Второй пример приведу из жизни Израиля.
Там еще отчаянней ударил в набат профессор Исраэль Эльдад,
ближайший друг Менахема Бегина, основатель и идеолог
реакционно-террористического движения "Борцы за свободу Израиля", ныне
преподаватель двух дисциплин в Тель-авивском техническом институте -
истории сионизма и истории сионистского подполья. Эльдад встревожен
массовой забастовкой учащихся в Рамалле, протестовавших, в частности,
против социальной ограниченности учебных программ и засилья в них
религиозно-догматических дисциплин. Волнуют бегинского сподвижника
также высказывания некоторых молодых израильтян о необходимости
расширить демократические принципы в государственной системе. Не по
нутру профессору и другие факты "духовного оскудения" в молодежной
среде.
"Случилось то, что я называю десионизацией государства, - пишет
Исраэль Эльдад в статье под сенсационным заголовком "В своем пиру
похмелье" и прямо говорит молодежи: - Мне еще никто не доказал, что
демократия - это лучший путь к осуществлению сионизма". Называя
сложившийся в Израиле строй "строем распущенности", Эльдад все-таки
требует от этого строя строжайше ограничить "разрушительное своеволие"
молодежи и поставить ее перед фактом "не расширения, а ограничения
демократии во имя жизни нашего государства".
Статья Эльдада, о котором мне в Голландии и Бельгии рассказывали
как о самом неистовом сионистском философе, написана на иврите. И хотя
в ней сказано очень много безрадостного о политическом и экономическом
положении страны, сионистская пропаганда сочла возможным и даже нужным
опубликовать ее в Израиле на многих языках, в том числе и на русском.
Красноречивая деталь!
Третий пример показывает, как даже в молодых людях, прошедших
основательную школу сионистского воспитания, просыпается совесть и
толкает их на смелые антисионистские поступки.
Молодой солдат израильской армии Гат Эльгази категорически
отказался нести службу на оккупированных территориях за пределами
"зеленой линии", то есть на тех арабских землях, которые захвачены
Израилем после войны 1948-1949 годов.
Эльгази добросовестно нес воинскую службу до того момента, когда
его подразделению приказано было перебазироваться за пределы "зеленой
линии". Пять раз подряд отказывался солдат выполнять такие приказы, за
что ему пришлось расплатиться 120-дневным заключением в карцере. После
шестого отказа его предали суду военного трибунала.
И все же 27 солдат последовали примеру Эльгази. А когда сионисты
обрушили бронированный кулак на Ливан, вслед за солдатами к велению
совести прислушались и некоторые израильские офицеры. Полковник Эли
Гева потребовал уволить его из рядов армии, "перенявшей традиции
гитлеровских извергов". Офицер-резервист Ади Розенталь заявил: "Всех
моих родственников умертвили гитлеровцы, как же я могу повторять
нацистские зверства!" Офицер-танкист Давид Урбах вместе с группой
молодых военнослужащих провел голодовку протеста против израильской
бойни в Ливане. Сотни офицеров участвовали в стотысячной демонстрации
перед резиденцией Бегина.
До десионизации, так обеспокоившей бегинского друга, еще,
конечно, далеко. Но факты, отражающие антисионистские настроения части
еврейской молодежи в Америке и Израиле, заставляют сионистских
руководителей судорожней цепляться за темную завесу и яростней
бороться с прогрессивными силами, стремящимися навсегда сорвать ее с
глаз молодых людей еврейского происхождения. С помощью все ветшающей
темной завесы, щедро позолачивая ее за счет покровителей-магнатов,
сионисты пытаются ослепить еврейскую молодежь капиталистических стран
и отгородить ее от жизнетворных очагов прогресса и социализма. Они
используют темную завесу и в тех случаях, когда их агентура
просачивается в социалистические страны с явной целью протянуть свои
провокационные щупальца к молодым евреям - строителям социализма.
Только непримиримая борьба с фанатическим дурманом буржуазного
еврейского национализма, с антинаучными концепциями сионизма
окончательно сорвет и уничтожит темную завесу лжи и мракобесия и
неминуемо принесет полное прозрение всем, в чью душу сионистам удалось
влить хоть каплю своего яда.
