаются британцы.
– Ничего не может быть лучше, – глаза Фахи заблестели.
– На днях Тэтчер приезжала во Францию для встречи с Миттераном. Я собирался нанести удар на пути к аэродрому. Прекрасно все было подготовлено – тихая проселочная дорога и все такое, но тот, кому я доверился, выдал меня.
– А разве это не всегда так? – буркнул Фахи. – Так что теперь ты ищешь другую мишень? Кто, Син?
– Я думаю о Джоне Мейджоре.
– Новом премьер-министре? – спросила Анжела с трепетом. – Вы не осмелитесь.
– Конечно, осмелится! Почему бы и нет? Ребята почти достали все это проклятое британское правительство в Брайтоне, – ответил ей Фахи. – Продолжай, Син. В чем твой план?
– У меня его нет, Данни, вот в чем дело. Но за это столько заплатят, что ты и представить себе не можешь.
– Это тоже довод в пользу того, чтобы добиться успеха. Так что, ты пришел к дяде Данни за помощью? – Фахи подошел к буфету и вернулся с бутылкой виски «Бушмиллз» и двумя стаканами. Наполнив их, он обратился к Диллону: – Есть у тебя какая-нибудь идея?
– Нет еще, Данни. Ты все еще работаешь для ИРА?
– Я в глубоком подполье. Это был приказ из Белфаста, причем так много лет тому назад, что я уже забыл когда. С тех пор – ни одного известия. Мне все надоело до чертиков, и я поселился здесь. Меня это устраивает: природа, здешние люди… Они никуда не лезут. Я устроился неплохо, занимаюсь ремонтом сельскохозяйственных машин и ухаживаю за овцами. Мы счастливы здесь, Анжела и я.
– И тебе до чертиков скучно. Кстати, ты помнишь Мартина Броснана?
– Да, конечно. Вы были врагами.
– Недавно я столкнулся с ним в Париже. Вероятно, он объявится в Лондоне, чтобы найти меня. Он будет работать на британские спецслужбы.
– Ублюдок! – Фахи нахмурился и набил табаком свою трубку. – Кажется, я слышал забавную историю о том, как несколько лет назад Броснан пробрался в дом десять по Даунинг-стрит под видом официанта и никак это не использовал?
– Я тоже слышал эту историю. Сказки! Сегодня никто не проникнет туда ни под видом официанта, ни каким-то еще образом. Ты знаешь, они заблокировали всю улицу. Дом превращен в крепость. Туда пути нет, Данни.
– Всегда найдется путь, Син. Я читал на днях в журнале, как большая группа из французского Сопротивления сидела в гестапо. Их камеры находились на первом этаже, а гестаповцы располагались на втором. Маленький самолет Королевских военно-воздушных сил «москито» подлетел к зданию на высоте пятидесяти футов и сбросил бомбу, которая отскочила от мостовой и влетела через окно второго этажа, убив всех проклятых гестаповцев. Маки, находившиеся на первом этаже, сумели освободиться и убежать.
– Какого черта ты мне рассказываешь все это? – спросил Диллон.
– Я хочу сказать, что я очень верю в бомбы и в баллистику. Ты можешь заставить бомбу лететь куда угодно, если знаешь свое дело.
– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался Диллон.
– Пойдем: покажи ему, дядя Данни, – попросила Анжела.
– Что показать?
Данни встал, вновь раскурил трубку.
– Ладно, пошли. – Он повернулся и пошел к двери.
Фахи открыл дверь второго сарая и вошел внутрь. За ним последовал Диллон. Помещение было огромным, дубовые балки поддерживали круто поднимающуюся вверх крышу. На сеновал вела лестница. Кругом лежали детали сельскохозяйственных машин. Тут же стоял сравнительно новый «лендровер» и старый мотоцикл «БСА–500сс» в прекрасном состоянии.
– Какая красота! – не удержался Диллон, испытав настоящее восхищение.
– Купил его подержанным в прошлом году, думал обновить и заработать на этом, но он меня покорил, и я не расстанусь с ним. Он не хуже «БМВ».
В самом темном углу стояла еще одна машина. Фахи включил свет, и перед ними возник белый фургон «форд-транзит».
– Ну, – сказал Диллон. – А где же это «особенное»?
– Подождите, господин Диллон, – сказала ему Анжела. – Это действительно кое-что особенное.
– Не то, что ты видишь, – добавил Фахи.
Его лицо выражало крайнее возбуждение, даже гордость, когда он открыл дверцу. За ней находилось сооружение из трех металлических труб, прикрепленных к полу болтами и поднимающихся под углом к крыше.
– Мортиры, Син, совершенно такие же, как парни использовали в Ольстере.
– Ты хочешь сказать, что эта штука работает?
– Нет, черт возьми. У меня нет взрывчатки. Она будет действовать – это все, что я могу сказать.
– Объясни мне.
– Я приварил к полу стальную платформу, чтобы уменьшить отдачу, и приварил трубы друг к другу. Эти стандартные металлические детали можно приобрести где угодно. Электрические часовые механизмы можно купить в любом магазине «Сделай сам».
– Как она действует?