И прозревшие, увидевшие наконец лучи солнца правды молодые люди
смогут от всей души сказать словами Уриэля Акосты:
Пускай сияющее солнце
Мне жжет глаза сиянием свободы -
От жгучей правды я не отрекусь!
Единственный оправдавшийся прогноз
Жгучая правда, обнажающая черные дела сионизма в их истинно
отвратительном обличье, все сильнее стучится в сердца многих юношей и
девушек, покинувших Советскую Родину ради жизни в Израиле. С роковым,
правда, опозданием они начинают понимать, какую непростительную и
непоправимую ошибку совершили, как искалечили собственную жизнь. Это
запоздалое прозрение не может, конечно, умалить их вины перед
социалистической страной, взрастившей их и открывшей перед ними
светлую широкую дорогу. Тем более что почти из каждого иммигранта в
первые же дни его пребывания в стране, пока он еще, по их выражению,
"тепленький", израильская пропаганда успевает выжать какую-нибудь
выдумку себе на потребу.
И все же нельзя закрывать глаза на то, что именно молодые люди
раньше и чаще, нежели их родители, начинают осознавать полную
невозможность для жившего в Советской стране человека смириться с
тягостным, безнравственным укладом сионистского государства. И если
пожилые иммигранты больно реагируют на материальные ущемления и
бытовые неурядицы, то молодежь тяготится моральным климатом, удушливой
атмосферой жизни, неведомыми и нетерпимыми для выросшего в Советской
стране человека ударами по его достоинству, по его человеческим
правам.
Вот записанный мной в римском предместье Остии рассказ
двадцатилетнего Якова С. Его родителям и сестре с мужем не удалось
бежать вместе с ним из Израиля - вот почему я не вправе назвать
фамилию Якова и города, где он прожил или, по его выражению,
промучился одиннадцать месяцев.
- Уже на третий день моего пребывания в Израиле мне вручили
сборник изречений основоположников сионизма в русском переводе. Вот,
смотрите, львиная часть этой книжки отведена трудам Теодора Герцля.
Но что, кроме чувства омерзения, может вызвать такое, например,
откровение этого человека, о котором израильские сионисты говорят как
о божестве, сверхчеловеке: "Я стал как-то шире смотреть на
антисемитизм, который я начинаю исторически понимать и прощать. Более
того, я признаю тщетность и никчемность борьбы против антисемитизма.
Антисемитизм, будучи мощной и скорее подсознательной силой, не
принесет евреям вреда. Я считаю его движением, полезным для развития
еврейской индивидуальности".
Когда это "изречение" я прочел моей матери, она подозрительно
посмотрела на меня и спросила: "А книжечка действительно напечатана в
Тель-Авиве? Проверь, не подделка ли это?" Убедившись, что книга издана
действительно в Израиле, мать всплеснула руками и со слезами спросила
меня: "Теперь ты понимаешь, сынок, куда нас завез твой отец?"
Многие предсказания и политические прогнозы Герцля сейчас
вызывают у меня только смех, настолько они оказались дутыми и
высосанными из пальца. В особенности те, где Герцль рисовал в самых
радужных и ярких красках идеальное будущее еврейского государства,
построенного в духе сионистского учения. Все эти предсказания
оказались мыльными пузырями... Ой, нет, нет! - спохватился Яков. -
Один-единственный прогноз Герцля оправдался. Стопроцентно! Вот
послушайте, что он предсказывал задолго до основания государства
Израиль: "Богатым евреям, вынужденным теперь прятать свои сокровища и
пировать при опущенных шторах, можно будет в своем государстве
свободно наслаждаться жизнью".
Так оно и оказалось! Сионистский Израиль действительно стал
"своим государством" для магнатов еврейской национальности, для тех,
кто владеет фабриками, банками, заводами, для нескольких десятков
семейств элиты. Часть своих капиталов они выгодно разместили за
границей. Сооружают шикарные виллы на берегу моря. Разъезжают по самым
дорогим курортам мира. Обзаводятся автомобилями новейших марок, а на
таких, как мои родители, смотрят с презрением. Своих детей посылают
учиться за границу. Словом, действительно "наслаждаются жизнью", как
предсказывал Герцль. Но за счет чего? За счет нещадного выжимания
соков из своих трудящихся "братьев". И жалуются, что правительство и
считающийся профсоюзным объединением Гистадрут недостаточно решительно
усмиряют забастовщиков.
И наплевать им на "презренные" районы, вроде иерусалимского
Неве-Якова и тель-авивского Картамби, где в трущобах среди смрадных
нечистот прозябают семьи безработных и пенсионеров. Посмотрели бы вы
на этих пенсионеров: у них такой вид, словно они дистрофики! В этих
районах много безработных парней. Они перебиваются случайными
заработками, ради лишней лиры идут на нарушение закона. Волнует это
израильских капиталистов? Нисколько. Они не выписали ни одного чека
даже на самую мизерную сумму, когда председатель комиссии помощи
молодежи из нуждающихся семей доктор Исроэль Кац призвал их помочь
молодым безработным из кварталов бедноты. А такие кварталы имеются в
любом израильском городе.
Словом, - продолжал Яков, - в Израиле я собственными глазами
увидел то, о чем раньше только читал: классовое неравенство. И мой
отец - а он страдает в Израиле больше, чем вся семья, так как первым
из нас подал мысль о переезде в Израиль, - с горечью сказал мне:
"Запомни, сынок. Много лет тому назад я прочитал слова Владимира
Ильича Ленина, что среди евреев, как и среди всех людей, есть
трудящиеся и есть эксплуататоры, что богатые евреи, как и богачи всех
национальностей, давят и грабят рабочих, разъединяют их. Уже здесь, в
Израиле, я на своей шкуре убедился, насколько верны ленинские слова, к
сожалению, слишком поздно. Подумай над этим, сынок, и прими решение -
ведь у тебя жизнь впереди". И ни единым словом не возражал отец, когда
я решил бежать из Израиля, где меня ждала только одна участь:
непосильным трудом обогащать своих "братьев" по расе - владельцев той
текстильной фабрики, где мне удалось устроиться на работу.
И я не успокоюсь, - завершил Яков свой печальный рассказ, - пока
вся наша семья не вырвется из сионистских сетей. Я убедился, не сладко
простому человеку ни в одной капиталистической стране, но в Израиле
так изощренно издеваются над новоприбывшими, так опутывают тебя ложью
и лицемерием, что там особенно трудно жить. Трудно дышать!
Молодые, у которых все позади
Немало правдивых, убедительных страниц посвятила наша русская
литература безысходной тоске эмигрантов всех мастей и оттенков по
родным местам. Немало подобных страниц можно встретить и в литературе
других народов. И неудивительно, что многих из бывших советских
граждан, поспешивших во имя химерических надежд в израильский "рай" и
злорадно подчеркивавших свое "заветное" стремление навсегда позабыть
Советскую страну, тоже гложет на чужбине тоска по взрастившей их
земле.
Тяжело переносят разлуку с Советской Родиной не одни только
молодые люди, изведавшие на собственном горьком опыте прелести
израильского "рая". Тоска по оставленным родным местам, по друзьям, по
работе и учебе, по близкому с детских лет укладу жизни охватывает и
молодежь из семей "прямиков" - так именуют тех, кто, получив визу в
Израиль под предлогом воссоединения с близкими родственниками, на деле
и не помышлял поселиться там. Высокомерно, как на доверчивых дурачков,
взирают они на беженцев из Израиля, называя их пострадавшими по
собственной глупости.
Гордые своей дальновидностью ("нас, дескать, не подцепить на
удочку пропаганды "страны отцов", там обойдутся и без нас"), они в
Риме обивают пороги орудующей по указке американских сионистов
переселенческой организации ХИАС и ждут "распределения". Ждут много
месяцев, так и не зная, куда соблаговолят их направить американские
благодетели - в Австралию ли, в Новую Зеландию, или вообще сочтут их
недостойными хиасовских милостей.