– Когда ее включишь, останется еще минута, чтобы выскочить из фургона и убежать. Крыша вырезана. Это просто полиэтиленовая пленка, закрывающая дыру. Ты видишь, я покрасил ее в тот же цвет, что и фургон. Таким образом получился свободный проход для мортир. Я еще сделал дополнительное маленькое устройство, соединенное с часовым механизмом, которое разрушит сам фургон после выстрела.
– А где эти мортиры?
– Здесь. – Фахи подвел его к верстаку. – Стандартные баллоны для кислорода.
На верстаке лежало несколько баллонов, их днища были вырезаны.
– Что для них нужно? Семтекс? – спросил Диллон.
– Думаю, примерно двенадцать фунтов на каждый баллон будет достаточно, но его нелегко достать здесь.
Диллон закурил и обошел вокруг фургона. Его лицо было совершенно спокойным.
– Ты непослушный мальчик, Данни. Движение велело тебе оставаться в глубоком подполье.
– Я уже говорил тебе. Сколько лет прошло с тех пор? – запротестовал Фахи. – Человек может свихнуться.
– Так что ты нашел себе занятие?
– Это было нетрудно, Син. Ты знаешь, что я работал несколько лет в легком машиностроении.
Диллон стоял, глядя на фургон. Анжела спросила его:
– О чем вы думаете?
– Я думаю, что он проделал хорошую работу.
– Не хуже всего того, что они делали в Ольстере, – добавил Фахи.
– Может быть. Но они не были очень точными.
– Они сработали как в сказке при нападении на полицейский участок в Ньюири шесть лет тому назад. Погибли девять полицейских.
– А во всех других случаях? Они не могли разрушить даже дверь амбара. Кто-то из ребят подорвался одной из этих штук в Портдауне. Небольшая неточность – и промах.
– Я сделаю не так. Можно наметить цель по крупномасштабной карте, заранее осмотреть район, установить там фургон, и все будет в порядке. Знаешь, я думаю, что приваренные к кислородным баллонам крылышки, что-то вроде поплавков, сделают их более устойчивыми в полете. Хороший большой поворот в воздухе, потом снижение – и целый мир полетит к чертям. Не помогут никакие службы безопасности. Я думаю, что вряд ли ворота пригодятся, если они перелетят их?
– Вы говорите о Даунинг-стрит? – спросил Диллон.
– А почему бы и нет?
– Они собираются каждое утро в десять часов в зале заседаний кабинета министров. Так называемый «военный кабинет». Вы достанете не только премьер-министра, но практически все правительство.
Фахи перекрестился.
– Святая Богородица! Это был бы шанс всей моей жизни.
– О тебе, Данни, сложили бы песни. Эти песни о Данни Фахи распевали бы в барах по всей Ирландии даже через пятьдесят лет.
Фахи ударил сжатым кулаком по ладони:
– Пустые слова, Син. Они ничего не стоят без семтекса, а его невозможно здесь достать.
– Не будь так уверен в этом, Данни. Должен быть источник. Теперь пойдем выпьем виски и попробуем разобраться с этим делом.
Фахи развернул на столе крупномасштабную карту Лондона и стал рассматривать ее через лупу.
– Вот, это надо делать отсюда, – сказал он. – Авеню Хорс-Гардз, идет от набережной Виктории, мимо министерства обороны.
– Да, – кивнул головой Диллон. – Мы оставим наш «форд» на углу. Я заранее разведаю местность, чтобы определить траекторию полета. И тогда мортиры с взрывчаткой пролетят над этими крышами по большой дуге и упадут на дом десять по Даунинг-стрит! – Он положил карандаш рядом с линейкой. – Хотел бы я видеть, как все это произойдет.
– Я тоже, – произнес Фахи.
– А сработает все это, господин Диллон? – спросила Анжела.
– О Да! – Я думаю, это действительно может сработать. Десять часов утра, взрыв – и весь паршивый кабинет уничтожен. – Он начал смеяться. – Это великолепно, Данни, великолепно. – Он схватил Фахи за руку. – Ты пойдешь со мной?
– Конечно!
– Прекрасно! Большие, очень большие деньги, Данни. Я обеспечу твою старость. Роскошная жизнь. Испания, Греция – любое место, куда ты захочешь поехать. – Фахи свернул карту, а Диллон продолжил: – Я остаюсь на ночь. Мы поедем в Лондон завтра и все осмотрим. – Он улыбнулся и закурил. – Это здорово, Данни. Просто замечательно. Расскажи мне теперь об этом аэродроме возле Гримторпа.
– Просто заброшенное место. Всего в трех милях отсюда. Для чего тебе нужен этот Гримторп?
– Я тебе говорил, что научился водить самолеты на Ближнем Востоке. Прекрасный способ быстро смотаться. А теперь скажи, в каком состоянии находится это место.
– Это давняя история. Там был летный клуб в тридцатые годы. Затем Королевские вооруженные силы использовали его как заправочную станцию во время битвы за Британию. Они построили три ангара. Несколько лет тому назад кто-то попытался восстановить там клуб. Есть заасфальтированная взлетная полоса. Но дело провалилось. Три года назад там появился один парень – Билл Грант.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26