Но и в семьях "прямиков", натужно пытающихся уверить самих себя,
что у них еще все впереди, молодые сыновья и дочери первыми начинают
болезненно ощущать нетерпимые для них черты капиталистического уклада
жизни.
Восемнадцатилетнюю Раю из покинувшей Советскую Прибалтику семьи
сотрудники советского консульства в Риме увидели у своих ворот рано
утром, задолго до начала работы. Дрожавшая от предутреннего холода
девушка, оказалось, прибежала сюда еще перед рассветом. Она пробыла в
Италии всего лишь около месяца, но успела убедиться, что жить на
чужбине не сможет. Встревоженные таким настроением дочери, родители
предусмотрительно отняли у нее деньги и документы.
Несколько месяцев спустя я встретил Раю в Остии.
Родители все еще ждали хиасовского "распределения" и упрекали
дочь в том, что по ее вине их обошли визой в США. Кто-то из
"прямиков", желая выслужиться перед сотрудниками ХИАСа, донес им о
предосудительных настроениях и высказываниях Раи.
"Из-за тебя, дочка, нам придется довольствоваться Новой
Зеландией", - услышала Рая укоризненные слова отца.
"Все к лучшему, - вступилась за девушку мать. - Из Америки
приходят такие страшные письма, что, может быть, уж лучше эта самая
Зеландия".
- Но и в Новую Зеландию "прямиков" отбирают, как скот, -
поделилась со мной Рая. - Приходится заполнять огромнейшие анкеты,
отвечать на постыдные для человеческого достоинства вопросы.
Прямо говоря, от нас требуют обязательства о "политической
благонадежности". Общей врачебной справки мало, требуют справки от
нескольких "проверенных" врачей... Когда я вспоминаю все, что
покинула, не могу унять горьких слез, - с трудом сдерживает Рая
рыдания. - Папа умоляет меня не портить глаза слезами - не то у меня,
не дай бог, заподозрят болезнь глаз и, как "животному с брачком", не
дадут визу. Помните, прямо как у Шолом-Алейхема в "Мальчике Мотл". В
этой повести - ее так хвалил Алексей Максимович Горький! - дети
боятся, что их несчастную мать по такой же причине не пустят в
Америку... Кстати, будь у нас возможность заплатить за "гарант работы
в США", нам, возможно, дали бы туда визу. Но чтобы тебе прислали такую
бумажонку, конечно, фальшивую - там хватает собственных безработных, -
надо иметь состоятельного американского родственника. Правда, и
состоятельные не очень-то любят раскошеливаться ради таких, как мы.
Здесь, в Остии, больше года бедствовала семья, покинувшая Львовскую
область. Все их беды, считали они, происходят оттого, что их письма и
телеграммы не доходят лично до богатого бостонского родственника.
Наконец родственник расщедрился и потратился на "гарант работы".
Прошло всего четыре месяца, как бывшие львовяне подались в Америку. А
письма оттуда присылают такие, что нельзя без слез читать. Фальшивый
гарант, конечно, никакой работы им гарантировать не смог...
А что касается нашей семьи, - вздохнула Рая, - то еще неизвестно,
как получится с Новой Зеландией. Когда папа в обход ХИАСа рискнул
пойти в новозеландское консульство, ему там прямо сказали, что их
страна нуждается в неграх, а не в избалованных советской жизнью людях,
которые раньше шумели, что обязаны воссоединиться со своими родными в
Израиле, а сейчас готовы ехать в первую попавшуюся страну... В общем,
жить невмоготу. И не так уж из-за материальных лишений. Страшно другое
- все чужое: и язык, и культура, и взаимоотношения людей, и, главное,
взгляды на жизнь. Когда я очутилась в Остии, меня утешали красивыми
словечками: скоро тебя поглотит река забвения, перестанешь вспоминать
родной дом, любимую скамейку в парке, первый школьный урок... Но вижу,
эта река забвения обходит меня стороной. И не меня одну.
Страшно подумать, неужели я никогда не увижу свою Родину, неужели
все потеряно?..
Прощаясь со мной, Рая сказала:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40